Один на один со стихией танцующего города граф был абсолютно бессилен. Он попытался продраться к ратуше и найти полицию. Лодочник охотно отвёз его к длинному розовато-рыжему зданию Фаббрике Нуове с длинной аркадой. Но на дверях висел замокстражи порядка тоже плясали где-то на площади Санта-Маргерита или, разряженные петухами, разъезжали по каналам.
Вдруг Воронцов почувствовал у своего живота холодное лезвие. Опустил глаза и увидел грязного черноусого коротышку, державшего кинжал.
Синьор что-то потерял?
Секунду Воронцов колебался, а потом решил прибегнуть к незаконным методам.
Да,ответил он по-итальянски.Потерял. И если вы и ваши товарищи,граф уже различил в толпе несколько наглых, ухмыляющихся рож,поможете мне найти пропажу, я обещаю богатое вознаграждение. Я русский.
Последние слова решили дело. Как видно, здесь не догадывались, что на свете есть бедные русские. Так часто и привычно соотечественники Михаила сорили деньгами.
Сколько?
Каждому по двести.
Воры исчезли, оставив графа напротив Дворца дожей и договорившись найти его через час-полтора. Ожидание в бездействии было худшим из всего. Наконец чернявый коротышка появился у ступеней с наигранно унылым лицом.
Вы ничего не узнали?в отчаянии воскликнул граф.
Нет, отчего же?покачал головой тот.Женщину, которую вы описали, увезли люди из вентов. На гондоле в сторону залива. Сейчас она находится на вилле Сан-Серволо к югу отсюда. Это охраняемый особняк, и вам туда не пробраться. Добрый совет, синьор: бросьте это дело. Если карбонарии взялись за вашу жену, вам её не вернуть. Только зря сломаете шею.
Воронцов гневно хмыкнул.
Если я повышу ставку, вы поможете мне проникнуть в дом?высокомерно осведомился он.
Нет,чернявый помотал головой.Мы не связываемся с карбонариями. Бережём свои глотки. Эти люди слон на ветер не бросают. Сказали, убьют Каносу, и убили. К тому неё мы хотим с ними одного и того же. Так что, простите, синьор, им о вас всё известно, и они приняли свои меры.
Сквозь толпу к говорившим уже пробирались трое стражей порядка. Когда не надо, они являлись с безукоризненной точностью.
Не пытайтесь сопротивляться, синьор,шепнул чернявый.Этим тоже платят «угольщики». Вас арестуют на сутки, потом выпустят. Где тогда будет женщина, неизвестно.
С этими словами он полоснул себя по предплечью кинжалом, бросил лезвие на плитки набережной и заверещал от боли:
Режут! Благородные сеньоры! Режут среди карнавала!
Окровавленной рукой вор схватил Воронцова за тогу, но тот оттолкнул от себя негодяя и пустился наутёк через толпу. Полицейские следом. Эти увальни годились только на то, чтобы шайка чумазых пострелят раскручивала их, как шар, в разные стороны. От них граф непременно ускользнул бы, но у вентов в толпе имелось, как видно, немало добровольных помощников. Ему подставили ногу, и он грянулся оземь, а сверху навалились люди. Ощущение было такое, будто его под собой погребла кавалерийская лошадь. Прежде чем Михаил успел выдохнуть, ему заломили и скрутили руки. И уже в таком виде передали неспешно приближавшейся полиции. Один из стражей порядка держал в руке кинжал как вещественное доказательство не совершенных графом преступлений.
До окончания карнавала вы будете задержаны,сказал ему сержант.А там разберёмся. Ступайте впереди меня и не вздумайте бежать.
Михаил злобно ухмыльнулся. Нет, он не вздумает бежать. Пока его не выведут из этой толпы, где, кажется, каждый второй служит карбонариям. А там он сам разберётся с этими боровами. Лишь бы попасть в тихое местечко. Нельзя позволить посадить себя под замок. Иначе он не поможет Лизе. Где она будет завтра? Бог весть.
Пока шёл, граф успокоился и взял себя в руки. Лиза жива. Не похищена на турецкие галеры и не зарезана где-нибудь под мостом. Это внушало надежду. Но что от неё надо итальянским заговорщикам?
Полицейские посадили арестованного в лодку и мимо праздника повезли куда-то по каналу. Вскоре их гондола свернула в боковое ответвление, где было не так шумно. Центр города притягивал публику, как сияющий огнями шар. Золотое сердце Серениссимы пульсировало уже позади. Снова запах гнили и тины ударил в лицо Михаилу. Он подождал ещё немного, пока вокруг воцарится темнота, нарушаемая лишь светом большого фонаря на носу полицейской лодки. Арестант сидел между двумя стражами, но это не имело значения.
