Гарри ТёртлдавСвященная земля
Справка по весам, мерам и деньгам
В этой книге я старался использовать меры веса, измерения и денежных единиц, с которыми бы столкнулись мои персонажи во время своего путешествия. Ниже приводятся их приблизительные эквиваленты (точные дать невозможно, ибо меры имели разные значения в разных городах).
1 палец = 1 см 85 мм
4 пальца = 1 ладонь = 7 см 40 мм
6 ладоней = 1 локоть
1 локоть = 46 см
1 плетр = 30 м
1 стадия = 185 м
12 халков = 1 обол
6 оболов = 1 драхма
100 драхм = 1 мина (436 г серебра)
60 мин = 1 талант = 26,2 кг
Как уже отмечалось, это приблизительные значения. В качестве примера того, как широко они могли варьироваться, сообщу читателям следующий факт: 1 талант в Афинах составлял около 26 кг, тогда как на острове Эгина, менее чем в 50 км от Афин, он был равен примерно 37,142 кг.
Глава первая
Нечто среднее между моросью и мелким дождём сыпало с неба на город Родос. Попадая на горящий факел в руках Соклея капли с шипением устремлялись в небытие.
Гимен! Йо, Гимен! выкрикивал Соклей, вместе с отцом возглавляя свадебную процессию своей сестры, направлявшуюся по улицам к дому Дамонакса, сына Полидора, который стал новым мужем Эринны.
Лисистрат тоже помахивал факелом и выкрикивал «Гимен!». Потом тихо проворчал:
Отвратительная погодка для свадьбы.
Зимасамое благоприятное время, заметил Соклей, но это ещё и сезон дождей. Так уж повелось.
Соклейвысокий и нескладный мужчина лет двадцати пяти. В отличие от большинства своих сверстников, предпочитавших бриться на манер Александра Македонского, он отпустил бороду. В своё время Соклей учился в Лицее в Афинах и считал, что борода придает его наружности нечто философское. И в благоприятные дни так оно и было.
Родственники и друзья возглавляли шествие. В паре локтей от него шествовал его двоюродный брат Менедем, с такой страстностью призывая бога брачных уз, как будто сам больше уже не соблазнял чужих жён.
Двоюродный брат Менедема, сын младшего брата его отца, Соклей был всего на пару месяцев старше и почти на голову выше, но менее привлекательный и ловкий.
И людям он нравится, про себя вздохнул Соклей. Он знал, что сам он приводил людей в замешательство: слишком много думал и мало чувствовал. Он читал Геродота и Фукидида и жаждал когда-нибудь сам написать исторический труд, а Менедем же мог цитировать огромные куски из «Илиады», «Одиссеи» и скабрезных комедий Аристофана. Соклей снова вздохнул. Неудивительно, что людям он нравится. Он их развлекает.
Менедем в венке из плюща и с яркими лентами в волосах вышагивал с важным видом рядом и послал поцелуй девушке-рабыне, спешащей навстречу с кувшином воды. Та захихикала и улыбнулась в ответ. Соклей с трудом сдержал порыв ревностисам-то он не столь удачлив, проделай он то же самое, девчонка, скорее всего, рассмеялась бы ему прямо в лицо.
Надеюсь, эта свадьба принесет тебе внуков, дядя, пожелал Менедем Лисистрату.
Благодарю, отозвался отец Соклея. С племянником он вёл себя намного свободнее, чем с сыном. Но, следует отметить, сам Менедем частенько жаловался, что собственный отец приводил ему Соклея в качестве примера достойного поведения. Философскую часть ума Соклея это наполняло гордостью, но остальную приводила в смятение.
Он бросил взгляд через плечо. Вот идёт его дядя Филодем, неподалеку от запряжённой быками повозки с Дамонаксом и Эринной. Как и у прочих участников свадебной процессии у отца Менедема на голове лежал венок, а рука сжимала факел, но при этом, каким-то образом, весь его вид выражал недовольство. Он вообще редко выражал что-либо другое, так что неудивительно, что Менедем с трудом уживался с отцом, подумал Соклей.
Дамонакс жил в юго-западной части города, неподалеку от гимнасия, а поскольку Эринна после смерти своего первого мужа проживала в доме отца в северном конце города (и самой северной части острова), то свадебное шествие прошло через большую часть полиса. Куча встречных получила возможность поприветствовать их, похлопать в ладоши, выкрикнуть сальный совет жениху и невесте. Зная сестру, Соклей чувствовал, что под вуалью она заливается румянцем.
