-Я не понимаю, мистер Кроу, - пробормотал Гордон. Питер, закрывая дверь, жестко отозвался:
-Вот что, подполковник. Миссис Бенджамин-Вулф мне все рассказала, о вашей встрече в Китае, и о том, как вы хотели отдать ее, беззащитную женщину, с ребенком, в руки цинских палачей. О том, как вы забрали у нее паспорта и золото, - он чиркнул фосфорной спичкой. Глаза у мистера Кроу были холодные, спокойные.
Она молчала, стряхивая пепел в серебряную, тяжелую пепельницу. Пахло жасмином и табаком. Часы черного дерева пробили десять.
-Я выполнял приказ, мистер Кроу, миссис Бенджамин-Вулф, - гневно ответил Гордон: «Вы подозревались в шпионаже, - он поклонился в сторону женщины, - и я не мог.»
-Миссис Бенджамин-Вулф показала вам американский паспорт, - Питер еле заставил себя сдержаться, - вы обязаны были довезти ее до консульства, позаботиться о ней, Как вы могли, вы, офицер, англичанин, издеваться над женщиной, матерью
Гордон вспомнил трупы двух охранников-китайцев, которых она застрелила при побеге.
-Над такой женщиной поиздеваешься, - чуть не сказал он, и вслух возразил: «Поймите и вы меня. Шла война, я выполнял свой долг, У вас было оружие, - он увидел, как сжимаются тонкие губы миссис Бенджамин-Вулф.
-Было, - согласилась женщина, ткнув окурком в пепельницу:
-А еще у меня было золото, мистер Гордон. Почти три фунта. Я предполагаю, - она качнула изящным носком черной туфли, - что, выполняя свой долг, вы его сдали в казну, в колониальной администрации Гонконга? Я бы хотела увидеть расписку, мистер Гордон, подтверждающую данный факт, - отчеканила она.
Гордон молчал, опустив голову, а потом схватился за щеку. У мистера Кроу оказалась неожиданно тяжелая рука.
-Выбирайте, - мужчина подул на ладонь, - либо офицерский суд чести, мистер Гордон, я вам его устрою, обещаю, либо мы с вами встречаемся завтра, на рассвете, в Ричмонд-парке, - мистер Кроу отошел к столу и налил себе портвейна. Гордону он бокал предлагать не стал.
-Я его убью, - облегченно подумал Гордон, - вот и все. Дуэли запрещены, но люди дерутся. Мне сделают выговор, не больше. Нельзя рисковать судом чести. Там сидят старики, помнящие Железного Герцога. У них старомодные представления о жизни. Они мне велят застрелиться, и не задумаются.
-Увидимся завтра, - ответил Гордон. Питер кивнул:
-Хорошо. А сейчас покиньте мой дом, подполковник. Я не хочу принимать у себя бесчестных людей.
Он ничего не ответил, дверь хлопнула. Марта, поднявшись, потянула Питера за руку: «Иди сюда». Она усадила мужчину на диван и покачала головой: «У тебя ребенок, Питер. Я бы и сама могла»
-У тебя тоже ребенок, - пробурчал он и вздохнул:
-Если, если что-то случится, Марта вырастит Грегори. Он ее матерью считает. И правильно. Да ничего не случится, - разозлился на себя Питер. Он усмехнулся: «Я бы из твоего кольта стрелял, но так нельзя, по правилам».
-Я тебе икону дам, - зеленые глаза потеплели: «Дедушке Питеру она помогла и тебе поможет».
-Я просто не мог иначе, - Питер заставил себя не класть голову на ее плечо. Она была близко, руку протяни, и коснешься ее. Мужчина велел себе встать. Он допил портвейн:
-Не мог, Марта. Ты моя родственница, вдова, он тебя оскорбил, Золото он уже не вернет, конечно, - вздохнул Питер, - но кровью за свою подлость расплатится. Это я тебе обещаю.
-Спасибо, - отозвалась Марта. Они замерли, не глядя друг на друга, в тишине библиотеки. Женщина сидела на диване, а Питер стоял у окна, рассматривая темный сад, и низкую, полную луну, что всходила над Лондоном.
В Ричмонд-парке было совсем тихо. Еще лежала роса на траве. Питер соскочил с подножки экипажа и предложил Марте руку.
-Ждите нас здесь, - велел он вознице и взглянул на свой хронометр. Была половина шестого утра. Марта ждала его на ступеньках особняка в пять. Питер, стараясь никого не разбудить, спустился вниз. По дороге он подсунул под дверь спальни родителей записку:
-Мы с кузиной Мартой собираемся взять лошадей в Гайд-парке, а оттуда я поеду в контору. Вечером увидимся.
-Увидимся, - Питер выбрал простой, тонкого сукна костюм.
