Остров: Дуглас Престон - Дуглас Престон 15 стр.

 Домкраты, кислород и плазма уже в пути,  сообщил через интерком Стритер.

 Хорошо. Ещё на уровень минус сто нужны складные носилки, надувные шины и шейный лубок

 Водывыдохнул Вопнер.

Бонтьер шагнула вперёд и подала Малину фляжку. Тот потянулся в щель, и, наклонив, направил тонкую струйку вниз от бока каски Вопнера. Когда программист высунул язык, пытаясь дотянуться до живительной влаги, Хатч увидел, что тот иссиня-чёрный, и по всей его длине блестят капельки крови. Господи, да где же домкраты

 Пожалуйста, помогите!  попросил Вопнер и тихо кашлянул. На подбородке показались несколько капелек крови.

Пробито лёгкое,  подумал Хатч.

 Держись, Керри, ещё пару минут,  произнёс он как можно мягче.

Затем, отвернувшись, яростно ударил по интеркому.

 Стритер,  прошипел он,  домкраты, чёрт побери, где же они?

Он почувствовал головокружение и жадно вдохнул воздух.

 Атмосфера становится опасной,  тихо сказал Найдельман.

 Уже опускаем,  донёсся сквозь помехи голос Стритера.

Хатч повернулся к Найдельману и увидел, что тот уже отправился за ними.

 Ты чувствуешь руки и ноги?  спросил он Вопнера.

 Не знаю,  ответил тот и помолчал, пытаясь вдохнуть.  Чувствую ногу. Словно кость вышла наружу.

Хатч направил фонарь вниз, но не смог разглядеть в стиснутом пространстве ничего, кроме изогнутой штанины, хлопчатобумажная ткань которой насквозь пропиталась тёмно-красным.

 Керри, я смотрю на твою левую руку. Попытайся пошевелить пальцами.

Посиневшая рука, похожая на кусок мяса, несколько секунд оставалась недвижима. Затем указательный и средний палец слегка дёрнулись. Хатч почувствовал облегчение. ЦНС ещё работает. Если мы за несколько минут сдвинем с него эту скалу, у него есть шанс. И тряхнул головой, пытаясь её прояснить.

Пол под ногами ещё раз содрогнулся, сверху опять посыпалась грязь, и Вопнер завизжал, издав высокий, нечеловеческий звук.

 Mon dieu, что это было?  воскликнула Бонтьер, быстро глянув на свод.

 Думаю, тебе лучше уйти,  негромко сказал Хатч.

 Ну уж нет.

 Керри?  позвал Хатч, с беспокойством вглядываясь в расщелину.  Керри, ответь мне!

Вопнер уставился на него, с губ слетел лишь хриплый стон. Теперь дыхание бедолаги стало грубым и булькающим.

За пределами туннеля послышался удар и постукивание механизмовНайдельман подтянул трос, сброшенный с поверхности. Хатч отчаянно втянул в себя воздух, в голове снова тихо зашумело.

 Не могу дышать,  сумел выдавить Вопнер, его глаза остекленели.

 Керри? Ты молодец. Только держись.

Вопнер вдохнул и снова закашлялся. Струйка крови побежала по губам и закапала с подбородка.

Послышались шаги, и появился Найдельман. Он опустил два домкрата на землю, поставил баллон с кислородом. Хатч схватил маску и всунул шланг в регулятор, после чего повернул ручку на баллоне и услышал успокаивающее шипение кислорода.

Теперь у него за спиной напряжённо трудились Найдельман и Бонтьерсрывали пластиковые обёртки, снимали домкраты со стержней, скручивали детали. Новое сотрясение, и Хатч почувствовал под рукой сдвиг каменной глыбы, которая неумолимо кренилась к стене.

 Быстрее!  крикнул он.

Голова закружилась. Переведя поток на максимум, он опустил кислородную маску в узкую щель меж камней.

 Керри,  сказал он.  Сейчас я опущу на лицо эту маску.

