Эрмин подумала о Тошане. Ведь эта статья могла и ему попасться на глаза
Что ж, мне придется во всем признаться мужу.
Вот как? чуть насмешливо поинтересовалась Лора. Только потому, что так сложились обстоятельства? Эрмин, откуда это у тебяврать, скрытничать? Твоя открытость и искренность всегда меня восхищали. Что с тобой случилось?
Мне неприятно это слышать, мама, со вздохом отозвалась молодая женщина. Но не всегда легко быть искренней. Если хочешь знать правду, вот она: да, я мучаюсь, потому что приходится выбирать между ролью жены и матери и сказочной карьерой, которую ты так часто мне обрисовывала. Я не испытываю желания стать известной и богатой, мне просто нравится петь. Более того: пение для меняэто страсть, потребность. Там, в санатории, я познакомилась с больным мальчиком, его зовут Жорель. От него я услышала самую лучшую на свете похвалу: он сказал, что мой голос, быть может, поспособствует его выздоровлению. Если так, я буду бороться, мама! Сегодня же вечером я объясню Тошану, что не могу отказаться от пения, и попрошу, чтобы он разрешил мне петь хотя бы в больницах, приютах для сирот, в санаториях Чтобы дар, которым наградил меня Господь, послужил благому делу!
Теперь пришла очередь Эрмин плакать. Она говорила так громко, что из кухни примчалась Шарлотта, а за девочкой по пятамМирей с Мукки на руках. Встревоженный, Ханс тоже быстро спускался вниз по лестнице.
Сестра Викторианнаи та посоветовала мне не думать о карьере, запальчиво проговорила Эрмин, захлебываясь слезами. Я сделаю, как она хочет, я буду поступать так, как вам хочется, но я хочу петь!
Она встала сама не своя от огорчения и прижала руки к груди. Это был не первый случай, когда ее тело так неистово реагировало на внутренний конфликт. Лора, у которой словно пелена спала с очей, испуганно вскрикнула:
Дорогая, успокойся, прошу тебя!
Но было уже слишком поздно. Эрмин вспомнила, как ехала в поезде в испачканной кровью одежде. Она потеряла ребенка, крохотное обещание ребенка, и осознание этого причиняло ей ужасную боль. Все ее прекрасные мечты были теперь запятнаны этой кровью.
Никогда не выйду я на сцену в костюме героини! Не стану ни Чио-Чио-сан, ни Маргаритой из «Фауста». Если бы вы только знали, как мне хотелось бы поездить по Европе, восхищая слушателей! Но мне не следует думать об этом, нельзя даже думать!
Эрмин сорвалась на крик.
Крошка моя, успокойся! стала мягко уговаривать ее домоправительница. Ты уже навела страху на Шарлотту и своего малыша. Мадам, возьмите у меня Мукки!
Мирей взяла Эрмин за запястья и увела за собой. В кухне она обтерла ей лицо смоченным в холодной воде полотенцем.
Бедная моя, не надо так расстраиваться. Вы с мамой словно не из наших краевпрямо-таки два комка нервов. О правилах приличия-то надо помнить. Посмотри на меня, Эрмин!
Я смотрю, ответила молодая женщина, широко распахивая свои лазурно-голубые глаза.
Тебе всего восемнадцать. И не пристало тебе тратить свои молодые годы на бесполезные жалобы! Вместо того чтобы рвать себе душу и сердце, радуйся, что у тебя есть Тошан и ребенок. Ты еще легко отделалась, ты знаешь, о чем я говорю. Я не раз слышала, что женщины, даже такие молодые, как ты, умирали, теряя плод раньше срока. Господь пощадил тебя, уже за это надо быть благодарной!
Эти слова, произнесенные тихим, но наставительным тоном, помогли молодой женщине прийти в себя. Мирей налила в стакан немного бренди.
Выпей, тебе станет легче.
Нет, мне нельзя спиртного.
В кухню вошла Лора. Взяв из рук домоправительницы стакан, она залпом выпила содержимое.
Где Мукки? спросила Эрмин. Я хочу взять его на руки.
С ним Шарлотта, коротко ответила ей мать. Раз кризис миновал, самое время пообедать. Я едва держусь на ногах. Всю ночь я не спала и не помню, когда в последний раз ела. Поговорим на полный желудок, это будет разумнее.
