«Подлинно, только вы люди, и с вами умрет мудрость. И у меня есть сердце, как у вас; не ниже я вас; и кто не знает того-же? (Иов. XII, 1-3)».
VII
На следующее утро раздражение улеглось, и Джуд сам подсмеивался над заносчивыми словами, написанными на стене колледжа. Но это был смех нездоровый. Он перечел пресловутое письмо, и мудрый совет директора, возмутивший его сначала, теперь охладил последний пыл и привел в беспомощное уныние.
В таком настроении Джуд уже не мог продолжать свои занятия. Как только он начинал примиряться с судьбою в качестве неудавшагося студента, спокойствие его нарушалось безнадежными отношениями с Сусанной. Сознание, что единственная близкая душа, которую он встретил в жизни, была потеряна для него из-за его нелепого брака, возвращалось к нему с такой жестокой настойчивостью, что он, не умея сладить с этими терзаниями, опять шел искать развлечений в омут уличной жизни, и просиживал целый вечер в мерзейшей таверне на окраине города. В этом вертепе он сошелся с гуляками всевозможных профессий, и за стаканом вина болтал среди невзыскательной компании пьяный вздор о своей учености и людской несправедливости.
Как-то раз, отуманенный винными парами и оглушенный шумным разгулом пьяной компании, Джуд вышел за город на большую дорогу. Его влекла какая-то безотчетная, почти детская потребность скрыться от бездушных людей к единственному на всем свете существу, в которое он верил, безумный порыв, нелепости которого он теперь не сознавал. Часам к одиннадцати ночи он уже был в Лемздоне, и, подойдя к дому Сусанны, увидал свет в нижней комнате, которую, хотя и случайно, но совершенно верно принял за комнату кузины.
Джуд не стесняясь постучал в окно, нетерпеливо вызывая: «Сусанна, Сусанна!»
Вероятно она узнала его голос, ибо свет тотчас-же исчез и Сусанна появилась в дверях со свечею в руке.
Кто это? Джуд? Так и есть! Милый кузен, что такое с вами? с участием допрашивала Сусанна.
Ах, Сусанна, голубушка, простите, я того я не мог удержаться, чтоб не придти к вам! бормотал он, опускаясь на ступеньки крыльца. Я такой скверный, Сусанна, сердце у меня обливается кровью, и не могу я выносить такой анафемской жизни! И вот я пьянствовал в кабаке и болтал всякий вздор с негодяями и буянами, чтобы как-нибудь забыть свою тоску и обиду. Ах, сделайте со мной что-нибудь, Сусанна, хоть убейте меня, мне все равно! Только не разлюбите и не презирайте меня, как все другие на белом свете!
Вы нездоровы, мой милый, несчастный Джуд! Нет, я не буду, никогда не буду вас презирать! Войдите и успокойтесь, а я посмотрю, что могу для вас сделать. Возьмите мою руку и идите за мною.
Сусанна ввела его таким образом в комнату и усадила в единственное кресло, оказавшееся в её распоряжении, причем заботливо положила одну на другую его вытянутые ноги и сняла с него сапоги.
Сусанна спросила гостя, не голоден-ли он, но тот покачал головой. Затем, простившись с ним, она обещала придти к нему рано утром с завтраком и ушла к себе наверх.
Джуд почти тотчас-же заснул, как убитый, и проснулся только на рассвете. Сначала он никак не мог сообразить, где он, но мало по малу догадался, в чем дело, и его положение представилось ему во всей его непривлекательности. Сусанна узнала его с самой дурной, отталкивающей стороны. Как он решится теперь взглянуть на нее? Она скоро сойдет с завтраком и вот он предстанет пред нею во всем своем позоре. Он не мог перенести этой мысли, и, тихонько обувшись и надев шляпу, бесшумно вышел из дома.
Джуд был подавлен своим унижением и не знал, куда ему бежать от людей, где-бы он мог, забыться, каяться и молиться. Тогда он вспомнил о Меригрине. В городе он узнал, что хозяйка отказала ему от квартиры. Уложив свои пожитки, он вышел из города, так жестоко ему насолившего, и направился в Меригрин. В кармане не было ни гроша, так как скудные сбережения его хранились в кассе и по счастию остались не тронутыми. Поэтому в Меригрин он мог добраться только пешком, и, блого расстояние было не маленькое, он имел достаточно времени, чтобы окончательно отрезвиться после долгого разгула.
