Брысь отсюда!
И закрыла дверь.
Вот так, сказал Джонни маме. А ты говоришь
Потом он забрался в свое кресло и взял книгу. Но читать не стал. Он стал думать о близком празднике. Он и раньше об этом думал, но как-то приблизительно, а сейчас начал подробно И тут в мечтах его случилась заминка.
Наденет он свой героический костюм и, допустим, понравится девочке Кате. А дальше? Не побежит ведь она за ним следом, не станет звать: «Давай познакомимся!» А сам он что может сделать? Ей не скажешь, как Тимофею: «Эй ты, иди сюда!»
Настроение у Джонни испортилось. Не так сильно, как раньше, но заметно. Ничего дельного он придумать не смог. Потом Джонни захотел спать и решил, что придумает утром.
Утро было хорошее. Снова началась весна, и посреди двора отливала синевой прекрасная, как океан, лужа. В ней отражались желтые животы пушистых облаков. В тополе за окном, как детсадовская группа на прогулке, галдели воробьи.
В такое утро мысли скачут веселее и быстрее, чем поздним вечером. Заскакали они и у Джонни. И после недолгого беспорядочного прыганья выстроились четко и разумно.
Джонни вспомнил, как проходил Праздник детской книги в прошлом году. Тогда героев одной сказки или повести вместе вызывали на середину зала, и они должны были сыграть какую-нибудь сценку. Наверно, и в этот раз будет так же. Катяв костюме Мальвины из «Золотого ключика». Значит, выход один: Джонни должен быть в костюме Буратино.
Конечно, очень жаль расставаться с мушкетерским плащом и шпагой. Но что делать?
Чтобы набраться твердости, Джонни из тайного ящика вынул Катину фотографию и полминуты смотрел на нее. После этого он принял бесповоротное решение. Тем более что книжкин карнавалне последний. В наряде дАртаньяна можно будущей зимой сходить на новогодний маскарад
Когда человек что-то твердо решил, у него спокойно и радостно на душе. Джонни сказал Вере «доброе утро». Потом без напоминания вынес мусорное ведро. За завтраком он не шипел и не свистел сквозь дырку от выпавшего зуба. Он сделал в этот день почти все уроки и не забыл взять в школу сменную обувь. Все было хорошо.
И только у самой школы, когда Джонни увидел ребят, он встревожился и приуныл.
Как он не сообразил? Все его друзья знают про мушкетерский костюм! Что они подумают, когда он явится в Дом пионеров в наряде Буратино? Люди же понимают, что нормальный человек так просто не поменяет шпагу на длинный нос, а блестящий плащ и ботфорты на легкомысленный костюмчик деревянной куклы. Они будут искать причину. И когда рядом с ними окажется девочка с голубыми волосами, друзья эту причину увидят. Ну, друзьяэто ничего. Но догадаются и недруги!
Джонни представил ухмыляющуюся рожу Шпуни, и все кругом помрачнело
Если у человека такое состояние, его лучше не трогать. Но Инна Матвеевна про Джоннино состояние не знала. Она знала только, что прическа ученика Воробьеваэто нарушение школьных правил. И раз он не хочет стричься, значит, ведет себя вызывающе. Он не подчиняется и подрывает авторитет учительницы. Поэтому прямо с порога она громко сказала:
Воробьев! Ты опять явился нестриженым чучелом!
Джонни молча снес оскорбление. Он думал о своем.
Я, по-моему, с тобой разговариваю, Воробьев!
Со мной, согласился Джонни.
Почему ты не отвечаешь?
А вы не спрашиваете. Вы просто сказали «чучело».
Я спрашиваю, сдержанно произнесла Инна Матвеевна. Думаешь ты стричься?
Думаю.
Когда?
После каникул.
Меня не устраивает твое «после каникул»!
Но это мои волосы. Меня устраивает, вежливо сказал Джонни.
Класс с веселым интересом слушал разговор. Класс сочувствовал Джонни. Инна Матвеевна это понимала. Авторитет падал, словно ртуть в градуснике, который из жаркой комнаты вынесли на мороз.
Воробьев! металлическим голосом произнесла Инна Матвеевна. Если ты немедленно не отправишься стричься, я сама оттащу тебя в парикмахерскую за вихры и потребую постричь под машинку!