Улучив момент, Воронцов резко ударил их локтями в бока, вскочил на ноги и, с силой качнув гондолу, черпнул бортом воды. Судёнышко перевернулось, и все четверо оказались в канале. Михаил поплыл, полагаясь только на свои ноги. Это не так уж трудно, если вытянуться в струну и шевелить ступнями, как ластами тюленя. Сзади он слышал крики, барахтанье, проклятья. Полицейские старались выловить друг друга. С лодкой им пришлось проститься. В кромешной тьме они не видели беглеца, да и не могли его поймать. Им стоило позаботиться о себе.
Граф ещё некоторое время плыл параллельно каменной стене канала в надежде встретить пристань, мостки, лестницукакой угодно спуск к воде. Взобраться на него без рук было трудно. Но ещё труднее держаться на воде, не имея возможности даже зацепиться пальцами за плитки облицовки. Наконец Михаил заметил нечто вроде парапета. Толкнулся об неговысоко. Ещё и ещё раз. С восьмой попытки ему удалось в буквальном смысле выброситься на камни. При этом граф почувствовал себя морским котиком из французского зверинца, который выпрыгивает из воды за мячом. Он больно ударился руками, рассадил костяшки пальцев. Но был жив. И свободен.
Карнавал шумел где-то далеко. Полежав несколько минут, Воронцов собрался с силами и встал. Хорошо, что его связали, а не надели наручники. Возле первого же дома он саданул ногой по ветхой дверизаперто. Ещё раз, только сильнее. Здесь не Германияв нищенских лачугах двери из ящиков. А то и плетёные. Иной раз тростниковые циновки заменяли занавески над входом. Брать всё равно нечего.
В кромешной темноте Михаил шагнул внутрь. Наступил на спящего. Кому карнавал, а кому праздновать нечего. Не терпящим возражений голосом гость потребовал света и нож. Люди завозились. Через минуту слабый масляный огонёк коптилки осветил грязное чрево жилища. Испуганная женщина жалась к столу. Из углов, как крысята, на незнакомца таращились человек пять детей. Разного возраста и цвета. Арапчата, белобрысые немчики, горбоносые евреи. Очевидно, мать была уличной. Ей бы самое время зарабатывать на карнавале, но молодость и красота в такой сырости сгнивают рано.
Воронцов протянул вперёд связанные руки и кивком показал на них. Женщина взяла со стола ржавый хозяйственный нож, покрутила его в ладони, как бы раздумывая, стоит ли помогать незваному гостю или лучше пырнуть его в живот. Её взгляд был прикован к пальцам графа. Четыре крупных золотых перстня. Он надел их специально, по настоянию Лизы, чтобы больше походить на патриция.
Михаил проследил за глазами проститутки и резко мотнул головой.
Дёрнешься, убью,пригрозил он.
Женщина вздохнула и покорно принялась перепиливать верёвку на его запястьях. Как только она справилась с работой, граф знаком приказал ей положить нож, отойти от стола и затушить огонь. Комната вновь погрузилась в темноту. Воронцов сделал несколько шагов и, уже оказавшись за порогом, стянул с пальца один из перстней. Драгоценность со стуком упала в тёмный провал двери.
Теперь нужно было как-то добраться до дома, переодеться, взять оружие и искать проклятую виллу Сан-Серволо. Граф чувствовал, что силы вот-вот оставят его. Уже брезжил рассвет. Крики из центра города становились всё глуше. В сером предутреннем тумане он брёл по набережной, плохо соображая, куда именно идти. Ему повезло, на воде покачивалась отцепившаяся лодка с одним веслом. Он вплавь достиг её, отбуксировал к пристани и уже оттуда забрался внутрь. Приноровившись управлять стоя и гребя то справа, то слева, Воронцов направил лодку сквозь туман, чувствуя себя Хароном на Стиксе. Часа через полтора он достиг палаццо Моретта, совершенно вымотанный и задубевший в мокрой одежде.
Уже издалека Михаил заметил на ступеньках сгорбленную фигурку, кутавшуюся в плащ. Как тень, выскользнувшая из Аида, она не знала, что делать на солнце, среди живых. Удар носа лодки о камень пристани заставил её вздрогнуть и поднять голову. Граф не вскрикнул только потому, что заранее знал: это Лиза. Он не спас и не защитил её. Она вернулась сама. По её смертельно усталому грязному лицу текли слёзы, на запястьях были синяки, нижняя губа припухла.
«Я убью их. Каждого»,гнев искривил Михаилу рот.
