Шарп бочком переместился к стеклянной двери библиотеки. Внутри никого не было. Сумка сиротливо лежала на столе, тая в себе два толстых гроссбуха, способных уничтожить и Феннера, и Симмерсона. Шарп решился.
Перевернув винтовку, Шарп открыл в прикладе отсек, в котором хранились мелкие инструменты для ухода за оружием. Там была щёточка; отвёртка, чтоб откручивать пластину замка; двухсантиметровый штырёк, удерживающий пружину в натяжении, когда курок снят; плоская маслёнка; сдвоенный заострённый штопорэкстрактор, навинчивающийся на шомпол и служащий для прочистки ствола. Шарп взял отвёртку и кручёную пластину, используемую для поддевания шомпола в стволе.
Ножны громыхнули по доскам настила террасы. Шарп замер, но голоса продолжали литься, как ни в чём не бывало, и стрелок загнал отвёртку в щель между рамами. Отжав дверь в сторону, Шарп на просвет определил местонахождение язычка замка. Придерживая щель от смыкания пластиной, Шарп подцепил конец язычка отвёрткой и надавил. С щелчком, способным поднять мёртвых из могил, замок открылся.
Рокотал вдали прибой. Беседа в гостиной не прервалась ни на миг. Шарп мягко толкнул дверь. К его удивлению, она подалась. Видимо, слуги закрывали остальные задвижки только вместе со ставнями на ночь.
Притворив за собой стеклянную створку, Шарп прокрался к выходу из библиотеки. Молясь, чтобы петли не скрипнули, он аккуратно толкнул дверь от себя и задвинул запор. Теперь, чтобы попасть в библиотеку, Гирдвуду придётся ломать дубовую створку, хотя, может, он догадается попытаться проникнуть со стороны сада? В любом случае, к тому времени Шарп с документами будет далеко.
Стрелок ухмыльнулся, расстёгивая ремни. Открыв первую книгу, он прочитал на форзаце надпись, сделанную мелким убористым почерком: «Собственность Бартоломью Гирдвуда, майора». «Майора» было зачёркнуто и переправлено на «подполковника». Шарп пролистал том, и ухмылка сползла с его уст. В книге не было расчётов, колонок цифр, имён и долей. Обычная книга, озаглавленная: «Описание осад герцога Мальборо». Вторая называлась «Размышления о ведении военных действий в Северной Италии с детальным исследованием манёвров кавалерии». Других книг в сумке не обнаружилось, только пачка листков со стихами Гирдвуда. Шарп снова перерыл сумку. Ничего. Все надежды стрелок возлагал на то, что Гирдвуд заедет сюда за уличающими всю их банду бумагами. Напрасно возлагал. Запихнув трактаты по военной истории обратно, Шарп сунул туда же вирши и застегнул сумку.
Крах. Шарп подошёл к двери и мягко отодвинул засов. Они не должны были догадаться, что в библиотеке побывал посторонний. Вспомнив, что дверь не была закрыта до конца, он приоткрыл её и обмер, глядя в щель.
Когда он затворял дверь, его заботила только бесшумность, хотя мимолётом он отметил то обстоятельство, что холл обвешан оружием не меньше, чем библиотека. Розетки кинжалов, веера разнообразных пик, пистолеты, мечивсего этого добра хватило бы оснастить небольшую крепостцу. Между ними висели два полотнища, которые Шарп в первый раз принял за косо подцепленные занавески.
Сейчас он видел, что ошибся. В холме усадьбы Симмерсона висели два знамени площадью по три квадратных метра каждое, из цветного шёлка с бахромой и жёлтыми кистями. Знамёна второго батальона Южно-Эссекского полка, против правил и совести принесённые сюда и распятые на стене, подобно захваченным в бою трофеям.
Сэр Генри Симмерсон, мнивший себя великим полководцем, сталкивался с французами два раза. В первой стычке он лишился одного из знамён полка, а во второйпозорно бежал. Тем не менее, ничто не могло поколебать его веры в собственную гениальность, в памятник коей он и превратил свой дом. Оружие на стенах, батальонные картины, модели пушекэто ещё Шарп мог понять, но знамёна?!
Гнев на мгновенье затмил разум Шарпа. Будь здесь Симмерсон, ему бы не сдобровать. Знамёна были святыней части, гордостью и честью. Предполагалось, что к врагу они могут попасть лишь после гибели последнего солдата подразделения. Стяги второго батальона смотрелись так же дико здесь, как французский Орёл в Карлтон-Хаусе. Однако Орёл был взят в драке, а эти невыгоревшие шёлковые прямоугольники сэр Генри приспособил для удовлетворения своих больных фантазий, как приспособил сам батальон для удовлетворения алчности.
