Пройдя некоторое расстояние, Алан стал отдавать себе отчет в том, что прогулка доставляет ему определенное удовольствие. Пальцы девушки не только касались его рукава, но доверчиво прижимались к его руке. Мисс Стэндиш шла рядом с ним почти вплотную, чуть ли не касаясь его лица блестящими прядями своих волос, когда он смотрел на нее. Ее близость и нежное пожатие ее руки поколебали стойкость Алана.
Не так уж плохо, откровенно признался он. Я начинаю думать, что мне доставит удовольствие отвечать на ваши вопросы, мисс Стэндиш.
О! Он почувствовал, как вся ее стройная маленькая фигура тотчас же напряглась.
А вы думали, возможно, что я могу быть опасной?
Немного. Я не понимаю женщин. Женщин в общей сложности я считаю самым чудесным творением природы. В отдельности каждая из них меня мало трогает. Но вы
Она одобрительно кивнула головой.
Очень мило с вашей стороны. Но вы напрасно говорите, что я непохожа на других. Вовсе нет. Все женщины одинаковы.
Возможно. За исключением их манеры причесываться.
А моя прическа вам нравится?
Очень.
Его в такой степени изумил собственный ответ, что в виде протеста он пыхнул сигарой и выпустил огромное облако дыма.
Они снова подошли к курительной комнате. Это было роскошное и уютное помещение, и в одном конце находился уголок для тех дам, которые пожелали бы посидеть со своими мужьями, пока те курят свои сигары, после обеда. Из всех пароходов Компании Аляски подобное нововведение имелось только на «Номе».
Если вы хотите послушать про Аляску и увидеть, каких людей она создает, зайдемте сюда, предложил Алан. Я не знаю лучшего места. Вы не боитесь табачного дыма?
Нет, будь я мужчиной, я бы непременно курила.
Может быть, вы курите?
Нет. Когда я примусь курить, то раньше остригу волосы.
Что было бы преступлением, ответил Алан таким серьезным тоном, что снова удивился самому себе.
Две или три дамы со своими спутниками сидели уже в маленькой курительной, когда мисс Стэндиш и Алан вошли туда. В огромной курительной комнате, занимавшей треть задней палубы, плыли сизые облака дыма. За круглыми столами сидело человек двадцать мужчин, которые играли в карты. Человек сорок сидели, разбившись на группы, и беседовали, а остальные бесцельно шагали взад и вперед по полу, устланному коврами. Несколько мужчин скучало в одиночестве. Некоторые дремали, что заставило Алана взглянуть на часы. Затем он обратил внимание, что Мэри Стэндиш с любопытством смотрит на бесчисленные свертки аккуратно скатанных шерстяных одеял, видневшиеся повсюду. Один такой сверток лежал у ее ног. Мисс Стэндиш дотронулась до него носком ботинка.
Что это значит? спросила она.
У нас слишком много пассажиров, объяснил ей Алан. На пароходах Аляски не бывает так называемых палубных пассажиров. Когда вы едете на Север, то в третьем классе не найдете бедняков. Вы всегда найдете на нижней палубе парочку миллионеров. Большинство людей, которых вы видите здесь, когда пожелают лечь спать, развернут одеяла и улягутся на полу. Вы когда-нибудь видели герцога, мисс Стэндиш?
Он считал своим долгом давать ей объяснения, раз он привел ее сюда, а потому обратил ее внимание на третий стол слева от них. За этим столом сидело трое мужчин.
Вот тот джентльмен, что смотрит в нашу сторону, с вялым лицом и светлыми усами, это и есть герцог. Я забыл, как его зовут. Несмотря на такую наружность, он тем не менее настоящий спортсмен. Он едет в Кадьяк охотиться на медведей и тоже спит на полу. Вот та группа, позади них, за пятым столом, владельцы Трэдвельских приисков. А этот, видите там, который дремлет, прислонившись к стене, с усами чуть не до пояса, это «Горячка» Смит, старый приятель Джорджа Кармака, открывшего золото в бухте Бонанца в девяносто шестом году. Удар лопаты Кармака, когда он впервые наткнулся на золото, «прозвучал на весь мир», мисс Стэндиш. Этот джентльмен с лохматой бородой был вторым богачом в Бонанца, если не считать индейцев Скукума Джима и Таглиша Чарли, которые были с Кармаком при открытии золота. А если вас интересует романтика, то могу вам еще сказать, что «Горячка» Смит любил Белинду Мелрунисамую смелую из всех женщин, которые когда-либо оказывались на Севере.
