Однако Ричер выдавал желаемое за действительное. Он не мог не учитывать, что его экспедиция если и не была тайной, то все равно немецкие органы власти не намеревались (по крайней мере, раньше положенного срока) распространяться о ее результатах. В итоге вокруг Немецкой Антарктической экспедиции 19381939 годов возникла некая стена «информационного вакуума». Факт ее осуществления не отрицался, но и не оглашались детали и подробности. Сразу же оговоримся, что ситуация изменится в 19411942 годах, когда сначала были изданы воспоминания Эрнста Херрмана, а затем был опубликован двухтомный отчет капитана Ричера.
В любом случае сразу же после возвращения из экспедиции капитан был занят в первую очередь подведением итогов предприятия, которое по воле судьбы он возглавил. У него опять не было времени, чтобы проявлять хоть какую-то обеспокоенность по поводу работы с общественностью. Кроме того капитан был не слишком силен в этой сфере деятельности.
Постепенно по всему рейху разъезжались ученые экспедиции. После того как были учтены все сложности во время полетов над Антарктикой и недостатки гидросамолетов «дорнье», Гамбург покинули летчики и специалисты «Люфтганзы». Сами же летающие лодки «Борей» и «Пассат», которые пострадали во время штормов в океане, были поставлены на ремонт. В ремонте нуждалась и «Швабия», которая пострадала не столько от штормов, сколько от плавания в зоне дрейфующих льдов. Даже если бы не было этих повреждений, то «Швабию» все равно бы направили в док. Дело в том, что корабль надо было детально обследовать, чтобы дать ответ на вопрос: насколько были применимы суда «Люфтганзы» для антарктических экспедиций? Однако выполнение этой задачи оказалось невозможным. Все верфи Гамбурга, Киля и Бремена были загружены работой. Приближалась Вторая мировой война, а потому предприятия не знали отбоя от военных заказов. Экспедиционный корабль мог и подождать. В то время ставка была сделана на производство подводных лодок. Волей-неволей «Немецкая Люфтганза» была вынуждена ожидать. В те дни никто из дирекции не мог сказать точно, что ожидает в будущем корабль «Швабия» и гидросамолеты «Борей» и «Пассат».
В мае 1939 года Альфред Ричер все еще находится в гамбургском офисе, где занимается обработкой результатов экспедиции. Он все еще надеется, что в конце месяца переберется в Берлин, где уже в чине старшего правительственного советника продолжит свою работу в отделе навигации при командовании Военно-морского флота.
29 мая он становится свидетелем приема, на который он рассчитывал, когда «Швабия» вернулась в Гамбург. Но речь шла вовсе не о Немецкой Антарктической экспедиции. В Гамбург в сопровождении тяжелого крейсера «Граф Шпее» прибывает флот «Силы через радость», достоянием которого были лайнеры «Роберт Лей» и «Вильгельм Густлофф». На борту лайнеров, которые предназначались для отдыха, находились добровольцы легиона «Кондор», немецкие летчики, которые сражались в Испании на стороне Франко. На пирсе скопилось множество людей, звучала музыка. Когда корабли пристали к берегу, то командующий легионом «Кондор» генерал-майор Рихтгофен отрапортовал Герману Герингу о прибытии экспедиционного корпуса из Испании. Ричер не мог не обратить внимания на то, что Геринг окружен множеством чинов, офицерами разных родов войск, но не обращал на него никакого внимание. Ричер был разочарован в очередной раз.
Карта с обозначением мест выброса вымпелов, стрелок и флагов
Официально Немецкая Антарктическая экспедиция была распущена 2 июня 1939 года. В это время капитан Ричер все еще находился в Гамбурге. Он собирал вещи, чтобы перебраться в Берлин, где ему предстояло работать в отделе навигации. Несколько дней спустя его для беседы пригласил государственный советник Вольтхат, которому Ричер во время своего пребывания в Гамбурге постоянно звонил по телефону. Во время беседы Ричер узнал неожиданную информацию, которая проясняла, почему экспедиции, несмотря на ее огромное значение для Германии, почти не уделялось никакого внимания. В январе 1939 года, то есть когда «Швабия» подходила к берегам Антарктики, норвежское правительство направило в Берлин специальное сообщение. В петиции, оказавшейся в Имперском министерстве иностранных дел, заявлялось, что Норвегия претендовала на антарктическую территорию, более известную как Земля Королевы Мод, а потому ее исследование немецкой экспедицией являлось противозаконным. Норвежские претензии обосновывались тем, что эти территории после нескольких норвежских экспедиций автоматически являлись землями, подконтрольными скандинавскому государству. В Берлине незамедлительно прореагировали. Норвежского посла в Берлине уведомили о том, что рейх не может признать претензий Норвегии на эти полярные области.