Хатч шумно вдохнул, пытаясь найти воздух, чтобы выдавить из себя ещё несколько слов.

 Я хочу, чтобы ты медленно и понемногу вдыхал, хорошо? Через несколько секунд мы снимем с тебя этот камень.

Он опустил маску на лицо программиста, пытаясь просунуть её ниже уровня изуродованной каски. Ему пришлось смять саму маску, чтобы она очутилась нежду носом и ртомлишь теперь он ощутил, насколько туго застрял Вопнер меж каменных глыб. Мокрые, испуганные глаза умоляюще уставились на него.

Найдельман и Бонтьер не произнесли не слова, напряжённо работая, собирая воедино детали домкрата.

Наклонившись, чтобы можно было бросить взгляд в сужающееся пространство, Хатч разглядел тревожно сузившееся лицо Вопнера. От неимоверного давления челюсть замерла в открытом положении. По щекам потекла кровькрая каски врезались в плоть. Вопнер больше не мог не то, что говорить,  не мог даже стонать. Левая рука спазматически подёргивалась, поглаживая плоский камень лиловыми пальцами. Изо рта и ноздрей донёсся слабый звук выходящего воздуха. Хатч знал, что дышать под такой массой практически невозможно.

 Готово,  прошипел Найдельман, передавая домкрат доктору.

Хатч попытался вставить его в сужающуюся щель.

 Не влазит!  выдохнул он, швыряя инструмент обратно.  Подтяните.

И снова повернулся к Вопнеру.

 А сейчас, Керри, я хочу, чтобы ты дышал вместе со мной. Я буду считать, хорошо? Один Два

Пол дико содрогнулся, раздался резкий скрип. Камень склонился ещё сильнее; Хатч почувствовал, что теперь его собственную руку и запястье неожиданно сдавило между глыб. Вопнер дёрнулся, с хлипом испуская воздух. Малин в ужасе наблюдал. В свете фонарика в узкой расщелине он с безжалостной ясностью увидел, как глаза программиста вылезают из орбит, становятся сначала розовыми, затем красными и, наконец, чёрными. Каска с треском разошлась по швам. Пот на сдавленных щеках и носу стал лиловымглыба накренилась ещё сильнее. Из уха побежала струйка крови, и ещё больше крови потекло из кончиков пальцев Вопнера. Челюсть выгнулась, отвисла в сторону, язык высунулся прямо в кислородную маску.

 Камень всё двигается!  завопил Хатч.  Дайте что-нибудь, хоть что, и я

Но при этих словах доктор почувствовал, как голова программиста разламывается на части прямо у него в руке. В кислородной маске забулькалов шланг хлынул поток жидкости. Между пальцев что-то дёргалось, и Малин с ужасом понял, что это язык Вопнера, который спазматически подёргиваетсяотказали нервы, движущие мускулы.

 Нет!  отчаянно закричал Хатч.  О, Боже, пожалуйста, нет!

Перед глазами возникли чёрные круги. Он сражался со скалой, задыхаясь в затхлом воздухе, что есть сил пытаясь освободить руку из-под дикого и всё усиливающегося давления.

 Доктор Хатч, в сторону!  крикнул Найдельман.

 Малин!  завопила Бонтьер.

 Эй, Мал!  услышал Хатч голос своего брата, Джоннишёпот в надвигающейся тьме.  Эй, Мал! Там!

Затем стало темно, и больше он не помнил ничего.

30

К полуночи на океане поднялась та медлительная, словно на масле, зыбь, которая часто следует за летним ветерком. Хатч поднялся из-за стола и подошёл к окну сборного барака, осторожно ступая по тёмному офису. Он устремил взор за хижины Главного лагеря, ожидая приближения огней, которые могли означать, что коронер, наконец, прибывает. Морская пена призрачными нитями протянулась по тёмной воде. Ветренная погода, казалось, временно сдёрнула с острова вуаль тумана, и на горизонте показался материкеле различимая россыпь огней под усыпанным звёздами небом.

