Максимиан ласково улыбнулся и поклонился девушке, которая вдруг смутилась и неловко кивнула головой.
Нам пора ехать дальше,заметил Боэций, делая знак начальнику своей стражи,да и тебя явно заждались. Приходи ко мне, когда сочтёшь нужным, и мы ещё поговорим о твоих личных делах. Да, и передай своему отцу, что я непременно должен с ним повидаться не позднее завтрашнего дня.
Хорошо, благородный Аниций, я обязательно передам.Максимиан вскочил в седло и снова поклонился Беатрисе.
Долго же он там любезничает,сквозь зубы пробормотала Амалаберга, и Корнелий с любопытством взглянул на неё. «Неужели и этой странной красотке ведомо чувство ревности?»подумал он, но сказать ничего не успел, поскольку Амалаберга вдруг резко вскинула голову и вскрикнула:
Смотри, смотри, орёл!
Действительно, в бледно-голубой лазури безоблачного неба, широко раскинув крылья, медленно проплывал огромный орёл, высматривая в полях зайцев.
Вот это добыча по мне!грозно воскликнула Амалаберга и, обращаясь к Корнелию, повелительно потребовала:Дай свой лук!
Он нагнулся в седле, протянул ей лук и стрелу и с любопытством стал ждать, что произойдёт дальше. Амалаберга резким и сильным движением вложила стрелу, натянула тетиву и злобно прищурилась, сама в этот момент напоминая хищную птицу. Максимиан продолжал стоять на дороге, глядя вослед удалявшемуся отряду и даже не замечая орла, медленно летевшего в его сторону. Амалаберга подняла лук, и Корнелий, успев перевести взгляд с неё на Максимиана, вдруг почувствовал, как у него тревожно забилось сердце. Орёл плавно взмахнул крыльями и стал медленно снижаться. Амалаберга пристально следила за ним и, поймав мгновение, когда он находился на одной линии с Максимианом, резко спустила стрелу. Услышав звон тетивы, Корнелий вздрогнул.
Стрела высоко взмыла вверх, описала гигантскую дугу, пролетела над снижающимся орлом и стремительно понеслась вниз. Корнелий затаил дыхание, приподнявшись на стременах, чтобы лучше видеть её полёт.
Максимиан!Ему показалось, что он крикнул, но на самом деле он лишь прохрипел это слово, когда его приятель, вздрогнув от внезапного удара и удивлённо оглянувшись, стал медленно сползать с седла.Ты убила моего друга!
Корнелий гневно взглянул на Амалабергу, на что она, слегка побледнев, небрежно пожала плечами.
Я просто промахнулась...
Нет, клянусь святым причастием, ты целила именно в него!выкрикнув это, он помчался вниз, туда, где на дороге корчился от боли Максимиан. Испуганные рабы поскакали следом, а Амалаберга осталась стоять на месте, прекрасная, бледная и взволнованная, как сама Артемида.
Когда Корнелий, едва не свернув себе шею от бешеной скачки, выскочил на дорогу, рядом с Максимианом уже остановилась какая-то колесница, из которой выглядывал бледный рыхлый толстяк с бледно-голубыми глазами. Виринал стремительно спрыгнул с коня и склонился над своим другом. Максимиан был жив и даже не потерял сознание. Стрела пробила ему правое плечо, и он, морщась от боли, полулежал на левом боку.
Это она стреляла?только и спросил поэт, увидев встревоженное лицо Виринала.
Да-да, проклятая ведьма!
Не говори так... о... о... о моей невесте.
Бледный толстяк, одетый в роскошную епископскую мантию, спустился на землю с помощью своих слуг и быстро засеменил к ним.
Кто этот бедный юноша и что с ним?
Несчастный случай на охоте,сквозь зубы пробормотал Корнелий.Помогите, святой отец, это Максимиан, сын сенатора Альбина.
Конечно, конечно, надо отнести его на мою колесницу. К счастью, со мной личный врач. Эй, рабы, немедленно позвать сюда Пассена!
Подождите,прохрипел Максимиан, когда к нему приблизились его слуги.Сначала дайте мне взглянуть на неё...
Ты истечёшь кровью, дружище!яростно кусая губы, закричал Корнелий при виде того, как по белой тунике Максимиана стремительно расплывается кровавое пятно, а торчащее из раны оперение стрелы угрожающе подрагивает при каждом движении его приятеля.