В чем заключалась ее смелость?
В том, что она пришла одна, без единого защитника, в страну мужчин, твердо решив добиться богатства на равных правах с другими. И она добилась своего. Пока в Дасоне жив хотя бы один человек, он будет помнить Белинду Мелруни.
Она показала, на что способна женщина, мистер Холт?
Да. А немного спустя, мисс Стэндиш, она показала, какой сумасшедшей может быть женщина. Она стала самой богатой женщиной в Дасоне. Вдруг появляется какой-то человек и выдает себя за графа. Белинда вышла за него замуж, и они уехали в Париж. По-моему, этоконец. А если бы она вышла за «Горячку» Смита, вот того, с длинной бородой
Он не закончил. Шагах в шести от них какой-то мужчина приподнялся из-за стола и пристально смотрел в их сторону. В нем не было ничего, что обращало бы на себя внимание, если не считать дерзости, с какой он уставился на Мэри Стэндиш. Казалось, что он ее знает и хочет намеренно оскорбить ее своим наглым пристальным взглядом. Внезапно его губы скривились в усмешку и, слегка пожав плечами, он отвернулся.
Алан быстро посмотрел на свою спутницу. Ее губы были сжаты, а лицо пылало. Но даже в этот момент, когда кровь кипела в нем, он не мог не заметить, как хороша она была в гневе.
Если вы мне разрешите, сказал он спокойно, то я потребую объяснения.
Девушка быстро взяла его под руку.
Пожалуйста, не надо, попросила она. Вы очень добры, и вы именно тот человек, от которого я могла бы ожидать расплаты за подобную дерзость. Но было бы глупо обращать внимание на такие вещи, не правда ли?
Несмотря на усилия говорить спокойно, ее голос все же дрожал. Алан изумился тому, как быстро краска сбежала с ее лица и сменилась страшной бледностью.
Я к вашим услугам, ответил он, довольно холодно поклонившись ей. Но если бы вы были моей сестрой, мисс Стэндиш, я не оставил бы этого безнаказанно.
Он смотрел вслед незнакомцу, пока тот не скрылся за дверью, которая вела на палубу.
Один из молодцов Джона Грэйхама, сказал он. Его зовут Росланд, и он едет с целью окончательно захватить рыбные промыслы, насколько я понимаю. Через несколько лет подобной хищнической ловли там ничего не останется. Забавно, как подумаешь, что может сделать эта гнусная вещь, которую мы называем деньгами, не правда ли? Две зимы тому назад я видел, как голодала целая индейская деревня, как умирали десятками женщины и маленькие дети, и виною тому были деньги Джона Грэйхама. Вся рыба выловлена, понимаете? Если бы вы только видели, как эти несчастные ребятишки, от которых остались одни лишь кожа да кости, умоляли о пище.
Рука Мэри Стэндиш впилась в его руку.
Каким образом мог Джон Грэйхам это сделать? прошептала она.
Алан как-то натянуто рассмеялся.
Когда проживете год на Аляске, то не будете задавать таких вопросов. Каким образом? Просто: устроив запруды и выловив из рек всю рыбу, которой хватило бы на целый ряд поколений туземцев. Рыбный трест и другие подобные предприятиявот сила в руках Грэйхама. Пожалуйста, не поймите меня ложно. Аляска нуждается в капиталах для своего развития. Без денег мы не только перестанем развиваться, но даже неминуемо погибнем. Ни одна другая страна на земном шаре не представляет ныне больших возможностей для капитала, чем Аляска. Десятки тысяч состояний могут быть нажиты здесь людьми, которые имеют деньги, чтобы поместить их в дело. Но Джон Грэйхам не принадлежит к тем, кто нам нужен. Онмародер, он один из тех, единственное желание которых, как можно скорее претворить естественные богатства в доллары, хотя бы эта операция оставила бесплодной и землю и воду. Вы должны помнить, что до сих пор управление Аляской, как оно велось вашингтонскими политиканами, было немногим лучше того режима, против которого восстали американские колонии в тысяча семьсот семьдесят шестом году. Тяжело говорить об этом про страну, которую любишь. Джон Грэйхам является воплощением всего, что только есть мерзкого, он и его деньги, которые дают ему силу.
