Последние слова Феннера содержали в себе тонкий, почти незаметный оскорбительный подтекст, ибо принц-регент, властвуя над Англией, был не властен в армии и военном министерстве.
Не властен, хотя влиятелен. Брат принца, герцог Йоркский, безраздельно распоряжался армией, политиканы распоряжались военным министерством, принц не распоряжался ничем, но имел влияние, которое Шарп и пытался обратить на пользу себе и своему полку. Увы, тщетно. Лорд Феннер был непробиваем:
Полагаю, ваш неожиданно проснувшийся интерес к армейским делам приятно удивит вашего брата, сир.
Едва ли! невесело хохотнул регент. О том, что между ним и его братом, герцогом Йоркским, Главнокомандующим, кошка пробежала, в Англии не слышал только ленивый, Фредди считает, что армия принадлежит ему одному. Как ни сдерживался принц, в голосе его прозвучала злоба, Значит, Феннер, пропавших батальонов нет?
Боюсь, нет, сир.
Принц повернул к Шарпу густо набеленное лицо:
Слышали, майор? Сгинул ваш батальон в бюрократической пучине!
Лорд Феннер смотрел на стрелка. Взгляд его не сулил Шарпу ничего хорошего, но интонация была елейной до липкости:
Будьте уверены, сир, мы постараемся подыскать майору Шарпу другой полк.
Регент просиял:
Так бы и сразу, Феннер! Только не тяните!
Феннер смиренно склонил голову:
Где вы остановились, майор?
Постоялый двор «Роза».
Завтра ждите предписаний.
Майор Шарп надеялся перехитрить хитреца, но потерпел неудачу. Ссориться с военным министерством из-за стрелка принц не желал.
Пошлите его в Испанию, Феннер! принц махнул лакею плеснуть ещё вина и хлопнул пухлой ладошкой Шарпа по плечу, Впустую съездили на родину, майор? Ну, по крайней мере, это дало нам оказию свидеться снова!
Снова? Шарп хотел было поправить явно оговорившегося регента, однако сидевший напротив Россендейл, угадав намерения стрелка, отрицательно качнул головой.
Помните, майор, каким жарким выдался тот денёк, когда мы с вами захватили Орла?
«Мы с вами»? Лорд Россендейл задействовал все мимические мускулы лица, умоляя Шарпа не перечить царственной особе, и стрелок подтвердил:
Очень жарким, сир.
Помню, да.
Вероятно, безумие, поразившее отца, не обошло и сына. Принц искренне думал, что был вместе с Шарпом в долине Портина, где стенания увечных резали слух. Там были маленькие чёрные змейки, спасавшиеся от пожирающего траву пламени. Разум Шарпа сейчас походил на клубок вот таких вот змеек: бессмысленное переплетение обрывочных воспоминаний, несбывшихся надежд и мрачных предчувствий. Его усилия пропали втуне. Завтра Феннер отправит его обратно, подкреплений для Южно-Эссекского нет, и полкуконец.
Принц дружески пихнул Шарпа локтем:
Здорово мы их тогда! А, майор?
Здорово, сир.
Ах, что за день был! Что за день! принц тряхнул париком, роняя пудру прямо Шарпу в бокал, О! Сладкие сливки с вином! Угостите майора! Кстати, повар у насфранцуз! Каково, майор?
Вырваться от принца Шарпу удалось лишь около четырёх утра. Честная компания уселась за карты, и стрелок, отговорившись неумением играть в вист, улизнул.
Уверения регента напоследок в том, что не пройдёт и двух дней, как Шарп получит новое назначение, не могли погасить бушующий в душе стрелка пожар ярости и самобичевания. Вырядился, как дурак на ярмарку, губу раскатал! Тоже мне, интриган-недоучка! Лорд Феннер, стреляный воробей, от вопросов науськанного Шарпом принца отмахнулся, как от мух. Феннер врал. Шарп верил сержанту Кэрью и не верил военному министру.
Поездка в Англию обернулась провалом. Плечи Шарпа облекал новый мундир (выброшенные на ветер деньги!), голова была свинцовой от сигарного дыма, а настроениепрямо противоположным тому чувству, что окрылило стрелка в миг, когда принц приказал позвать Феннера.
Опустошённый и раздавленный, Шарп спустился по ступенькам крыльца Карлтон-Хауса, отвечая на приветствия часовых, и вышел на Пелл-Мелл, освещённую небывалым чудомгазовыми фонарями. Рассветало. Шарп шёл вперед, и стук каблуков гулко разносился по пустым улицам.