Гордон прислал записку после полуночи, когда гости расходились. Он ждал Питера и его секунданта в шесть утра, на холме короля Генриха, у Пемброк-лодж.
-Будем стрелять друг в друга с видом на собор Святого Павла, - смешливо пробормотал Питер, показав Марте конверт.
-Я буду твоим секундантом, не спорь, - отозвалась женщина: «Никаких поездок верхом, никаких белых рубашек. Нельзя такого делать, это дуэль на пистолетах».
-Мне дедушка рассказывал, как он с Робеспьером дрался, - пробормотал Питер и зачем-то потер ладонью левую сторону груди.
-Сердце? - озабоченно поинтересовалась Марта: «Он никогда не жаловался. И дядя Мартин не жаловался. Но это у них в семье»
-Все в порядке с моим сердцем, - сварливо отозвался Питер. Марта улыбнулась:
-Вот и хорошо. Пистолеты они привезут, как вызванная сторона. Я их проверю, - пообещала женщина.
Когда Питер увидел ее утром, он замер, пытаясь подобрать слова, и не смог. Марта надела грубые, темно-синие холщовые брюки, ботинки крепкой кожи на невысоком, квадратном каблуке. Шнурки на вороте простой, льняной рубашки были развязаны. Он увидел блеск серебряного крестика на хрупкой шее. Она достала из кармана замшевой, с бахромой куртки, икону и протянула ему. Волосы женщины прикрывала темно-коричневая, кожаная шляпа с полями.
Он все стоял, глядя на Марту. Женщина хмыкнула:
-Это все в Сан-Франциско можно купить, в универсальном магазине мистера Леви Стросса. Думаю, - в зеленых глазах Питер увидел смех, - что он высылает товары почтой. Он сможет сшить тебе такие же брюки, по мерке, - Марта похлопала себя по ноге.
-Ты мне потом дашь его адрес, - потребовал Питер. Икона лежала на ее узкой ладони, в потускневшем, серебряном окладе. Женщина смотрела вперед, прямо, не отводя глаз.
-Миссис де ла Марк, - вспомнил Питер, - ему больше двухсот лет, этому образу.
-Спасибо, - тихо сказал он и устроил икону во внутреннем кармане пиджака: «Она дедушку Питера спасла, - вспомнил мужчина, - отклонила пулю Робеспьера. Дедушка Теодор потом заделал повреждение».
Когда они сидели в экипаже, друг напротив друга, Питер спросил:
-А что, ты клинок Петеньке, - имя он сказал по-русски, - отдала?
Марта кивнула:
-Он с ним в замок уехал. И крестик он родовой носит, не снимает. Я потом найду хорошего оружейника. Стивен давно короткое лезвие для своей шпаги сделал. Тем более, Петенька хочет инженером стать. Так удобнее получится.
Она заговорила о детях, об Итоне. Питер все время, отчаянно думал:
-Почему? Почему в делах я принимаю решения сразу, а здесь, С Люси так же было. Я все тянул, но потом решился, слава Богу. Люси, Люси, - он до сих пор вспоминал маленькое, холодное тело жены на кровати, слышал плач умирающей дочери. Тесса лежала у него на руках, кашляя. Губы девочки посинели, она вытянулась, и затихла. Питер зарыдал, не выпуская ее из объятий, удерживая Люси. Жена не могла ничего сказать. Она хватала воздух ртом, сгибаясь от боли, мотая головой.
-Не думай об этом, - велел себе Питер. Перед ними показалась ограда Ричмонд-парка и экипаж остановился.
Они шли через безмолвный лес. Наверху, в кронах деревьев распевались птицы, солнце еще не встало. Питер прислушался:
-Олени проснулись. Впрочем, тебя оленями не удивишь, после Америки, - он обругал себя:
-Что ты за дурак? Понятно, что она не оправилась еще. У нее муж на войне погиб, оба кузена, Каким бы Мэтью ни был, он все равно родственник. Зачем ей об Америке напоминать?
-Олени, - Марта ласково смотрела на самку, что выглядывала из-за деревьев. К матери жался олененок. Марта почему-то подумала:
-Девочка, наверное. Девочка, - она встряхнула головой и деловито велела: «Пойдем».
Гордон был в штатском и его секундант, невидный человечек, с пегой бородкой, тоже. Подполковник завидел Марту и постоял несколько мгновений, открыв рот. Он справился с собой и кивнул приятелю: «Генри».
Марта подала человечку руку и внимательно осмотрела пистолеты в открытой шкатулке. Это была известная женщине модель кольта. Она вспомнила:
-Больше десяти лет назад последняя смертельная дуэль в Англии случилась, я читала. Месье Фредерик Курне погиб. Впрочем, люди дерутся. Просто не шумят об этом, как и мы сейчас.
По фамилиям секунданты друг другу не представлялись. Они с мистером Генри отмерили двадцать шагов. Человечек, внезапно сказал: «Мы доктора привезли. Он в экипаже ждет».