Малин вздохнул и отвернулся от окна, непроизвольно потирая перевязанную руку. Когда вечер перешёл в ночь, он в одиночестве продолжил сидеть в своём офисе, не желая ни шевелиться, ни даже включать свет. В темноте было легче не думать о бесформенном теле, которое покоилось на носилках под белой простынёй. Намного легче отбросить все мысли и шепотки, непрестанно вторгающиеся в сознание.

Раздался мягкий стук, ручка двери повернулась. В лунном свете в проёме возникла худощавая фигура капитана Найдельмана. Тот проскользнул в хижину и растворился на фоне тёмного кресла. Чиркающий звуки комната на миг осветилась жёлтым светом. Трубка ожила; тихие звуки выдыхаемого дыма достигли ушей Малина на несколько мгновений раньше, чем он вдохнул аромат турецкого табака латакия.

 Коронера ещё не видно, верно?  спросил Найдельман.

Молчание доктора красноречиво ответило на вопрос. Они собирались перевезти тело Вопнера на материк, но коронерважный, недоверчивый мужчина, выехавший аж из Мачиаспортанастоял на том, чтобы труп перемещали как можно меньше.

В течение нескольких минут капитан молчаливо курил, единственным признаком его присутствия служило периодическое попыхивание трубкой. Затем Найдельман отложил её в сторону и прокашлялся.

 Малин?  мягким тоном позвал он.

 Да,  ответил Хатч.

Собственный голос показался ему сиплым и чужим.

 Трагедия нас потрясла. Всех нас. Я очень хорошо относился к Керри.

 Да,  повторил Хатч.

 Никогда не забуду,  продолжил капитан,  как руководил группой у острова Сэйбл. Кладбище погибших кораблей в Атлантике. Команда работала на глубине. Шестеро аквалангистов сидели в барокамередекомпрессия после работы на двухсотметровой глубине. Там затонула нацистская подлодка с золотом. Что-то поломалось, и герметичность камеры нарушилась.

Хатч услышал, как капитан ёрзает в кресле.

 Можете представить, что с ними случилось. Обширный эмболизм. Разрывает на части мозг, а затем останавливает сердце.

Доктор ничего не сказал.

 И один из этих молодых аквалангистов был моим сыном.

Хатч посмотрел на тёмную фигуру.

 Мне очень жаль,  сказал он.  Я и не думал

И умолк. Я и не думал, что вы были отцом. Или мужем. В действительности, о личной жизни Найдельмана он практически ничего не знал.

 Джефф был нашим единственным ребёнком. Его смерть стала для нас тяжёлым ударом, и моя жена, Аделаида,  ну, она так и не смогла меня простить.

Хатч снова помолчал, вспоминая застывшее выражение на лице матери в тот ноябрьский день, когда она узнала о смерти отца. Она брала с камина фарфоровый канделябр, рассеянно протирала передником, ставила на место, а затем снова бралась за него и снова протирала, и ещё, и ещё раза лицо было серым, словно осеннее небо. Малин подумал, а чем сейчас занята мать Керри Вопнера.

 Боже, как я устал!  сказал Найдельман, снова поёрзав в кресле, на этот раз активней, словно пытаясь заставить себя проснуться.  В нашем деле такое случается. Этого нельзя избежать.

 Нельзя избежать,  эхом откликнулся Хатч.

 Я не пытаюсь оправдаться. Керри знал, на что идёт, и сделал свой выбор. Так же, как и все мы.

Вопреки желанию, Хатч непроизвольно бросил взгляд на бесформенную фигуру под простынёй. Тёмные пятна крови просочились сквозь ткань, образуя в лунном свете неровные чёрные дыры. Доктор задумался о том, сделал ли Вопнер на самом деле свой выбор.

 Но главное,  понизив голос, произнёс капитан,  мы не должны позволить, чтобы это нас победило.

Приложив усилие, Хатч отвёл взгляд. Он глубоко вздохнул.

