Надевай-ка фартук, приказала сестра Викторианна Эрмин. Ты и так уже запачкала свою красивую юбку. Надо сказать, ты слишком хорошо одета для супруги дровосека. Как твоему мужу удалось купить тебе меховую шубку?
Я все вам объясню, отвечала молодая женщина. Но позже.
Стоявший в кухне шум не располагал к разговорам. Свистел чайник. Срочно призванная на кухню уборщица перемывала сложенные в цинковые тазы суповые миски и столовые приборы, перед тем как ополоснуть их жавелевой водой.
К завтраку столовая должна быть безукоризненно чистой, повторяла пожилая монахиня, переходя от одного шкафчика к другому. Санаторий переполнен, и мне придется встать на рассвете, чтобы добиться хотя бы видимости порядка. А еще мне надо приготовить постели для тебя и девочки!
Мне хватит и постеленного на полу матраса, заверила ее Эрмин. Я не хочу добавлять вам работы!
Молодая женщина перетирала посуду. В просторной кухне пахло влажным бельем и слегкаовощным супом и теплым молоком. Бадетта, сновавшая взад и вперед между столами, наконец объявила, что совершенно выбилась из сил.
Сестра, Эрмин! Я иду спать. Только что пришли сказать, что поезд отправится дальше в шесть утра, поэтому нужно быть готовыми с рассветом. Я очень рада, что мне довелось провести вечер в вашем обществе в этом учреждении, о котором у меня сохранилось столько воспоминаний, поверьте, очень рада! До завтра!
Спасибо, Бадетта! И до завтра! вздохнула молодая женщина, которая тоже очень устала.
Позвольте поцеловать вас в знак благодарности за ваше чудесное пение, ласково попросила Бадетта.
Эрмин с радостью согласилась. Эта женщина была намного старше ее, но иногда вела себя простодушно, как ребенок. Эрмин ощущала к ней искреннюю симпатию и доверие. В Бадетте она угадала милосердную душу и человеколюбие, расцветавшие при первой же возможности. Звонкие поцелуи порадовали ее, потому что на душе у Эрмин было грустно. Мысли ее полнились эмоциями и впечатлениями. Она вспомнила лица кое-как устроившихся в столовой пассажиров поезда, улыбку маленького Жореля, чей бледный лоб окружали каштановые кудряшки. Потомсломанные сосны, лежащие поперек железнодорожных путей, и свое прибытие в санаторий.
Эрмин, я хочу спать, пожаловалась Шарлотта.
Идем со мной, сказала сестра Викторианна. Я тебя уложу.
В кухню вошла медсестра, чтобы приготовить себе настой ромашки. Это была приятного облика полная женщина с коротко остриженными волосами.
Вот вечерок выдался! призвала она в свидетели Бадетту. Столько беготни, весь вечер на ногах! Мне с трудом удалось угомонить бедного мсье Эльзеара. Я никогда не видела его таким беспокойным.
Монахиня отправилась наверх, уводя за руку Шарлотту. Эрмин решилась задать вопрос:
Это из-за меня? Скажите правду, мадам, может, мне не нужно было петь? Поверьте, мне стало не по себе, когда этот мсье ко мне прикоснулся.
О, надо относиться к нашим пациентам с пониманием, особенно к мужчинам! Они чувствуют себя одинокими, лишенными внимания и ласки. Они гуляют на свежем воздухе, читают книги и журналы в библиотеке, но все равно сильно скучают. Тем более что большинство знают, что проведут здесь еще очень много месяцев. Эльзеар Нолечеловек замкнутый и сдержанный. Наверное, вы напомнили ему кого-то из родственниц. Когда вы заканчивали петь «Ave Maria», он плакал.
Заинтригованная, Бадетта замерла на месте. На лице у нее появилась шаловливая усмешка.
Вы настоящая артистка, Эрмин, сказала она. Сегодня вечером в поезде был еще один журналист. Он расспрашивал о вас директора санатория. Я сама хотела сделать это
Правда? удивилась Эрмин.
Да, ответила Бадетта. Я его понимаю. Наша встреча побуждает меня написать рассказ, главной героиней которого станете вы. Я живу одна. Вечерами беру перо и пишу маленькие рассказы о людях, с которыми сталкиваюсь в жизни. Это занятиевсего лишь приятное времяпрепровождение, и все же оно позволяет мне нести бремя былых горестей и неприятностей.