-Хорошо, - кивнула Марта. Она взглянула на Питера. Кузен стоял, заложив руки за спину, любуясь далеким куполом собора Святого Павла. Марта заметила, что его каштановые волосы немного выгорели на концах. Они играли золотом в свете восходящего солнца. Над зеленым склоном холма кружились вороны. Питер все смотрел на Лондон. Город уходил вдаль:
-Я здесь родился. И все Кроу здесь рождались, с тех пор, как мы из Москвы уехали, со времен королевы Елизаветы. Так оно дальше и будет, обещаю.
Он сдул со лба каштановую прядь и улыбнулся. Беря из шкатулки кольт, Питер решил:
-Вернется она с континента, и сделаю предложение. Мальчишки друг друга братьями считают, они обрадуются. Марта, - он услышал звонкий голос: «Расходитесь, господа. Останавливайтесь у отметок и стреляйте по сигналу».
Женщина откинула голову назад. Питер увидел, как блестят зеленые глаза. Он шел, смотря на влажную траву, зажав револьвер в руке, и повернулся у отметки, выпрямив спину. Белый платок взвился в воздух. Закаркали, закружились вороны. Питер опустил оружие. Гордон упал на колени и сдавленно выругался. Пуля засела у него в локте, кровь лилась по рукаву пиджака.
Питер отбросил револьвер:
-Сделаю предложение. Потому, что я ее люблю, потому, что хочу провести остаток жизни с ней, только с ней. Может быть, - он тихо вздохнул, - может быть, она мне не откажет
Секундант увел Гордона к экипажу. Рядом с Питером раздался уважительный голос Марты:
-Ты даже не пошевелился.
Она приподнялась на цыпочках и вынула из ствола дуба вонзившуюся туда пулю.
-Он нервничал, - хмыкнула Марта, - я видела. Вот и промахнулся. Возьмешь на память? - серый свинец лежал на нежной ладони.
Питер взял пулю и кинул ее в траву: «Обойдусь». Он удивленно посмотрел на хронометр: «И четверти часа не заняло. А у вас, в Америке, ты мне говорила, в тавернах дерутся?»
-В салунах, - рассмеялась Марта.
-Когда, - она тряхнула головой и внезапно увидела перед собой лазоревые глаза Степана, - когда мы в Сакраменто жили, там почти каждый день кто-то в кого-то стрелял, - Марта вынула свой кольт и погладила золотую табличку на рукояти: «Я его на континент возьму».
На вершине холма было тепло. Откуда-то издалека слышались звуки колокола. Питер вспомнил кладбище в Мейденхеде, надгробные камни, и мощный, зеленый дуб.
-Я есть воскресение и жизнь, - шепнул он, глядя вслед Марте. Она сняла шляпу, бронзовые волосы рассыпались по стройным плечам: «Как это там, от Иоанна? «Марфа, услышав, что идет Иисус, пошла навстречу Ему». И она, - Питер нагнал женщину, - она тоже такая, конечно».
-Будь осторожна, пожалуйста, - сказал он, завидев экипаж: «Возвращайся к нам». Он чуть было не добавил: «Ко мне, Марта».
Она повернулась и подала ему руку: «Вернусь, Питер. Обещаю».
Ворон, что кружил над их головами, прянул крыльями. Птица исчезла в синем, без единого облачка, летнем небе Лондона.
Пролог
Лето 1865, Баден-Баден
От узкой улицы Тиргартенвег виллу отделяла высокая, каменная стена. В саду пахло розами. Бордовые, алые, кремовые цветы вились по колоннам мраморной террасы. На ступенях, лениво помахивая хвостом, лежала рыжая, охотничья собака. Французские окна виллы были распахнуты. Из гостиной доносились звуки фортепиано и низкое меццо-сопрано. Женщина пела Che Faro, арию Орфея из оперы Глюка. На низком, резном столике, между двумя мужчинами, раскинувшимися в плетеных креслах, красовался серебряный кофейник и фарфоровые чашки.
-Право, месье Жан, - добродушно заметил старший, высокий, крепкий бородатый человек, с пятнами чернил на пальцах, - вы зря беспокоитесь. Федора Петровича, - имя он сказал по-русски, - я помню по Санкт-Петербургу. Безобидный юноша, привлекался по делу петрашевцев, - Тургенев скосил глаза на письмо, что лежало у него на коленях.
Почерк был торопливым, перо, скверным, рвавшим дешевую бумагу. На конверте стоял почтовый штамп Висбадена.
-Пять дней как я уже в Висбадене и всё проиграл, - читал Тургенев, - всё дотла, и часы, и даже в отеле должен. Прошу вас, милостивый государь, Иван Сергеевич, пришлите мне сто талеров, с учетом того, что раньше трех недель, может быть, Вам и не отдам. Впрочем, может быть, отдам и раньше, - на подписи расплылась клякса.