Дверь гостиной распахнулась, застав Шарпа врасплох. За считанные секунды он не успел бы добежать до выхода на террасу. Шарп попятился в угол, мягко подтягивая на себя створку.
Звяканье шпор. Заговорил Гирдвуд, отделённый от Шарпа только деревом створки:
Простите мою спешку, мисс Джейн?
Вы очень эксцентричны, сэр.
Судя по стуку шагов, подполковник прошёл к столу. Прошуршала по столешнице стянутая сумка. Гирдвуд хихикнул:
Долг солдатамчать на зов Родины, вне зависимости от времени суток.
Остановившись на пороге, подполковник добавил:
Настанет день, мисс Джейн, я уйду в отставку, и мы вами будем упиваться обществом друг друга бесконечно. Обещаю.
Щёлкнули каблуки, звякнули шпоры.
Миссис Грей? Позвольте пожелать вам доброй ночи.
Спасибо, сэр. Книжки-то забрали свои?
Забрал.
Передавайте сэру Генри наши наилучшие пожелания.
Не премину.
Шаги дробно прогрохотали по холлу, открылась дверь. Шарп размышлял, есть ли смысл догонять Гирдвуда? Возможно, застигнутый на безлюдном просёлке, подполковник при некотором нажиме расскажет, где находятся ведомости аукционов
Шуршанье копыт по гравию оборвала затворённая дверь. Женские голоса звучали у входа в библиотеку.
Мне надо дать вашей тёте её микстуру, Джейн.
Конечно, миссис Грей.
Вы идёте спать? интонация была не вопросительная. Скорее, приказная.
Книгу только отнесу, миссис Грей.
Чтож, спокойной ночи.
Снова шаги, грузные, мужские. Дворецкий. Оно и понятно, поздний гость уехал, пора закрываться на ночь. Положим, слуга не найдёт ничего странного в том, что выход на террасу не заперт, но оттуда притаившийся за дверью Шарп, будто на ладони. Как быть?
Дворецкий вошёл в библиотеку и встал у порога. Стрелок перестал дышать.
Я закрою ставни, мисс Гиббонс?
Не трудитесь, Кинг, я закрою.
Спасибо, мисс.
Шарп съёжился в тени двери. Комната пахла сыростью и плесенью. Скрежетнул ключ, скрипнул выдвигаемый ящик. Джейн Гиббонс, вероятно, проверяла, всё ли забрал подполковник. Хлопокящик закрылся, провернулся в замке ключ, и Шарп увидел Джейн. Она подошла к стеклянной створке, думая о чём-то своём, заперла её, задвинула верхнюю щеколду, нагнулась к нижней и застыла.
Шарп видел светлые завитки её волос. На ней было синее старомодное платье со светлым воротом. Туго стянутая талия подчёркивала узость девичьих бёдер.
Джейн напряжённо смотрела на пол. Там была грязь, принесённая Шарпом на подошвах с берега ручья. Следы, ведущие прямо к его убежищу в углу.
Она поднялась и повернулась к двери. Взор её пробежал по цепочке подсыхающих комков к затенённому пространству за дверью.
Шарп вышел на свет. Глаза её расширились, но она не вскрикнула. Секунду они немо смотрели друг на друга. Он улыбнулся.
Мгновение ему чудилось, что она засмеётся, такая радость отразилась на её лице. Вместо этого девушка подбежала к двери, выглянула в холл и заговорщицки шепнула:
В северном углу сада есть беседка. Дождётесь меня там?
Дождусь. Обязательно дождусь.
Ветви диких роз, которые никто не обрезал, пробивались сквозь деревянные решётчатые стены беседки. Посередине был установлен грубо сколоченный стол, вокруг которого, по всей длине стен, шла скамья. Где-то справа вдали еле слышно вздыхало море.
Миновало минут двадцать, и Шарп начал склоняться к мысли, что девушка, которую он, как ему представлялось, любил, не придёт.
Хлопнула дверь. Тёмная фигурка в памятной стрелку накидке с капюшоном скользнула в беседку. Сбросив капюшон, Джейн боязливо оглянулась на верхние окна дома, поджелтённые светом лампы.
Мне нельзя быть здесь.
Хотелось её подбодрить, но слова казались жалкими и неуместными. Джейн, видимо, тоже испытывала неловкость. Она прикусила нижнюю губу и неловко повела плечиком.