При нынешнем положении вещей крупный капитал, который честно ведет дела, открещивается от Аляски. Из-за бюрократизма и недобросовестной политики условия таковы, что капитал, как крупный, так и мелкий, относится к Аляске недоверчиво и не может быть заинтересован. Подумайте только, мисс Стэндиш: в Вашингтоне существует тридцать восемь всяких департаментов, ведающих делами Аляски на расстоянии восьми тысяч километров! Что удивительного в том, что пациент болен? И что удивительного в том, что человек вроде Джона Грэйхама, с бесчестной и развращенной душой, имеет богатую почву для своей деятельности?
Но все-таки мы растем. Мы постепенно выходим из того мрака, который так долго окутывал жизненные интересы Аляски. Мы присутствуем теперь при нарастающем средоточии власти и ответственности в самой Аляске. И министерство внутренних дел, и министерство земледелия оба поняли наконец, что Аляскамогущественная страна сама по себе; с их помощью мы должны будем идти вперед, невзирая на все препятствия. Я боюсь только людей вроде Джона Грэйхама. Когда-нибудь
Алан внезапно опомнился.
Ну вот! Опять я заговорил о политике вместо того, чтобы занимать вас более приятными и полезными темами, извинился он. Может быть, мы сходим на нижнюю палубу?
Или на свежий воздух? предложила Мэри Стэндиш. Боюсь, что табачный дым на меня неважно действует.
Алан почувствовал какую-то перемену в ней, и он отнес ее не к одной только прокуренной комнате. Ничем не объяснимая грубость Росланда взволновала ее, вероятно, больше, чем она хотела показать, он был в этом уверен.
Внизу, в третьем классе, едут несколько индейцев из племени тлинкит и с ними прирученный медведь. Может быть, хотите посмотреть на них? предложил Алан Холт, когда они вышли из курительной. Тлинкитские девушкисамые красивые индеанки в мире. И, как говорит капитан, между ними, там внизу, есть две необычайно красивые.
И капитан меня с ними уже познакомил, тихо засмеявшись, сказала она. Их зовут Коло и Хэйда. Они очень милы и мне чрезвычайно понравились. Я завтракала вместе с ними сегодня, задолго до того, как вы проснулись.
Вот оно что! И поэтому вас не было за столом? А вчера утром
Вы заметили мое отсутствие? сдержанно спросила девушка.
Было бы трудно не заметить пустой стул. К тому же, кажется, один из молодых инженеров обратил мое внимание на этот факт и выразил предположение, не больны ли вы.
Неужели?
Он очень интересуется вами, мисс Стэндиш. Забавно видеть, как он мучится, напрягая зрение, чтобы увидеть вас краешком глаза. Я уже подумывал было, что из чувства милосердия следовало бы поменяться с ним местами.
Ваши глаза не пострадали бы.
Вероятно, нет.
А случалось им когда-нибудь страдать?
Что-то не помнится.
Например, когда вы смотрите на тлинкитских девушек?
Я их не вижу.
Она слегка пожала плечами.
Собственно говоря, я должна была бы находить вас в высшей степени неинтересным, мистер Холт. А меж тем я считаю вас необыкновенным. Вот это мне в вас и нравится. Не проводите ли вы меня до моей каюты? Номер шестнадцатый на этой палубе.
Она шла, снова легко опираясь на его руку.
Какую каюту вы занимаете?
Двадцать седьмую, мисс Стэндиш.
На этой палубе?
Да.
Лишь после того как она спокойным тоном и не подавая руки пожелала ему доброй ночи, Алан сообразил, насколько интимен был ее вопрос. Он что-то проворчал и закурил новую сигару. Перебирая в уме все случившееся, он медленно обошел раза два вокруг палубы. Затем он отправился к себе в каюту и принялся просматривать бумаги, которые ему предстояло передать в Джуно. Это были записи с отчетом о его выступлениях вместе с Карлом Ломеном перед Конгрессом в Вашингтоне.
Было уже около полуночи, когда Алан Холт кончил просмотр бумаг. Интересно было бы знать, спит ли Мэри Стэндиш. Его немного раздражало и в то же время забавляло, с какой настойчивостью возвращались к ней его мысли. «Надо признаться, что она умная девушка», решил он. Он вдруг подумал, что ни разу не спросил ее о ней самой, а она тоже ничего ему не сказала. А между тем он так много болтал. Ему стало немного стыдно при воспоминании о том, как он изливал свою душу девушке, которую не могли интересовать ни политические козни Джона Грэйхама, ни Аляска. Впрочем, это произошло не по его лишь вине. Мэри Стэндиш прямо-таки накинулась на него, и, принимая во внимание обстоятельства, размышлял Алан, он вел себя вполне прилично.
