И что такое, в самом деле, жизнь человеческая? От каких пустяков зависит она! Ведь пятнадцать лет назад я остался жив лишь благодаря тому, что не нашлось поблизости какого-нибудь дерева!
Затем он обратился к Фабиану:
Итак, я оказал вам серьезную услугу, и вам волей-неволей приходится, дон Тибурсио, признать себя моим должником! Вы не отказываетесь от данного слова?
Нет, презрительно уронил Фабиан, цена крови сполна будет выплачена вам: берите все золото долины!
В уме ли вы? воскликнул испанец. Этот проходимец убил бы его с радостью и задаром!
Вы Бог! восхищенно воскликнул Кучильо. И цените мою совестливость по справедливости. Как! Неужели все это золото мое?
Все, все, до последней крупинки! раздраженно сказал Фабиан. Я не желаю иметь ничего общего с вами, даже золота!.. И он сделал знак Кучильо, что тот может отправляться.
Бандит вместо того, чтобы пройти сквозь заросли хлопчатника, направился прямо к скальному выступу, за которым в лощине была привязана его лошадь.
Спустя несколько минут он вернулся уже без винтовки, неся с собою свое серапе. Он отстранил сплетавшиеся между собою ветви, преграждавшие вход в Золотую долину, и вскоре скрылся из вида.
Стоявшее теперь в зените солнце заливало ослепительным светом и дробилось тысячами искр на золоте, рассеянном по дну долины. Дрожь пробежала по жилам Кучильо при виде этих несметных богатств.
С искрящимся взглядом он походил на койота, попавшего в овчарню и останавливающегося в нерешительности, на какой жертве остановить свой выбор. Блуждающим взором пожирал он золотые самородки, рассыпанные у его ног. Еще немного и он, кажется, стал бы кататься в этом золотоносном песке в порыве безумной радости.
Вскоре, однако, он овладел собой и, немного успокоившись, разостлал на песке свое серапе. Видя полную невозможность унести все, он стал осматривать испытующим взором рассыпанные кругом сокровища, соображая, на чем именно остановить свой выбор.
Тем временем дон Педро Диас, расположившись на некотором расстоянии и внимательно следивший за всем происходившим, видел всю, до мельчайших подробностей, тяжелую сцену последних минут герцога дАрмады.
Он медленно поднялся со своего места и направился в сторону наших друзей, как бы с трудом передвигая ноги, мрачный, как Божия кара, орудием которой ему суждено было стать в самом близком будущем.
Подойдя ближе, он посмотрел полным невыразимого, глубокого горя взглядом на герцога дАрмаду и печально проговорил:
Я не осуждаю вас, так как на вашем месте и сам поступил бы точно так же: одному Богу известно, сколько индейской крови я пролил, чтобы только утолить свою жажду мести!
О, это все равно что святую воду пить, дон Педро, заметил Красный Карабин, проводя рукой по своим густым седым волосам, и окинул благородного искателя приключений доброжелательным взглядом. И Хосе и я также можем сказать, что и мы, со своей стороны
Я вас не осуждаю, сеньоры, продолжал Диас, но я скорблю, горько оплакивая случившееся, потому что я был свидетелем того, как на моих глазах пал человек с твердой душой, человек, державший в своих руках всю будущность Соноры, пал от руки негодяя, святотатственно разбившего орудие, избранное Богом для возвеличения моей несчастной родины! Я хочу предать убийцу в ваши руки! Судите его: он пролил много невинной крови!
Что вы хотите этим сказать, сеньор Диас? спросил Фабиан. Неужели Кучильо
Этот изменник, дважды пытавшийся убить вас, кабальеро, первый раз в асиенде Дель-Венадо, а затем в соседнем с ней лесу, и привел нас сюда!
Так это Кучильо продал вам тайну долины? О, я был почти уверен в этом. Но, дон Педро, вы точно знаете о сделке?
Вполне! Покойный дон Эстебан рассказывал мне, каким образом этот негодяй узнал о существовании здесь этих богатейших россыпей. Убив своего товарища, который первый случайно напал на них, он сделался единственным обладателем тайны. Ну а теперь, если вы считаете, что человек, дважды покушавшийся на вашу жизнь, заслуживает строгой кары, то уж решайте сами!
С этими словами Педро Диас стал подтягивать подпругу седла, намереваясь окончательно уехать.