Последний раз скрипнув несмазанной осью, запряжённая быками повозка остановилась перед домом Дамонакса. Приветствовать Эринну как новую хозяйку следовало бы матери жениха, но и она, и отец уже умерли, так что эту роль исполнила его тётя. Свадебное шествие втянулось во двор. В андроне, истинно мужской территории, где дождь не мог намочить угощение, рабы уже приготовили вино, оливки, жареные кальмары, ячменный хлеб и мед.
Великолепное хиосское вино смешали с водой лишь один к одному: все быстро перепьются. Соклей сделал долгий глоток, сладкое вино скользнуло по горлу и побороло стужу дня, в голове мелькнула мысль: привезла ли его на Родос «Афродита» или какой-то другой корабль их семьи.
Вскоре кто-то во дворе выкрикнул:
Эй, где вы все? Они направляются в спальню!
Так быстро? удивился кто-то.
А ты что в свой свадебный день стал бы медлить? вопросом на вопрос ответил третий Клянусь Зевсом, ты что, в день своей свадьбы пировал до последнего?
Раздались хриплые смешки.
Жуя нежный жаренный молодой кальмар, с чашей вина в руке, Соклей вышел из андрона.
Так и естьДамонакс открыл дверь и подталкивал Эринну внутрь комнаты, а когда она оказалась внутри, её новый муж обернулся к пирующим и ухмыльнулся:
А теперь, дорогие мои, мы увидимся позже. Намного позже.
Собравшиеся засмеялись, зааплодировали. Дамонакс закрыл дверь, засов с грохотом задвинулся. Вместе со всеми Соклей запел эпиталаму и вскоре услышал, как в такт свадебной песне заскрипела кровать. Как и следовало в таком случае, он выкрикнул пару непристойных советов.
Вернувшись в андрон за вином, Соклей фактически столкнулся с отцом.
Надеюсь, она счастлива, сказал он.
Лисистрат широко и глуповато улыбнулсяпохоже, он уже немало выпил.
Если уж прямо сейчас она несчастна, то, когда будет?
Соклей согласно кивнул, он точно не хотел испортить день, произнеся то, что потом могут счесть дурным предзнаменованием.
А нам покажут окровавленную простынь? спросил кто-то позади.
Нет, придурок, ответил другой голос, это её второй брак, так что подобное весьма затруднительно, если только её первый муж не страдал полным бессилием.
Скрип в спальне становился всё сильнее и быстрее, затем резко оборвался.
Это раз! выкрикнул из-за двери Дамонакс. Все заулюлюкали и зааплодировали. Вскоре скрип кровати возобновился. Кто-то бился об заклад, сколько раундов продержится новоиспеченный муж.
Цифры, которые они называли, поразили Соклея своей невероятной величиной. Он огляделся в поисках Менедема, чтобы поделиться своим мнением. Разумеется, брат станет хвастать, что эти цифры скорее уж занижены, чем завышены, а он из тех, кто может доказать, что это не враньё.
Но Менедема во внутреннем дворике не наблюдалось. Соклей обошел его, заглянул в андрон, но брата и там не оказалось. Пожав плечами, Соклей глотнул ещё вина и тремя пальцами правой руки подхватил ещё одного кальмара. Возможно, скрип кровати вдохновил Менедема поискать немного забавы и себе.
А Менедем продирался по запутанным улочкам Родоса домой и ленточка, украшавшая гирлянду на его голове, закачалась прямо перед глазами, щекоча нос и заставив глаза сойтись в кучу. Менедем вспомнил о гирлянде, сорвал её с головы и бросил в лужу.
Ноги перепачкались, но его это не беспокоилокак и все моряки, он в любую погоду ходил босиком и надевал только хитон. Идущий ему навстречу пожилой мужчина, завернувшийся в огромный толстый шерстяной гиматий, странно посмотрел на молодого человека, как бы вопрошая: «А тебе не холодно?». Менедем ощущал прохладу, но не настолько, чтобы она ему как-то мешала.
На свадьбе двоюродной сестры он прилично выпил, чтобы не мерзнуть, а теперь укрылся, чтобы отлить у белой глухой стены какого-то дома. Сделав дело, он поспешил дальше. В это время года дни короткие, а ночи длинные и тянутся как смола в жаркий день. Ему бы не хотелось оказаться на улице после захода солнца, особенно без факела в руке и парочки приятелей для компании. Даже в таком мирном и спокойном полисе как Родос в темноте пошаливали разбойники.