Инна Матвеевна любила повторять, что у нее большое терпение, но однажды оно может лопнуть. Видимо, сейчас оно лопнуло. Или, по крайней мере, затрещало по швам. Но никто никогда не интересовался, есть ли терпение у третьеклассника Воробьева. А Джонни почувствовал, что у него внутри тоже что-то лопнуло. И он приготовился сказать многое. Однако в тот же миг у него сверкнула блистательная мыслькак от крепкого удара по лбу! Джонни улыбнулся.
Зачем же? сказал он. Зачем вам так трудиться?
И он вышел из притихшего класса.
Вернулся Джонни в конце урока. Класс дружно и горько ахнул. Голова у Воробьева стала похожа на яблоко с ушами. На ней блестела коротенькая золотистая щетинка.
Можно мне сесть на место? кротко спросил Джонни.
Класс опять ахнул, и все посмотрели на Инну Матвеевнутридцать три ученика, шестьдесят шесть глаз. И в каждом глазу был упрек.
Инна Матвеевна опустилась на стул.
Женя Зачем ты это сделал?
Джонни взмахнул ресницами и поднял удивленные глаза.
Вы же сами сказали
Но я же только просила: постригись покороче и поаккуратнее.
Вы сказали: под машинку, беспощадно уточнил Джонни.
Но я же пошутила!
Вы всегда так шутите? печально спросил Джонни.
В классе нарастал шум.
Джонни, а как теперь твой мушкетер? громко спросили с задней парты.
Джонни горько пожал плечами.
У него костюм мушкетерский! раздались голоса. Для праздника! Как он будет? Безволосых мушкетеров не бывает!
У Инны Матвеевны глаза стали круглые и блестящие.
Женя! Почему же ты не объяснил?
Я пробовал один раз. Вы сказали: «Садись, ничего не хочу слушать».
Он хотел объяснить! подтвердил класс.
Инна Матвеевна поставила на стол локти, подперла щеки ладонями и стала скорбно смотреть куда-то в пустоту. Класс притих.
Женя, сказала Инна Матвеевна. Я виновата. Я не знала Хочешь, я принесу тебе свой парик? У него прекрасные локоны. Вполне мушкетерские
Джонни шевельнул плечом и улыбнулся как человек, которому вместо потерянного счастья предлагают петушка на палочке.
И все-таки я принесу, жалобно сказала Инна Матвеевна.
В это время грянул звонок.
На перемене ахнула вся школа. Джонни был известным человеком, и его прическу, похожую на желтый факел, помнили многие. Тем более что Джоннина фотография до операции «Зеленый слон» висела на пионерской Доске почета: он был передовиком в сборе макулатуры, потому что осенью на трех ручных тележках доставил в школу архив местной артели инвалидов.
Редактор школьной стенгазеты девятиклассник Игорь Палочкин притащил фотоаппарат и сделал с Джонни срочный снимок. Потом он разыскал у вожатой старую Джоннину фотографию, и через урок вышла «молния». На ней были два фотоснимка: Джонни с волосами и без. Вверху авторы «молнии» сделали надпись: «К вопросу о школьных прическах». Внизу чернели крупные печальные слова: «Кому это было надо?»
Директор Борис Иванович прочитал, хмыкнул и молча ушел в кабинет. «Молния» провисела до вечера. Перед ней стояла толпа и глухо роптала. Мальчишки из двух шестых классов, которых тоже притесняли за длинные волосы, объявили, что завтра же в знак протеста остригутся наголо. К ним присоединился один четвертый класс и один седьмой. В учительской началась тихая паника.
К Джонни подходили сочувствующие. Многие знали про мушкетерский костюм и спрашивали, что теперь будет. Джонни хмуро отвечал:
Какой уж тут костюм
Вторым уроком была физкультура, третьим пение, и класс занимался не с Инной Матвеевной, а с физруком и учительницей музыки. Инна Матвеевна пришла только на четвертый урокчтение. До самого звонка она не смотрела на Джонни, а с остальными разговаривала осторожно и ласково, как с больными.
После занятий, у раздевалки, она подошла к Джонни.
Знаешь, сказала она, я ходила домой и такое несчастье. Оказывается, мой парик безвозвратно погиб.
Джонни холодно промолчал: судьба парика его не волновала.
Я понимаю, печально произнесла Инна Матвеевна. Ты имеешь право на меня обижаться. Но не будешь же ты это делать все время, а, Женя? Когда перестанешь сердиться, подойди ко мне и скажи. Хорошо?
