Владимир Львович ЛевиОхота за мыслью
(Заметки психиатра)
Издание второе, переработанное
Художники: Г. Бойко, И. Шалито
После Павлова
Все науки, даже самые отвлеченные, имеют к нам отношение. Не сегодня, так завтра Но есть какая-то иерархия по степени каждодневной близости. Для человека не может быть науки ближе, чем наука о человеке. А в человеке нет ничего важнее, чем его мозг.
Стремительный, резкий человек, уроженец Рязанской губернии Иван Павлов в первой половине нашего века вывел науки о человеческом мозге на орбиту разбега, как в свое время физику вывел Ньютон.
Он стремился загнать ускользающую механику психики в тонкие и прозрачные сети эксперимента. И этого показалось ему мало.
Научный экспериментэто вопрос, задаваемый человеком природе. Но природа сама умеет ставить вопросы, а лгать не умеет. «Клиникаэто эксперимент, поставленный жизнью»павловские слова, они могли бы служить эпиграфом книги. Психиатриягромадная целина, физиологическое освоение которой было начато им в конце жизни. Он увидел в мире животных своих сангвиников и меланхоликов, сильных и слабонервных, гипноз и постепенные переходы между болезнью и нормой.
Тридцать пять лет прошло после Павлова. Много ли это? Немного, если измерять время человеческими поколениями. Много, если учесть происходящую в мире цепную реакцию прироста емкости времени.
Науки, исследующие живое, делают небывалый рывок и выходят на одну прямую с науками, изучающими неживое. Эти последние стартовали раньше, мускулы их крепче и бег уверенней. Лидер естественных наук, физика, дает непревзойденный пока образец сложившейся, гордой науки, с ее духом строгости и свободы. Не удивительно, что именно в физике уже успел появиться Эйнштейн. Физика пока впереди, но биологические науки набирают головокружительный темп и, по-видимому, готовятся выдвинуть собственного Эйнштейна.
После Павлова мозговедение развивается лавинообразно. Десятки исследовательских школ, сотни лабораторий К нейрофизиологам, психологам и клиницистам присоединились биофизики, биохимики, фармакологи, генетики и представители других ветвей биологии. Кибернетики моделируют мозг, бионики воплощают его принципы в инженерных устройствах. Социологи и философы тоже не могут пройти мимо А лингвисты, историки, антропологи?
Сквозное взаимопроникновение. К мозгу имеет отношение все. Неизбежное дробление на все более узкие области возмещается открытием все новых участков стыка. Гора фактов растет все быстрее. Теорий тоже более чем достаточно, одни из них во многом совпадают, другие во многом расходятся. Я сумею здесь рассказать лишь о немногом из того, с чем меня до сих пор сталкивали профессия и личный интерес. Лучшее, на что я мог бы надеяться, это чтобы книга стала той ложкой, попробовав которую можно узнать о содержимом котла. Но и на это рассчитывать слишком самонадеянно, ибо котлов много и одной ложкой из всех не зачерпнешь.
Если бы книгу пришлось начинать сейчас, она, наверное, была бы совсем другой, импульс переписать все для автора первой книги, вероятно, естествен. Но переиздание есть переиздание, насколько это было возможно, я постарался логически выпрямить материал, прояснить некоторые мысли, убрать лишнее, явно устаревшее. Структура книги по сравнению с первым изданием несколько изменилась: исчезли, частично растворившись в других, две главы, вместо них написана новаяо сне и гипнозе, включившая в себя некоторый материал из бывшей третьей.
Глава 1Двуликий Янус
ОТКРЫТИЕ РАЯИЗГНАНИЕЕСТЬ И АДЧТО-ТО ЕЩЕВМЕСТО СОСКИНА КОНЧИКЕ ЭЛЕКТРОДАВЕЧНЫЙ МАЯТНИКИЗБЫТОЧНОСТЬ И НЕПРИКОСНОВЕННЫЙ ЗАПАСРАДИОПЕРЕВОРОТ?СЕМЬ СМЫСЛОВ
Открытие Рая
Вначале, как и полагается исследователю, Олдз не поверил своим глазам.
