Парень держал в руке дымящуюся кружку с горячим кофе; из рукава шинели торчало худенькое запястье, усеянное красными точками укусов злющих вшей. Шейка мальчика, тоненькая и длинная, каким-то странным образом все же удерживала голову; щеки выглядели ввалившимися, глаза глубоко запали.
Это генерал Кортни, сказал капитан.
Когда свет ракеты померк, Шон вдруг увидел, как осветились глаза юноши новым светом, и услышал, что от страха и восхищения у парня перехватило дыхание.
Ну здравствуй, Андерс. Я много о тебе слышал.
А я о вас много слышал, сэр.
Откровенно восторженный тон мальчика не понравился Шону. Небось наслушался всех этих историй, с досадой подумал он. В полку все гордились им, и каждому новобранцу рассказывали про Шона героические байки. И с этим ничего поделать было нельзя.
Большая честь познакомиться с вами, сэр, добавил мальчик.
Он проговорил это запинаясь, даже слегка заикаясьеще один признак, говорящий о серьезном напряжении, однако слова его прозвучали искренне.
Перед ним стоял легендарный Шон Кортни, человек, заработавший на золотых приисках Витватерсранда пять миллионов фунтов стерлингов и мгновенно, по капризу судьбы, потерявший все до единого пенни. Шон Кортни, который гонялся за предводителем буров генералом Леру по всей Южной Африке и в конце концов после страшной рукопашной схватки взял его в плен. Воин, который в узком ущелье отбил свирепые атаки зулусских отрядов Бомбаты, а потом оттеснил их прямо на поджидающие в засаде пулеметы; который вместе со своим бывшим врагом генералом Леру участвовал в подготовке и написании Устава Союза, объединившего четыре независимых государства Южной Африки в единое и могучее целое. Человек, который заработал еще одно огромное состояние, включающее землю, крупный рогатый скот и строевой лес; тот самый, который отказался от поста в кабинете Луиса Боты, а также поста главы Законодательного совета Наталя и, возглавив полк, отправился во Францию. Естественно, что глаза этого мальчишки так разгорелись, а речь запиналась Но все равно это раздражало Шона. «Мне шестьдесят лет, криво усмехаясь, думал он, я слишком стар, чтобы разыгрывать из себя героя».
Тем временем ракета погасла, и снова наступила темнота.
У вас найдется еще одна кружка этого кофе? спросил Шон. Что-то я чертовски замерз.
Он взял в обе ладони протянутую кружку с обитыми краями и, устроившись поближе к жаровне, принялся шумно отхлебывать, дуя на горячий напиток. Остальные после недолгой паузы нерешительно последовали его примеру. Всем казалось несколько странным по-приятельски сидеть на корточках рядом с генералом. Наступило долгое молчание.
Ты, случайно, не из Зулуленда? неожиданно задал мальчишке вопрос Шон, чутким ухом уловив знакомый акцент. И, не дожидаясь ответа, продолжил на зулусском:Velapi wena? Откуда ты родом?
С севера, это за Эшове, на реке Умфолози, легко и естественно перешел парень на зулусский, несмотря на то что не говорил на нем уже целых два года.
А-а, эти места я хорошо знаю. Я там охотился, сказал Шон и снова перешел на английский:Значит, твоя фамилия Андерс? Я знавал одного Андерса. В восемьдесят девятом он занимался перевозками от залива Делагоа. Как там его звали Джоном, что ли. Да-да, Джоном. Старина Джонни Андерс. Случайно, не родственник? Может, отец?
Дедушка. Мой отец рано умер. А у дедушки на Умфолози есть кусок земли. Там я и живу.
Парнишка, похоже, немного расслабился. В свете жаровни Шону показалось, что напряженные морщинки вокруг его губ разгладились.
Я и не знал, что вы водите знакомство с такими бедняками, как мы, сэр, подал голос Фергюс Макдональд, в его словах звучала едкая ирония. Сержант сидел наклонившись к жаровне, и Шон видел его язвительно искривленные губы.
Шон неторопливо кивнул. Так, значит, Макдональдодин из этих. Из тех, кто так настырно стремится установить новый порядокс профсоюзами, Карлом Марксом и большевиками, кто бросает бомбы и обращается друг к другу «товарищ». Шон вдруг в первый раз обратил внимание на то, что у сержанта рыжие волосы, а с тыльной стороны ладонейзолотистые веснушки. Он снова повернулся к Марку Андерсу:
Это дед научил тебя стрелять?