Хорошо, сказал Джонни. Таким голосом сказал, что Инне Матвеевне стало ясно: это случится не раньше, чем Воробьев выйдет на пенсию.
Джонни зашел в столярную мастерскую, где семиклассники лихорадочно достраивали скворечники. Он набрал полный портфель стружекдлинных и золотистых. Ведь именно такие стружки были у Буратино вместо волос.
Дома Джонни молча вынес мамины горькие вздохи и упреки. Не ответил на ехидные замечания сестрицы Веры Сергеевны. Он был согласен с отцом, что волосыне голова, отрастут.
Утром, когда все ушли на работу, Джонни разыскал старую лыжную шапочкубелую с красными полосками. Он отогнул у нее отвороты, и получился длинный вязаный колпак. Изнутри к его краям Джонни прилепил резиновым клеем кудри из стружек. Потом свернул из плотной бумаги длинный острый нос и приклеил его к собственному носу жевательной резинкой. Глянул в зеркало.
Глянули увидел симпатичного веселого Буратино. Почти такого же, как в двухсерийной картине, которую недавно показывали по телевизору. Нос торчал по-боевому (правда, немного мешал смотреть, но к этому можно привыкнуть). Стружечный хохолок над лбом завивался задорно. В общем, начало было прекрасное. Нужно было теперь подумать об одежде. Ну да этоне мушкетерский костюм. Кто смотрел кино про Буратино, знает, что его наряд был почти такой же, как у обычных мальчишек.
Джонни разыскал голубую с белыми полосками рубашку и оранжевые шорты. Он их раньше почти не носил, потому что не любил за крикливый цвет, но теперь яркие краски были в самый раз.
А на ноги, чтобы смешнее было, Джонни надел большие отцовские носкизеленые с желтыми клетками.
И здесь Джонни опять задумался. Что делать с обувью? Кеды или сандалии для деревянного Буратино не годились. Как там было в кино, Джонни совершенно не помнил, но из книжки знал, что у тонких, как лучинки, Буратиньих ног были большие остроконечные ступни. Они громко стучали по каменному тротуару, когда Буратино сбежал из каморки папы Карло.
Джонни подумал, что нужны деревянные башмаки и вспомнил! У Вики есть такие!
Викины родители два года подряд ездили туристами за границу и привозили всякие сувениры. Из Голландии они привезли большущие деревянные туфли с загнутыми носами. Раньше местные жители ходили в таких туфлях у себя по Голландии, а сейчас продают их на память туристам.
Один башмакДжонни это помнил точностоит на тумбочке у зеркала, и Вика хранит в нем разные шпильки, пуговицы и катушки с нитками. Наверно, и второй найдется!
Джонни-Буратино прыгнул в мамины резиновые сапоги и помчался к Вике: через двор, через лужу, в которой лежали цепочкой половинки кирпичей. По этим же кирпичам в луже, вниз головой, проскакал другой Буратино. Джонни подмигнул ему и показал язык.
Вика открыла дверь, молча втащила Джонни в коридор и лишь тогда сиплым голосом отругала за то, что он бегает по холоду раздетый.
Схватишь ангину, будешь, как я, дома торчать.
Горло у нее было перевязано.
Джонни сказал, что он не дурак хватать ангину в последний день перед каникулами. И только после этого Вика поинтересовалась, что означает его странный наряд.
Не видишь, что ли? Буратино.
Вижу, что не Баба Яга. А зачем?
Для карнавала. Зачем еще Ты мне дашь ваши деревянные башмаки?
А мушкетер?
Джонни снял колпак.
С такой прической?
Вика не удивилась. Про Джоннину стрижку она уже знала.
А зачем ты себя обкорнал? Такой был симпатичный ребенок
Сама ребенок! А что было делать? Все придираютсяи в школе, и дома! Надоело!
Вика была проницательным человеком. К тому же она хорошо знала Джонни. Она сказала:
Расскажите это вашей бабушке после двенадцати часов ночи.
Да правда же
Не морочь голову. Зачем тебе костюм Буратино? Не скажешьне дам башмаки. Зря я, что ли, мушкетерский плащ шила?
Вика была упряма. Джонни это знал. Он слегка покраснел и дерзко сказал, что могут же быть у человека личные причины.