Несмотря на семейную драму, спустя тридцать минут Лора, Эрмин, Шарлотта и Ханс уже сидели за столом. Мирей подала на первое вкуснейший суп из конских бобов, пахнущий и бобами, и луком, и салом, и морковкой с капустой. Она готовила такой раз в неделю и досыта кормила им Армана, который очень его любил. Среднему сыну семейства Маруа приходилось много трудиться, чтобы отопление в доме мадам Лоры работало без перебоев. Мирей не забыла упомянуть, что такой суп очень популярен в регионе озера Сен-Жан, в надежде, что кто-нибудь спросит у нее, какие блюда готовят в Тадуссаке, ее родном поселке. Однако никому из сидящих за столом это не пришло в голову, тем более в такой день, как сегодня.
После супа домоправительница подала вареное мясо ягненка с гарниром из брюквы и картофеля. В такие холода она старалась готовить наваристые, сытные кушанья.
Как и следовало ожидать, разговор снова зашел об эскападе Эрмин. Перед десертом Ханс заметил:
Лора, дорогая, если задуматься, твоя дочь не сделала ничего плохого. У нее есть право ехать, куда она считает нужным, никого не поставив в известность, тем более меня, ведь я ей пока даже не отчим.
Эмоции захлестнули меня, согласилась Лора. Но я не была рядом с дочкой, когда она росла. Я потеряла годовалую малышку, а обрела девушку. И все же продолжаю считать ее ребенком и обращаюсь с ней соответственнокак с обожаемой маленькой девочкой.
Молодая женщина ответила на слова матери ласковой понимающей улыбкой. Она ощущала усталость: нервное напряжение сказалось на ее самочувствии.
Расскажи нам, что именно ты пела в санатории, попросил Ханс. Перед прослушиванием ты наверняка много репетировала?
Да, каждое утро, ответила Эрмин. Я спела арию из «Лакме», потом из «Мадам Баттерфляй», а потом несколько песен из моего старого репертуара: «Ave Maria» Гуно и «У чистого ручья».
Как бы я хотела услышать тебя, дорогая! грустно сказала Лора. Прошу, спой нам что-нибудь. Это всех нас помирит.
Эрмин очень хотелось порадовать мать, но при одной только мысли о том, чтобы спеть арию из какой-нибудь оперы, у нее комок встал в горле. Она отрицательно покачала головой.
Я слишком устала, мама, сказала она. Завтра я спою для тебя, обещаю. Но не сегодня. И Мукки спит, я не хочу его будить.
Хорошо, я не стану настаивать, сказала Лора, встала и направилась в гостиную. Вид у нее был разочарованный.
Молодая женщина последовала за матерью. Она нашла ее стоящей с газетой в руке.
Я не понимаю тебя, Эрмин, призналась Лора. Только что ты кричала, что жить не можешь без пения, и вот в очередной раз отказываешься спеть для меня.
Мама, все совсем не просто! Я не прибор, который можно включить, нажав на рычажок. У меня болит живот, я очень устала. Мне нехорошо. Ты же знаешь, что такое
Ну конечно, ты права! пробормотала Лора, рассматривая фотографии в газете. Тебе плохо, а я, глупая, терзаю тебя. Прости меня! Какая ты хорошенькая на этой фотографии, где тебя сняли анфас! Со своим сияющим лицом и белокурыми волосами ты похожа на ангела!
Маленький мальчик у меня за спинойэто Жорель, сказала Эрмин. Я не знала, что туберкулезом болеют в таком раннем возрасте.
Лора вздохнула. Она внимательно рассмотрела лицо ребенка, потом ее взгляд пробежал по увековеченным фотокамерой лицам трех других пансионеров. Внезапно она затаила дыхание, настолько сильным, опустошающим было изумление. Рядом с Жорелем сидел мужчина, поразительно похожий на ее первого мужа, Жослина. Правда, он был очень худ и начал лысеть. Подбородок его и щеки были тщательно выбриты. Суровое выражение глаз, очень темных, лоб, нос, очертания ртавсе было таким же, как у Жослина Шардена.
Мама, у меня случился выкидыш, призналась Эрмин. Я не хотела тебе говорить, но теперь чувствую, что было бы неправильно скрывать это от тебя. Мирей заботилась обо мне, утешала меня, но она при всем желании не смогла бы заменить мне мать! Я так в тебе нуждалась!
Услышав это признание, Лора издала удивленное восклицание. Отбросив газету, она протянула руки к дочери.
Моя бедная крошка, ты уверена, что была беременна? спросила она. Господи, а я осыпала тебя упреками и жалобами! Иди ко мне, дорогая!