Немецкие дипломаты настаивали на том, что норвежцы не исследовали даже части Земли Королевы Мод, которая на самом деле именовалась Новой Швабией, что они не высаживались на сушу в этих краях. А потому, до того момента как в Антарктику прибыла «Швабия», указанный сектор побережья считался «выморочными территориями».
Поскольку Королевство Норвегия никак не отреагировало на заявление немецкого МИДа, то экспедиционные самолеты смогли без проблем раскидать над спорными территориями Антарктики стрелки, вымпелы и флаги. В первый раз это произошло 20 января 1939 года. Так как Норвегия и в этот раз не заявила своего протеста и даже не вмешалась в ситуацию, то лишилась всяческих прав на Новую Швабию, если таковые вообще могли существовать.
Альфред Ричер, который впервые узнал о внешнеполитической подоплеке возглавляемой им экспедиции, был крайне удивлен. Для него не вызывало сомнения, что земли Новой Швабии до немецкой экспедиции не были никем исследованы, а потому ни одно государство, кроме Германии, не могло предъявлять претензий, желая получить контроль над этими территориями. Для него Новая Швабия была и оставалась сугубо немецким открытием.
Капитан Ричер надеялся, что имперское правительство Германии и правительство Королевства Норвегия смогут договориться. По этой причине он просил советника Вольтхата без лишней на то надобности не накалять обстановку. И тут Вольтхат задал еще один неожиданный вопрос. Его интересовало, как норвежское правительство могло узнать про намерения экспедиции, которая плыла на «Швабии». Подумав, Ричер вспомнил, что капитан Крауль в антарктических водах видел несколько норвежских китобойных судов, которые некоторое время сопровождали немецкий корабль. Экспедиция пыталась связаться с ними по рации, но норвежцы проявили максимум недоброжелательности. Они намекнули, что «немцам здесь нечего ловить». Дело чуть было не дошло до радиоперепалки. Ричер узнал об этом эпизоде от капитана Крауля во время обеда, но в то время не придал ему никакого особого значения. Теперь во время беседы с Вольтхатом он видел эту историю совершенно в ином свете.
Скорее всего, норвежские китобои по радио передали новость о появлении «Швабии» в Антарктическом бассейне. Ричер выражал надежду, что в противостоянии между норвежским и немецким правительством верх одержит, конечно же, Германия. И, конечно же, рейх сможет претендовать на безвозмездное пользование территориями Новой Швабии. Впрочем, несколько недель спустя началась Вторая мировая война и Третьему рейху было уже не до дипломатических тонкостей. Германия оккупировала Норвегию, и вопрос о Новой Швабии был закрыт, а сама Немецкая Антарктическая экспедиция очень быстро забылась.
Глава 6«Швабия» в огне
Начало Второй мировой войны положило конец немецкому исследованию Антарктики, которое было столь успешно начато экспедицией 19381939 годов. Ремонт экспедиционного корабля «Швабия» был завершен перед самым началом Второй мировой войны. Весьма показательно, что ремонт собственности «Люфтганзы» обошелся казне рейха в несколько миллионов рейхсмарок. Однако авиационная компания так и не смогла воспользоваться своим кораблем. 12 октября 1939 года он был передан в распоряжение люфтваффе, в качестве корабля поддержки морской авиации. Первые два года Второй мировой войны «Швабия» находилась на Западном фронте. Она служила плавающей базой для самолетов-разведчиков морской авиации. Как и ранее, капитаном корабля был Альфред Котгас, который формально не был военным моряком. Интересным был и тот факт, что экипаж корабля продолжал числиться в штате пароходства «Северогерманский Ллойд». Многие свидетели указывали на то, что в то время Котгас не раз с тоской вспоминал об антарктической экспедиции.