Я бы с удовольствием их почитала, отозвалась Эрмин. В школьные годы я прочла множество романов. О, простите, мой сын снова плачет! Мне пора его кормить. Доброй ночи, Бадетта!
Вошла сестра Викторианна и ворчливым тоном заявила, что всем пора спать. Эрмин с чувством огромного облегчения последовала за ней. Единственное, что огорчало еерано утром им придется продолжить путь в Квебек. Она улеглась на раскладную кровать, не раздеваясь, только сняв ботинки, и приложила сына к груди. Комнату заливал розоватый свет ночника. Мебель была скромной, современной. Рядом, на матрасе, разложенном на полу, уже спала Шарлотта.
В монастырской школе комнаты были уютнее, сестра, заметила молодая женщина. Я же просила не ставить для меня кровать, мне бы хватило места рядом с Шарлоттой.
Монахиня только отмахнулась. Она легла и погасила лампу.
Эрмин, мне не терпелось поговорить с тобой наедине. Ты все еще хочешь попасть в Квебек? Я признаю, у тебя прекрасный голос и ты достигла замечательных успехов в пении, и все-таки я считаю, что ты поступаешь необдуманно. Почему твой муж позволил тебе ехать одной? А твоя мать? Насколько я поняла, вы нашли друг друга. Ей следовало бы поехать с тобой.
Сестра, простите меня! Я вам солгала. Я решила пройти прослушивание, не сказав об этом семье. Это было глупо и безответственно, я согласна. Но не волнуйтесь, завтра я вернусь домой, в Валь-Жальбер.
Спасибо, Господи! вздохнула сестра Викторианна. Я очень рада, моя крошка, что ты послушалась моего совета. А теперь, когда у меня стало легче на душе, расскажи, как ты нашла свою мать.
Эрмин в нескольких фразах изложила грустную историю Лоры: рассказала об амнезии, о том, как Лора повторно вышла замуж за богатого промышленника и как они встретились в отеле «Château Roberval». Она поведала, как выяснилось, что дама в черном, которая слушала ее пение, сидя за столиком в глубине ресторана, ее мать, но не стала упоминать о постыдной попытке Жозефа Маруа шантажировать Лору, богатую вдову.
А потом мама переехала в Валь-Жальбер, чтобы быть рядом со мной. Она купила дом сюринтенданта Лапуанта. Элегантная одежда, которая сейчас на мнеэто ее подарки. Иногда я ношу мамины платья, у нас один размер. У моей матери доброе сердце. Шарлотта ослепла бы, если бы мать не оплатила ее операцию.
Потом Эрмин рассказала монахине о Тошане и о рождении Мукки в хижине на берегу Перибонки.
У меня есть все для счастья, сестра Викторианна, и поверьте, я жалею о своей выходке!
Странно, на тебя это не похожелгать, таиться. А что стало с твоим отцом?
Он умер в 1916-м в тех краях, где живет мать Тошана. Я была у него на могиле. Знаете, сестра, я очень рада, что повидалась с вами, что вы работаете в этом санатории. Сердце кровью обливается, когда я думаю о Жореле, таком маленьком и таком больном! Для меня было огромным счастьем петь для этого несчастного ребенка и для остальных пансионеров.
Я каждый день молюсь об их исцелении, сказала монахиня. Туберкулезужасная болезнь. Несмотря на принимаемые меры по обеспечению гигиены, недуг распространяется и поныне. Здесь, в санатории Лак-Эдуара, проживает в среднем двадцать пансионеров из обеспеченных семей. Но большинство больных туберкулезомбедняки, и учреждений, где их могли бы лечить бесплатно или за умеренную плату, очень мало. Домашняя прислуга, фермеры, рабочие часто скрывают, что больны, и заражают окружающих. Нужно было бы открыть санаторий и в Робервале, места там прекрасные. Воздух свежий, рядом озеро. Я знаю, что сестры-августинки, которые работают в центральной больнице Сен-Мишель в Робервале, много лет вынашивают подобные планы. И это будет санаторий для бедняков! Если у меня к тому времени останутся силы, я бы с удовольствием пошла туда работать. Там мне было бы лучше.
Вы даже не думаете об отдыхе, дорогая сестра Викторианна?
Я отдохну в раю, моя крошка! ответила монахиня. А теперь пора спать. Значит, завтра возвращаешься домой?
Да, обещаю.
Восстанавливающий силы сон пришел к молодой женщине тотчас же. Но в пять утра сестра Викторианна встала, потому что кто-то постучал в дверь ее комнаты. Это была Бадетта, тепло одетая, взбудораженная.
