Наконец, мы останавливаемся дальше водитель поворачивает направо (не налево!), а я вытаскиваю свой рюкзак из машины на обочину и затем зависаю над местом, где сидела.
Что? спрашивает водитель.
Волосы с моей головы, поясняю я. Нахожу один, приставший к наголовнику кресла, убираю его.
Мужчина благодарит меня так радостно, будто я ему только что жизнь спасла. Расстаёмся. Уезжает.
Какое-то время иду по обочине, с рюкзаком на спине: пытаюсь обдумать эту встречу и заодно выйти на удобную позицию для стопа. Солнце начинает жарить, как на сковородке, а ведь только утро. Справа от дороги стоит дом, обнесённый металлической сеткой. Увидев меня, огромный среднеазиат кидается на сетку огромными тяжёлыми лапами и начинает агрессивно лаять: сетка дребезжит и изрядно качается. Кажется, туристы с рюкзаком вторые по привлекательности для лающих собак после велосипедистов. Замечаю, что возле дома, на скамейке, сидит щуплый мужчина, машет мне рукой и при этом кричит, вероятно, собаке что-то неразборчивое.
Машу рукой ему в ответ. Странно Здоровается, что ли
Ещё какое-то время иду. В итоге роняю рюкзак днищем на более-менее чистый участок с травой и стою: тяжёлый получился, да и спина не железная. Настроение у меня хорошее: рада, что первая машина остановилась так быстро. Как начнёшь, так и пойдёт, хочется верить этой примете. Машины едут, и я начинаю голосовать.
На этот раз никто не тормозит, все едут мимо.
Вдруг рядом со мной останавливается раздолбанная девятка, в окне появляется нерусское лицо, и его обладатель кричит:
Я тебе машу, машу! А ты мимо идёшь! Я ж говорю: щас поем и поеду! А ты мимо.
Немного прифигевшая от такого напора, я опасаюсь садиться в машину, но нужная фраза, чтобы отказать, не находится. К тому же он «джигит», и мне как-то страшновато. Он в это время машет руками, открывая дверь, и настоятельно кричит:
Да садись уже, чего стоишь-то! Поехали!
Ладно. Вроде активный дядька, но не опасный. Кидаю рюкзак сзади, залезаю вперёд. Дядька оказывается армянином, который просто очень любит знакомиться с другими людьми, заводить новые связи и дружить.
Через пять минут общения начинаю понимать, как они, армяне, умудряются преуспевать в торговле: у них везде есть связи, благодаря общительности. Они налаживают контакты, а потом взаимодействуют. Для них это нормально.
Одет Армен так зовут водителя бедно, в салоне всё громыхает, поцарапанный телефон валяется на зашорканной панели, стёкла в машине треснуты. Едет по делам: надо что-то отвезти детям и маме, заехав в соседнюю деревню, оттуда забрать прицеп, заправить машину, пополнить счёт на телефоне, купить сигарет и ещё миллион пятьсот дел.
ВЛЁТ уходили бананы, ВЛЁТ! кричит в это время он, рассказывая, как торговал в лихие девяностые. Масло! В коробках! ВЛЁТ! Колготки! Женщины в три очереди стояли! Я уже не понимал, кто мне даёт деньги и за что! И ведь каждой разные колготки нужны! тут он недоумевает и на секунду приотпускает руль, изображая на пальцах: Этой в пупырку, другой в цветочек!
Он и ещё два предпринимателя держали район, никого туда не пуская, и продать что-либо можно было только через них. Поэтому, когда накануне 8 марта один из знакомых сказал, что у него вагон ананасов уже начинает портиться, Армен с радостью согласился его купить.
Покупаю по 2 рубля, продаю по 8! он радостно хохочет, вспоминая те лихие времена. ВЛЁТ ушли, ВЛЁТ! 8 марта завтра! А тут ананасы! Очереди стояли! Я домой вечером пришёл с вот такими сумками денег! тут Армен опять на мгновение бросает руль и показывает, будто несёт в обеих руках два пузатых баула.
Эмоционально рассказывает, как они умудрялись на коротких, трёхминутных остановках поезда забежать в вагон и закинуть на верхние, третьи полки какую-то часть из грузовика, на котором приехали. Время заканчивалось, поезд трогался, они прыгали в машину и мчались до следующей станции, где забрасывали остальное. На конечной станции поезд отгоняли в депо, и там-то уже товар спокойно разгружался.