Да, сэр, в первый раз улыбнулся парень, согретый воспоминанием. Он подарил мне мою первую винтовку, «мартини-генри». При выстрележуткое облако дыма, прямо как на лесном пожаре, зато на сто пятьдесят ярдов стреляла точно.
С этой винтовкой я охотился на слонов. Прекрасная вещь, согласился Шон и вдруг почувствовал, что, несмотря на огромную разницу в возрасте, целых сорок лет, он видит в парнишке друга.
Возможно, недавняя гибель другого блестящего молодого человека, Ника ван дер Хеевера, оставила в душе Шона болезненную пустоту, и теперь ему остро захотелось оказать отеческое покровительство этому юноше.
Фергюс Макдональд, похоже, это тоже почувствовал и, как ревнивая женщина, вклинился в разговор.
Ну, парень, давай-ка, пора уже приготовиться, сказал он.
Улыбка исчезла с губ Марка, хотя взгляд оставался все такой же спокойный. Он скованно кивнул, согнув свою тонкую шейку.
Фергюс Макдональд явно трясется над этим парнем, подумал Шон, словно тренер, готовящий своего бойца в раздевалке к бою. Сержант снял с юноши тяжелую и просторную шинель, китель. Под шерстяной рубахой и двумя вязаными свитерами на нем обнаружилась шерстяная, чуть не до пят нижняя рубаха. Шею грел шерстяной шарф, намотанный в несколько слоев.
Фергюс надел на него комбинезон, плотно закрывший собой несколько слоев остальной одеждыон не будет цепляться за ветки или развеваться на ветру, привлекая внимание врага. На голову натянул шерстяную маску, оставляющую открытыми только глаза, а сверху кожаный шлем летчикаШон сразу понял зачем. Британская стальная каска имеет широкие поля, а кроме того, от винтовочной пули она все равно не защитит.
Марк, мой мальчик, главноеголову держи пониже.
Затем последовали двупалые перчатки с отрезанными пальцами, а сверхутолстые, просторные рукавицы.
И почаще двигай пальцами. Не давай им замерзнуть.
Дальше небольшая кожаная сумка на ремне через плечо, удобно помещающаяся под мышкой.
Там бутерброды с ветчиной и горчицей, шоколад и леденцывсе как ты любишь. Не забывай про еду, будет теплее.
Завершали экипировку четыре полные обоймы патронов: трипо карманам на бедрах комбинезона, однав особый карман на левом рукаве.
Каждый патрон я смазал лично, объявил Фергюс, главным образом для того, чтобы его услышал генерал. Будут входить в ствол, как последовало грязное сравнение, которым Фергюс явно хотел продемонстрировать пренебрежение к чинам и званиям. Но Шон не обратил на это внимания, ему было интересно наблюдать за приготовлениями к охоте.
Катберта высовывать не стану, пока солнце не поднимется высоко.
Катберта? переспросил Шон.
Фергюс хмыкнул и жестом показал на третью фигуру, неподвижно лежащую в глубине землянки. До этого Шон не замечал ее; Фергюс снова хмыкнул, увидев озадаченное выражение лица генерала, и протянул руку к этой фигуре.
Только теперь Шон понял, что это манекен, но при свете жаровни он выглядел вполне реалистично, голова в каске сидела на плечах довольно натурально, под правильным углом. Правда, кукла была изготовлена только до бедер, ниже торчала палка от метлы.
Хотелось бы знать, как ты собираешься это сделать? задал вопрос Шон, адресуя его юному Марку Андерсу, но за него ответил Фергюс.
Вчера фриц стрелял с низкой точки северного склона холма, с важным видом проговорил он. Мы с Марком рассчитали углы двух его выстрелов и засекли его с точностью до пятидесяти ярдов.
Но он может поменять позицию, возразил Шон.
С северного склона он никуда не денется. Этот склон весь день в тени, даже когда светит солнце. А ему надо стрелять из тени на свет.
Шон кивком выразил согласие: звучит вполне логично.
Пожалуй, сказал он. Но фриц может стрелять и с любой огневой точки на позициях немцев.
Не думаю, сэр, спокойно ответил Марк. В этом месте их позиции далеко.
Германские укрепления действительно располагались по самому гребню холма.