На Рождество 1940 года его ожидал небольшой сюрприз. К нему на «Швабию» пришло письмо от дирекции «Люфтганзы». Оно имело следующее содержание: «С нескрываемой радостью спешим вам сообщить, что по инициативе президента Немецкой морской метеорологической службы господин имперский министр авиации 17 декабря 1940 года наградил Вас бронзовой медалью морской обсерватории. Мы поздравляем Вас с награждением, передаем приветы и одновременно желаем веселого Рождества и поздравляем с Новым годом».
Впрочем, спокойствие «Швабии» продолжалось недолго. В 1942 году было принято решение в срочном порядке перекинуть ее на норвежский театр боевых действий. Здесь «Швабия» вместе с тремя другими катапультирующими кораблями («Вестфалия», «Фризланд» и «Восточная марка») должна была использоваться морской авиацией для борьбы с конвоями западных союзников, которые направлялись в Советский Союз. Переход в Норвегию по кратчайшему пути был большим риском, связанным с множеством проблем. Немецкие корабли подвергались угрозе не только стороны кораблей западных союзников, но и со стороны британской авиации, которая была очень активна в районе проливов и каналов. О переходе «Швабии» в Норвегию сохранились записи в журналах боевых действий. Ситуация выглядела так. В ночь с 5 на 6 августа 1942 года «Швабия» в сопровождении нескольких кораблей направилась из Гавра в Булонь. Всего же «Швабию» сопровождало несколько тральщиков, дозорных катеров и боевых катеров. 6 августа, после прибытия в Булонь корабли сопровождения оставили «Швабию». 7 августа 1942 года «Швабии» предстояло прорваться через Дуврский пролив, в котором уже шли три боя между немецкими судами и небольшими британскими соединениями. «Швабия» направилась в путь под покровом тьмы, однако ближе к полуночи она была обнаружена британцами. Около часа ночи «Швабия» была обстреляна зажигательными снарядами. После этого к немецкому кораблю попытались приблизиться шесть британских торпедных катеров. Со «Швабии» открыли огоньнесколько британских катеров было потоплено, остальные прекратили преследование. Второй скоротечный бой происходил между 1 часом 45 минутами и 1 часом 55 минутами. На этот раз британские торпедные катера пытались подкрасться к «Швабии» незаметно. Однако они были обнаружены, когда немецкие моряки запускали осветительные ракеты. Британские лодки попытались подойти на расстояние в 56 морских миль, однако натолкнулись на шквальный огонь, который вели с борта «Швабии». Некоторые из них выпустили торпеды в сторону «Швабии», но те не попали в цель. Третий бой завязался в 3 часа 42 минуты. Он длился всего лишь несколько минут. Потери в ходе этих ночных боев были несопоставимыми. На «Швабии» имелся один тяжело и пять легко раненных моряков, в то же самое время британцы потеряли пять торпедных катеров. Это можно было посчитать за боевой успех, так как «Швабия» шла без кораблей сопровождения. После предварительных подсчетов было установлено, что только за эту ночь с борта «Швабии» было произведено 450 выстрелов из тяжелого и 31 тысяча выстрелов из легкого оружия. После того как «Швабия» была переброшена с Западного фронта в Норвегию, 14 сентября 1942 года она встала в море у Тромсё, чтобы служить плавающей базой для немецких самолетов-разведчиков.
Корабль «Фризланд»
Переделка экспедиционного судна в боевой корабль произошла в кратчайшие сроки. По большому счету на «Швабию» установили только лишь легкое зенитное орудие. Именно с таким вооружением она прибыла 24 марта 1944 года в Эгерзунд. Здесь в 1944 году корабль подвергся нападению британской подводной лодки «Террапин», которой командовал лейтенант Мартин. После попадания торпеды «Швабия» очень сильно пострадала. В боевом донесении командира субмарины «Террапин» сообщалось, что во время рейда к берегам Норвегии был замечен немецкий конвой, который состоял из пяти боевых кораблей и шести плавучих баз. Поскольку на подводной лодке имелось только две торпеды, то лейтенант Мартин решил торпедировать самые уязвимые из кораблей. Ими оказались «Швабия» и пароход «Вёрт», который имел водоизмещение в 6256 тонн. Британская торпеда попала «Швабии» в борт, пробоина оказалась огромной. Ханнес Кемпф, который вначале служил матросом на «Фризланде», а в октябре 1943 года был переведен на морской буксир «Атлас», входивший в состав флотилии обеспечения морской авиации (Киль), был очевидцем событий тех дней. Он вспоминал: «22 марта 1944 года буксир «Атлас» получил приказ незамедлительно отправиться к Эгерзунду, чтобы оказать помощь сильно пострадавшему кораблю «Швабия». Мы нашли катапультирующий корабль в заливе близ фьорда Флекке. «Швабия» сильно накренилась, так как в борту в средней части корабля имелась огромная пробоина. Экипаж и офицеры решили не покидать корабль. Мы помогали им откачивать воды, что получалось с большими проблемами. Однако «Швабия» осталась на плаву. Это означало, что мы могли ее отбуксировать». Ликвидацией пробоины и буксировкой занималась уже другая команда. «Швабию» удалось вытащить на берег близ Эгерзунда, а затем доставить в Осло. Толком отремонтировать корабль не удалось, а потому он встретил конец боевых действий в этом регионе (7 февраля 1945 года) в поврежденном состоянии. Это произошло во фьорде Сандвик, расположенном в непосредственной близости от Осло. Именно в этот день корабль полностью остался без экипажа.
