Когдабог знает почему
Она невольно любовалась
Своим влияньем то терялась
В мечтахбыла оживлена,
То становилась вдруг бледна,
Игру внезапно прерывала,
И говорила: «Что же вы
Молчите?» и сама молчала,
Не поднимая головы.
Когда она его встречает
И руку нехотя дает,
И так же нехотя берет
Ее назад, не отвечает,
Или глазами провожает,
Когда он хочет, не простясь,
Уйти домой в урочный час,
Ужели он не замечает
В ней перемены, и не льстит
Его такая перемена!
И он не ждетне дорожит
Минутами!
Какая пена
Морская, взбитая волной,
Сравнится с млечной белизной
Ее роскошных плеч и шеи?
Чей голос мягче, взор смелей?
Что в свете может быть темней
Ее волос? Они, как змеи,
Крутятсяи Камков не раз
Их видел, издали косясь,
И перед поздним балом в бальном
Костюме он ее видал,
И утром иногда встречал
Ее у сынав белом спальном
Наряде, в блузе и чепце,
С дремотной томностью в лице,
С тем тонким, неостывшим жаром
Постели, ночи и всего,
Что было тайной для него;
В том неглиже, в котором даром
Не любят женщины себя
Показывать: они любя
Или по дружбе позволяют
Собой пленить нас по утрам;
Лишь те, которые снимают
С них мерку, этого не знают;
Башмачник, например, для дам
Что значит? ничего!..
Тогда протянутая ножка
Бесчувственнаи стало быть
Башмачник может приходить
В тот ранний час, когда окошко
Еще завешено, и свет
Дневной из-за пурпурных складок
Скользя глядит на беспорядок
Счастливой спальни. Но поэт
Философсловом, мой ученый
Для баронессы был персоной,
А не ремесленником; с ним
Нецеремонность эта с детства
Была бы в ней не чем иным,
Как только шалостью кокетства
Или затеями любви.
Как баронесса умудрилась
В него влюбиться? чем пленилась?
Иль, может быть, у ней в крови
Везувий тлел! К чему напрасно
Судить, рядить иль обвинять!
Природадеспот: самовластно
Царит и любит направлять
Людей на собственные цели,
Чтобы не слишком разжирели,
Чтоб не застаивалась кровь
И посылает нам любовь.
И все это герой мой видел
(Хоть и не скоро увидал).
За что ж природу он обидел?
За что, злодей, возненавидел
Ее кокетство? Дурь нашла,
Или природа обожгла
Его за то, что он, случайно,
Как трус, ей в очи заглянул,
Иль по незнанью оттолкнул
Он чашу с нектаром, и тайно
Раскаивался в этом? Да,
Была минута, господа
И он домой пришел смущенный,
Почти всю ночь не спал и, сонный
Страдал, как будто кошемар
Его давил
Что это значит?
Не то ли, что любви запрос
Того, кто в бедности возрос,
Всегда сначала озадачит?
Не то ли, что сердечный жар
Мог заразить его? Горячка
Не так прилипчива, как то,
Чего мы скрыть не в силах. Кто
Матрос, того морская качка
Не может не качать: унять
Ее по щучьему веленью
Нельзя: попробуйте придать
К любви сомненье, к увлеченью
Рассудок или долги вас
Начнет покачивать как раз.
И долго был обуреваем
Камков, и у него едва
Не закружилась голова.
Он устоялмы это знаем.
Минервы зоркая сова
Спугнула голубей Венеры,
Он заглянул в лицо Химеры
И не завидую ему
И не браню, а потому
И ставлю вместо восклицанья
Недоумения крючок?
Там, где блаженство, где страданье,
Там, где кипит страстей поток,
Что добродетель? что порок?
Кого винить? чем восхищаться?
Кого безжалостно казнить?
Пред кем безмолвно преклоняться
Что значит в женщине губить
Покой души иль сердце, быть
Любимым и не откликаться?
Или любя ее, не сметь
К ней прикоснуться? маску скинуть
И вовремя ее покинуть
Или, напротив, не иметь
Довольно сил, чтоб с ней расстаться,
Когда мы знаем, что она,
Любя другого, нам верна?