-Нечего поощрять его слабости, - разозлился Тургенев, - никаких ста талеров он не получит. Пошлю пятьдесят. Понятно, что долг он не вернет. Гениальный писатель, а губит себя рулеткой и женщинами. Держал при себе эту сумасшедшую нигилистку, Суслову. Впрочем, кажется, они расстались.
От бумаги кисло, неприятно пахло вином. Тургенев напомнил себе, что завтра надо сходить на почту и затянулся папиросой в янтарном мундштуке.
-Но избежал ареста, - продолжил он, глядя на своего собеседника, - стал юристом, в департаменте служит, А что он играет, месье Жан, - Тургенев усмехнулся, - это не запрещено. Я, правда, - Иван Сергеевич погладил собаку, - никогда азарта не понимал. Федор Петрович, как бы это сказать, консервативных взглядов, друг Победоносцева. Однако такое часто случается. После радикальной молодости люди успокаиваются, становятся более, - Тургенев покрутил пальцами и отпил кофе.
-Я вам говорил, - он помолчал, - я, поэтому в Россию избегаю возвращаться. Там сейчас, несмотря на реформу, в почете православие и народность, а какой из меня славянофил? - серые глаза заблестели: «Меня, наоборот, ругают за то, что я не понимаю нужд и чаяний русского народа. Оторвался от почвы».
Джон сидел, откинувшись на спинку кресла, вспоминая «Записки охотника». Герцог читал их во французском переводе тещи.
-Если кто-то и понимает народ, - подумал Джон, - это месье Тургенев. Хорошо, что он помогает нам. Марту пока никто видеть не должен. Потом приедет мадам Гаспар, снимет лучший номер в гостинице, И я здесь появлюсь, - он, невольно, улыбнулся.
У Джона имелся французский паспорт, на имя месье Жана Дешана, уроженца Страсбурга. К сентябрю в Баден-Баден съезжалась публика, после лета, проведенного в Остенде, Довиле и на итальянских озерах. Осень здесь была тихой, теплой. Постояльцы гостиниц посещали галереи с целебной водой, устраивали пикники в горах. В казино шла большая игра. Джон хотел наняться официантом в ресторан при гостинице, где собиралась поселиться мадам Гаспар.
В Париже Марта сошлась с мадам Бенджамин, и познакомилась с месье Дюма. Они с Джоном встретились, на вокзале во Франкфурте. Марта, смешливо, сказала:
-Как ты мне обещал, месье Александр за мной ухаживал. Однако я была занята, примерки, универсальные магазины, - Джон одобрительно оглядел ее изящное, дорожное платье, отменной, темно-зеленой шерсти, с короткой накидкой, отделанное замшевым кантом. Он кивнул: «Очень хорошо».
В Париже Марта жила в отеле Le Meurice, на рю Риволи. На Левом Берегу, женщина не появлялась. Анри и Юджиния знали, что она здесь, но Марта не хотела рисковать. С мадам Бенджамин она познакомилась легко. Проследив за домом женщины, Марта поняла, в какое отделение Лионского Кредита ездит жена бывшего госсекретаря. На следующий день Марта оказалась в банке. Мадам Бенджамин, услышав ее луизианский акцент, ахнула: «Боже, вы из Нового Орлеана!»
-Из Батон-Ружа, мадам, - улыбнулась Марта, - но последние пятнадцать лет я жила на Мартинике.
Мадам Натали представила ее месье Дюма. Услышав, что Марта едет в Баден-Баден, якобы для поправления здоровья, жена мистера Бенджамина снабдила женщину рекомендательными письмами.
-Не увлекайтесь рулеткой, мадам Гаспар, - весело заметил писатель, когда они сидели за обедом, - женщины в игорном зале бывают азартнее мужчин.
Драгоценности Марте выдали под расписку в Лондоне. Она получила бриллианты, изумруды, бразильские топазы, золотые браслеты и кольца, жемчужные ожерелья. Марта сидела в скромно обставленной комнате, в Уайтхолле. Клерк шевелил губами, составляя список. Он попросил: «Распишитесь, миссис Бенджамин-Вулф, где галочка. Шкатулку вам доставят на Ганновер-сквер».
-Жаль, что его старший брат погиб, - со вздохом заключил Тургенев: «Но, как я сказал, вы напрасно беспокоитесь, месье Жан. Федор Петрович никакого отношения к Третьему Отделению не имеет».
Марта, в Лондоне, показала Джону аккуратно склеенные обрывки приказа и перевела его на английский язык. Джон пробежал глазами описание американской подданной, мисс Марты Бенджамин. Герцог, задумчиво сказал: «Десять лет прошло. Он может, вспомнить, - Джон положил руку на рисовую бумагу.