Ничего... пусть с этой кровью вытечет и моя любовь к ней... Поверните меня в её сторону!
Виринал сделал знак слугам, и Максимиан, весь дрожа от напряжения, смог взглянуть на пригорок, где высилась конная фигура Амалаберги, зловещей неподвижностью своей напоминая статую.
«Стрелы метал её взгляд, молний зловещих страшнее...» Как ты думаешь... это ревность... или ненависть?успел прошептать Максимиан, прежде чем потерял сознание.
Глава 8. КИРП
Боэций не напрасно опасался реакции жены на появление в их доме Беатрисы. Рустициана внимательно выслушала рассказ мужа обо всех обстоятельствах появления на свет его дочери и холодно заявила, что не желает её знать. Впрочем, от неё трудно было ожидать чего-то иного. Ведь непреклонная дочь Симмаха впервые увидела своего будущего мужа, когда он робким и застенчивым подростком впервые появился в их доме после трагической гибели родного отца. Боэцию тогда было тринадцать, ейпятнадцать, поэтому она с самого начала относилась к нему и как старшая сестра, и как мать, и это слегка покровительственное отношение сохранилось даже тогда, когда они стали мужем и женой. Каково же было теперь, спустя двадцать с лишним лет, узнать о том, что её суженый изменил ей буквально накануне их свадьбы, более того, изменил по любви, хотя по всем законам, божеским и человеческим, должен был любить только её, Рустициану!
Боэций слишком поздно понял, что его тесть Симмах так никогда и не рассказал своей дочери о той драматической сцене на площади, после которой он навсегда потерял Элпис. А ведь об этом следовало догадаться хотя бы по тому, что сам Симмах ни разу не заговорил с ним о его сицилийской возлюбленной, словно бы на той площади Боэций вступился за совершенно постороннюю женщину. И вот теперь Рустициана заявила, что Беатриса не существовала и не будет существовать для неё никогда! О, эти суровые патриархальные нравы, которые когда-то позволили Риму сначала стать властелином Италии, а затем и всего мира! И не потому ли погибла великая империя, что на смену этим нравам пришёл самый разнузданный разврат, сокрушивший все святыни добродетели?
Однако если Рустициана не пожелала даже взглянуть на Беатрису, то её сыновья, названные в честь отца и деда Боэцием-младшим и Симмахом-младшим, отнеслись к своей новой сестре совсем иначе. Юные консулы, одному из которых едва исполнилось шестнадцать, а второму не было ещё и восемнадцати лет, заговорили с Беатрисой так просто и дружелюбно, что у смущённой девушки полились слёзы.
Не надо плакать, дорогая,растроганно сказал Боэций, наблюдавший эту сцену.Теперь ты дома, и здесь тебя никто не обидит.
Он поцеловал девушку в низко склонённую голову и, поднявшись с места, предложил сыновьям показать Беатрисе всё, что она пожелает увидеть.
Пойдём же, сестричка,первым сказал шестнадцатилетний Боэций-младший, беря её за руку.Ты ещё не видела нашего дворца и сада.
Беатриса подняла заплаканные глаза и слабо улыбнулась. «О любовь моя,уже уходя, подумал про себя её отец,чьё сердце сможет устоять перед твоими глазами и твоей улыбкой!»
А Беатриса вместе с обоими юношами отправилась бродить по дому, с восторгом оглядывая высокие лепные потолки, подпираемые стройными колоннами, заканчивавшимися коринфскими капителями, с изумлением останавливаясь перед картинами и статуями, укрывшимися в многочисленных нишах, радостно погружая свои маленькие ручки в прозрачную воду фонтанов. Они побывали повсюдув атриумах, триклиниях, кубикулах, зашли даже в бани и элеотезий, не говоря уже об отцовской библиотеке, отделанной слоновой костью и уставленной множеством шкафов, заполненных свитками книг. У Беатрисы стала кружиться голова от всей этой роскоши и красоты, ведь она была во дворце первый раз в своей Жизни! Из воспоминаний детства остались лишь сельские хижины бедняков да густонаселённые многоэтажные дома городской бедноты. И теперь всё окружающее казалось ей таким невероятным, словно она попала в сады Эдема.
Это ощущение усилилось, когда все трое вышли из дворца в сад, где тёплый воздух был пронизан восхитительным ароматом роз и жимолости, где находились удивительно уютные беседки, увитые виноградом и плющом, а в маленьких голубых водоёмах неторопливо шевелили плавниками невиданные рыбы.