Я пришла сказать Эрмин, что локомотив починили, а пути освободили. Поезд уже стоит здесь, на вокзале Лак-Эдуара. Пассажиров просят занять свои места в вагонах.
Она не поедет дальше, мадам! объявила монахиня с ноткой гордости в голосе.
Вы в этом уверены? переспросила Бадетта. Как жаль! Я так радовалась, думая, что мы доедем до Квебека вместе!
Эрмин села на кровати. Окинув комнату сонным взглядом, она сказала тихо:
Да, я остаюсь в санатории. Утром я сяду на поезд, который отвезет меня обратно в Шамбор. Спасибо, что пришли предупредить меня. До свидания, Бадетта! Мне было очень приятно с вами познакомиться!
Удивленная, журналистка попрощалась. Было очевидно, что она расстроилась, более того, в глазах у нее стояли слезы.
Когда будете в Квебеке, прошу, навестите меня! Вот визитная карточка с моим адресом. Я угощу вас чаем и покажу мои рассказы.
Спасибо огромное, Бадетта! Обещаю, я приду к вам в гости, и для меня это будет большим удовольствием.
Хочу, чтобы вы знали, добавила журналистка, я вас не забуду. Вас и ваш голос, ваш великолепный голос, который еще долго будет звучать в моей душе. Что ж, до свидания!
Сестра Викторианна попрощалась с Бадеттой коротким раздраженным кивком. Эрмин легла снова, украдкой бросив взгляд на кусочек картона, где жирным шрифтом было напечатано: «Журналистка». Сестра-хозяйка поспешила закрыть дверь. Эрмин погладила Мукки по щеке и заснула. Через час она вновь проснулась. Сердце ее билось так, что в груди болело, настолько сильные эмоции она испытала, увидев странный сон.
«Я не хочу! Не хочу видеть такие сны!»подумала Эрмин. Глаза молодой женщины были полны слез. Она прижала сына К груди.
Комната была пуста. Должно быть, сестра Викторианна и Шарлотта спустились в кухню. Молодая женщина перевела дыхание, как если бы ей действительно пришлось бежать по снегу ночью, испуганной волчьим воем.
«Я пыталась догнать сани, запряженные огромными псами, которые сердито рычали. Кто-то увозил от меня Мукки, однако тот был старше, таким, как маленький Жорель. Он звал меня на помощь, но я не могла догнать похитителя!»
Эрмин показалось, что она вспомнила лицо мужчины, укравшего у нее сына. Оно было бледным, кожа да кости.
Я знаю, человек из сна похож на этого больного, Эльзеара Ноле! вполголоса сказала она себе. Ничего удивительного, что он мне приснился: несчастный и впрямь напоминает привидение.
Немного расстроенная, она накормила и перепеленала Мукки, потом устроила его поудобнее в коляске. Мысль, что сегодня же вечером она будет в Валь-Жальбере, успокоила молодую женщину, и она отправилась на поиски монахини и девочки. На первом этаже санатория стояла полная тишина. От горожан-захватчиков не осталось и следа. Столы в столовой были расположены в образцовом порядке. Шарлотта, напевая себе под нос, расставляла тарелки.
А вот и ты, Эрмин! Сестра Викторианна хотела, чтобы я дала тебе поспать.
А я хотела бы ей помочь, ответила молодая женщина. Шарлотта, ты не расстроилась? Я знаю, как тебе хочется побывать в Квебеке!
Ты сказала: «В следующий раз!», ответила девочка с улыбкой. Значит, так и будет!
Непременно! заверила ее Эрмин, хотя сама сомневалась в том, что это когда-нибудь случится. Имея на руках второго малыша, она уже не сможет позволить себе такой прихоти.
«Сестра Викторианна помогла мне вернуться на правильный путь. Прежде всего, ямама. Сейчас я уже не понимаю, почему решила пройти это прослушивание. Какая же я дурочка! Мне не следовало даже думать об этом!»
Пожилая монахиня встретила ее улыбкой.
На столе горячий кофе и молоко. Садись и позавтракай хорошенько.
Я хочу помогать вам, сестра, и сегодня утром тоже! возразила молодая женщина.
Не нужно, моя крошка. Вчера вечером, когда посетителей в столовой прибавилось, помощь была необходима. Сегодня все идет по заведенному порядку.
Мне будет приятно думать, что я делаю доброе дело. Когда мы жили в монастырской школе, вы всегда находили для меня полезное занятие.