Менедем надеялся, что Дамонакс станет для семьи ценным приобретением. Ему нравился и первый муж Эринны, но он казался ему довольно старым. Видимо это потому, что я сам был ещё совсем юнцом во время её первой свадьбы, с удивлением подумал Менедем. Её первому мужу было около тридцатиДамонаксу сейчас столько же. Время творит странные вещи: пол десятка лет пролетели вообще незаметно.
Дом его отца и дом дяди Лисистрата стояли рядом, неподалеку от храма Деметры, в северной части города.
Когда он постучал в дверь, кто-то из домашних рабов крикнул:
Ну кто ещё там?
Я, Менедем.
Дверь немедленно распахнулась.
Неужели свадебный пир закончился так рано, молодой хозяин? удивленно поинтересовался раб. Мы не ожидали, что ты вернёшься так рано.
Сказанное почти наверняка свидетельствовало, что рабы воспользовались шансом плюхнуться на задницу, поболтать и побездельничать. Рабы всегда старались увильнуть от работы, как только выдавалась такая возможность.
Я просто решил вернуться домой немного раньше, вот и всё.
Ты решил вернуться пораньше, хозяин? Вернуться с пира, хозяин? выражение лица раба говорило красноречивее слов. А где же твой отец, хозяин?
Он пока остался там.
Раб изумился ещё сильнее, потому что обычно отец Менедема возвращался домой рано, а Менедем оставался до последнего.
Он прошел во внутренний дворикиз кухни раздались гневные крики. Менедем вздохнул. Его мачеха и повар Сикон снова ругались. Бавкида, которой хотелось быть хорошей домохозяйкой, считала, что Сикон тратит слишком много денег. А повар, в свою очередь, считал, что хозяйка хочет заставить его до конца жизни подавать на стол только ячменную кашу и соленую рыбу.
Бавкида вышла из кухни мрачная как туча, но её недовольство мгновенно сменилось изумлением при виде Менедема.
Ой. Здравствуй, произнесла она, а затем, как и раб минуту назад, я не ожидала, что ты вернёшься так скоро.
Здравствуй, ответил Менедем и пожал плечами. Взглянув на нее, он с трудом заставил себя думать о ней как о своей мачехе, второй жене отца. Бавкида была младше него лет на десять. Не красавица, но у неё отличная фигуранамного лучше, чем тогда, когда пару лет назад впервые вошла в этот дом четырнадцатилетней девчонкой. Околачиваться там не хотелось, поэтому я сам вернулся домой, пока не зашло солнце.
Ладно. Не знаешь, когда вернётся Филодем?
Менедем покачал головой.
Могу только предположить, что он, дядя Лисистрат и Соклей вернутся вместе, и пара рабов будет освещать им путь.
Наверное, согласилась Бавкида. Мне нужно поговорить с ним о Сиконе. Что за наглец, можно подумать, он тут не раб, а хозяин!
Она старательно хмурилась, и между бровями появилась вертикальная линия.
Её гримаска заворожила Менедема. Впрочем, как всегда. Поскольку они жили в одном доме, она не покрывала себя, как полагается порядочной женщине в обществе мужчин. Видеть её неприкрытое лицо было почти так же волнительно, как обнаженное тело.
Ему пришлось напомнить себе, что нужно слушать, что она говорит.
У них с отцом и так достаточно поводов для ссор, он не хотел добавить к списку соблазнение его жены. За такое отец может и убить.
Точнее, большая его часть не хотела добавлять. Та, что хотела, зашевелилась. Он жёстко велел ей утихнутьне хватало только, чтобы Бавкида это заметила.
Сиконгордый человек, сказал он. Разговоры о кухонных ссорах помогут отвлечься. Может, с самого начала лучше было бы попросить его внимательней относиться к расходам, чем вламываться сюда с приказами. Это его злит.
Он раб, повторила Бавкида. Когда жена хозяина отдает ему распоряжение, он должен слушаться, или пожалеет.
В теории она была права, но на практике рабы, обладавшие особыми навыками или талантамикак Сиконпользовались почти такой же свободой, как граждане. Если Бавкида этого не знала, значит, до замужества она вела беззаботную жизнь. Или её родители из тех, кто относится к рабам как к животным или говорящей мебели. Такие встречались.
Сикон здесь уже давно, а мы до сих пор процветаем и едим не хуже тех, у кого больше серебра.