Ранним вечером Джуд пришел в Ольфредстон. Здесь он заложил свою куртку, и, выбравшись из города, проспал эту ночь в поле под скирдом сена. На рассвете Джуд встал, и стряхнув с себя сенную труху, пошел дальше по длинной дороге в гору, видневшуюся еще из далека, и миновал тот камень, на котором когда-то начертал свои надежды. Он добрался до своего местечка, когда обитатели его сидели за завтраком. Усталый и пыльный, он присел у колодца, раздумывая о своей несчастной, бесприютной, горемычной доле. Потом умылся над колодою и пошел к домику своей тетки, которую застал тоже за завтраком в постели.
Что или без работы остался? спросила тетка, глядя на Джуда тусклыми, глубоко впавшими глазами, отененными нависшими седыми бровями, не умея иначе объяснить себе внезапного появления злополучного племянника, вся жизнь которого была бесплодной борьбой из-за куска насущного хлеба.
Да, уныло ответил Джуд, а теперь мне хочется отдохнуть с дороги.
Подкрепившись завтраком, он ушел в свою прежнюю комнату и прилег на кровать, как был, в белом фартуке. Он спал не долго и очнулся точно от тяжелого кошмара. Неотвязчивое сознание нравственного падения и оскорбленное самолюбие не давали ему покоя.
Женщину в его положении могли-бы облегчить слезы, а он лишен был и этой отрады.
Унылый ветер шелестел в деревьях и выл в камине, надрывая душу. Жалобно трепетал каждый листок плюща, перекинувшагося через ближнюю церковную ограду, за которой уже не было старой церкви, уступившей место новой, построенной на другом месте, в модно-готическом стиле. Но вот Джуду послышался из соседней комнаты чей то незнакомый голос, и он понял из разговора, что это приходский пастор беседовал с его теткой. Вскоре голос замолк и шаги пастора остановились в корридоре его двери. Джуд пригласил его войти.
Очень род познакомиться с вами, сэр, приветствовал Джуд вошедшего пастора. Тетушка не раз упоминала мне о вас. К вашим услугам, Джуд Фолэ, только-что возвратился домой, и при первом-же знакомстве должен вам признаться, что малый я свихнувшийся, хотя одно время имел наилучшие намерения. Теперь я страшно расстроен от пьянства и всевозможных других безобразий.
Мало-помалу Джуд, что называется, выложил перед пастором всю свою душу, рассказал ему без утайки о своем порочном прошлом, о стремлении к высшему образованию и духовной карьере, о препятствиях, неудачах и о разбитых надеждах.
Теперь я сознаю, что был глуп, и эта глупость останется при мне, добавил Джуд в заключение. Но я ни чуть не сожалею о крушении моих академических надежд. Теперь я не возвратился-бы к ним, будь я даже уверен в успехе. Мне думается только, что я еще способен принести известную пользу на духовном поприще и сильно горюю, что лишен теперь этой возможности.
Пастор, человек новый в этом приходе, живо заинтересовался таким признанием и сказал Джуду:
Если вы действительно чувствуете призвание к пасторскому служению, то вам остается только исправиться и выработать стойкий характер. Тогда вы можете вступить в это звание сначала в качестве лиценциата. Только повторяю, вам надо безусловно отказаться от распущенной, невоздержной жизни.
Я легко мог-бы вполне исправиться, ответил Джуд, еслиб хоть какая-нибудь надежда поддержала меня в моих стремлениях.
Часть IIIМельчестер
«И не было, жених, другой, подобной ей!»
I
Новое настроение овладею теперь душою нашего героя: его поглощала идея служения церкви и людям, в противуположность той эгоистически замкнутой и отвлеченной жизни, которую он вел до сих пор. Человек может проповедывать и делать добро ближним без похвальных листов кристминстерских школ, с одним общим образованием. Но вступление на духовное поприще с таким скромным образовательным цензом заставляло пылкого Джуда мириться с должностью пастора в каком-нибудь глухом селе или захолустном городишке, без всякой надежды на более лестное положение. С другой стороны, при таких обстоятельствах он не рисковал сделаться карьеристом; из него мог выйти почтенный служитель алтаря, обладающий всеми средствами к спасению других и собственному нравственному возрождению.