И только в одно место не повели её сыновья Боэция. То был маленький одноэтажный домик, стоявший в самом углу сада вплотную к высокой каменной стене.
Там живёт один страшный раб по имени Кирп, который с утра до ночи разбирает разные свитки, а их привозят нашему отцу со всего света,понизив голос, пояснил Беатрисе Боэций-младший.
А ещё он умеет делать совершенно невероятные вещи,подхватил старший брат, по-юношески восторженными глазами глядя на свою милую сестру.Говорят, что он сириец, является жрецом какой-то ужасной восточной религии и поклоняется богу с головой собаки.
А что он умеет делать?с любопытством спросила Беатриса, присаживаясь на скамью и поглядывая в сторону домика.
Во-первых, он умеет гипнотизировать людей и подчинять их своей воле,заговорил Боэций-младший.
Потом он может зажать между двумя пальцами зерно, и через несколько минут оно начинает прорастать прямо на глазах!поддержал его Симмах-младший.
Он умеет предсказывать будущее!
Вылечивать страшные болезни!
Разговаривать с животными!
Находить спрятанные вещи и видеть сквозь стены!
Появляться и исчезать в любом месте, причём неожиданно!
Особенно когда обо мне так громко говорят вслух!
От звука этого странного голоса, словно исходившего из-под земли, все трое разом вздрогнули. Беатриса внезапно увидела перед собой невысокого чернобородого и совершенно лысого человека, у которого было смуглое, испещрённое мелкими морщинами лицо и пронзительные глаза. Одет он был в старую хламиду и чёрный плащ. Боэций и Симмах глядели на него с откровенным ужасом и отвращением, но Беатриса была не столько испугана, столько заинтересована, а потому он вдруг заговорил именно с ней:
Знаю, знаю, что твоя мать умерла. Знаю, что ты нашла своего отца. Знаю, что тот, о котором ты думаешь, тяжело ранен.При этих словах он вдруг схватился за правое плечо и сморщился, словно от невыносимой боли.
Беатриса задрожала всем телом и с испугом посмотрела на обоих братьев.
Замолчи, Кирп, и не смей пугать нашу сестру!вдруг твёрдо сказал Симмах-младший.Убирайся в свою нору и не появляйся нам больше на глаза.
Подожди,вдруг пролепетала девушка.Кто ранен, когда? О ком ты говоришь?
О том, чей отец сейчас входит в этот дом.
Оба брата и Беатриса непроизвольно оглянулись, словно ожидая кого-то увидеть на дорожках сада, а Кирп воспользовался этим и исчез.
Ну вот, что мы говорили...раздосадованно и зло сказал Боэций-младший.Пойдём отсюда, Беатриса, мы отведём тебя в твои покои.
Когда они приблизились к дому, то увидели, как с другой стороны в сопровождении слуги идёт седовласый патриций в белоснежной тоге.
Это сенатор Альбин,сказал своему брату Симмах-младший.Неужели проклятый Кирп прав и с Максимианом что-то случилось?
Беатриса вспомнила юношу, которого они с отцом встретили по дороге сюда, и на мгновение крепко-крепко зажмурила глаза, чтобы сдержать слёзы.
Приветствую тебя, благородный Альбин!Боэций поднялся с кресла и пошёл навстречу своему гостю.Я давно тебя жду и рад видеть.
И я рад нашей встрече,хмуро отозвался сенатор,а если и явился с опозданием, то лишь потому, что мой сын потерял сознание от потери крови и сумел передать мне твою просьбу всего лишь два часа назад.
Боэций удивлённо вскинул брови.
Но ведь я видел Максимиана только вчера! Что могло произойти за столь короткое время?
Альбин сел в предложенное кресло и коротко, с трудом сдерживая негодование, рассказал о «несчастном случае на охоте». Сам он узнал обо всём происшедшем со слов Корнелия Виринала, который и привёз домой своего раненого друга. И если Корнелий по дороге ещё колебалсярассказывать ли обо всём до конца, то, представ пред грозные очи разъярённого сенатора, не сумел устоять и назвал имя Амалаберги.
Так что эта готская cunnus едва не лишила меня сына!воскликнул Альбин.
Странная история,опечаленно заметил Боэций, думая о последствиях, которые она может вызвать при дворе.Так, значит, свадьба не состоится...
