Если говорить серьезноу Джорджа были все поводы радоваться. Вместо сравнительно скромной доли младшего сына он получил во владение прекрасное, ничем не обремененное имущество и состояние, приносящее ему более пяти тысяч в год, причем произошло это в период самого расцвета его молодости, когда он в полной мере обладал тягой к наслаждениями отныне мог ее удовлетворить, ни в чем себе не отказывая. Теперь все, что только можно было купить за деньги, будет принадлежать ему, включая уважение и лесть его более бедных соседей. Дополнительный аромат переполненной чаше его удачи придавало то обстоятельство, что победу свою Джордж вырвал из рук двоюродного брата, которого он ненавидел и которому еще в детстве поклялся отомстить. Бедный Филип! Теперь-то Джордж мог позволить себе жалеть егобанкрота во всем, лишенного чести и состояния. Он и жалелпублично и проникновенно, не испытывая при этом недостатка в тех, кто вполне сочувствовал ему самому.
Разве я не говорила вам! заявила миссис Беллами своим звучным, глубоким голосом в тот день, когда было оглашено завещание. Разве я не говорила вам, что вы преуспеете, если позволите мне руководить вамии разве я не выполнила свое обещание? Никогда более не сомневайтесь в моих суждениях, мой дорогой Джордж; они бесконечно глубже и энергичнее, чем ваши собственные.
Истинно так, Анна, вы совершенно правы. Вы очаровательная женщина и умны настолько же, насколько прекрасны.
Комплименты всегда желанны, и я по достоинству ценю ваш, однако должна напомнить, Джордж, что я выполнила свою часть сделкитеперь вы должны выполнить свою.
О, об этом не беспокойтесь; у Беллами будет своя контора и двести фунтов в год вдобавок, а чтобы доказать, как я ценю вассоблаговолите принять на память о нашей совместной победе!
С этими словами Джордж вытащил из кармана футляр и раскрыл его: внутри лежал роскошный гарнитур из сапфиров.
Миссис Беллами, как и все красивые женщины, любила драгоценности, сапфиры же просто обожала.
О! она всплеснула руками. Благодарю вас, Джордж, они восхитительны!
Возможно, галантно отвечал тот. Но они и вполовину не так прекрасны, как их новая хозяйка. Интересно, добавил он с легким смешком, что сказал бы старик, узнай он, что целая тысяча из его состояния ушла на ожерелье для Анны Беллами?
На это замечание миссис Беллами ничего не ответила, очевидно, погруженная в свои мысли. Наконец, она заговорила.
Я не хочу показаться неблагодарной, Джордж, но это, она указала на футляр с драгоценностями, не та награда, которой я ожидала: я хочу получить те письма, что вы обещали вернуть.
Моя дорогая Анна, вы ошибаетесья никогда не обещал вернуть вам письма, я сказал, что при определенных обстоятельствах я мог бы попытаться их вернутьэто совсем не то же самое, что пообещать.
Миссис Беллами слегка покраснела, зрачки ее сонных глаз сузились, и теперь она выглядела довольно опасной.
Видимо, я неправильно поняла вас, Джордж! произнесла она.
Да и зачем вам письма? Неужели вы мне не доверяете?
А вам не приходило в голову, Джордж, что если бы вы прошли через нечто ужасное, то непременно захотели бы уничтожить все воспоминания о том темном времени? Эти письмалетопись моего темного времени, ониего свидетели. Я хочу сжечь их, растереть в порошок, уничтожитькак уничтожила я свое прошлое. Пока они существуют, я никогда не смогу чувствовать себя в безопасности. Предположим, вам вздумается предать меня, и вы позволите этим письмам попасть в руки других людей; предположим, что вы их потеряетеэто разрушит мою жизнь. Я говорю совершенно откровенно, вы видите; я прекрасно осознаю опасность, мне угрожающуюглавным образом, потому, что мне хорошо известно: чем ближе отношения мужчины и женщины, тем больше у них шансов стать злейшими врагами. Отдайте мне эти письма, Джордж, не стоит омрачать мое будущее тенями прошлого.