Притворством удовлетворяться,
Иль недовольно притворяться?
Кто лучше, выше, наконец,
По мненью света в век наш зрелый
Ум пламенный, в разврате смелый,
Иль благороднейший глупец?
Та девушка, что отдавалась
Любви и счастию сполна
И, судьями оскорблена,
Наплакалась и настрадалась
Или бездушная жена?
Все лицемерие отбросив,
Скажитеоттого ль смешон
Нам будет нынешний Иосиф,
Что он в разврат не посвящен
И что за это фараон
Его в темницу не посадит,
А бог казной не наградит?
Вопросов тьма. Кто с ними сладит,
Кто их обсудит и решит?
Любви и счастья кодекс верен
Старинным спискам, но давно
Кой-кем то здесь, то там похерен
Справляться стало мудрено.
Различно каждый понимает.
Ужель Камков воображает,
Что философия должна
Другие сердцу дать уставы,
Что, наконец, решит она,
В чем наша воля, в чем мы правы?
Или намерен он создать
Теорию любви сначала.
Чтоб хоть идея оправдала
Его любовь, чтоб он сказать
Мог смело, почему он любит
И гибнет сам иль жертву губит?
Или он думает: любя
Жену другого, подкупая
Лакеев, мужа надувая,
Как он посмотрит на себя?
И если правде он изменит
Чем он в душе ее заменит?
Не правда ли, для многих он
И непонятен, и смешон?
А будь он просто человеком,
Таким как все, как вы да я.
Не спорь в душе с лукавым веком
И наконец не мучь себя
Пустой, но честною борьбою,
Он был бы франт во всей красе,
Ему б завидовали все.
Итак, Камкову не давалась
Любовьон это видел сам
(«Где тонко, там и рвется»). Вам
Самим, я думаю, случалось
Такие страсти испытать:
Их, право, можно доконать,
Перекрестившись, в две недели.
Я этот срок нарочно дал,
Ибо герой мой, в самом деле,
Их в две недели доконал.
За что ж, однако, баронессу
Он хитрой женщиной назвал
И даже уподобил бесу
За что? За то ли, что она
К нему немножко ревновала?
Кто ж не ревнует? Что княжна
Ее немножко напугала,
Что бестолковый мой герой,
С тех пор, как занят стал княжной,
Все брови хмуритуверяет,
Что он страдает головой,
Что он, быть может, ей мешает,
Когда заходит по утрам
К ней в кабинетучтив и скучен,
И стал заметно равнодушен
К ее радушным четвергам?
(А четверги друзьям открыты
Друзьям прогресса и молвы,
И летописцами Москвы,
Конечно, будут не забыты.)
Никто на этих вечерах
Не мог читать у ней в глазах,
И сдержанное нетерпенье
В ней истощилосьперешло
В тревожный сон, недоуменье.
В желанье дерзкоена зло
Всему, во что бы то ни стало,
Им овладеть Она страдала.
Конечно, ей не привыкать
Страданье смехом прикрывать;
А кто привыктому не надо
На это хитрости большой.
Так ошибался мой герой;
Но говорила в нем досада.
А! думал он, когда домой
Шел вечером: вы не щадите
Княжны, вы рады клеветать
На девушкуи вы хотите,
Чтоб я был весел!.. Нет, пора
Мне отрезветь! Мне надоели,
Мне скучны ваши вечера:
Ни зла в них нету, ни добра.
Какая польза, в самом деле,
Пред этой светскою толпой
Мешать науку с болтовней,
И, никого не убеждая,
Хозяев тешить ради чая?
И все, что вызвано трудом,
Нуждой, бессонными ночами,
И жаждой знанья, и слезами,
Нести, как дань, в богатый дом,
Где все так праздны, все так ложно?..
Но, признаюсь вам, невозможно
И передать всего того,
Что лезло в голову его.
На подмороженные лужи
Ступая всей своей ступней,
Не чувствуя вечерней стужи,
Он шел с поникшей головой.
Но не забыл он об уроке
_______
Заря бледнела. На востоке
Туман лиловый холодел,
Над кровлями и над крестами
Ночь тихо двигалась. Блестел
Зенит вечерними звездами.