Спасибо за деньги и еду. наконец, выдавил из себя Шарп.
Она с готовностью улыбнулась, блеснув жемчужными зубками в лучах месяца, просачивающихся сквозь шипастые веточки, усыпанные маленькими цветами, что оплетали деревянные планки решёток.
Я это стянула.
Она вздрогнула, возможно, вспомнив погибшего той ночью ополченца.
Мне нельзя быть здесь.
Шарп чувствовал, что она напугана. Он положил свои ладони на стол, успокаивающе накрыв её изящные кисти с тонкими пальчиками.
Нам обоим нельзя.
Она рук не убрала. Ночь выдалась тёплая, но её ладошки были холодны, как лёд.
Что привело вас в усадьбу?
Мне нужна бухгалтерия аукционов. Они ведь ведут учёт: от кого сколько получено, кому сколько причитается?
Она кивнула:
Ведут. Только записи в Лондоне.
В Лондоне? разочарование Шарпа было так велико, что он невольно повысил голос.
Тише, умоляю вас!
Простите, простите! зашептал он, Я думал, Гирдвуд заехал в усадьбу за ними?
Нет. К нам он заглянул за своими пистолетами. Сказал, что его неожиданно вызвали в столицу. Что произошло?
Шарп вкратце пересказал ей события дня, не уточняя, впрочем, что полномочий от армейского руководства он не получил.
Мне позарез нужны их бумаги.
Дядя привозит их сюда лишь в дни проведения аукционов. Я их заполняю, и он отвозит книги обратно.
Вы их заполняете?
Да. Дядя доверяет мне расчёты.
По словам Джейн, Фаулнис приносил умопомрачительный доход. Симмерсон и Феннер к настоящему времени заработали по пятьдесят тысяч фунтов стерлингов каждый, Гирдвуд чуть больше двадцати, а расходы не превышали четырёх тысяч.
Это такие две толстые книги в красных переплётах.
Где их хранят?
В городской резиденции дяди.
Как её найти.
Не знаю. Я в Лондоне редко бываю.
Редко?
Шарпу представлялось, что она с юных лет блистает в высшем свете, очаровывая знатных кавалеров, которым стрелок завидовал и заочно ненавидел. Неподдельное удивление, прозвучавшее в его вопросе, заставило её горько усмехнуться:
Вы не понимаете, мистер Шарп.
Чего я не понимаю?
Она медлила с объяснениями. Воды прилива, поднявшись по реке, с тихим журчаньем наполнили ручей, огибавший усадьбу. Наконец, Джейн высвободила руки, потёрла лицо и сказала:
Моя матушкамладшая дочь в семье, и брак её был мезальянсом. Во всяком случае, так твердит дядя. Мой покойный отецлавочник. Шорник. Преуспевающий, но всё-таки лавочник. Я недостаточно родовита, чтобы выходить в свет, и недостаточно богата, чтобы свет меня принял. Понимаете?
Но ведь ваш брат
Её брат был хамоватым спесивым ублюдком, претендующим на аристократическое происхождение. Таким помнил его Шарп.
Она грустно кивнула:
Кристиан всегда хотел быть джентльменом. И он старался. Одеждой, выговором. Наследство на это спустил.
Спустил?
Дорогие наряды, лошади. Надеюсь, что хоть солдат из него получился достойный.
Не получился, уж Шарп-то знал. Она отбросила со лба прядку волос:
Он жаждал поступить в кавалерию, но это дорого, а мы небогаты. Не так богаты, как хотелось бы Кристиану.
Джейн бесхитростно поведала Шарпу, что её родители умерли одиннадцать лет назад (ей исполнилось тринадцать в ту пору), и их с братом забрал муж старшей сестры их матери, сэр Генри Симмерсон. Сама леди Симмерсон была больна.
Так она говорит.
То есть?
Девушка пугливо покосилась на дом:
Она не покидает своей комнаты, почти не встаёт с постели. Говорит, что больна. Как, по-вашему, может женщина быть несчастна настолько, чтоб заболеть?
Мне трудно судить.
Джейн отвернулась и тронула цветок, лежащий на перекрестье двух планок решётки, будто на подставке, и Шарп заметил аккуратно заштопанную прореху на манжете.
Вряд ли тётя хотела выйти замуж за дядю, но нас, женщин, никогда не спрашивают.
Она роняла слова медленно, с расстановкой. Так делятся тем, что давно обдумано, однако вслух произносится впервые. Джейн призналась, что была обручена два года назад, но жених разорился, и сэр Генри свадьбу отменил.