Надеюсь, что нет, хотя этот безумец, мой сын, что-то лепечет о глазах, мечущих стрелы, и бровях, изогнутых, как луки. Однако перейдём к делу. Зачем ты меня звал?
Боэций прошёлся по залу, уставив глаза в пол, выложенный мозаикой, изображавшей одну из ключевых сцен морской битвы при Акции, когда Клеопатра приказала повернуть назад свой корабль, а затем осторожно сказал:
Через два дня состоится диспут.
Знаю,коротко бросил Альбин.И кто будет выступать на нём с нашей стороны?
Ты, благородный сенатор!
Крупные, рельефные черты лица Альбина исказились таким удивлением, что Боэций поспешил добавить:
Я не сумел уговорить Бенедикта Нурсийского, а Иоанн I, как ты знаешь, находится в Константинополе, так что времени искать нового проповедника просто нет.
Но какой же из меня богослов...
Об этом не беспокойся, ибо я уже приготовил для тебя основные тезисы, с которыми ты вполне успеешь ознакомиться.Боэций подошёл к столу, взял в руки свиток и передал его Альбину. Тот нерешительно развернул его, пробежал глазами, а затем вскинул взгляд на Боэция.
И всё же, почему я? Почему не принцепс сената, который известен своими учёными сочинениями? Почему не ты, который является первым философом королевства?
Боэций затруднялся ответить, зная, насколько горд и самолюбив его собеседник. Данный диспут должен был состояться против воли Боэция, поэтому он хотел придать ему как можно меньшую значимость. Что такое догматический спор сенатора с арианским священником? Не больше, чем дворцовое развлечение... Но если в этом споре примут участие первые люди королевстваглава сената или magister officiorum, тогда он наверняка будет иметь самые грандиозные последствия. Но как объяснить это Альбину, не затрагивая его амбициозности? Сенатор славится своей отвагой, что ж, тогда есть смысл апеллировать именно к ней...
Видишь ли, благородный Альбин,после некоторый паузы снова заговорил первый министр,в случае неблагоприятного исхода этого спора моего влияния и влияния главы сената может хватить на то, чтобы избавить от наказания одного из его участников... Но кто спасёт нас самих, если мы вдруг разгневаем готского короля? Он и так сейчас достаточно раздражён тем поистине императорским почётом, который был оказан в Константинополе делегации Иоанна I. До меня доходят слухи, что готовится королевский эдикт о полном запрете нашей литургии. Конечно, это может оказаться только слухами, и всё же в такой ситуации нам надо быть достаточно осторожными и тщательно продумывать свои поступки.
Прекрасно!гордо блеснув глазами, воскликнул Альбин.Если дело идёт об опасности, то я, разумеется, согласен. Единственное, чего я опасаюсь, так это отсутствия всякой привычки к учёным диспутам...
Обстоятельства не всегда потворствуют нашим привычкам, а потому мы должны быть выше своих привычек, чтобы суметь возвыситься над обстоятельствами. Впрочем, по-видимому, соперник у тебя будет не слишком силён... Вчера мне стало известно, что в город прибыл епископ Тичина.
Магн Феликс Эннодий, твой дальний родственник?
Совершенно верно. И поскольку он не явился ко мне с визитом, я полагаю, что в Равенну его пригласил Кассиодор. Более того, я почти не сомневаюсь, что эдикт о запрете католического богослужения готовится именно в недрах королевской канцелярии.
В таком случае и у меня для тебя есть одно предложение.
Пока сенатор Альбин произносил эти слова, Боэций задумчиво вращал перед собой глобус, стоявший на специальной подставке, поэтому и не смог увидеть того странного, пожалуй, даже коварного выражения, которое непроизвольно проскользнуло в хмуром взгляде его собеседника.
Я слушаю тебя.
Необходимо направить к Иоанну гонца с предложением переговорить с Юстином или Юстинианом о подготовке вторжения в Италию. Пусть они воспользуются тем возмущением римлян, которое вызовет запрет на отправление обрядов нашей святой церкви! Сколько ещё можно терпеть владычество этих проклятых готских варваров!
Боэций вздрогнул и непроизвольно оглянулся по сторонам. Если бы слова, призывающие к государственной измене, мог услышать кто-то посторонний, то... Он быстро обошёл близлежащие покои, а затем, не найдя никого из рабов, приблизился к сенатору, смотревшему на него с откровенной усмешкой.