Впрочем, не совсем пустых. Позади загрохотал экипаж. Цокали копыта, позвякивала сбруя, колёса гремели по мостовой. Шарп не обернулся. Наверно, кто-то из гостей принца решил, что пора баиньки.
Поравнявшись со стрелком, карета замедлила ход. Кучер на высоком облучке натянул поводья. Шарп прибавил шаг. Кучер крякнул и стегнул лошадей, нагоняя стрелка. Дверца кареты открылась, бросив на мостовую неровный прямоугольник жёлтого света от горящего внутри фонаря.
Майор Шарп?
Стрелок повернулся. Экипаж изнутри был обтянут тёмно-синей тканью, и в этом плюшевом великолепии, будто изумруд в мягком гнезде футляра, сидела она. Зеленоглазая. Одна.
Шарп тронул кивер:
Мадам?
Вас подвезти?
Мне ехать далеко.
Едва ли. жестом она пригласила его занять место рядом с собой.
Смелость её граничила с бесстыдством. Да какого чёрта, устало спросил себя Шарп. Лёгкая амурная победаутешительный финал провального вечера. Он поднялся в экипаж и отправился навстречу пасмурному лондонскому рассвету.
Солнце давно взошло. Давно миновало время встречи, назначенной Харперу на постоялом дворе «Роза». Утро клонилось к полудню. Она перекатилась через него.
Тыпоследняя игрушка «Принцишки». И моя.
Слова её сочились горечью, как если бы она презирала себя за то, что затащила стрелка в постель. Она предавалась любви безоглядно, страстно, будто томилась без ласки долгие месяцы, но, утолив жажду тела, переменилась, превратившись в холодную леди, снизошедшую до простолюдина. Она не улыбалась, когда они ввалилась в спальню. Она не улыбалась сейчас.
Будешь бахвалиться мною перед приятелями-солдафонами?
Нет. он любовно водил пальцем по её спине. Сверстница, думал он. Прекрасная, но обозлённая на весь мир сверстница. Имени своего она так и не назвала.
Острые ноготки впились в его плечо.
Похвастаешь, что переспал с одной из дамочек «Принцишки»?
А это так?
Она презрительно сморщилась:
Наш «Принцишка» любит старушек, майор. Чем старше, тем аппетитнее. Он упивается их древностью и затхлостью. коготком она провела по его шраму, Как тебе лорд Феннер?
Лживый ублюдок.
Впервые он услышал её смех.
Очень точная характеристика, майор. Лорд Феннерполитик, а, значит, готов жрать дерьмо ради власти и денег. А с чего ты решил, что он лгун?
Его рука мягко двигалась от её лопаток до бёдер:
Он сказал, что мой второй батальонфикция. Соврал.
Откуда знаешь, что соврал? тень усмешки промелькнула на её лице. Уверенность Шарпа позабавила её.
Она набирают рекрутов, а фикциям рекруты не нужны.
Что будешь делать?
Искать второй батальон.
На диво нежно она откинула с его лба прилипшую тёмную прядку:
Не ищи.
Почему?
Её нога обвилась вокруг него:
Останься в Лондоне, майор. При дворе «Принцишки» полно похотливых шлюшек. Наслаждайся. Разве Феннер не пообещал тебе другой полк?
Шарп замер:
Что так?
Вопрос повис в воздухе. Шарпа колотило, словно перед большой битвой. Он не знал её имени. Он знал лишь её горячее, ненасытное тело. В ней было что-то от кошки, гибкой грациозной кошки, раскинувшейся нагой на чёрных простынях и следящей зелёными хищными очами за тем, как он одевается:
Могу я дать вам совет, майор Шарп?
Он натянул сапоги:
Да.
Не ищите этот батальон.
Выходит, он существует?
Я этого не говорила. она завернулась в простыню, Пристройтесь в Лондоне. Позвольте «Принцишке» наиграться вами всласть, но не наживайте себе врага в лице лорда Феннера.
Он презрительно хмыкнул:
Что он мне сделает?
Убьёт. Так что не ищите, майор.
Он наклонился поцеловать её, но она отстранилась. Он выпрямился:
Я приехал в Англию найти его.
Подите прочь, майор. она наблюдала, как он пристёгивает палаш, Там есть чёрный ход. Никто не должен вас видеть. Убирайтесь в свою Испанию!
В дверях Шарп обернулся:
Там, в Испании, меня ждут люди, которые верят в меня.