Москва подобно небесам
Спешила засветить другие,
Таинственные, но земные
Созвездияи к фонарям
Послала буточников. Вам
Известно, что и с фонарями
В Москве, как в небе со звездами,
Порой так глухо и темно,
Что можно заблудиться; но,
Друзья, примите в рассужденье:
Чем пасмурнее освещенье,
Чем наши улицы грязней,
Тем вдвое больше наслажденья
Сидеть в семье иль у друзей,
Или с возлюбленной своей
Перед шипящим самоваром,
Вести приятную вдвоем
Беседу (ворковать), иль ром
В чай подливая, спорить с жаром,
И жизнь халатная тогда
Милее вдвое, господа.
Камков не ездил за границу,
Не видел газовых пучков
Огня при блеске зеркалов,
И нашу древнюю столицу
С материальной стороны
Считал тогда довольно сносной.
Теперешние крикуны
Тогда ходили с рожей постной,
И громко ни один из них
Не смел бесчестить мостовых
Их фельетоны были слабы
(То были розы без шипов).
Но, господа, бьет семь часов.
Куда стремится мой Камков
На подрезях через ухабы?
Вот площадь, вот гостиный ряд,
Огни, возы, крестьяне, бабы,
Кадушки, клети вот стоят
На хвостиках, развесив уши,
Свиней мороженые туши
Капустой пахнет вот висят,
Как бусы, пресные баранки;
Стоят мальчишки над лотком,
И сбитень пьет под фонарем
Приказный
Ковыляют санки
Камков не видит ничего.
Мир будничный пред ним мелькает,
Он брызжет грязью на него,
Когда в ложбину попадает;
То Ваньку за кушак хватает,
То упирается в задок.
Камков стремится на урок.
(Урокобязанность святая)
И едет он, не забывая,
Что ждет его семья друзей,
Стаканы с чаем, кренделей
Тарелка, трубка, разговоры
На тысячу ладов, мечты,
Приятельские остроты,
Философические споры,
И Б., и К., и Г., и тот,
Кого он скоро обоймет
В последний раз и вдаль проводит
И тот, кто Гейне переводит,
И тот, кто вечно всех смешит,
И тот, кто иногда грустит
О запертой на ключ невесте
Когда они сбирались вместе
Никто из них не козырял,
Не напивался: пьянство, карты
К иным из нихувы! поздней
Пришлиуже на склоне дней,
Когда Баконы и Декарты
и Гегели от нас ушли,
Как волны теплого тумана,
Что поутру, поднявшись рано,
Плывут с прозябнувшей земли
Через верхушки леса в небо,
Не зная сами, что весной
Под их волнистой пеленой
Для зерен будущего хлеба
Спасительная теплота
Была незримо разлита.
Друзья Камкова собирались
В тот вечер целою семьей
Затем, что мысленно прощались
Уже друг с другом; разлетались
Они с грядущею весной
Но мы их общество покинем
И в новый, незнакомый дом
Отправимся.
Пора! войдем.
Суконный занавес раздвинем,
Отворим лаковую дверь,
Посмотрим, где-то он теперь
Герой наш? Вот он, новой сферой,
Как чародейством, окружен,
Как будто воодушевлен
Или проникнут новой верой
(Таков его вечерний вид),
В уютной комнатке сидит
Перед молоденькой княжною,
С раскрытой книгой под рукою.
И две свечи пред ним горят,
И девушки глаза блестят
Своей прозрачной глубиною
В них от ресниц ее порою
Тень неподвижная стоит.
С наивным, робким изумленьем
Она ему в лицо глядит,
Как будто все, что говорит
Камков, каким-то странным пеньем
Ей кажется. Ее уста
Полураскрыты грудь не смеет
Дышать, как будто тихо веет
Пред ней великая мечта
О жизни Словно провиденье,
А не учитель перед ней
Сидит и разъясняет ей
Души святое назначенье.
На землю сводит небеса
И в этом видит чудеса.
То прозу, то стихи читает,
Не спрашивает ни о чем,
Вопросы сам подозревает,
Молчит с минутуи потом
За ученицу отвечает
Так просто и с таким лицом
Спокойно-ясным, что, признаться,
Друзья, вам может показаться
При этом случае, что он
Порядочный хамелеон.