В разговорах вы хороши так же, как и во всем остальном, Анна; вы действительно замечательная женщина. Но знаете, как ни странно, эти письма, чье существование вас так тревожит, представляют для меня огромный интерес. Знаете ли вы, что я люблю изучать характерыдовольно странное увлечение для молодого человека, не так ли? Так вот, учитывая мой невеликий жизненный опыт, я, тем не менее, никогда ещени в литературе, ни в реальной жизни, не сталкивался с таким потрясающим характером, какой проявился в этих письмах. В них я могу наблюдать в мельчайших деталях агонию сильного ума, могу разглядеть влияние тех барьеров, что стоят перед нимрелигии, раннего обучения, чувства собственного достоинства и прочих курьезов, которые принято называть добродетелями. Ломаясь один за другим, подобно водонепроницаемым переборкам в пассажирских пароходах, эти барьеры падаюти корабль нравственности тонет так что письма этисвидетельство того, что вы, моя дорогая Анна, являетесь самой милой, самой умной и самой беспринципной женщиной трех королевств.
Она поднялась очень медленно, побледнев от ярости, и произнесла низким, прерывающимся голосом:
Кем бы я ни былатакой меня сделал ты, Джордж Каресфут, и тыдьявол, иначе ты не получал бы такого удовольствия от пыток, которым подвергаешь свою жертву прежде, чем уничтожить. Но не заходи слишком далеко, иначе ты можешь об этом пожалеть. Ты думаешь, со мной можно играть? Для этого ты слишком хорошо меня обучил.
Джордж издал несколько нервный смешок.
Вон оно как, «grattez le Russe» как там дальше? И на свет появляется истинный характер. Взгляните на себя в зеркаловаше лицо великолепно, но не симпатично, оно опасно! Ну же, Анна, будьте благоразумны: если я отдам вам эти письма, я никогда не смогу спать спокойно. Ради собственной безопасности я не осмелюсь отказаться от своего преимущества. Вдруг вы захотите сказать обо мне нечто неприятноея вовсе не хочу этого, вполне достаточно сказанного сейчас. Так вот, пока я держу при себе то, что в случае необходимости уничтожит вас и, вероятно, Белламиибо общество в нашей стране удивительно предвзято относится к некоторым вещаму меня мало причин для страха. Возможно, в будущем вы сможете оказать мне какую-то услугу, за которую и получите эти письмакто знает? Видите, я совершенно откровенен с вами по той простой причине, что знаю: бесполезно пытаться скрыть мои мысли от человека вашего ума.
Ладно-ладно, возможно, вы и правы: бывает довольно трудно доверять даже самому себе, что уж говорить о постороннем человеке. В любом случае, добавила она с горькой улыбкой, вы дали мне Беллами, вы ввели меня в общество, вы подарили мне сапфировое ожерелье. Лет через двадцать, я надеюсь, если судьба будет ко мне добра, я потеряю дорогого Белламион действительно совершенно невыносими буду уже сама влиять на общество, а значит, иметь столько сапфировых ожерелий и других прекрасных вещей, сколько захочу. Перечисляя мои достоинства, вы забыли еще одно: амбициозность.
С вашей внешностью, вашей решительностью и вашим умомнет ничего, чего бы вы не смогли добиться, если захотите этого и не станете врагом вашего преданного друга.
На этом беседа их завершилась.
Тем временем «дорогой» Беллами, после долгих и тревожных размышлений, как раз принял отважное решение, а именнорешил использовать свой супружеский авторитет в отношении миссис Беллами. В самом деле, гордость его сильно страдала от обращения супруги, поскольку ему казалось, что его совершенно игнорируют в его собственном доме. Вряд ли было бы преувеличением сказать, что мистер Беллами был ничтожеством. Он женился на миссис Беллами по любви, или, скорее, пав жертвой ее обаяния, хотя у нее не было ни грошаженился через две недели после того, как Джордж впервые их познакомил. Выходя из церкви рука об руку со своей красавицей-невестой, он полагал себя счастливейшим человеком в Лондоне, однако теперь не мог не чувствовать, что супружество несколько не оправдывает его ожиданий. Во-первых, юношеские мечты о большой любвиа Беллами едва исполнилось тридцатьзавершились довольно грубым пробуждением, поскольку в браке мечтать уже невозможно; хотя Беллами, как и большинство маленьких людей, был довольно высокого мнения о себе, но даже он быстро понял, что его жене было на него наплевать. К его обходительности она была холодна, как мраморная статуя, прекрасные глаза никогда не загорались нежностью при его появлении. На самом деле, как открыл Беллами, его жена была даже хуже статуи, ибо статуи не могут быть источником откровенных издевательств и презрительных комментариева вот миссис Беллами могла и довольно часто этим занималась.