 Думаю, я чувствую то же самое. Мы слишком далеко зашли. Смерть Керри будет ещё более напрасной, если мы решим остановить работы. Мы возьмём паузу, чтобы пересмотреть технику безопасности. А затем

Найдельман выпрямился в кресле.

 Паузу? Малин, вы меня не так поняли. Мы обязаны продолжить уже завтра.

Доктор нахмурился.

 Как мы можем, после всего этого? Во-первых, люди упали духом. Лишь сегодня днём я услышал за окном разговор пары рабочихони говорили, что вся эта затея проклята с начала до конца, и что никто никогда не достанет сокровище.

 Но ведь в этом-то и причина, почему мы обязаны двигаться дальше как можно быстрее,  перебил его капитан, в его голосе послышалось упорство.  Нечего слоняться без дела, пусть займутся работой. Неудивительно, что люди трещат без умолку. Чего ещё ждать после такой трагедии? Разговоры о проклятиях и сверхъестественных явлениях лишь подрывают настрой. И, кстати говоря, я пришёл сюда затем, чтобы именно это и обсудить.

Он придвинул кресло чуть ближе.

 Все эти проблемы с оборудованием, что у нас были. Всё работает как часы до тех пор, пока не установлено на островеа затем возникают необъяснимые проблемы. Это задерживало нас, вызывало лишние затраты. Не говоря уж о том, что подрывало дух,  сказал Найдельман и взял трубку.  Вы не задумывались о возможной причине?

 Если честно, нет. Я не слишком-то разбираюсь в компьютерах. Керри не понимал, в чём дело. Он твердил, что здесь явно имеет место сверхъестественная злая сила.

Найдельман тихо и грустно рассмеялся.

 Да, даже он. Смех, да и только, что специалист по компьютерам настолько суеверен,  сказал капитан и повернулся к нему; даже во тьме Малин почувствовал на себе его взгляд.  Ну, а я над этим хорошенько подумал, и пришёл к выводу. Никакое это не проклятье.

 А что тогда?

Лицо капитана слабо осветилосьон заново разжёг трубку.

 Саботаж.

 Саботаж?  недоверчиво спросил Хатч.  Но кто? И почему?

 Я не знаю. Пока. Очевидно, некто из нашего внутреннего круга, у кого есть полный доступ к компьютерным системам и оборудованию. Это даёт нам Рэнкина, Магнусен, Сен-Джона, Бонтьер. Быть может, даже Вопнера, который подорвался на своей же мине.

Малина удивило, как может Найдельман настолько расчётливо говорить о Вопнере, когда тело программиста лежит лишь в шести футах.

 А что насчёт Стритера?  спросил он.

Капитан покачал головой.

 Стритер и я работаем вместе ещё со Вьетнама. Он служил на канонерке под моим началом. Я знаю, вы не слишком-то жалуете друг друга, в курсе, что он малость чудной. Но нет ни единого шанса на то, что саботажникон. Ни малейшего. Всё, что у него есть, пущено в это дело. Но даже это ещё не всё. Однажды я спас ему жизнь. Если вы побывали на войне, бок о бок в бою, вы никогда не сможете лгать друг другу.

 Ладно, хорошо,  ответил Хатч.  Но я не могу представить ни малейшей причины, зачем саботировать раскопки.

 А я могу, и даже не одну,  произнёс Найдельман.  Ну, например,  промышленный шпионаж. «Таласса»не единственная компания такого плана в мире, об этом следует помнить. Если мы потерпим неудачу или обанкротимся, то тем самым откроем дверь кое-кому ещё.

 Ну уж нетбез моего согласия?

 Они могут этого и не знать,  ответил капитан и помолчал.  Но если и так Всегда можно попытаться переубедить.