Вспоминаю эпизод, как однажды ехала в поезде, и ночью нас разбудил проводник, открыв дверь купе: вместе с ним бесшумной беспокойной летучей мышью влетел подобный Армену «джигит» с ящиком коньяка и с лёгкостью закинул его на верхний ярус. Потом из коридора втащил ещё один ящик и закинул его туда же. А затем и третий. После чего оба испарились, как не бывало.
Затем я слышу историю про то, как Армен приехал за вагоном товара, а его вечный поставщик заявил: «У меня новый покупатель, так что больше тебе продавать не могу». Армен горячится:
Ты понимаешь? Зря приехал, что ли? Как я пустой вернусь? Меня в другом городе люди ждут, я пообещал, а он: «Продавать не могу»!
А ты? мне очень интересно.
Я ему говорю: «Да я не за товаром приехал. Дочку твою замуж хочу взять».
Вытаращиваю глаза и хохочу:
А он?
Он сразу изменился, коньяк на стол ставит: «Давай обсудим», за стол пригласил. Потом я с дочкой его на кухне посидел, поговорили просто так: молодые, мол, пускай поговорят
В общем, уехал тогда Армен с вагоном того товара, а за дочкой компаньона так и не вернулся.
Как так-то? Обманул девчонку! возмущаюсь я.
Армен только разводит руками:
Что я мог поделать?
Рассказывает, как украл свою третью жену. Первые две были из России, выгнал обеих. «Изменяли».
Про вторую мне мужики рассказали: «Мол, роман у неё с мясником». Она тогда продавщицей работала в мясном отделе. Я подъехал к концу её рабочей смены, сижу в машине, смотрю. Они выходят, дверь в магазин закрыли и «за ручку» пошли
Больно он говорит это. Молча сочувствую.
Сумку её собрал и выгнал в тот же день из дома, заканчивает рассказ Армен.
А за третьей женой он поехал уже в Армению. Долго уже вместе живут.
Сначала молчала, тихая была. А сейчас во! и Армен показывает рукой длинный-предлинный язык, болтающийся изо рта. Хохочу.
История похищения невесты а ей тогда не исполнилось и пятнадцати лет украшенная комментариями, звучит как отменный боевик. Как он приехал и неделю ждал отца девушки, чтобы спросить его разрешения, но тот всё не приезжал, и, как потом выяснилось, не собирался. Сотовых телефонов не было, откуда узнаешь?
В итоге Армен ждать устал и подговорил девушку к побегу. Её двоюродный брат вывез невесту как будто бы покататься и привёз в аэропорт, где Армен уже ждал их обоих. Как нервно покупал билеты, пихая деньги в окошко кассы и заплатил втридорога, лишь бы улететь: родственники вот-вот могли кинуться в погоню.
А если бы догнали? спрашиваю я.
Армен эмоционально восклицает:
Да прикончили бы прямо в аэропорту! Колени бы прострелили
Я шокирована:
Прямо в аэропорту?
Конечно! убедительно кричит Армен. Девушку из семьи похитил!
К счастью, билеты ему продали, и они улетели за пределы досягаемости мстительных родственников.
Отец её потом до меня дозвонился. «Приеду убью», говорил. Но не приехал: далеко слишком! Где он, а где я! и Армен бьёт себя ребром ладони в грудь, радостно улыбаясь.
Каждая его история как жемчужина. Вскоре Армен останавливает машину:
Мне направо, тебе дальше!
Радостно прощаемся. Он улыбается:
Где я живу теперь знаешь! В гости заходи!
Вот так просто. Подвёз незнакомого человека и уже «в гости заходи»! Смеюсь.
Уезжает. У него впереди ещё список дел. Он олицетворяет пословицу «Волка ноги кормят» бежит и бежит. У меня впереди список городов.
Глава 7
Легче продолжать любить, чем признать своё поражение.
Иду с рюкзаком, приближаюсь к автобусной остановке. О-о-о, я сейчас умру от жары! Яркий жаркий полдень, и я ощущаю себя яичницей на раскалённой сковородке. Скидываю рюкзак на землю, выцарапываю бутылку с уже нагретой водой и выпиваю несколько глотков: так гораздо лучше.
Стою уже второй час. С обеих сторон от дороги простирается лес. Немилосердное солнце нависает прямо над чёрным асфальтом, источающим адскую жару. Бутылка воды давно выпита, и сейчас меня хватит инсульт, не иначе. Никто не останавливается. Тенистый сосновый лес манит прохладной тенью. Ещё немного безуспешно голосую, а потом вместе с рюкзаком погружаюсь в эту зовущую лесную прохладу.