Простите, кабальеро, сказал Фабиан, еще одно слово! Не знаете ли вы, давно у Кучильо серая лошадь, что припадает на левую переднюю ногу?
Да уже более двух лет, как я слышал от него самого!
Последняя сцена прошла незамеченной для бандита. Сплошные заросли хлопчатников совершенно скрывали от него все происходившее; кроме того, он был настолько поглощен созерцанием своих сокровищ, что не мог отвести глаз и не видел и не слышал ничего вокруг себя.
Растянувшись на песке, он ползком двигался между бесчисленных самородков, которыми здесь была густо усеяна почва. Он уже начал нагружать ими разостланный на земле серапе, когда Диас окончил свое обличение.
Что за роковой день сегодня! воскликнул Фабиан, в душе которого последняя фраза Диаса не оставляла более места сомнению. Что же я должен сделать с этим человеком? Вы оба знаете, как он поступил с моим приемным отцом, посоветуйте мне, друзья, что мне с ним сделать? У меня нет уже больше сил, нет решимости! Этот день принес мне слишком много потрясений.
Неужели негодяй, задушивший твоего отца, заслуживает больше снисхождения, чем благородный гранд, убивший твою мать? спросил канадец.
Вашего отца он убил или кого-либо другого, все равно: этот негодяй вполне заслуживает смерти! проговорил Диас, вскочив в седло. Я предаю его в ваши руки, сеньор: поступите с ним, как того требует справедливость!
Я с глубоким сожалением расстаюсь с вами, сеньор Диас! сказал Розбуа. Человек, который, как вы, является ярым и непримиримым врагом индейцев, был бы для меня желанным товарищем.
Долг заставляет меня вернуться в лагерь, который я покинул ради несчастного покойного дона Эстебана! отвечал искатель приключений. Но есть две вещи в мире, которых я никогда не забуду: это ваше благородное великодушие как победителей, и та клятва, которую я принес вам, никому не открывать тайны Вальдорадо!
Диас махнул рукой на прощание и поскакал к развилке Рио-Хилы, размышляя о возможности примирить или, вернее, сочетать святость данного слова с заботами о безопасности и успехе экспедиции, начальство над которой он должен был принять после покойного дона Эстебана.
Вскоре охотники потеряли его из вида.
В то время как Диас удалялся, другой всадник, невидимый для наших друзей, тоже направлялся вдоль одного из рукавов реки в мексиканский лагерь: то был Бараха. Последний, под свежим впечатлением низких страстей, заставивших его пожертвовать своим товарищем и решиться на страшное дело, с неудовлетворенным чувством все более и более разгоравшейся в нем алчности к наживе, решился наконец разделить с товарищами добычу и теперь скакал во весь опор за подкреплением, отнюдь не ожидая, что в лагере его встретят огнем и мечом.
Солнце уже поднялось высоко и освещало в долине только Кучильо, с жадностью склонившегося над своей золотой жатвой, и трех охотников, державших совет между собою о судьбе Кучильо. Узнав мнение канадца, Фабиан захотел выслушать и Хосе. Тот высказался еще решительнее.
Дон Фабиан, вы поклялись вашей приемной матери на ее смертном одре покарать убийцу Маркоса Арельяно. Сдержать клятву ваш священный долг. Убийца в ваших руках действуйте! Заметив смятение в глазах молодого человека, испанец решительно добавил: Если вам претит это дело, я готов сам взяться за него.
Хосе подошел к живой изгороди, скрывавшей их от бандита, и раздвинул ветви кустарника.
Сеньор Кучильо, крикнул он, на пару слов!
Но бандит, до безумия ослепленный видом искрившегося под лучами солнца золота, ничего не слышал. Его скрюченные пальцы рыли песок с рвением голодного шакала, вырывающего труп.
Только когда его окликнули в третий раз, он повернул голову и, обратив к Хосе разгоряченное работой лицо с блуждающими глазами, поспешно закрыл инстинктивным движением почти бессознательного недоверия одним концом серапе набранную им груду золота.
Сеньор Кучильо, продолжал испанец с едким сарказмом, которого бандит, впрочем, не заметил. Я вот услышал полчаса назад от вас одно чрезвычайно мудрое высказывание. Оно меня поразило глубиной мысли и дало самое лестное представление о вас и вашем характере.