 Не знаю, не знаю,  сказал Хатч.  Мне сложно представить, что

Он замолчал, вспомнив, как днём раньше столкнулся с Магнусен в помещении археологов, где составлялся каталог находок. Она рассматривала золотой дублон, найденный Бонтьер. Малин был потрясён: инженер, обычно настолько хладнокровная и лишённая индивидуальности, напряжённо всматривалась в монету с выражением дикого, неприкрытого вожделения. Когда он вошёл, Сандра моментально воровато положила её на место с чуть ли не виноватым видом.

 Не забывайте,  продолжил капитан,  на кону состояние в два миллиарда долларов. В нашем мире куча народу за двадцать баксов, не раздумывая, застрелит продавца в лавке. А сколько пойдут на любое преступление, в том числе и на убийство, за два миллиарда?

Риторический вопрос повис в воздухе. Найдельман встал и беспокойно заходил взад-вперёд у окна, попыхивая трубкой.

 Теперь, когда Колодец осушен, мы можем распустить половину рабочих. Я уже направил баржу и плавучий кран обратно в Портленд. Сохранить секреты будет проще. Но надо чётко понимать одно: вредитель вполне может продолжать своё грязное дело. Он или она мог испортить компьютеры, что заставило Керри пойти с нами. Но Керри Вопнера убил никто иной, как Макаллан,  сказал капитан и резко отвернулся к окну.  Точно так же, как убил вашего брата. Он добрался до нас, минуя три столетия, чтобы нанести удар. Господи, Малин, мы не можем ему позволить нанести нам поражение! Мы раскроем секрет Колодца и возьмём золото. И меч.

Хатч сидел во тьме, чувствуя, что в нём борются противоположные чувства. Он никогда не думал о Колодце с этой точки зрения. Но это правда: Макаллан, в некотором роде, умертвил его невинного брата и почти настолько же невинного программиста. Водяной Колодец, грубо говоря, представлял собой жестокую хладнокровную машину смерти.

 Я не знаю насчёт саботажника,  медленно ответил он.  Но думаю, насчёт Макаллана вы правы. Взгляните, что он говорит в последней записи. Архитектор сконструировал Колодец на убийство всякого, кто попытается его разграбить. Это лишь ещё одна причина, чтобы приостановить работу, изучить журнал, заново обдумать стратегию. Мы двигались слишком быстро, уж очень.

 Малин, это определённо неправильный подход,  сказал Найдельман, в небольшом помещении его голос зазвучал громко.  Как вы не можете понять, что это лишь на руку саботажнику? Мы должны продвигаться вперёд как можно быстрее, должны изучить внутренности Колодца, расставить опоры. К тому же каждый лишний день промедления означает ещё больше сложностей, принесёт ещё больше помех. Вопрос времени, прежде чем об этом пронюхает пресса. И ещё«Таласса» уже платит «Ллойду» за страховку $300'000 в неделю. После того, что случилось сегодня, премия будет удвоена. Мы уже выходим за рамки бюджета, инвесторы недовольны. Малин, мы так близки. Как вы можете всерьёз предлагать, чтобы мы замедлили работы?

 На самом деле,  ровно произнёс Хатч,  я хотел предложить сделать перерыв на зиму и заново взяться за дело весной.

Найдельман с шипением вобрал в себя воздух.

 Господи Боже, да о чём вы говорите? Нам пришлось бы снести плотину, заново всё затопить, разобрать Ортанк и Остров-1вы не можете говорить серьёзно.

 Смотрите,  сказал Хатч.  Всю дорогу мы считали, что в журнале содержится ключ к сокровищам. А теперь мы знаем, что его нет. На деле, мы знаем, что всё с точностью до наоборот. Мы здесь уже три недели, август почти закончился. С каждым новым днём растёт вероятность, что на нас свалится шторм.

Найдельман махнул рукой.

 Мы же не детский конструктор собирали, и запросто переживём любой шторм. Даже ураган, если он вдруг налетит.