Бавкида нахмурилась сильнее:
Дело не в этом. А в том, что, если я говорю ему, что делать, он должен исполнять.
«Так это философский диспут, вон оно что, понял Менедем. На моем месте вполне мог быть Соклей. Я веду философскую дискуссию с женой отца, когда хочу просто нагнуть её и.»..
Он потряс головой. Бавкида гневно взирала на него, посчитав, что он с ней не согласен. В общем-то, так и было, но в данный момент он не соглашался сам с собой.
Ты должна понять, что ничего не добьёшься, прямо нападая на него. Если пойдешь на уступки, может, уступит и он.
Возможно, в голосе жены Филодема отсутствовала убежденность. Но я думаю, он просто считает, что какая-то дурочка пытается им командовать, и ему это не нравится. Ну что ж, тем хуже для него.
Может, она и права. Ни один эллин не захочет подчиняться приказам женщины. Сикон не эллин, но он мужчина, и в некоторых вопросах мнения эллинов и варваров сходятся.
Я уже говорил с ним, сказал Менедем. Хочешь, попробую ещё раз? Если повезет, я заставлю его понять. Или хотя бы запугаю.
Мне это не удалось, но, с другой стороны, я всего лишь женщина, едко заметила Бавкида. Однако, через мгновение её лицо осветилось надеждой:Ты попробуешь? Я буду так благодарна.
Конечно, попробую, пообещал Менедем. Никому не охота вечно слушать ругань. Сделаю все, что в моих силах.
«Может, я буду втихаря давать Сикону серебро, и мы будем питаться по-прежнему, но Бавкида увидит, что денег на хозяйство расходуется меньше. Может сработать».
Большое спасибо тебе, Менедем! с сияющими глазами сказала Бавкида и от избытка чувств обняла его.
На мгновение его руки сомкнулись вокруг нее. Он продержал её ровно столько, чтобы почувствовать, какая она спелая и сладкая и, может, чтобы она ощутила, как пробуждается его естество. Затем они отпрянули друг от друга, будто обожглись. Они были не одни. В таком богатом доме никто не мог рассчитывать на уединениерабы видели или могли видеть всё, что происходит. Короткое дружеское объятие вполне допустимо. А что-то большее? Менедем снова тряхнул головой.
Пожалуйста, поговори с ним поскорее, попросила Бавкида.
Обнимая его, она думала лишь об этом или тоже обставляла все так, чтобы слугам не о чем было рассказать Филодему? Менедем не мог её спросить.
Конечно, ответил он и отвернулся. Шаги Бавкиды удалились к лестнице, ведущей на женскую половину. Сандалии зашлёпали по ступеням. Менедем не мог проводить её взглядом и пошел в кухню, вести ещё один тщетный разговор с Сиконом.
* * *
Доброго дня, мой повелитель, произнес Соклей на арамейском. Свободнорождённый грек, он бы никогда и никого не назвал бы «повелителем» на греческом. Но язык, на котором говорили в Финикии и прилежащих землях, да и вообще, там, где когда-то простиралась империя персов до того, как до нее добрался Александр Великий, был более цветистый и изысканно-вежливый.
И тебе доброго дня, ответил Химилкон из Библа на том же языке. Сколько себя Соклей помнил, этому финикийцу в Родосе принадлежал склад около гавани. Серебряные нити только-только начали вплетаться в его черную курчавую бороду, а в ушах поблескивали золотые кольца. Твоё произношение значительно улучшилось, по сравнению с тем, когда ты начал заниматься пару месяцев назад. Теперь ты также знаешь и намного больше слов.
Твой слуга покорно благодарит тебя за помощь, ответил Соклей.
Темные глаза Химилкона блеснули, когда он одобрительно кивнул. Соклей ухмыльнулсяон верно запомнил нужное выражение.
Скоро открывается мореходный сезон.
Я знаю, Соклей склонил голову в знак согласия: заставить себя кивать вызывало у него не меньшую сложность, чем Химилкону привыкнуть к жестам греков, осталось меньше месяца до весеннего равноденствия.
Последние два слова Соклей произнес по-гречески, поскольку он не знал как это сказать на арамейском.
Химилкон тоже ему не подсказал: уроки купца носили чисто практический характер. С известной долей везения Соклей сможет объясниться, когда «Афродита» доберётся до Финикии. Проблема в другомон сомневался, сможет ли он сам понять кого-то ещё. Когда он высказал свои сомнения вслух, Химилкон рассмеялся.