Конечно, хорошо, размышлял ее муж, жениться на самой красивой женщине в округено я не вижу в этом большого смысла, если она обращается со своим супругом, как с собакой!
Наконец, положение дел стало совершенно невыносимым, и мистер Беллами, мучительно обдумывая положение дел в тихом одиночестве своего кабинета, решил раз и навсегда заявить о себе, поставить вопрос ребром, а миссис Белламина ее законное место. Но для мужей марки «Мистер Беллами» одно делопринять категорическую резолюцию, и совсем другоевоплотить эту резолюцию в жизнь, особенно в отношении жен марки «Миссис Беллами». На самом деле, если бы не небольшой инцидент, который мы собираемся описать подробнее, мистер Беллами вообще вряд ли когда-либо решился на активные действия.
Когда Джордж ушел, миссис Беллами уселась подуматьи мысли ее были отнюдь не веселы. Впрочем, это занятие ей быстро наскучило, и она решила полюбоваться сапфировым ожерельем, которое лежало у нее на коленях. В этот самый момент в комнату вошел ее муж, но она не обратила на него никакого внимания, продолжая рассматривать камни. Немного потоптавшись, словно чтобы привлечь к себе внимание, мистер Беллами подал голос:
Мне удалось вырваться к обеду, дорогая.
В самом деле?
Ты могла бы уделить моему появлению чуть больше внимания.
Почему? В тебе именно сегодня появилось что-то примечательное?
Нет, но примечательное, или нетно человек, который был так глуп, мистер Беллами особо подчеркнул голосом слово «глуп», чтобы вступить в брак, имеет право ожидать, что его хотя бы заметят, когда он придет домой, и не станут игнорировать, как если бы он был бочкой с маслом в бакалейной лавке!
Тут он выпятил грудь, потер руки и взглянул на жену вызывающе.
Супруга откинула голову на спинку стулаи расхохоталась от души.
Мой дорогой Джон, вы меня просто убьете! произнесла она, наконец.
Могу ли я поинтересоваться, холодно спросил мистер Беллами, над чем вы смеетесь?
Над вашим немного вульгарным, но ярким сравнениемсразу ясно, откуда вы черпаете вдохновение. Правда, лучше было бы упомянуть маргарин, а не маслотогда было бы идеально.
Ее муж нервно покосился на свою маленькую пухлую фигурку, отразившуюся в зеркале.
Должен ли я сделать вывод, что вы называете меня «маргарином», миссис Беллами?
О, если угодно. Масло или маргаринне столь важно, но учтите, что вы непременно растаете, если будете кипятиться.
Я совершенно не кипячусь, я холоден и спокоен, мадам! отвечал он, задыхаясь от ярости. Тут взгляд его упал на ожерелье. Что это за ожерелье? Кто дал его вам? Я требую ответа!
Вы требуете? Поосторожнее со словами, прошу вас. Мистер Джордж Каресфут подарил мне это ожерелье. Оно стоит тысячу фунтов. Вы удовлетворены?
Нет, я не удовлетворен! Ноги этого проклятого Джорджа Каресфута здесь больше не будет. Я отошлю ему его проклятое ожерелье! Я буду отстаивать свои гражданские права, как англичанин и супруг, я
Вы сейчас сядете и выслушаете меня.
Тон, которым были произнесены эти слова, заставил мистера Беллами позабыть обо всех абсурдных лингвистических и юридических эскападах, срывавшихся мгновение назад с его усти он уставился на свою супругу. Она встала и указывала ему на стул. Лицо ее было спокойно и бесстрастно, только зрачки пульсировали с пугающей быстротой. Беллами хватило одного этого взгляда. Он струсил и послушно уселся на стул.