Нам надо уезжать,устало сказала жена.
Граф с трудом поднял её на руки и понёс в дом.
У обоих не было сил на расспросы. И оба боялись их. Воронцов осторожно положил Лизу на кровать, но не посмел прикоснуться к её плащу в страхе перед тем, что может там увидеть.
Уходи,выдавила она.
И он ушёл. Повалился в соседней комнате на диван и впился зубами в тыльную сторону ладони.
Лиза никогда не рассказывала мужу о том, что с ней произошло. На мосту её пальцы выскользнули из его ладони, и при следующем колебании толпы молодую графиню оттёрло от спутника.
Михаил!крикнула она, но Воронцов её не услышал. Слишком громко гремели литавры и дудели трубы на ладье дожа.
Миша!
Уже несколько рядов голов отделяли её от мужа.
Миша! Да пустите же вы!
Её не понимали и всё дальше оттирали к спуску с моста. И тут графиню схватили за руку и резко дёрнули назад. Она вскрикнула от неожиданности, но уже в следующую секунду ей зажали рот под раструбом маски.
Тихо,произнёс на ухо голос по-русски. В тот момент она его не узнала. Маски сильно искажали тембр.Не бойтесь, вам не причинят вреда.
Человек крепко держал Лизу за локоть и подталкивал вниз. Она сделала отчаянное усилие, пытаясь вырваться, но её только ещё крепче стиснули с обоих боков и повлекли вниз к каменной пристани, возле которой качалась лодка. Трем взрослым мужчинам не составило большого труда увести одну женщину. Крепко держа графиню за запястья, её насильно усадили на деревянную скамью. В отчаянии она вскинула голову, ища глазами мужа. И увидела, как Михаил, уже обнаружив её пропажу, мечется по мосту. Лиза вцепилась зубами в ладонь, зажимавшую ей рот. Похититель с бранью отдёрнул руку. Женщина успела закричать:
Миша!
Её голос сорвался. Чугунная ладонь ударила Лизу по лицу, припечатав губы к зубам с такой силой, что она почувствовала во рту вкус крови.
Молчать!рявкнул над ухом смутно знакомый голос.Подчиняйтесь, и вам ничего не грозит.
Лодка прошла мимо Дворца дожей в окружении сотен сияющих и поющих гондол. Никому не было дела до её пассажиров. Со стороны казалось, что они разыгрывают спектакль под названием «Похищение». Многие им аплодировали. На соседних лодках изображали, то лавку аптекаря с травами и медицинскими ступками, то застенок инквизиции с толстым палачом в маске и страшной шипастой клеткой в форме человеческого тела.
Лиза и вообразить не могла, кто захватил её в плен. Лодка выскользнула из каналов на морской простор и двинулась к югу лагуны. На ней поставили парус, и ночной ветер туго ударил в плотный холст, раздувая его, как кожу на барабане. Едва оживлённое побережье осталось позади, разбойники перестали зажимать жертве рот, предоставив ей возможность кричать вволю.
Кто вы? Чего хотите? Ну, отзовитесь же! Отвечайте!
Её по-прежнему крепко держали за запястья, потому что время от времени она начинала отчаянно вырываться. Но не произносили ни слова в ответ, хотя Лиза обращалась к ним то по-французски, то по-русскиодин из негодяев знал её родной язык.
Наконец она устала и сникла. Сидела сгорбившись, сжавшись и больше не донимала похитителей. Лодка плыла вдоль песчаной намывной косы. Вскоре по правому борту замаячил берег, заросший кипарисами. Судёнышко причалило в виду тёмной громады какой-то виллы с колоннами и широким квадратным фасадом, на ковре которого светилось всего несколько окон. Графиню со всеми предосторожностями проводили туда, отвели на второй этаж и оставили в полутёмном зале с тлеющим камином.
Сначала она никого не заметила, но по ощущениям могла бы поклясться, что не одна. Портьеры не шевелились. Мгла по углам оставалась неподвижной. Однако Лиза чувствовала, что за ней наблюдают, а потому застыла на месте. От окна отлепилась фигура высокого мужчины.
Вот и вы, сударыня,сказал он, облокотившись на спинку кресла.Прекрасная дама в замке благородного разбойника. Нам позавидовал бы сам Шиллер. Кстати, вы прокусили мне руку, что свидетельствует о вашей страстности. Вряд ли увечный супруг в силах её удовлетворить.
Александр?не поверила Лиза.
А вы ещё смеялись надо мной, дорогая,с нескрываемым отвращением бросил он.Полагаете, я занят пустяками? Слышали про убийство князя Каносы? Это только начало. Можете не сомневаться, когда займётся общий пожар, Россия не останется в стороне.