Погружаю пальцы рук в мох, на котором растут кустики черники: внутри он слегка влажный. Хочется остаться тут навсегда, закопаться в благословенную прохладу мха целиком. Без воды в такую жару недолго и кони двинуть.
Ем вкусную, крупную, водянистую чернику под звуки проносящихся по дороге машин. Потом лежу на подушке из мха, глядя на верхушки сосен снизу вверх. «Перезагрузка». Наконец, немного отпускает, и я возвращаюсь на прежнюю позицию.
Мимо меня проходят два парня оба с барабанами и маленькими рюкзачками. Они идут вдоль трассы, поднимая руку на звук подъезжающей сзади машины. Никто не останавливается, и они продолжают идти дальше.
Мне внезапно везёт больше: как только я поднимаю руку, тут же рядом тормозит красная легковая машина. Внутри оказывается разговорчивая жизнерадостная женщина, согласная подвезти. Прыгаю внутрь.
Аня светловолосая и улыбчивая, и она едет на фестиваль.
Что? Фестиваль? Я не верю своим ушам. Так вот почему мне не удавалось поймать машину так долго! Я ждала именно эту машину! Разные друзья в течение трёх лет звали меня именно на этот фестиваль!
Это то, что тебе ТОЧНО нужно, говорил один, улыбаясь и кивая головой, отказавшись от дальнейших объяснений, и этим интригуя ещё больше.
Аня едет забирать свою дочь и её парня. Она говорит:
Да я раньше вообще не замечала таких, как ты! с лёгкостью переходя на «ты» с первых минут знакомства. Мне бы так Не видела вас, и всё! До тех пор, пока моя дочка не стала ездить автостопом!
Она явно беспокоится за дочку. Понимаю.
Прики-и-инь! возмущённо продолжает она. Подвозила только что женщину, думала поболтать с ней, так она уснула! И всю дорогу спала!
Понимаю, что если чего от меня сейчас и ждут, так это разговора. Копаюсь в извилистых закромах своей памяти. Цитирую информацию про Духову Гору и Опочку, но понимаю, что заезд туда это всё-таки крюк, а до Невеля, куда направляется Аня ещё ехать и ехать. Она с живостью соглашается заехать и в Опочку, но в итоге мы решаем оставить этот великолепный пункт на будущее.
Сознаюсь, что я ветеринарный врач.
Да ну! восклицает Аня громко и радостно.
Ну да! отвечаю ей, согласно кивая.
Оказывается, всю свою душевную организацию она тратит на передержку бездомных собак, причём чаще ей отдают как раз собак проблемных, или с генерализованной формой демодекоза, или асоциальных.
Говорим про собак. Аня рассказывает случаи из своей жизни: как однажды от неё сбежала собака, оставленная на передержку. Ответственная Аня, оббегав весь район, в итоге обнаружила её возле своего дома, но собака была без ошейника и, уточню, асоциальна, то есть непредсказуема. Дальше я слушаю, поражаясь.
Бесстрашной, но ответственной Ане удалось захомутать собаку поясом от плаща и уговорить зайти обратно в подъезд.
Вот человек! Я бы, наверное, не рискнула. Ну, уличная собака. С улицы пришла на улицу и ушла: природа у неё такая, и ей там комфортнее, может. Рисковать быть укушенной? Я почёсываю застарелый шрам на руке память от среднеазиата, ну нет.
Лечение генерализованной формы демодекоза это наказание для любого владельца. Ежедневная дача препарата, мытьё с шампунями, и всё это долгое, долгое, долгое время. И посещения ветклиники раз в месяц для взятия соскобов и контроля заболевания. Есть, конечно, альтернатива в виде однократной дачи волшебной таблетки, но она очень дорогая. Делюсь своими знаниями.
По дороге Аня пытается безуспешно дозвониться до дочки: та должна рассказать, как их найти. Заезжаем в магазин за продуктами.
Дочка просила купить каких-то «ништяков» Что бы это значило? в раздумьях произносит Аня и сама же себе отвечает: Должно быть, это что-то вкусное к чаю. Ну и что им купить?
Мы зависаем перед стендом с печеньками, халвой, вафлями и пряниками. Я беру пряники.
На кассе Аня спрашивает у кассирши:
А не подскажете, где-то тут проходит фестиваль, я за дочкой приехала, и
Кассирша вздрагивает, роняет на пол звонкую мелочь и, не давая ей договорить, машет руками:
Забирайте её оттуда! Срочно! Немедленно! Скорее! Быстрее!