Ему нужна дистанция покороче. Он стреляет с близкого расстояния. Свою позицию он устраивает на нейтральной полосе и, вероятно, каждый день меняет ее, но всякий раз подбирается как можно ближе к нашим траншеям, все время оставаясь в тени.
Теперь мальчишка не спотыкался на каждом слове, сосредоточившись на проблеме. Голос его звучал тихо и внушительно.
Я выбрал для парня хорошую позицию, сразу за фермерским домом, с авторитетным видом вступил в разговор Фергюс Макдональд; он снова взял на себя роль наставника Марка. На расстоянии меньше двухсот ярдов весь северный склон перед ним как на ладони. Сейчас выдвинется и устроится на месте, пока темно. Я нарочно посылаю его пораньше. Хочу, чтобы он оказался на месте раньше фрица. Не хватало, чтобы он в темноте наткнулся на эту сволочь. А потом мы подождем, пока станет светло и ясно, и я начну работать здесь с Катбертом, он похлопал по кукле и снова усмехнулся. Не так-то просто, черт побери, заставить его двигаться, чтобы получилось натурально, будто неопытный новобранец высовывает голову, чтобы в первый раз посмотреть из окопа на Францию. Если держать на виду долго, он обо всем догадается, а если слишком быстро убрать, он не успеет выстрелить. Да, не так-то это просто.
Можно себе представить, язвительно пробормотал Шон, это самая опасная и трудная часть работы.
Снова повернувшись к Марку, он успел-таки заметить, как на лице Фергюса Макдональда мелькнуло выражение неприязни.
Ну, еще кружечку кофе, парень, и пора двигаться. Пока не перестал снег, тебе надо оказаться на месте.
Шон полез во внутренний карман шинели и достал серебряную фляжку, которую Руфь дала ему с собой, когда полк отправлялся в Европу.
Сделай кофе покрепче, сказал он, протягивая ее Марку.
Тот смущенно помотал головой:
Спасибо, сэр, не надо. От этого глаз косит.
А можно мне, если вы не против, сэр? быстро встрял Фергюс Макдональд и так же быстро протянул руку над жаровней.
Прозрачная коричневатая жидкость свободно забулькала ему в кружку.
Еще до наступления полуночи вахмистр послал людей проделать в колючей проволоке перед позицией взвода «А» проход.
Марк остановился перед окопной стремянкой и взял винтовку в левую руку. Над головой взлетела еще одна ракета, и в ее свете Шон увидел, насколько решителен и сосредоточен этот парень перед выполнением своей задачи. Он отдернул затвор, и Шон заметил, что это не стандартная, укороченная винтовка системы Ли-Энфилда, рабочая лошадка британской армии, а американская Р-14, которая тоже стреляла патронами калибра.303, но ствол имела длиннее и прицел гораздо точнее.
Марк вставил в магазин две обоймы и закрыл затвор, загнав один тщательно выбранный и смазанный патрон в патронник.
В последние мгновения, пока горела ракета, он посмотрел на Шона и едва заметно кивнул. Ракета погасла, и в наступившей темноте Шон услышал быстрые и легкие шаги вверх по перекладинам стремянки. Ему хотелось сказать: «Удачи тебе», но он подавил этот порыв и стал хлопать по карманам, ища сигары.
Пойдемте обратно, сэр? тихо спросил капитан.
Шагай один, проворчал Шон; голос его прозвучал грубовато, словно в предчувствии надвигающейся трагедии. Я еще постою здесь.
Хотя толку в этом не было никакого, ему почему-то казалось, что если он сейчас уйдет, то оставит этого мальчика одного.
Марк быстро передвигался вдоль шнура, проложенного дозорными, который вел его к проходу сквозь колючую проволоку, проделанному для него саперами. Двигался он пригнувшись, держа шнур в левой руке, чтобы не потерять; в правой он нес винтовку. Ноги переставлял осторожно, ступал легко, стараясь не волочить их по снегу, а вес тела распределял равномерно на каждую ногу, чтобы не сломать успевший образоваться наст.
Но каждый раз, когда взлетала осветительная ракета, приходилось падать лицом вниз и неподвижно лежать, съежившись; темное пятно в свете ракеты на белом снежном покрове маскировалось только непрерывно и густо падающим снегом. Когда гасла ракета и наступала темнота, он снова вскакивал и двигался дальше, понимая, что оставил за собой пятно тронутого снега. Как правило, никто этому не придавал большого значения, поскольку в изрытой взрывами снарядов пустыне ничейной земли такие отметины незаметны. Но Марк знал, что на рассвете каждый дюйм ничейной земли станет внимательно изучать пара глаз человека непростого, отыскивая на ней только ему понятные знаки.