 Я говорю не о ураганах или юго-западниках. О них узнаёшь заблаговременно, и в запасе есть три-четыре днядостаточно, чтобы убраться с острова. Я говорю о северо-восточнике. Он может налететь на берег неожиданно, о нём узнаёшь меньше чем за сутки. И если он вдруг налетит, нам повезёт, если мы запрыгнем на борт и успеем укрыться в порту.

Найдельман нахмурился.

 Я в курсе, что такое северо-восточник.

 Тогда вы знаете, что это крайне неприятный ветер, который приносит гигантские волны. Они куда опаснее, чем даже волны от ураганов. Не знаю и знать не хочу, как сильно укреплена дамбаеё сметёт, как игрушку.

Найдельман со свирепым видом открыл рот; Малин понял, что ни один из аргументов его не пронял.

 Смотрите,  продолжил Хатч, пытаясь говорить как можно рассудительнее.  У нас возникло препятствие, но это же не означает отказ от работ! Аппендикс воспалился, но не лопнул. Я вот что хочу сказатьмы должны потратить время на то, чтобы по-настоящему изучить Колодец, сравнить его с прочими творениями Макаллана, попытаться понять ход его мыслей. А вслепую бросаться в бой слишком опасно.

 Я говорю, что среди нас работает саботажник и что мы не можем позволить себе замедлить работы, а вы говорите мне, что мы слепы?  резко выпалил Найдельман.  Это же в точности тот малодушный подход, на который Макаллан и рассчитывал. Действуй не спеша, не делай ничего рискованного, просирай свои деньги, пока от них ничего не останется. Ну уж нет, Малин! Исследование и всё такоеэто, конечно, замечательно, нохотя при этих словах капитан понизил голос, в нём прозвучала потрясающая решимость,  но теперь самое время для продвижения вперёд.

Малина никто и никогда не называл малодушнымон даже не сталкивался с этим словом, кроме как в книгахи оно ему не понравилось. Он почувствовал, как в нём нарастает ярость, но усилием воли подавил её. Если ответить что в голову взбредёт, потеряешь всё,  подумал он.  Может быть, капитан и прав. Может статься, на меня повлияла смерть Вопнера. В конце концов, мы столько всего сделали. И мы настолько близки к цели, так близки. В напряжённой тишине доктор услышал жалобный вой мотора, доносящийся с океана.

 Должно быть, лодка коронера,  произнёс Найдельман. Он уже отвернулся к окну, и Малину больше не было видно его лица.  Думаю, мне стоит оставить это дело в ваших руках.

Капитан шагнул в сторону и направился к двери.

 Капитан Найдельман?  обратился к нему Хатч.

Капитан остановился и обернулся, не отпуская дверную ручку. Хотя Малин не мог хорошенько рассмотреть в темноте его лицо, он всё же почувствовал невероятную силу взгляда капитана, пытливо направленного на него.

 Субмарина, полная фашистского золота,  продолжил Хатч.  Как вы поступили? Я имею в видупосле смерти вашего сына?

 Мы возобновили операцию, конечно же,  твёрдо ответил Найдельман.  Он и сам пожелал бы этого.

И исчез за дверью. Единственным следом его присутствия остался слабый аромат табачного дыма, повисшего в ночном воздухе.

31

Бада Роуэлла едва ли можно было назвать примерным прихожанином. А уж после появления в городе Вуди Клэятем более: проповеди пастора всегда велись в жёсткой манере, «огонь-и-сера», что для конгрегационалистской церкви довольно-таки редкое явление. Зачастую тот приправлял проповеди призывами к пастве вести духовную жизнь несколько строже, чем привык это делать сам Бад. Но в Стормхавэне владелец магазина играл важную роль в распространении слухов, и, будучи профессиональным сплетником, Роуэлл терпеть не мог пропускать что-нибудь важное. Говорили, что преподобный Клэй подготовил специальную службутакую, в которой прозвучит нечто интересное.

Роуэлл вошёл в храм за десять минут до начала проповеди и обнаружил, что помещение битком набито горожанами. Он попытался найти место за колонной, подальше от алтаря, откуда можно незаметно исчезнуть. Так и не преуспев в поисках, грузно опустился на крайнее место в ряду, на деревянную скамью, и суставы застонали от жёсткого сиденья.