А-а пробормотал Кучильо, вот и этому тоже понадобились мои услуги! Эти люди начинают становиться нескромными Впрочем, они хорошо платят, надо отдать им должное! добавил он, утирая лоб, с которого градом катился пот. Мудрое изречение! проговорил он уже вслух, небрежно отбрасывая в сторону горсть золотоносного песка, который всюду, кроме только этой долины, составил бы счастье любого искателя золота. Какое? Я часто говорю несравненно более мудрые вещи и почти не замечаю их. У меня вообще философский склад ума!
Я вам напомню. Вы сказали: «И что такое, в самом деле, жизнь человеческая! От каких пустяков зависит она! Ведь пятнадцать лет назад я остался жив лишь благодаря тому, что не нашлось поблизости какого-нибудь дерева!» Так вы высказались, сеньор?
Весьма возможно! отозвался Кучильо рассеянно. Я действительно долго предпочитал кусты, но теперь давно уже успел примириться даже с высокими большими деревьями. Да, собственно говоря, почему вы спрашиваете меня об этом? с нетерпением спросил он.
Да так, из любопытства, небрежно уронил Хосе, а скажите, как это вы так быстро нашли Золотую долину, когда мы искали, искали ее?!
Дело случая! хладнокровно отвечал бандит с наглой улыбкой. А может быть, с лицемерным смирением прибавил он, и само Провидение указало мне ее: ведь, нужно вам признаться, я думаю пожертвовать все это золото на богоугодные дела!
Благое дело! глубокомысленно произнес Хосе, но не мог удержаться от улыбки, тут же замеченной бандитом.
Во всяком случае, снова начал он, каким бы образом я ни отыскал долину, все золото теперь мое: я честно заработал его убийством, а, нужно заметить, я не убиваю даром. Впрочем, продолжал он, видимо, обдумывая что-то, я не эгоист и готов поделиться с вами своим счастьем. Знаете что? Здесь есть в одном месте громаднейшая глыба золота, ей цены нет! Я дарю ее вам!
Спасибо! добродушно отвечал Хосе. А где находится это сокровище?
Там, вверху! проговорил Кучильо, указывая на вершину пирамиды.
Там, на вершине, возле пихт над обрывом? Ах, сеньор Кучильо, укажите, где точно следует искать?
Бандит не очень-то хотел расставаться со своим грузом, но, решив поскорее отделаться от «беспокойного человека», как он мысленно называл Хосе, поплелся на вершину холма. Хосе направился за ним, показав знаком Фабиану и Розбуа, чтобы они по приглашению бывшего солдата взбирались следом.
Никто не уйдет от своей судьбы, говорил Хосе догнавшему его Фабиану, смотрите, этот бездельник глазом не моргнет! Как бы то ни было, но помните, что вы клялись отомстить за смерть вашего приемного отца! Еще тут не расчувствуйтесь!
Не беспокойся! твердо проговорил Фабиан, нерешимость которого теперь совсем исчезла. Пусть и с ним поступят так, как он поступал с другими!
И трое неумолимых людей появились на вершине пирамиды, где Кучильо их уже поджидал.
При виде строгих и суровых лиц тех, кого он имел столько оснований опасаться, в душе Кучильо снова зароились прежние опасения. Тем не менее он старался сохранить свой апломб и не падать духом раньше времени.
Вот смотрите, видите? сказал он, указывая на водопад. Вон там в скале!
При этом он указал рукой на то место, где раньше искрилась та громадная глыба золота, которой овладел Ороче и от которой осталась лишь выемка в скале.
Жадный взгляд бандита тотчас же заметил исчезновение самородка, и крик сдерживаемой ярости едва не вырвался у него из груди. Но никто из его судей не глядел на водопад. Фабиан взглянул на Кучильо и под его взглядом кровь застыла в жилах бандита.
Кучильо, проговорил молодой человек. Вы однажды не дали мне умереть от жажды и этим оказали услугу человеку, который не отплатил вам за то неблагодарностью: я простил вам тот удар кинжалом, которым вы ранили меня в саду асиенды Дель-Венадо; простил вам и новые покушения на мою жизнь близ Сальто-де-Агуа; мало того, я простил вам еще и тот выстрел, который только вы могли направить в нас с вершины этой пирамиды! Я простил бы вам все дальнейшие попытки подобного рода, которые клонились к тому, чтобы лишить меня той жизни, которую вы некогда сохранили мне. Я не только простил вас, а еще вознаградил более чем по-королевски за исполнение того приговора, который был утвержден на нашем суде! Но у вас на совести есть еще одно преступление, которого вам и ваша совесть не могла простить!