Его вдруг охватил леденящий холод одиночества, казавшийся даже холоднее наполненного ледяными снежинками воздуха. Все его существо пронизало чувство беззащитности, которое возникает, когда тебя поставили против опытного и беспощадного врага, невидимого, страшного и искусного, который не задумываясь убьет при малейшей твоей ошибке.
Очередная ракета упала и погасла; он снова вскочил на ноги и, спотыкаясь, двинулся к темной полуразрушенной стене бывшего фермерского дома. Возле нее присел на корточки, пытаясь восстановить дыхание, страх сжимал горло, мешая дышать. Столь сильное чувство ужаса перед неизвестностью он испытал впервые в жизни. Что такое страхМарк хорошо знал: последние два года это чувство постоянно сопровождало его, но такого парализующего ужаса он не испытывал еще никогда.
Он тронул пальцами холодную как лед щеку: она дрожала, и зубы, словно за компанию, выбивали мелкую дробь.
Если так пойдет дело, как я буду стрелять? в отчаянии прошептал он. До боли сжав челюсти, сложил ладони вместе и сунул их между ног в попытке унять дрожь. И здесь оставаться нельзя.
Ну да, здесь его обнаружить легче всего. Немецкий снайпер в первую очередь будет внимательно изучать эти руины. Надо выбираться отсюда побыстрее. И двигать обратно к своим траншеям. Жуткий страх превратился в настоящую панику; как безумный, он поднялся, собираясь бежать обратно, даже готов был бросить здесь прислоненную к стенке винтовку.
Bist du da?тихо прошептал кто-то в темноте совсем рядом.
Марк мгновенно застыл на месте.
Ja,прозвучал ответ у стены подальше.
Левой рукой Марк нащупал винтовку; правая рука взялась за рукоятку пистолета, указательный палец привычно лег на спусковой крючок.
Komm, wir gehen zurück.
Совсем близко от Марка прошла чья-то тяжело нагруженная фигура; он почти не видел ее, скорее чувствовал. Готовый в любой момент снять палец с предохранителя винтовки, Марк повел стволом вслед. Немец тяжело споткнулся на ненадежном снежном полотне; катушка с проводом и инструменты, которые он тащил на себе, глухо лязгнули друг о друга. Немец выругался:
Scheisse!
Halt den Mund,отозвался другой.
И они двинулись дальше в сторону немецких траншей, проходящих наверху, по гребню холма.
Марк никак не мог ожидать, что в такую погоду немцы вышлют команду к проволочным заграждениям. Прежде всего он думал о немецком снайпере, но теперь обрадовался неожиданной удаче.
Эта парочка проведет его сквозь немецкие заграждения, и их отчетливые, глубокие следы спрячут его след от вражеского стрелка.
Приняв решение, он с удивлением обнаружил, что страх куда-то исчез, руки тверды как скала и уже не дрожат и дышит он глубоко и спокойно. Вспомнив свою недавнюю слабость, он невесело усмехнулся и легко зашагал вслед за немцами.
Не успели они пройти и сотню шагов, как вдруг снегопад прекратился. Марк растерялся. Он очень рассчитывал на то, что снег будет идти по крайней мере до рассвета. Однако упрямо продолжал шагать следом за фрицами. И чем ближе они подходили к своим позициям, тем быстрее и увереннее двигались.
В двух сотнях ярдов от гребня Марк покинул их и свернул в сторону. Он продолжил путь один вокруг склона холма, шаг за шагом, чуть ли не на ощупь пробираясь через частые проволочные заграждения, пока наконец не узнал то самое место, которое они с Фергюсом выбрали еще днем с помощью биноклей.
Ствол одного из дубов, которые когда-то росли на холме, упал прямо вниз по склону, вывернув из мягкой, перепаханной взрывами земли огромный клубок перепутанных корней. Марк заполз туда, выбирая между ними местечко, куда бы падала густая тень и закрывала его от лучей низкого зимнего солнца. Он повозился на животе, пока корни почти наполовину не закрыли его, но так, чтобы оставалась возможность двигать головой и плечами и наблюдать за всем, что происходит перед ним на северном склоне холма.