Он медленно обвёл глазами собравшихся, кивая многочисленным клиентам «Суперетты», с которыми встречался взглядом. Отметил на первом ряду мэра, Джаспера Фитцджеральда. Тот радушно пожимал руку главе городского совета. Билл Баннс, главный редактор газеты, сидел несколькими рядами дальше, его зелёный козырёк так плотно устроился на голове, словно вырос из неё. И Клэр Клэй расположилась на своём обычном месте по центру второго ряда. Она превратилась в идеальную жену пасторапечальная улыбка, в глазах одиночество. По залу были рассыпаны и те люди, которых он не знал; Бад предположил, что это сотрудники «Талассы». Весьма необычно: никого из них в церкви раньше не замечали. Видимо, недавние события их несколько встряхнули.

Затем взгляд Бада упал на непонятный предмет, возлежащий на небольшом столике рядом с кафедрой. Его покрывает белоснежная простыня. Определённо, это странно. Проповедники в Стормхавэне используют театральный реквизит не чаще, чем громко скандируют что-то, трясут кулаками или стучат по Библии.

Все встали, лишь когда миссис Фэннинг уселась за орган, и зазвучали ноты «Наш Богмогучая крепость». Когда паства выслушала обычные еженедельные приветствия и помолилась, вперёд выступил Клэй, с его худощавой фигуры свободно свисала чёрная роба. Он занял место за кафедрой и обвёл собравшихся взглядом. На лице застыло серьёзное, решительное выражение.

 Некоторые полагают,  заговорил он,  что работа пасторауспокаивать людей. Делать так, чтобы они чувствовали себя хорошо. Сегодня я здесь не для того, чтобы кто-нибудь почувствовал себя хорошо. Это не моя миссия, не моё призваниепускать пыль в глаза, рассказывать утешительные банальности или полуправду. Я говорю без обиняков, и то, что собираюсь вам поведать, заставит некоторых почувствовать себя неуютно. Ты поведал своему народу тяжкую истину.

Клэй снова обвёл взглядом аудиторию, после чего склонил голову и прочитал краткую молитву. Мгновение помолчав, повернулся к лежащей Библии и раскрыл её на тексте сегодняшней проповеди.

Клэй поднял голову и медленно захлопнул книгу.

 Откровения, глава девятая,  объявил он и позволил угомониться встревоженному гулу.

Потом он заговорил тише.

 Несколько недель назад здесь объявилась крупная компания и взялась за очередную обречённую попытку достать сокровища острова Рэгид. Все вы слышали взрывы динамита, гул двигателей и днём, и ночью, сирены, вертолёты. Все видели остров в ночи, освещённый огнями наподобие нефтяной вышки. Некоторые из вас работают на эту компанию, сдают комнаты её сотрудникам или получают финансовую выгоду от поисков сокровищ,  при этих словах взгляд преподобного задержался на Баде.

Владелец магазина неловко поёрзал на сиденье и невольно глянул на дверь.

 Те из вас, кого заботит состояние окружающей среды, могут задумываться, какое действие оказывают все эти насосы, вся эта грязь, нефть и газ, взрывы и беспрестанная деятельность на экологию залива. Рыбаки, сидящие среди вас, могут поинтересоваться, связано ли со всем этим недавнее падение улова омаров на двадцать процентов, и почти такое же падение улова макрели.

Пастор сделал паузу. Бад знал, что улов постоянно снижается вот уже два десятка лет, раскопки там или не раскопки. Но это не помешало большому числу рыбаков начать беспокойно перешёптываться.

 Но то, о чём я сегодня собираюсь говоритьэто не шум, не загрязнение, не падение рыбной ловли, не разграбление залива. Все эти мирские дела находятся в компетенции мэра, если он только озаботится данной проблемой.