Вика внимательно посмотрела на него, подумала и согласилась, что могут. Больше она не расспрашивала, вытряхнула швейную мелочь из деревянного башмака, и они с Джонни начали искать второй. Нашелся он почему-то в духовке газовой плиты.
Снаружи башмаки были большущие, а внутрине очень просторные. Вика натолкала в них старых газет, и обувь стала совсем впору Джонни. Он с удовольствием потопал по половицам и завертелся перед зеркалом.
Теперь все в порядке. Ага?
Вика смотрела на него прищуренным взглядом художницы.
Не совсем «ага». Рубашка слишком обыкновенная. Неинтересно смотреть.
Что же делать? огорчился Джонни. Они у меня все обыкновенные.
Ладно уж сказала Вика. И принесла большой пестрый фартук. Викина мама купила его где-то в Италии Викиному папе: чтобы папа чаще занимался домашним хозяйством. Но он все равно не занимался, и фартук лежал без дела. А выглядел он великолепно! На материи были отпечатаны разноцветные рекламные наклейки, игральные карты и даже бутылочные этикетки знаменитых итальянских вин. На многих наклейках был нарисован длинноносый человечек в колпачке. Вика объяснила, что это не Буратино, а Пиноккио из итальянской книжки.
Но у них похожие истории, сказала она. Не читал?
Не читал А в этой итальянской книжке есть девчонка с голубыми волосами? спросил Джонни и чуть опять не покраснел.
Есть. Но она не всегда девчонка. Она все время превращается В общем, она фея.
«Феядаже лучше», подумал Джонни, и сердце у него сладко заныло. И чтобы Вика не догадалась, он опять начал разглядывать фартук.
Ты из этой штуки рубашку сошьешь? восхищенно спросил он.
Все равно делать мне нечего, дома сижу, хрипло сказала Вика.
Карнавал завтра, деликатно напомнил Джонни.
Ладно, вечером заходи.
Джонни считал неприличным показывать нетерпение. Поэтому вечером он сначала поужинал, потом поспорил с Верой и только после этого отправился к Вике.
У Вики было тихо и уютно. Родители уехали в Польшу, тетушка Нина Валерьевна сообщила, что у нее предынсультное состояние и укрылась у себя в комнате. Видимо, гадала там на картах.
Готовая рубашка висела на спинке стула. Джонни так обрадовался, что даже не обратил внимания на Викино задумчиво-печальное настроение. Он быстренько обрядился в Буратиний костюм и гордо встал перед Викой, постукивая деревянной подошвой о половицу.
Ну как?
Вика ответила с непонятной улыбкой и вздохом:
Счастливый ты человек, Джонни
А ты разве несчастная? удивился он.
Я не про себя, уклончиво сказала Вика. Потом велела Джонни встать на стул и начала искать недостатки в его костюме.
Оранжевые штаны показались Вике чересчур новыми, и она пришила к ним клетчатую заплату. Потом ей не понравился некрашеный бумажный нос.
Будто в сметану обмакнутый. Он должен быть как деревянный.
Она полезла в шкаф за красками, еще раз глянула на Джонни и сообщила, что ноги у него ничуть не лучше носа.
Белые, как макаронины. Весь загар за зиму облез. Давай я их тоже под орех разделаю.
Как это? опасливо спросил Джонни.
Разрисую под дерево.
А отмоется потом?
Акварель-то? В момент.
Валяй, согласился Джонни. Буду совсем превращаться в деревяшку
Кисточки были мокрые и холодные, Джонни хихикал и пританцовывал на стуле.
Вика опять по-взрослому вздохнула:
Эх, Джонни, Джонни. Беззаботное ты существо. Все бы тебе прыгать
Джонни пригляделся с высоты и понял наконец: с Викой что-то неладное.
С Сережкой поругалась? спросил он.
Вика дернула плечом, поставила ему на ногу большую коричневую кляксу и грустно сказала:
Больно мне надо ругаться с этим дураком.
Ясно, сказал Джонни. Из-за чего опять?
Ты разве не видел газету?
Джонни удивленно похлопал ресницами.
Вика взяла со стола газетный лист и сунула Джонни.
Полюбуйся.
Это была городская газета за прошлое воскресенье. В нижнем углу страницы синим карандашом кто-то обвел стихотворение. Над ним было напечатано: «Творчество юных читателей». А пониже: «Другу детства». И подпись внизу: «С. Волошин. 8 класс, ср. школа 2».