О, с совестью-то своей я постоянно живу в ладу! возразил Кучильо с мрачно-любезной улыбкой, начиная уже чувствовать сильное беспокойство.
Я говорю о том вашем друге, продолжал Фабиан, которого вы так предательски убили!
Он оспаривал у меня мой выигрыш, и, говоря по чести, в тот раз выпито было очень много вина! оправдывался Кучильо.
Не прикидывайтесь, будто вы не понимаете меня! гневно воскликнул Фабиан, раздраженный наглостью и нахальством этого негодяя.
Кучильо сделал вид, что старается что-то припомнить.
Если вы говорите о Тио Томасе, то это дело никогда не было хорошо расследовано, однако
Фабиан раскрыл уже рот, чтобы ясно сформулировать обвинение в убийстве Арельяно, когда Хосе неожиданно перебил его:
Я очень бы желал узнать поподробнее историю о Тио Томасе. Быть может, сеньор Кучильо не найдет времени для составления своих мемуаров, что, конечно, стало бы невосполнимой потерей для человечества.
Я, со своей стороны, дорожу возможностью доказать, что немногие могут похвастать такой чуткой совестью, как я, сказал Кучильо, видимо польщенный комплиментом. Так вот, как было дело: Тио Томас, мой закадычный друг, имел племянника, с нетерпением ожидавшего наследства после своего дядюшки, человека весьма зажиточного. Я получил от племянника сто песо и за эту сумму обязался ускорить время вступления его в права наследства. Это было, конечно, ничтожное вознаграждение за столь прекрасное наследство, и я пошел и предупредил о нашем заговоре Тио Томаса, который дал мне двести песо за то, чтобы я позаботился о том, чтобы его племянник никогда не смог ничего наследовать от него. Но здесь я оплошал, отправив на тот свет племянника, не предупредив его даже о том, как бы это следовало сделать. Вот тогда-то я и почувствовал, как неудобно иметь слишком чуткую совесть: деньги племянника положительно жгли мне руки и ложились упреком на мою совесть, я решил избавиться
От этих денег?
Нет, от упрека, и с этой целью прибегнул к единственному средству, какое еще оставалось в моем распоряжении
То есть вы отправили и дядюшку своим чередом на тот свет?
Кучильо самодовольно поклонился.
С тех пор, сказал он, я не чувствую ни малейшего упрека совести. Я честно заработал свои триста песо, исполнил все по уговору, как с тем, так и с другим!
Кучильо все еще улыбался, когда Фабиан неожиданно воскликнул:
А сколько вам было заплачено за убийство Маркоса Арельяно?
При этом неожиданном обвинении мертвенная бледность мгновенно покрыла исказившиеся черты Кучильо. Теперь он уже не мог более ошибаться насчет грозившей ему участи. Повязка разом упала у него с глаз, и сладостные обманчивые мечты, которыми он все время убаюкивал себя, сменились суровой действительностью.
Маркос Арельяно?! пробормотал он заикаясь. Я не убивал его!
Лжешь, негодяй, ты убил его! гневно воскликнул Фабиан. Ты задушил его у костра, а труп бросил в реку!
Нет, нет! Кто вам это сказал?
Кто сказал? горько усмехнулся Фабиан. Скажи лучше указал!
Кто, кто?!
А кто указывает вакеро, где искать сбежавшую лошадь? Кто указывает индейцу, где скрывается неприятель? Кто указывает гамбусино, где природа прячет золото? Только вода не сохраняет следа проплывшего по ее поверхности челнока, да воздух не сохраняет след пролетевшей птицы. Но земля, земля хранит все следы! Тебе это так же хорошо известно, как и нам.
Я не убивал! Не убивал я его, кабальеро! Клянусь Господом
Не богохульствуй! Повторяю тебе, ты убийца. Ты оставил на земле следы своего преступления. Люди видели и прочли эти кровавые следы! А твоя припадающая на левую ногу лошадь и твоя хромота о них тоже поведали следы, все это неоспоримые свидетельства твоего преступления!