Идём, сынок. Охо-хо, силёнки мои слабущие Тут бы уж помоложе кого прислали
Он привёл воспитанника в другую комнату с зелёными полосками жалюзи, обставленную шкафами с ящиками, парой столов, парой стульев и кушеткой. Фуфайкин показал Денису на коричневую медицинскую кушетку, ровно застеленную оранжевой резиновой клеёнкой.
Чего? пискнул Денис.
Чего-чего, улыбнулся Фуфайкин и снова сделал приглашающий жест. Снимай рубашку, спускай штаны и ложись на живот.
Укол, чё ли? удивился Денис.
Фуфайкин усмешливо покачал головой.
А что, уколов боишься? прищурился внезапно, уже без улыбки.
Немного, признался Денис.
Поня-атно, протянул Велимир Тарасович, словно на заметку беря новую информацию. Ну так ложись, милок, ложись на живот. За вопрос старшему всего-то пять ударов вицей полагается.
Чего? слабым голосом переспросил Денис.
У него всё похолодело внутри. Велимир Тарасович шумно вздохнул.
У, как с тобой становится трудно! Гляди, я скоро терпение потеряюне обрадуешься. В раздражении я на Ганнибала похож. Видал такой фильм? У новичка есть, конечно, период привыкания или, правильнее сказать, тупизма, но у тебя он как-то шибко затянулся.
Он на пару секунд сдвинул и снова расправил свои светлые брови.
Ложись, милок, получай свои пять ударов и мотай на полдник, хватит тупить. А то отдельно добавлю, за нерасторопность.
Денис лёг, как ему был велено, зажмурился, вцепился в края кушетки.
Давно бы так, милёнок ты мой ненаглядный, довольно проворковал Фуфайкин. Охо-хо, грехи твои тяжкие Ну, с Богом, Enter. Смотри, не дёргайся, хуже будетпривяжу.
Денис услышал короткое «э-эх!», а следом ощутил такую резкую боль, что дёрнулся и заорал. Он не услышал окрика своего добродушного палача, вскочил и припечатал ладони к горящей спине.
Не надо! А-а! Не надо!
Фуфайкин, ласково приговаривая что-то, сгрёб его в охапку, снова уложил на кушетку и привязал к ней широкими ремнями. Денис рвался, визжал, а Фуфайкин методично хлестал его и вслух считал удары.
Семь, сказал он с удовлетворением. Два тебе за непослушание. И это мало. Цени мою доброту и хорошее отношение.
Он развязал жертву, сложил и убрал в один из многочисленных ящиков ремни.
Ну, голубчик, вот и всё. А ты боялся. Иди теперь в медпункт, пусть тебя Гузель Маратовна полечит. Медпункт знаешь, где? Нет? Ну, Ренат Абдуллович проводит. Познакомишься. И это кхм ты, Enter, поскорее привыкай-то. Воспитаниедело ответственное, мылюди ответственные, ты себе это в программу вставьдомик какой виртуальный себе понашлёпай, с овчаркой немецкой в будке, в котором ты себя правильному поведению учить будешь, чтоб нас не подвести. Усёк, малыш? И он без паузы выкрикнул: Ренат Абдуллович!
Через пару секунд дверь отворилась. Неторопливо вошёл Ренат.
Что, готов? спросил он и равнодушно обозрел распухшую от слёз физиономию Enterа. Пошли к мадам Гинзуле. Она тебе примочит твои царапины.
Enter удивился: а где его ноги? Они вообще есть? Он глянул вниз. Ух ты! Есть. Класс. Он двинул правой ногой. Левой. Наблюдал, как шагают его ноги, словно во сне, со стороны.
Обмяк мальчонка, со знанием дела посочувствовал Фуфайкин. Пусть Гузель ему эфедрин даст.
Обойдётся, зевнул Ренат.
Велимир Тарасович пощёлкал языком.
Да ладно тебе, Ренат. Пожалей пацана: первый день же. И так досталось бедолаге.
Воспитываем, Велимир Тарасович, воспитываем, снова зевнул Ренат и вытолкал Enterа в коридор.
Обошлось без лестниц: медпункт находился через две двери от «Воспитательской-экзекуторской». Понятно, почему так близко
Глава 11«Блажной» Серафим Кедринский
В кабинете скучала, подперев щёку рукой и глядя в чистое окно, крупная смуглая черноволосая женщина. Услышав шум в своих владениях, она подняла голову, и Денис увидел узкие чёрные глаза, коротковатый нос, под которым топорщились усики, полные щёки с несколькими родинками, красивые брови чёткой линии, видимо, выщипанные, и низкий лоб без единой морщинки.