Наконец Эрмин смогла прижаться к материнской груди, выплакаться у матери на плече. Закрыв глаза, она вдыхала окутывающие Лору нежные ароматы лаванды и рисовой пудры.
Мамочка, я тебя люблю! Прости меня! Я и Тошану расскажу правду, но я так боюсь его потерять!
Не стоит так переживать, он не настолько упрям и непреклонен, не без удивления заметила Лора. Природа повелевает, мы подчиняемся. Ты ни в чем не виновата.
Нет, наоборот, это моя вина. Я уверена, если бы не наша глупая поездка, я бы сохранила ребенка. Во вторник утром, сразу после пробуждения, у меня появились эти боли.
Ты упала и ударилась животом?
Нет. Но к санаторию нас везли на собачьей упряжке. Сани часто подпрыгивали на ухабах.
По телу Лоры прошла дрожь: для нее запряженные собаками сани навсегда стали символом самых драматических моментов ее жизни. На таких санях она проехала многие сотни километров. Нахлынули воспоминания, причем ей казалось, что все это случилось буквально вчера: Жослин направляет собак во враждебную заснеженную бесконечность, а она сидит в санях, закутавшись в меха. Лицо мужа напомнило ей лицо мужчины, которого она только что видела на снимке. Лора с испугом посмотрела на газету, лежавшую на ковре.
Может, это всего лишь задержка месячных, сказала она, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно спокойнее.
Меня временами тошнило, некоторые запахи казались отвратительными. И я так радовалась при мысли, что скоро осчастливлю Тошана! Он рассердится на меня за то, что я уехала, ничего ему не сказав, без его согласия.
Все уладится, Эрмин. Ничего не бойся!
Лоре не терпелось снова взглянуть на фотографию, поэтому она подобрала с пола экземпляр «La Presse». Женщина пальцем указала на незнакомца, который был так похож на Жослина.
Этот мсье тоже болен туберкулезом? спросила она, пытаясь скрыть волнение. Как он исхудал!
Странный человек, сказала Эрмин. Его зовут Эльзеар Ноле.
Эльзеар? повторила ее мать голосом, в котором слышалось немалое удивление. Старинное имя! Наверное, этому мсье много лет.
Я не знаю, сколько ему лет, мамочка. Но мне показалось, что характер у него тяжелый. Однако ему приходится мириться со своим положением туберкулезного больного, которого в обществе все избегают, как в свое время избегали чумных.
Лора не знала семейной истории Шарденов. Ее союз с Жослином, признанный его родными нечестивым, не повлек за собой встреч и разговоров, в которых кто-то мог обсуждать своих предков. И все же она вспомнила, что однажды вечером ее первый муж упомянул какого-то Эльзеара. Похоже, речь шла о ком-то из родственников.
«Этот мсье может приходиться Шарденам родственником, предположила Лора. Этим объясняется внешнее сходство».
Убаюканная материнскими ласками, Эрмин продолжала рассказывать:
Знаешь, в санатории мне стало не по себе. И этот мсье, Эльзеар Ноле, повел себя странно. Когда я говорила с маленьким Жорелем, он погладил меня по волосам, и выражение лица у него при этом было В общем, я почти испугалась. Он выглядел как сумасшедший. Но тут же начал извиняться и объяснил, что у него есть дочь, моя одногодка. Сестра Викторианна рассказывала, как страдают туберкулезные больные от разлуки со своими семьями. Они отрезаны от общества, и навещают их очень редко.
Лора кивнула, стараясь скрыть волнение. Сердце ее билось сильнее обычного, но в каком-то замедленном ритме. Она начала дрожать. Это было нелогично, невероятно, однако в ее душе зазвенел тревожный звоночек.
«Почему этот пансионер, так похожий на Жослина, погладил Эрмин по волосам? Почему он сказал, что у него есть дочь ее возраста? задавалась она вопросами. Наверное, я схожу с ума! Это всего лишь совпадение, стечение обстоятельств. А может, этому мсье, взволнованному красотой Эрмин и ее чудесным пением, просто захотелось к ней прикоснуться И в том, что у него дочка одних с Эрмин лет, нет ничего удивительного. Мужчин, у которых есть восемнадцатилетние дочери, сотни. Нет, я не собираюсь скатываться в безумие! Жослин мертв и похоронен руками Анри Дельбо. Пусть даже никто, кроме последнего, и не видел его мертвого тела!»
Мама, ты так побледнела! удивленно заметила Эрмин.