Шарпа кольнула ревность:
Кем он был?
Из Мэлдона. Рядом совсем.
А потом её поставили в известность, что она выйдет замуж за Бартоломью Гирдвуда.
Я сбежала. Дядя привёз меня обратно.
Вам есть, куда бежать?
Моя кузинажена приходского священника. Семья приютила меня. Дядя приехал, кричал на неё и её мужа. Угрожал, что лишит его места. У него связи, он может.
Джейн иронично улыбнулась:
Так что с бегством я не очень-то преуспела.
Вы боитесь сэра Генри.
Она не сразу кивнула.
Боюсь. Впрочем, он живёт в Лондоне, в усадьбе появляется не часто. А я живу здесь. Ухаживаю за тётушкой, выслушиваю брюзжание экономки, иногда играю роль хозяйки дома на дядиных обедах. Джейн встряхнула кудрями, То есть, поддакиваю разглагольствованиям на военные темы.
Гирдвуда?
И его тоже. О, они с дядей два сапога пара. Часами обсуждают всякие сражения, тактические премудрости. Наверно, все военные об этом говорят?
Шарп покачал головой:
Военные говорят о том, что будут делать, когда война кончится. Кто-то мечтает о наделе земли. По-разному. В одном сходятся: никогда не видеть военной формы и того, что с войной связано.
А вы?
Шарп хмыкнул, вспомнив свои неутешительные размышления на бортике фонтана в Воксхолле:
Я? Я перестал верить, что война когда-нибудь закончится.
Джейн вздохнула:
Вам книги очень нужны?
Да. Книгидоказательство.
Я могу их достать. Это сложно, но могу.
Насколько сложно?
Его подмывало вновь взять в руки её ладони. Как она отнесётся к его вольности? Девушка склонила голову, и тени длинных ресниц паутинкой легли на её лицо. Джейн решительно вскинула взгляд:
Я найду их для вас, только он накажет меня.
Сэр Генри?
Он бьёт меня. просто сказала она.
Бьёт?
Да. Последний раз пригласил полюбоваться Гирдвуда. Мол, подполковнику пора научиться обращению с женой. Тростью бьёт. По правде, не так уж часто.
Она издала короткий смешок, будто предупреждая, что призналась не ради жалости Шарпа. Стрелок же онемел.
У него в рабочем кабинете кое-где штукатурка сбита. Дядя, когда увлекается, промахивается.
Девушка умолкла, словно устыдившись своей откровенности. Где-то в недрах дома часы отбили десять.
Если вы не найдёте их бухгалтерию, что будет?
Всем вопросам вопрос. Его действия основывались на убеждённости, что документы в Фаулнисе или, на худой конец, в усадьбе. Он намеревался батальон увести в Челмсфорд, дАлембора же послать с бумагами в «Розу». А посылать не с чем. Джейн ждала его ответа, и Шарп улыбнулся:
Помните, вы подарили брату свой миниатюрный портрет в медальоне?
Да озадаченно подтвердила она.
После гибели вашего брата медальон перешёл ко мне. Я не снимал его с того дня.
Она робко улыбнулась, не совсем понимая, что он хочет этим сказать:
Он всё ещё у вас?
В начале года я попал в плен, и его теперь таскает какой-то француз. каждый солдат имел свой, порой странный, талисман от смерти, Наверняка, ломает голову, кто вы.
Она снова вздохнула и с нажимом произнесла:
Вы получите книги, хотя я боюсь
Она страшилась остаться один на один с дядей и его местью после того, как Шарп раздавит с её помощью шайку-лейку Феннера.
Шарп коснулся её руки. На это потребовалось собрать в кулак всю волю. Даже в кровавый кошмар бреши Бадахоса броситься было легче.
Почему вы помогаете мне?
Я не могла забыть вас. мягко проронила она, Иногда мне казалось, что это из-за ненависти, питаемой к вам дядей. Его враг, может, друг мне?
Сминая вопросительную интонацию последней фразы, она торопливо добавила:
Он завидует вам.
В чём?
Ну, он же настоящий солдат. она не скрывала сарказма, Что стряслось с ним в Испании?
Дал драпа.
Она тихо засмеялась. Её руки покоились в ладонях Шарпа.
А расписывает себя героем! Орла захватил Кристиан?
Ну, не то чтобы
Значит, нет?
Увы, нет.
Она кивнула.
И в этом солгал. Я всегда хотела увидеть Испанию. В Приттвеле одна девушка вышла замуж за артиллерийского майора и уехала туда. Марджори Биллер? Не встречали её или её мужа?