Приветствую, Гузель Маратовна, поздоровался Ренат.
Приветствую, приветствую, высоким голосом ответила фельдшер. Что это за бациллу ты мне притащил? Неужто новенького? Этого как его она прищурила и без того узкие глаза, Enterа?
Его, кивнул Ренат.
Читала, читала Что, успел провиниться?
Долго ли, Гузель Маратовна?
Понятно А устав-то читал?
Вызубрил от слова до слова, похвалил Ренат.
Фельдшер недоумённо поджала губы.
Поперёк попёр? словно не веря, ахнула она и осуждающе покачала головой.
Вопрос мне посмел задать, сопляк.
Будто плюнул. Зло на Enterа посмотрел. А тот и не видел ничего. Дениса охватила чернота апатии, которая съедала все его мысли и ощущения.
Ничего себе!
Гузель Маратовна Гинзула снова поджала губы. Скептически осмотрела бедолагу с ног до головы, как телёнка, выставленного на продажу.
Давай показывай, чего смазывать, велела она наконец.
Enter послушно задрал вверх рубашку и приспустил штаны. Он понадеялся, что фельдшер заахает при виде рубцов, пожалеет его, заругает Рената и Фуфайкина, вернёт его домой, к маме, но женщина деловито намазала его чем-то щиплющим и машинально пробурчала: «До свадьбы заживёт». Денис, поойкав, утих, морщась страдальчески от пульсирующей в спине боли.
Неужто всё это на самом деле с ним происходит? Нет, он, наверное, попал в виртуальный мир. Это его рука утянулата, что из монитора вылезла. И всё, что случилось после тогоприход омбудсмена, ментов, школа, приезд в интернат, Гарюха, Пугинский, Фуфайкин, Гузель Маратовнапросто повороты очередной компьютерной игрыaction RPG-эшки, а может, симулятора жизни русского интерната под названием «INTERNAT 3.0» или что-то вроде того. Только эта мысль и спасает от помешательства.
Ренат довёл Enterа до спальни 229, где того ждала отдельная койка вместо отдельной комнаты. Ребята не обратили на него внимания. Кто-то за столом делал уроки, кто-то читал книжку, кто-то сидел, сжавшись в комочек, кто-то лежал, изучая потолок или дремля. Гарюха занимался. Enterу ни с кем не хотелось разговаривать. Он лёг, уткнувшись носом в подушку. Что теперь будет? Как он будет учиться? Во что одеваться? Где играть на компьютере? Будет ли это вообще возможно?
А как хочется До дрожи в пальцах, до картинок в глазах, до ломоты в башке! Enter сжал в объятиях тощую комковатую подушку. Хотелось есть, пить, спать, играть в «Контру», или в «World of Warcraft», или в любой, даже старый квест И увидеть маму. В нейсолнце. Всегда солнце, несмотря ни на что. А без солнца разве жизнь? Как и без компьютера.
Справа и слева от Enterа на койках лежали соседи. Тот, что слева, тоже лежал на животе. Тот, что справа, на спине.
Максим, позвал правый. Максим!
Я не Максим, вздохнул левый. Знаешь ведья Певунец.
Почему Певунец? шепнул Enter, приподняв голову.
Пою много, объяснил, услышав его вопрос, бритый веснушчатый пацан. Всё время. Не могу удержаться. Нифига меня не берёт, представляешь? А ты виртоман?
Почему это? почти обиделся Enter.
Так ведь зазря Enterом не прозовут, объяснил Певунец.
Я Денис Лабутин, сказал Enter.
Ты про это забудь, посоветовал Певунец. Свои персональные данные в школе или на свиданке вспоминайесли повезёт, а тут не смей.
Максим, тихо позвал правый сосед, светло-русый паренёк с васильковыми глазами. Ты как?
Певунец помолчал. Шевельнул лопаткой: отстань, мол.
Фигово, Кедраш. Сам не знаешь, что ли? Чё пристал?
Я не Кедраш, спокойно возразил сосед. Я Серафим Кедринский.
За то и получаешь постоянно, усмехнулся Певунец. Тебе какая песня, как зваться? Вот яМаксим Лехницкий, а меня Певунцом кличут. Мне пофигу. А ты чё ерепишься?