Я очень расстроилась, дитя мое. Ты столько всего пережила! Если бы я знала, я бы приехала тотчас же. Меня огорчает, что ты не прислала за мной кого-нибудь. Арман был бы рад съездить в Роберваль. В доме нужен телефон, особенно зимой! Теперь, когда Валь-Жальбер опустел, мы здесь совсем отрезаны от мира!
В комнату заглянула Мирей. У нее был свой повод для беспокойства.
Мадам, мне подать пирог и кофе в гостиную? Мсье Ханс и Шарлотта до сих пор сидят за столом. Я не знаю, как быть.
Лора с Эрмин решили вернуться в столовую, к величайшему облегчению девочки, опасавшейся новой ссоры. До самого конца трапезы сидящие за столом делали вид, что пребывают в хорошем настроении, но мысли у каждого были не самые радостные. Ханс размышлял о том, насколько сильное чувство испытывает к нему его будущая супруга. Их связь удовлетворяла и его мужские притязания, и потребность во взаимной нежности и ласке; но все же Лора была женщиной особенной, настроение у нее быстро менялось. Временами она бывала капризной, требовательной, а потом вдруг отдавалась во власть неясных страхов, становясь отстраненной или ранимой, как ребенок. Однако своего будущего без нее он не видел и с нетерпением ждал момента, когда сможет надеть ей на палец обручальное кольцо.
Шарлотта сжалась в комочек, пребывая в уверенности, что взрослые рано или поздно догадаются, что это она во всем виновата: и в том, что они с Эрмин на поезде отправились в Квебек, и что у той случился выкидыш. Спеша хоть как-то искупить свою вину, девочка поочередно предлагала помочь убрать со стола, убаюкать Мукки, вымыть посуду. Она старалась улыбаться, но на сердце у нее было тяжело.
Что до Эрмин, то с каждым часом страхи ее только крепли. Скоро должен приехать Тошан, и это был первый раз, когда она ждала его без привычного нетерпения.
«Нужно ли говорить ему правду? спрашивала себя молодая женщина. Если он не видел ту газету, зачем рисковать? Нет, все-таки я глупая! Он мой муж, и я не стану его предавать!»
Эрмин поморщилась от сильной боли внизу живота. Отказавшись от своей порции яблочного пирогаискушения, покрытого взбитыми сливками и политого кленовым сиропом, она объявила, что поднимется к себе в спальню отдохнуть.
Мама, Шарлотта, как только Мукки проснется, пожалуйста, принесите его ко мне. Я его покормлю.
Ханс зажег сигарету, а Лора встала, чтобы обнять дочь.
Отдохни хорошенько, дорогая, ласково сказала она.
Когда дочь ушла, Лора вернулась в гостиную и стала снова рассматривать фото в газете, на этот раз вооружившись лупой. Дрожа от волнения, смотрела она на худое лицо Эльзеара Ноле. Сходство с Жослином, бесспорно, было, но карикатурного свойства.
«Возможно, этот господин все-таки родственник Шарденовдядя или племянник. Мои родители любили повторять, что явылитый портрет моей тети Паулы. Мне не из-за чего так волноваться!»
С крыльца донесся лай собак и мужские голоса. Лора узнала низкий тембр своего зятя и более высокий голос Симона Маруа.
Симон? Как он тут оказался? пробормотала она.
Молодые люди задержались у порога. В каждый свой приезд Тошан неизменно первым делом распрягал собак и отводил их в специально для них предназначенный сарай, потом убирал сани под навес. Лора подошла к одному из окон. Да, рядом с молодым метисом, бесспорно, стоял Симон. Эрмин спустилась со второго этажа. Лицо у нее было озабоченное.
Мама, с Тошаном приехал Симон. Но почему? В прошлом месяце сын Бетти вернулся в Монреаль. Выходит, у меня не будет возможности поговорить с мужем. Когда они вместе, то думают только об игре в карты или просто болтают за стаканчиком карибу.
Случай поговорить обязательно представится, тихо отозвалась мать.
Дверь распахнулась. Клеман Тошан Дельбо быстро разулся и бросил недобрый взгляд на жену. Испуганная, она замерла в нерешительности.
А где Симон? спросила Лора. Мне же не приснилось, что Симон Маруа был с вами?
Вам не приснилось, мадам! ответил Тошан. Мой приятель пошел поздороваться с матерью. А потом, по моему приглашению, придет к нам ужинать.
Молодой человек пребывал далеко не в радужном настроении, это чувствовалось сразу. Он указал Эрмин на лестницу.