Запуск гидросамолета с катапультирующего корабля
После окончания Второй мировой войны все представители морского торгового флота, которые не являлись служащими Военно-морских сил, были интернированы с территории Норвегии в Германию. Среди этих людей был и капитан Альфред Коттас. Он не предполагал, что сможет вновь когда-нибудь увидеть «Швабию», на которой провел несколько лет. Однако в декабре 1946 года Коттаса вызвали из лагеря для интернированных. Его направили к «Швабии», которая была нагружена химическими боеприпасами союзников. После этого последовал приказ утопить корабль во фьорде Скагеррак. Насколько сложно было Коттасу выполнить этот приказ, полученный от британских военных, можно судить по письму, которое 17 декабря 1952 года капитан направил директору «Немецкой Люфтганзы». Коттас написал следующий текст:
«Глубокоуважаемый господи Гедрих! Двенадцать лет моей службы в «Люфтганзе», которая длилась с февраля 1935 года по июнь 1947 года, были для меня самыми прекрасными временами. Меня, холостяка, вполне устраивала служба на «Швабии». Этот корабль стал для меня всем. «Швабия» стала для меня не просто моим кораблем, нет, она стала для меня родным домом, моей работой, моей судьбой, с которой я связал свою жизнь и находил в этом деле успокоение. И вот 31 декабря 1946 года приходит приказ противника: я должен был пустить на дно мой корабль, на который было погружены отравляющие газы. Это было 7,5 тонн отвратительных веществ, от которых першило в носу, горле и слезились глаза. Это была горькая пилюля, но я был вынужден ее проглотить. Во время затопления «Швабии» только лишь я находился на палубе располагавшегося поблизости буксира. Мне удалось достать небольшой театральный бинокль, чтобы хотя бы немножечко быть поближе к родному кораблю. Корабль медленно опускался в воду. Сначала это было равномерное погружение, но затем он залился на корму, утопая в далеком Северном море. Я снял шапку и еще долго не решался надеть ее. Я не проклинал, не плакал, не молился. С этого времени в моей жизни начался новый период жизни. Вся моя прошлая жизнь, все прекрасное в ней, далекие и суровые моря, Родина, судоходство, флаг оказались разрушенными.
После некоторых перемен мне удалось начать жизнь на суше. Я был кладовщиком, помощником столяра, резчиком по дереву, охранником в гавани. Эта работа позволяла хоть как-то прокормиться. В 1949 году я подхватил сильнейшее воспаление легких. Болезнь длилась полгода, и я опасался, что она доконает меня. После выздоровления мне пришлось буквально заново учиться ходить. У меня закончились все средства, больнично-страховые кассы отказывались выплачивать деньги и т. д. В это время удалось устроиться представителем одной фирмы, которая занималась поставками кофе. Это позволило мне совершать командировки в Гамбург, где был чистый морской воздух. Это стало моим спасением. С трудом, но мне все-таки удалось продвинуться вперед. Нынешняя моя работа способна меня прокормить, а потому я с уверенностью смотрю в будущее. Я нахожу неуместным жаловаться и причитать, так как сочувствие считаю унизительным Это письмоединственный документ, в котором я описал конец «Швабии». Я не знаю, куда бы мог еще сообщить о гибели своего корабля».