Дом казался вымершим. Ни звука, ни шороха. Зеленоглазая молча смотрела на Шарпа, и стрелок понял, что его слова не задевают в её душе никаких струн, но упрямо продолжал:
Они не лорды, они не герцоги, их осмеяли бы в Карлтон-Хаусе, но они те, кто проливает кровь за всех вас. Ради них я здесь.
Губы её изогнулись в усмешке:
Прочь.
Если тебе что-нибудь известно о моём батальоне, скажи мне.
Я сказала тебе убираться. из-под маски холодности прорвалась злость и отчаяние, Вон!
Постоялый двор «Роза». Я живу там. Напиши мне туда, и письмо меня найдёт. Мне всё равно, кто ты. Постоялый двор «Роза».
Она отвернулась, и Шарп ушёл. Переулок, куда выходил задний ход, встретил стрелка ярким солнечным светом. Шарп зажмурился, больше всего на свете желая оказаться там, где и был его истинный дом. В Испании, где шла война. Лондон, город роскоши, лжи и греха, оттолкнул стрелка. Шарп был чужим здесь.
Он зло сжал челюсти и побрёл на Друри-Лейн.
Глава 3
Британские солдаты в ярких красных мундирах, с мушкетами, на которых поблёскивали штыки, шагали сквозь дым. Они кричали. Они наступали. Били барабаны.
Французы спасались бегством. Они заполошно карабкались по склону холма. Англичане остановились и дали залп. Двое французов в чистенькой синей форме упали. Один выплюнул изо рта кровь, вскинул руки и картинно скатился к начищенным до блеска ботинкам британцев. Французский офицер в сползшем набекрень парике рухнул на колени и простёр сцепленные ладони к англичанам, моля о пощаде.
И тогда, леди и джентльмены, настал звёздный час кавалерии!
Оркестр бравурно взвизгнул, и на сцену, размахивая деревянными саблями, выехали четыре всадника. Зрители заорали.
Десять разбитых французов построились в линию у подножия бутафорского холма, подняв ружья. Кавалеристы скакали к ним колено в колено. Сверкали шпоры и упряжь.
Копыта их благородных коней оглушающе гремели по полям Виттории!
Рокот барабанов стал угрожающим.
Мечи их были воздеты, отражая лучи солнца того славного дня!
Деревянные клинки взметнулись вверх.
И гордыня Франции была смирена, леди и джентльмены, войска узурпатора повержены, и мир смятённо лицезрел ужасающую мощь британской кавалерии!
Оркестр выдал маловразумительную какофонию. Четыре конника обрушились на французов, и те живописно умирали, ломая руки и истекая кровью из приготовленных пузырей.
Сержанта Харпера представление заворожило. Он тряс головой от восхищения:
Вот это да, сэр!
Вновь загремели барабаны, всё громче и громче, заглушая вопли возбуждённой публики и изображающих агонию актёров.
Задник сцены разошёлся в стороны. Впечатляюще, отметил Шарп. Там, где минуту назад расстилалась равнина Виттории с поддельным холмом, затянутая дымом из горшков вдоль сцены, теперь высился замок.
Дробь замедлилась, и в зале начали хлопать в такт ей. Зазвенели цимбалы. Зрители отозвались рёвом. Вещающий «от автора» актёр сбоку подмостков жестом попросил тишины.
Леди! Джентльмены! Поприветствуйте Его Кровожадное, Злобное, Гнилое Величество, властителя Испании милостию братца, поприветствуйте короля Джо!
На сцене появился лицедей на чёрном жеребце. Весь облик артиста дышал крайней свирепостью. Он погрозил залу саблей. Зрители начали свистеть. Жеребец переступил копытами и помочился.
Король Джо! ведущий перекрикивал гомон, Брат корсиканского людоеда Бонапарта! Милостью брата Джо стал королём гордых испанцев, палачом свободы!
Зрители ревели и бесновались. Изабеллу, привезённую из Саутворка, зрелище пленило не меньше мужа. До этого она в театре никогда не была, и следила за разворачивающимся действом, затаив дыхание.
«Король Жозеф», он же «король Джо», приказал воскресшим из мёртвых французам:
Убейте англичашек! Сотрите в порошок!
Публика ответила ему свистом и улюлюканьем. Ворота замка распахнулись, и выкатившаяся оттуда пушка плюнула в зрителей снопом искр.
Изабелла с мужем, казалось, даже мигать перестали.