Куда девалась вся досада?
Где эта глупая хандра?
Но, господа, уже пора
Давно, чтоб с силами собраться,
Мне с этою главой расстаться.
Как змей, что, сбросив чешую,
Об ней уж больше не хлопочет,
Так я четвертую мою
Главу бросаю с плеч. Кто хочет
Поднять, пусть поднимает, кто
Желает затоптать, пусть топчет
Зоил бранитпоэт не ропчет.
Глава 5
Зачем стихи, зачем не проза?
Зачем не тополь, а береза?
Зачем не лето, а зима
Не свет, а тьма, и вечно тьма.
Все покрывающая разом:
И тупоумие, и разум,
И честный подвиг, и обман,
И ваш протест, и мой роман?..
Когда стихи журчат и льются,
И свежи, как поток лесной,
Или как черти над водой
Поют и воют и смеются,
Я вслед за ними уношусь
И ближе к жизни становлюсь,
И чувствую, что жизнь больная
Мне не чужая, а родная,
Родная, кровная моя,
Что с ней невольно связан я
То ненавистью, то любовью,
Как чуткий нерв с живою кровью,
Как с морем зыбкая волна,
Или как с арфою струна.
Когда богиня песнопений
Не хочет знать моих сомнений,
Когда, свободная, она
Все то, что может, то и смеет,
К тому и льнет, кого жалеет;
Когда, не внемля никому,
Она свои меняет страсти
Я как дитя у ней во власти
Я сам не знаю, почему
Она так дорожит Камковым.
(Увы, друзья, таким неновым,
Непоэтическим лицом!)
Иль старое все так же ново?
Иль новое не зрело слово?
Или у вечно-молодой
Камены умысел иной?..
Иль эта прихотница хочет,
Пускаясь за героем в путь,
Меня, и вас, и всех надуть?
Или она о том хлопочет,
Чтоб пищу дать моим врагам
И накормить их до упаду?..
Не знаю!.. Зажигаю вновь
Мою вечернюю лампаду
И вновь пою, врагам в усладу,
Камкова и его любовь.
Итак, в назначенные сроки,
А именно по середам
И пятницам (то вечерам),
Он стал княжне давать уроки.
Иныхповерьте, господа,
Иных девиц учить беда
Тому, кто слишком деликатен.
Камков был вежлив, был приятен,
Уступчив, но и он подчас
Был раздражителен. Не раз
Больная желчь его страдала.
Кому приятно убеждать,
Что дважды два совсем не пять?
Он утомлялсяи, бывало,
С душой измученной спешил
Домой, ложился и хандрил.
Уж я не знаю, оттого ли
Камков взялся княжну учить,
Что и в тисках суровой доли
Не позабыл, не мог забыть
Ту ночь, тот бал, как сон минувший,
Тот образ девушки мелькнувший
Тот образ ангела без крыл,
Который так его пленил.
Иль мой философ простодушный
Взялся за подвиг оттого,
Что оставалось у него
Довольно времени
Признаться,
В последнем можно сомневаться.
Начав учить княжну, он был
Так вежлив, что не приступил
К экзамену; нашел, что поздно
Учить грамматике. Серьезно
Он это все сообразил,
Или, подкуплен красотою,
С своею совестью хитрил.
Еще не ведая, не зная,
Насколько милая княжна
И развита, и смышлена,
Он стал учить ее, читая
Любимых авторов своих.
Читая Пушкина, Кольцова,
Он разбирал их каждый стих.
Докапывался до живого,
До сердцевиныи потом
В теорию вплетал картины
Из русской жизни, без затей
Мешая были наших дней
Со временами пугавщины.
Он стал беседовать с княжной
Как будто с очень развитой
Девицейи негодованья
На общество, на ложь, на зло
Он не скрывал, и упованья
Свои высказывал (зело
Он верил, что заря мерцает,
Что грязь местами подсыхает
И что недаром Гоголь нас
Колол не в бровь, а прямо в глаз).
Он говорил не запинаясь
И уж, конечно, не стесняясь
Меж тем, в глубокой тишине,
Мисс Плэд сидела в стороне
И, свесив локон, наклоняла
Седую головучитала,