Вот упрямица, проворчала монахиня. Не знаю, понравится ли господину директору, если он увидит тебя за работой. Здесь достаточно рабочих рук. Хотя, если ты настаиваешь, будешь объясняться с ним сама, когда он застанет тебя с поварешкой в руках!
С этими словами сестра Викторианна протянула Эрмин фартук, который та уже надевала накануне. И добавила:
Можешь нарезать хлеб и намазать его маслом. Потом отнесешь блюда с бутербродами в столовую и расставишь на столах. Пансионеры скоро спустятся.
Спасибо, сестра! сказала Эрмин. Если бы мне пришлось сидеть без дела до самого поезда, я бы умерла со скуки. Думаю, директор не обидится, увидев, что я при деле!
И молодая женщина взялась за приготовление бутербродов. Работа спорилась в ее руках. В кухне витали чудесные ароматы теплой сдобы и кипяченого молока. Ободряюще гудел огонь в печи.
Честно сказать, мне по душе видеть тебя за простой домашней работой, моя крошка, с озабоченным видом заявила пожилая монахиня. Господи, ваше счастье, что ни в твоей семье, ни в семье Маруа никто не заболел туберкулезом! В прошлом месяце мы отправили домой женщину сорока лет, чтобы она смогла отдать Богу душу в окружении восьмерых детей и супруга, работника железной дороги. Он часто навещал ее и потратил все свои сбережения, чтобы жена могла жить в этом санатории.
Из больных, которых я видела вчера вечером, ни у кого нет шанса выздороветь? спросила Эрмин.
Маленький Жорель сплевывает кровь. Родители приедут навестить его в будущее воскресенье, но они будут расстроены: мальчику становится все хуже.
Шарлотта стояла рядом и слушала, личико у нее было расстроенное. Пожилая монахиня развела руками:
Я многое узнала, работая среди чахоточных, Эрмин. Женщина, о которой я только что вспомнила, перенесла очень болезненную процедуруколлапсотерапию. Она заключается в том, что легкие подвергают хирургическому вмешательству, чтобы поврежденные участки зарубцовывались здоровыми тканями. Приехав в Лак-Эдуар, она испытывала страшные боли. Думаю, это ускорило ее конец. Я же слежу за тем, чтобы пища была правильной: говядина с кровью, много молочного. Представь себе, господина Ноле лечили весьма странным способом, прежде чем он попал к нам: его укладывали в конюшне между кобылой и ее жеребенком, завернутым в одеяло, которым прежде обтирали животное, чтобы ткань пропахла молоком. Те, кто пользовал его подобным образом, где-то услышали, что это эффективное средство против туберкулеза.
Эрмин удрученно покачала головой, продолжая при этом намазывать маслом большие ломти хлеба.
Сестра, можно, я подам пансионерам завтрак? спросила она. Мне будет приятно снова увидеть маленького Жореля.
Даже если я скажу «нет», ты станешь спорить и в конце концов добьешься своего! Личико-то у тебя ангельское, но характержелезный. Если ты это сделаешь, моя помощница сможет пока проветрить комнаты пансионеров.
Молодая женщина тихо поблагодарила монахиню. Она была искренне рада, что имеет возможность хоть чем-то помочь этим людям. Эрмин выглянула в столовую: другая монахиня присматривала за пансионерами, понемногу заполнявшими столовую. Рядом кто-то зашелся ужасным кашлем. Это была светловолосая женщина лет тридцати.
«Вчера вечером я уделила внимание только Жорелю, упрекнула себя Эрмин. Нужно было найти доброе слово для каждого пансионера!»
На ней сегодня были серые брюки из джерси, удобные и теплые, и синяя кофточка под горло. Волосы Эрмин собрала в пучок на затылке. Так, в белом фартуке, она обходила помещение, держа в одной руке кувшин с обжигающе горячим молоком, а в другойблюдо с бутербродами.
Увидев ее, Жорель затрепетал от радости. Он поприветствовал ее звонким: «Доброе утро, мадам певица!»и добавил:
Никогда раньше не видел женщину в брюках!
Раньше женщины брюк не носили, а теперь носят. И это очень удобно, ответила Эрмин с улыбкой.
Вы теперь будете здесь работать? спросил мальчик.
Нет. В полдень я сяду на поезд. Я просто помогаю сестре Викторианне, мы с ней давно дружим. Надеюсь, сегодня утром ты хорошо покушаешь? Я слышала, у тебя плохой аппетит.