Ошарашенные, мы выходим из магазина. Н-да Похоже, местным жителям не очень-то нравится этот фестиваль. В чём же дело?
Мы едем по ветвистой дороге мимо деревеньки, после чего попадаем прямиком в лес.
Как хорошо, что ты со мной поехала, нервным голосом говорит Аня, когда мы погружаемся в лесные псковские дебри: где-то тут, возле озера, должна быть стоянка фестиваля. Оказаться ночью, в лесу, да ещё и одной не каждому это понравится. Тем более, мы как раз обсуждали, что делать, если машина сломается. На трассе-то, это понятно: привлечь рукастых мужиков несчастным видом, а в лесу?
Я тоже рада, что оказалась именно в этой машине, но вот только, правда, где мы?
Должны быть слышны, наверное, барабаны, но никаких звуков жизнедеятельности радостных людей нет только птицы поют. Мы едем и едем. Дорога кажется круговой, потому что не кончается; с обеих сторон нависают ветки деревьев, скрывающих солнце. Никаких вывесок. Так проходит около получаса, и лес постепенно погружается в вечернюю синь. Кажется, что и Олег Митяев, под которого мы едем, начинает петь более нервным голосом. Дочка, по-прежнему, недоступна.
Вдруг мы замечаем на ветке дерева красную ленточку.
Ленточка! Смотри, ленточка! вопим хором, тыча пальцами.
Радость наша беспредельна. Мы едем, и ленточки на деревьях продолжают вести нас, уже не так страшно. Наконец, мы видим на дереве лист бумаги, на котором что-то написано про «Уважаемых отдыхающих» и сразу вслед за этим выезжаем на берег озера. На пустынный, замечу, берег.
Мы что, не туда приехали? констатирует Аня упавшим голосом очевидное, остановив машину. И недоумённо добавляет: Мы ж по ленточкам ехали
Меня разбирает нервный смех. Стоим. В тишине слышно пение какой-то птички.
Что там со связью? пытается найти выход Аня.
Связи по-прежнему нет. Мы поворачиваем обратно, начиная нервно хомячить купленное. Едим и едем, едем и едим.
Но почему ленточки-то висят? задаёт Аня вопрос в воздух.
Я хихикаю. Машину мягко хлещут ветки растущих у дороги деревьев. Чем ближе вечер, тем больше сгущается лес. В одном месте сбывается худшее машина начинает буксовать и вязнет в яме. Начинает пахнуть приключениями на причинное место, но к счастью, яма отпускает нас довольно быстро.
В конце концов, мы доезжаем куда надо. Высокий въезд на место стоянки тоже оказывается «весёлым», но Ане удаётся его взять, правда, только с третьего раза, потому что он распесочен до глубоких рытвин. Из лагеря приходят ребята, кидают на землю веток, и Аня одерживает верх.
Так мы попадаем на фестиваль. Дочка Ани и её мальчик встречают нас на подходе к лагерю. Я вижу, как выглядят все оттенки фиолетового, воплощённые в дредах девочки.
О фестивале написать невозможно, это состояние. Суть в том, что разные люди съезжаются и живут в лесу, проявляя терпимость к другим и соблюдая некоторые правила. Главные принципы это приближённость и возвращение к природе, толерантность и свобода от чего бы то ни было.
Начало движения возникло где-то в Америке, основоположниками его были хиппи.
Лагерь стоит в лесу, рядом с озером. По лесу, в отдалении друг от друга стоят палатки, натянутые тенты, типи. Всюду босиком ходят люди, в основном одетые, но есть и голышом. В дредах, с барабанами, с ленточками, в штанах-афгани, длиннополых юбках, все они излучают спокойствие и доброжелательность. Лагерей несколько, раскиданы в пространстве. Большинство людей довольно приветливы, но есть и просто молчаливые. Много символики «ОМ» и индийских «примочек» в виде мантр, аромапалочек, индийских барабанов, массажа, вечерних посиделок у костра. Дети чумазые, но никто не плачет, не капризничает, есть и совсем маленькие. Многие, кажется, бегают сами по себе по крайней мере, они не выглядят потерянными, а родители совершенно лишены беспокойства и суеты. И есть какая-то правильность в том, что дети исследуют пространство, а не сидят, прикованные к коляске, а их родители спокойно отпускают их к природе. Все как будто в своей родной среде.