Клэй устремил взгляд на мэра. Бад заметил, как Фитцджеральд невесело улыбнулся и погладил пышный ус.

 Меня заботит духовный аспект поисков сокровищ,  произнёс Клэй и шагнул из-за кафедры.  Библия выражается на этот счёт предельно ясно: любовь к золотукорень зла. И лишь бедные попадут на небеса. Она утверждает это недвусмысленно, здесь не о чем спорить и нечего интерпретировать. Это тяжело слышать, но так оно и есть. И когда богач возжелал проследовать за Иисусом, Он сказалсначала раздай все свои богатства. Но тот не мог так поступить. Помните Лазаря, нищего, что умер у врат богача и прямиком направился за пазуху Авраама? А тот богач, что жил за этими вратами, отправился в ад и молил о капле воды, которая охладила бы его поджаренный язык. Но он её не получил. Иисус не мог выразиться ещё яснее: Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу войти в Царствие Небесное.

Он сделал очередную паузу, чтобы обвести взглядом аудиторию.

 Быть может, вам это всегда казалось чьей угодно проблемой, но только не вашей. В конце концов, большинство людей в этом городе небогаты по любым меркам. Но эти поиски сокровищ изменили всё. Задумались ли выхоть кто-нибудь из васчто будет с городом, если они преуспеют? Позвольте мне дать вам намёк. Стормхавэн превратится в крупнейшую приманку для туристов после Дисней-лэнда. Затмит Бар-Харбор и Фрипорт. Если вы думаете, что ловля нынче никудышная, погодитепосмотрим, что скажете, когда сотни лодок туристов наводнят эти воды, когда по всему побережью возведут гостиницы и летние коттеджи. А уличное движение? Подумайте о бесчисленных предпринимателях и золотоискателях, которые будут приезжать сюда, копнут здесь, копнут тамна берегу и в море. И все будут что-то расхищать, все будут мусорить, и так будет продолжаться, пока они не захламят всю землю и не распугают всю рыбу. О, данекоторые из сидящих в этом зале, сделают на этом деньги. Но чем вы будете отличаться от того богача из притчи о Лазаре? А самые бедные из васте, кто живёт моремот тех удача совершенно отвернётся, и им останется лишь одно: жить на пособие или ехать в Бостон с билетом в один конец.

При упоминании самого презираемого в Стормхавэнесоциальных пособий и Бостонав церкви послышался гул голосов.

Неожиданно Клэй вернулся к кафедре и вцепился в неё обеими руками.

 И выпустили они скорпиона, чьё имя Абаддон. Абаддон, властелин Бездны. Абаддон, что по-еврейски означает «Разрушитель».

Пастор обвёл ряды строгим взглядом.

 Позвольте мне показать вам кое-что,  сказал он.

Отступив от кафедры, он потянулся к покрытому простынёй предмету на небольшом столике. Бад склонился вперёд, помещение наполнили возбуждённые перешёптывания.

Клэй немного помедлил и сдёрнул ткань. Под ней оказался плоский чёрный камень, размерами, быть может, двенадцать на восемнадцать дюймов. Края камня были истёрты, выщерблены. Он возлежал в старом ящике из тёмного дерева. На камне были выбиты три еле различимые строчки, грубо обведённые жёлтым мелом.

Клэй вернулся за кафедру и громким, напряжённым голосом зачитал надпись:

Сначала ты станешь Лгать,

Проклятый, ты будешь Рыдать,

А худшее, ты должен Умереть

 Нет никакого совпадения в том, что камень нашли, когда только открыли Колодец, и что как только его убрали, Бездна приняла свою первую жертву. Пророческую силу этого дьявольского камня подтвердили последующие годы. Все те из вас, кто создаёт себе кумиров из золота и серебралибо прямо, участием в раскопках, либо опосредованно, получением прибыли от искателей сокровищдолжны запомнить, в какой последовательности всё будет происходить. Сначала ты станешь Лгать: жадность и стремление к богатству затмит ваши благородные стремления.