Александр, вас повесят,всё ещё потрясённая встречей, проговорила молодая женщина.
Короткий смешок был ей ответом.
Когда в Петербурге якобинский конвент будет слушать дела бывшей аристократии, а вашего мужа-генерала отправят на гильотину, вы вспомните мои слова. И пожалеете, что выбрали кумира вчерашнего дня, не позаботившись о дне завтрашнем.
Я вас не понимаю,резко оборвала его Лиза.Немедленно верните меня домой. Низко удерживать даму против её воли.
Против воли?Раевский обошёл кресло и схватил графиню за руку.Думаю, вы всю жизнь мечтали именно об этом. И в роли похитителя представляли меня.
С последним Лиза спорить не стала.
В Париже вы испугались. И погубили свою жизнь. Теперь я решил действовать сам. Что бы вы сейчас ни говорили, я вижу вас насквозь. Вы в восторге от того, что происходит.
Лиза вспыхнула.
Кто дал вам право?
Раевский только ещё крепче стиснул её руку.
Зачем дамы приезжают к отверженным изгоям? За тем, чего не дают им мужья.
Графиня ощутила на своей щеке горячее дыхание и попыталась отвернуться.
Я знаю вас, как свои руки,шептал Раевский.Вы всегда хотели этого. Потому и сбежали из гостиной, когда я пришёл навестить вас. Не могли перенести моего присутствия. Боялись, как бы муж не заметил вашего возбуждения. Он не пара вам, Лиза. Только я могу сделать вас счастливой.
Молодая женщина уклонилась от поцелуя и упёрлась ему руками в грудь.
Вы уже подарили мне одиннадцать лет счастья! Остальное время я решила провести без вас. Да отпустите же!
Ей становилось трудно дышать. Кожа на лице горела. Как видно, кузен не принимал её сопротивление всерьёз и ждал, что она вот-вот расслабится в его объятиях.
Ты сама не знаешь, как любишь меня,шептал Александр.Вспомни, я всегда угадывал твои желания.
Оставьте меня!собрав все силы, Лиза оттолкнула его.Я чужая жена! Я живу с другим человеком, мне хорошо с ним!
Это была последняя капля. Раевский ударил графиню ладонью в лицо.
Дрянь!волна негодования захлестнула его.Надо же, какая дрянь! Ей хорошо!
Он толкнул женщину в грудь, так что она упала в кресло. А потом несколько раз наотмашь ударил по щекам.
Хорошо? Тебе хорошо? А так?
У Лизы из носа закапала кровь.
Я покажу тебе, что такое хорошо,бросил Раевский, нависая над ней.И если после этого ты всё ещё захочешь уйти к своему старому дураку, я не буду тебя удерживать.
Он схватил ворот платья и с треском рванул на себя.
Не надо! Александр! Пусти! Пожалуйста! Я беременна!
Он её не слышал. Задрал подол, растянул ноги, как лягушонку, и слил свою ненависть.
Потом откинулся, встал. Лиза, зажмурив глаза, всё ещё всхлипывала.
Хорошо?насмешливо осведомился Раевский. И сам же утвердительно кивнул.Хорошо.
Гнев уже схлынул с него, и через несколько минут он почти пожалел о сделанном. Но упрямая обида заставляла его внутренне одобрять себя. Полковник скосил глаза в сторону кресла. Лиза, поскуливая, оправляла платье. Почувствовав, что на неё смотрят, она шарахнулась назад, вжалась в спинку, но потом собралась с силами и выпрямилась.
Теперь я могу идти? Надеюсь, ты не рассчитывал, что после случившегося я захочу остаться?
Вообще-то именно на это он и рассчитывал. Не рассчитывал только на насилие. Но она сама вывела его из себя. Пусть теперь убирается.
Убирайся,выплюнул он.Когда человек не умеет ценить добро, его ничем не проймёшь!
В полном одиночестве Лиза спустилась на первый этаж. Увидела на кресле возле двери плащ из мешковины, взяла его, ни у кого не спрашивая, и побрела через парк к морю. На пристани графиня заметила лодку, а в ней дремавшего рыбака. Вероятно, он по утрам привозил на виллу свежую рыбу.
Знаками объяснив ему, куда ей надо, и посулив денег, Лиза наняла его до города, а там уже показала пальцем, как плыть. Поднялась к себе в комнаты, вернулась, расплатилась и села на ступеньки перед гостиницей ждать мужа. Ей было горько оттого, что один мужчина, которого она любила, поступил с ней так жестоко. А второй не спас. Впервые в жизни Лиза чувствовала полное, абсолютное одиночество.