Он погасил свет и стал лицом к открытому люку. До его слуха доносилось лишь тихое вздрагивание судна, медленно кончавшего теперь путь по фарватеру пролива Врангеля, перед входом в бухту Фридриха.
Все пассажиры наконец уснули. Луна плыла прямо над головой, и уже не так отчетливо выделялись горы при ее свете. А за пределами тусклого света лежал погруженный во мрак мир.
В этом мраке Алан мог с трудом различить поднимавшуюся, словно глубокая тень, огромную массу острова Куприянова. Зная, как опасен этот пролив, ширина которого местами не превосходит длину судна, он с удивлением спрашивал себя, почему капитан Райфл избрал этот путь, вместо того чтобы обогнуть мыс Решимости. Он видел, что пролив несколько расширился, но «Ном» все еще осторожно подвигался вперед под медленные удары колокола. Алан чувствовал свежий запах морской воды и глубоко вдыхал аромат лесов, который ветром доносило с обоих берегов.
Внезапно в коридоре послышались шаги и стали медленно приближаться. Кто-то остановился, очевидно, в нерешительности, затем двинулся вперед. Алан услышал заглушенный мужской голос, а в ответженский. Он инстинктивно отступил на шаг назад и стал в тени, чтобы его не видели. Звуки голосов больше не повторялись. В полном безмолвии две фигуры, отчетливо видимые при свете луны, прошли мимо его окна. Женщина была Мэри Стэндиш. Мужчина был Росландтот самый, который так дерзко посмотрел на нее в курительной комнате.
Изумление охватило Алана. Он зажег свет и начал готовиться ко сну. Он вовсе не намеревался следить за нимини за Мэри Стэндиш, ни за агентом Грэйхама. Но в нем жила врожденная ненависть ко всякой хитрости и обману, а то, что он увидел сейчас, ясно говорило, что Мэри Стэндиш знает о Росланде гораздо больше, чем она хотела показать. Она не лгала ему, попросту она ничего не сказала и разве только просила его не требовать от Росланда извинения. Для него было очевидно одно: девушка злоупотребила его, Алана, добрым отношением к ней. Но, за исключением этого, ее дела не имели никакого касательства к его личным делам. Быть может, она перед этим поссорилась с Росландом, а теперь они помирились. Наверное, даже так, решил Алан. В общем, глупо даже задумываться над этим.
А потому он снова потушил свет и лег в постель, но сон не приходил к нему. Было приятно лежать на спине, наслаждаясь усыпляющим покачиванием парохода, и прислушиваться к его монотонному скрипу. Особенно приятно было сознание, что едешь домой. Какими дьявольски бесконечными казались эти семь месяцев там, в Штатах! Как ему недоставало всех тех, кого он знал, даже врагов!
Алан закрыл глаза и мысленно представил себе свой дом, который все еще находился на расстоянии тысяч миль, беспредельную тундру, голубые и пурпурно-красные подошвы Эндикоттских гор и «хребет Алана», которым они начинались. Там уже наступила весна. В тундрах и на южных склонах гор было уже тепло. Вербы покрылись разбухшими почками
Алан всей душой надеялся, что за месяцы его отсутствия судьба была милостива к его людямобитателям его ранчо. Разлука с ними казалась ему такой долгойведь он их так любил! Он не сомневался, что Тоток и Амок Тулик, главные надсмотрщики за стадами, позаботятся обо всем не хуже его самого. Но за семь месяцев многое может случиться. Ноадлюк, маленькая красотка из его далекого царства, плохо выглядела, когда он уезжал, и это сильно его беспокоило. Воспаление легких, перенесенное девушкой прошлой зимой, оставило на ней следы. А Киокее соперница по красоте!
Алан улыбнулся в темноте при мысли о том, подвинулся ли вперед роман Тотока, казавшийся подчас безнадежным. Ибо маленькая Киок была форменным сердцеедом, и она давно уже наслаждалась любовными томлениями Тотока. «Олицетворенное кокетство!» с усмешкой подумал Алан. Но все же она вполне достойна того, чтобы любой эскимос рискнул жизнью ради нее.