Это решение было подкреплено последним письмом от Сусанны. Она писала очевидно второпях, мало распространяясь о своих делах, и сообщала только, что сдала экзамен на учительницу, и намеревалась вступить в высшую школу в Мельчестере для подготовки к профессии избранной отчасти под его влиянием. В Мельчестере есть и богословская академия; город тихий и мирный, с преобладанием клерикального характера. Для светского и научного образования заведений не имелось, но за то свойственные ему духовные стремления могли найти себе там лучшую оценку. Так рассуждала Сусанна.
В самом деле, для него не могло быть ничего лучшего, как получить место в этом городе и посвятить себя богословским занятиям, не оставляя при этом и своего ремесла. Его усиленный интерес к этому новому месту жительства был всецело создан Сусанною, вовсе не разделявшей его настоящих стремлений, и Джуд сознавал в ней нравственное противоречие, но мирился с этой слабостью. Он рассчитывал на получение звания пастора годам к тридцати, поэтому у него будет достаточно времени для всесторонней подготовки, а также для скопления своим ремеслом известного капитала, который даст ему впоследствии возможность оплачивать академический курс.
На Рождестве Сусанна отправилась в высшую школу в Мельчестер. Для переселения Джуда это было самое неудобное время в году, и он писал ей, что должен отложить свой приезд на месяц или два, пока дни не станут длиннее. Она согласилась с этим так охотно, что он пожалел даже, что сообщил ей об отсрочке она, очевидно, не особенно беспокоилась о нем, хотя никогда не упрекала его за странное поведение и за таинственное исчезновение в ту ночь. Точно также никогда не говорила ни слова о своих отношениях в м-ру Филлотсону.
Но вдруг пришло от неё тревожное письмо. Сусанна жаловалась на свое одиночество и несчастную долю. Ей противно заведение, в которое она поступила; здесь ей хуже, чем в иконописной мастерской; хуже чем где-бы то ни было. Она чувствует себя совершенно беспомощной и умоляет его приехать немедленно хотя она стеснена в своих приемах строгими правилами заведения, но это ничего не значит. Это м-р Филлотсон посоветывал ей приехать сюда, и она жалеет, что послушалась его.
«Значит, выбор Филлотсона оказался не особенно удачным», решил Джуд, и это доставляло ему неописанную радость. Он забрал свои вещи и прибыл в Мельчестер с таким легким сердцем, какого давно уже не ощущал в своей груди.
Подыскав себе недорогой номер и закусив с дороги, наш путник вышел в тусклые зимния сумерки на улицу, и миновав городской мост, повернул за угол к монастырю. День был пасмурный, и еще издали увидев сквозь туман эту чудную архитектурную громаду, он невольно остановился и засмотрелся как очарованный.
На улицах начали зажигать фонари. Он с удовольствием различил множество каменных плит вокруг собора, которому видимо предстоял значительный ремонт. Казалось, само провидение приготовило ему массу привычной работы, на время пока он не дождется возможности отдаться другому высшему призванию.
Он пошел по утрамбованной щебнем дорожке к школе. Это было старинное здание, занятое теперь высшею школой, с окнами в переплетах и с большим палисадником, окруженным стеною. Джуд отворил калитку и прошел к двери, через которую, после заявления о желании видеть кузину, он был введен в гостинную, куда через несколько минут вошла и Сусанна.
Джуд заметил в ней резкую перемену. Живость её движений и невозмутимая веселость исчезли. Совсем не такого ожидал он встретить ее после симпатичного письма, ускорившего его приезд. Или оно было написано под минутным впечатлением, и, одумавшись, она, быть может, жалела, что его послала? Джуд был взволнован ужасно.
Скажите, ради Бога, Сусанна, вы не считаете меня отъявленным негодяем, после моего появления у вас тогда в безобразном виде и после моего позорного исчезновения?
О, нисколько! Вы достаточно объяснили причины Я уверена, что мне никогда не придется усомниться в вашей порядочности, мой бедный Джуд! И я очень рада, что вы пришли!