Вот и хорошо, спокойно сказала Анна Беллами. Теперь мы можем побеседовать в спокойной обстановке. Джон, вы юрист и потому, я полагаю, более или менее светский человек. Теперь я прошу вас взглянуть на меня повнимательнее. Скажитекак юрист и светский человексчитаете ли вы вероятным или возможным, чтобы я вышла замуж за вас по любви? Буду говорить прямо: ничего подобного, конечно, не произошло. Я вышла за вас, потому что вы более всего подходили для моих целей. Если вы поймете и признаете сей факт, это избавит нас обоих от большого количества неприятностей. Что же касается ваших слов о самоутверждении и использовании своего авторитета, то это просто глупость. Вы хороши в своем деле, вы прекрасный и честный адвокат, но неужели вы полагаете, что хоть в чем-то равны мне? Если вы так думаетевы совершаете ужасную ошибку. Будьте осторожны и более не ставьте подобных опытов. Впрочем, не думайте, что с моей стороны был только голый расчет, это не так. Если вы будете вести себя должным образом и станете руководствоваться моими советами, я сделаю вас одним из самых богатых и влиятельных людей в графстве. Если откажетесья избавлюсь от вас в тот же момент, как только буду в силах. Я должна занять высокое положениеи если вы не последуете за мной, я займу его одна, без вас. Что касается ваших жалоб на то, что я вас игнорирую, не забочусь о васэтот мир очень велик, дорогой Джон. Найдите себе утешение в другом месте. Я не стану ревновать, обещаю. Ну, думаю, я все объяснила. Намного удобнее, когда все всё ясно понимают. Пойдемте обедать?
Однако мистеру Беллами расхотелось обедать.
В перерывах между приступами мучительной головной боли, вызванной вспышкой гнева, он бормотал себе под нос у себя в кабинете:
Рано или поздно час отмщения настанет, миссис Беллами, и когда это случитсявы еще пожалеете
Я холоден и спокоен, мадам!
Глава XV
Возможно, настало время, чтобы читатель узнал немного больше о старинном доме и поместье, где жили персонажи, чья история изложена на этих страницах.
Так называемый Эбби-Хаус был на самом деле частью монастыря: на протяжении поколений именно здесь жили настоятели. Как и древние руины, он был построен из серого камня, окончательно изменившего свой цвет из-за лишайника и мха, полностью заполонивших его стены, прочные и толстые. Внешне это было длинное неказистое здание, крытое старинной узкой черепицей, которая с течением лет сменила свой цвет с красного на рыжевато-коричневый. Парадный зал находился в отдельной пристройке на северной оконечности дома, соединенной с главным зданием крытой галереей. Фасад смотрел на запад, перед ним простирался парк, по большей части заросший могучими дубами, некоторые из которых, возможно, выпустили свои первые листья еще при Вильгельме Завоевателе. Весной их яркая зелень оттенялась красно-коричневой листвой благородного орешника, росшего вдоль проселочной дороги длиной примерно в полмили, по которой можно было попасть на большую дорогу, ведущую в Роксем.
Позади дома раскинулся сад, обнесенный стеной; разбитый еще монахами аббатства, он славился тем, что зацветал на две недели раньше, чем все остальные сады в округе. Пройдя вдоль южной стены этого садаи сделав при этом около сотни шаговпосетитель оказывался возле руин старого монастыря, которые в течение нескольких поколений служили каменоломней для близлежащих деревень; впрочем, несмотря на это, до сих пор пребывали в сохранности великолепные ворота, по которым можно было судить, насколько величественной и большой была эта постройка когда-то. Пройдя через эти ворота, вы оказывались возле ограды, отмечавшей границы старого кладбища, ныне распаханного фермерами, а затем и возле церквивполне хорошо сохранившейся, с высокой башней, однако не слишком интересной с точки зрения архитектуры, если не считать прекрасных медных украшений и большой статуи монаха, вырезанной из дубапредположительно, это было изображение настоятеля аббатства, умершего во времена Эдуарда I. Примерно в ста пятидесяти шагах от церкви стоял домик викариядовольно современное здание, вовсе не имевшее никакой архитектурной ценности и построенное все из того же серого камня.
К югу от Эбби-Хаус простиралась небольшая лужайка, а за нейсад, окаймленный кустарником и украшенный двумя великолепными кедрами. Одно из этих прекрасных деревьев стояло на самом краю участка, а прямо под ним пролегала тропа сквозь густой кустарник. Эта аллея, вдоль которой росли величавые липы, называлась «Туннелем» и заканчивалась небольшой поляной, на которой стоял Посох Каресфута. Озеро было отчасти естественным водоемом, расширенным и облагороженным монахами; длиной оно было примерно в милю, ширинойот пятидесяти до двухсот ярдов. Формой озеро напоминало мужской башмак: каблук был обращен на запад, как и дом, самая узкая часть башмака, «подъем», находилась напротив, а «подошва» уходила в восточном направлении.