Жетон в ложу дал Шарпу хозяин «Розы»:
Обязательно сходите, майор. Вы же дрались под Витторией. А вернётесь, устрицы и шампанское за счёт заведения.
Шарп идти не хотел. Уговорили Патрик с Изабеллой. Ради них он пошёл, но сейчас, когда представление, именуемое «Виктория под Витторией», близилось к концу, находил, что спектакль не так уж плох. Эффекты были продуманы и зрелищны, а девицы, изображавшие у края сцены то ли солдатских вдов, то ли угнетённых испанских крестьянок, как на подбор, красивы. Шарп смирился, придя к выводу, что мог провести этот вечер и хуже.
Зал завыл, ибо из-за кулис на сцену хлынули красные мундиры. Спешившийся «король Жозеф» заметался, последовательно теряя шляпу, сапоги, плащ, жилет, рубашку и, под восторженный визг прекрасной половины публики, брюки. Он шустро влез на пушку, прикрывая срам розеткой цветов французского флага. Барабаны били, нагнетая напряжение. Британский солдат потянулся к розетке, вцепился в неё и отдёрнул прочь. Зрители ахнули, но одновременно с рывком красномундирника пал занавес.
Зал негодующе загудел. Музыканты разразились триумфальным маршем. Занавес после короткой паузы поднялся, явив всех актёров, участвовавших в представлении («король Жозеф» успел закутаться в плащ). Взявшись за руки, они пели «Горделивых бриттов». Над их головами реял английский стяг.
У Шарпа не выходила из ума несчастная зеленоглазая красавица. Она сказала ему убираться обратно в Испанию. Шарп и хотел бы, но он твёрдо знал, что Феннер врёт. Второй батальон существовал не только на бумаге, и стрелка вдруг осенило, как его найти. Актёры и их костюмы навели его на восхитительную в своей простоте идею. Дурак он был, мешаясь в дела, в которых ничего не смыслил. Зеленоглазая предупредила, что Феннер его убьёт. Шарпа угроза не беспокоила, однако странно было сознавать: в родном отечестве Шарпа поджидали враги не менее опасные, чем наполеоновские вояки.
Изабелла захлопала в ладоши. Из-за обеих кулис, сидя на подвешенных к потолку трапециях, вылетели две девушки, наряженные Богинями Победы. Их обнажённые ноги были прикрыты лишь юбками из тюля, и мужская часть зала воодушевлённо выла, когда движение трапеций откидывало ткань назад. Богини сыпали на поющих лицедеев лавровые венки.
Богини исчезли, когда «Горделивые бритты» закончились. Оркестр грянул «Правь, Британия, морями». Гимн, может, и не слишком подходил для данного случая, но зато текст его был известен зрителям. Лицедеи торжественно пели со сцены, из зала им помогала публика, принявшаяся хлопать после того, как затихли последние ноты. Актёр, выступающий «от автора», поднял руки, требуя внимания. Незрелые юнцы из партера подняли было хай, чтобы на сцену вернули полуголых Богинь, но их быстро успокоили.
Барабаны рокотали то громче, то тише.
Леди и джентльмены! Сегодня вы видели представленную столь достоверно, сколь позволило наше скромное искусство, великую победу, одержанную благородными бриттами над грязными ордами корсиканского чудовища.
Дробь перекрыла улюлюканье. Ведущий призвал зрителей к молчанию:
Храбры были наши воины, леди и джентльмены! Храбрее храбрых, доблестнее доблестных! Невзирая на пули и картечь, сабли и штыки, кровь и пламя, вырвали они у врага эту победу.
Позади Шарпа скрипнула дверь. Стрелок не оглянулся, думая, что это присматривающая за ложами служка.
Но, леди и джентльмены, из всех смелых, из всех яростных, из всех непримиримых не было никого отважнее, не было никого смертоноснее и неукротимей, чем
Лицедей не окончил фразу, вместо этого он протянул ладони к ложам, и туда же направили фонари, освещая (О, ужас!) ту нишу, где сидел Шарп с четой Харперов. Перед ними обнаружились невесть как проскользнувшие Богини Победы с лавровыми венками в руках. Под дребезг цимбалов зрители вставали со своих мест и аплодировали, повернувшись к ложе Шарпа.
Леди и джентльмены! Сегодня среди нас герои, захватившие под Талаверой французского Орла, ворвавшиеся в орошённую кровью брешь Бадахоса, растоптавшие самомнение тирана под Витторией! Майор Ричард Шарп и его сержант Харпер
Договорить ему не дал взрыв хлопков и криков публики.