На ней было темнокрасное платье с небольшим кружевным воротничком. Сшитое совершенно просто, оно сидело очень изящно на её худенькой фигуре. Волосы, против обыкновения, теперь были собраны туго в пучок, и она имела вид девушки, подчиняющейся самой строгой дисциплине, и прежняя веселость её светилась только со дна души, куда эта дисциплина еще не могла проникнуть. Она подошла к нему непринужденно, и так-же просто позволила ему поцеловать себя по праву кузена. Джуд ясно понимал, что она вовсе не считает его своим поклонником, раз она узнала его с такой некрасивой стороны. Эта догадка подкрепляла еще более назревавшую в нем решимость рассказать ей о своем семейном крушении, но он все еще не находил в себе сил для этого признания в наивном страхе утратить блаженство её расположения.
Сусанна вместе с ним вышла в город, и они гуляли, и разговор их вертелся на впечатлениях недавнего прошлого. Джуд хотел было преподнести ей какой-нибудь подарок, но она с некоторой нерешительностью призналась, что чувствует страшный голод. Их содержали в колледже очень скудно; обед, чай и ужин все это было-бы теперь самым желанным для неё подношением. В виду этого они зашли в ресторан и Джуд велел подать все, что только можно было получить в буфете; однако, выбор оказался более чем скромным. Но за то это убежище дало им прелестный случай для tête-à-tête, так как в зале, кроме них, не было ни души, и, они говорили совершенно свободно.
Она рассказывала ему о своей школе, о суровой жизни в ней, о своих подругах курсистках, о том, как ей приходится вставать и работать по утрам с огнем, и все это она передавала с горечью молодой девушки, не привыкшей к стеснению. Джуд слушал; его занимала не монастырская жизнь Сусанны, а её отношения к Филлотсону. Но этого вопроса она не касалась. За столом Джуд с увлечением взял ее за руку; она взглянула на него и улыбнулась, при чем так-же свободно взяла в свою маленькую нежную ручку его руку, перебирая его пальцы и равнодушпо рассматривая их, точно на перчатках, выбираемых в магазине.
Однако, какие у вас жесткия руки, Джуд, отчего это?
Ах, Сусанна, да и ваши были-бы такими-же, еслиб вы с утра до вечера имели дело с молотком и долотом.
А вы знаете, мне это даже нравится. Я с уважением смотрю на руки человека со следами его обычной работы. Если хотите, я рада и за себя, что поступила в этот суровый интернат. Посмотрите, какой независимой буду я по окончании своего двухлетнего курса! И надеюсь кончить его с отличием, тогда и м-р Филлотсон окажет свое влияние для предоставления мне большой школы.
Она затронула, наконец, роковой вопрос. Меня тревожила догадка не вытерпел Джуд, что он заботится о вас с особенной симпатией, и, быть может, хочет жениться на вас.
Будет вам говорить глупости!
Однако, ведь он же говорил вам что-нибудь об этом.
Ну если и говорил, так чтожь из этого? Он же старик, наконец!
Извините Сусанна; он вовсе не такой старик. Я помню, что он раз позволил себе
Только не поцеловать меня, конечно!
Нет. Но он обнял вас
Ах да припоминаю. Но ему это не удалось.
Вы увернулись от его объятий, Сусанна, а это не совсем любезно!
Её всегда подвижные губы дрожали. Она видимо смутилась.
Я знаю, вы будете сердиться, если я скажу вам одну вещь, и это мешает мне быть откровенной
Ну, как хотите, дорогая моя, сказал он нежно. Я не имею никакого права спрашивать у вас, да и не желаю знать вашей тайны.
Ну так я же скажу вам! перебила она с свойственным ей упрямством. Вот что я сделала: дала ему слово слышите-ли? дала ему слово, что выйду замуж за него, когда кончу чрез два года курс и получу диплом. Он решил, что мы можем взять тогда значительную школу для детей обоего пола в большом городе, он будет заведывать мальчиками, а я девочками, как это часто делают женатые учителя. Это даст нам хороший заработок.
Ах, Сусанна!.. Да ведь это же прекрасно лучше и придумать нельзя!
Джуд взглянул на нее и их взоры встретились, при чем упрек, светившийся в его взгляде, противоречил его словам. Затем, он резко принял свою руку и холодно отвернулся от Сусанны к окну. Она равнодушно смотрела на него.
Я знала что вы рассердитесь! сказала она без малейшего волнения. Ну чтожь значит я ошиблась! Мне не следовало вызывать вас на свидание! Нам лучше более не встречаться, и мы будем переписываться через долгие промежутки, и то исключительно о деловой стороне нашей жизни!