В опыте не было, казалось, ничего нового. Тонкий металлический стержень плотно сидел в глубине мозга крысы. Конец электрода находился в заранее намеченной анатомической точке. Через наружный вывод в мозг подавался слабый, короткий электрический импульс. Задача была проста: посмотреть, как станет вести себя крыса, если ей раздражать мозг в этой точке. По опытам других исследователей Олдз знал, что электрическое раздражение некоторых глубоких частей мозга животных может вызвать у них ярость, страх, возбуждение или, наоборот, подавленность, оцепенение, сон
Но эта крыса вела себя совершенно удивительно. После двух-трех раздражений она уже не стремилась убежать подальше от экспериментатора, как это обыкновенно делают ее соплеменники и как только что делала она. Наоборот, теперь, если даже ее отгоняли, крыса упорно стремилась приблизиться к тому месту, откуда Олдз посылал в ее мозг электрический импульс.
Понравилось?
Животное пересадили в специальную камеру. Уважающей себя крысе необходимо срочно обследовать новое помещение: все осмотреть, обнюхать, потрогать Вот какой-то интересный выступ Педаль.
Есть!
Ток замкнулся. Нажимая педаль, соединенную с электрической батареей, крыса начинает раздражать собственный мозг. Она сама подсказала исследователю, куда введен электрод. На проводеРай.
Изгнание
Случайность! Сколько еще гимнов споет наука во славу тебе?
Американский исследователь запустил опыты с самораздражением настоящим конвейером. Все новым крысам Олдз вживлял электроды во все новые точки мозга, наблюдал за поведением животных, изменял условия содержания, вводил всевозможные вещества, оперировалсловом, добросовестно старался выжать из своих подопытных максимум информации.
А они, если только электроды оказывались в областях мозгового Рая, становились настоящими электроманками.
Вот очередной крысе только что вживили в мозг электрод. Ее поместили в камеру. Исследователь сам нажал на педаль. Первая порция электрического удовольствия вошла в маленький мозг.
Как ведет себя крыса?
Она начинает искать! Быстро, суетливо движется по углам камеры, все обнюхивает, все трогает лапами, пока, наконец, не находит того, что нужно, педаль. Теперь ее не отгонишь. Ритмично, один-два раза в секунду, она посылает себе в мозг электрические раздражения. На всю процедуру выработки электромании уходит одна-две минуты. До 8 тысяч раз в час и в некоторых точках по 24 часа беспрерывного самораздражения, до полного изнеможения или до судорожного припадка!
Если теперь исследователь прерывает электрическую цепь, так что нажимать на педаль напрасно, получается экспериментальная модель изгнания из Рая. Цитирую Олдза: «Животное несколько раз с яростью нажимает на педаль и только после этого отворачивается от нее и начинает чиститься или засыпает. Однако время от времени оно возвращается и нажимает на педаль (как бы желая убедиться, что ничего не упустило)».
Есть и Ад
Исследовав сотни животных, Олдз составил эмоциональную карту крысиного мозга.
Около 60 процентов его объема эмоционально нейтральны. Крысы не стремятся к электрическому раздражению этих отделов, но и не избегают его. Нейтральны в основном части мозга, лежащие снаружи, ближе к поверхности черепа. Рай занимает 35 процентов мозгового объема. Он находится ближе к внутренней полости мозга.
Нейтральные отделы как бы прикрывают собой Рай. Общая масса его точек похожа на крест, вдвинутый внутрь мозга. Однако расположение отдельных точек довольно причудливо. Во многих местах они чередуются с нейтральными. Внешне их различить невозможно, только по реакции животного на раздражение. Больше всего райских точек в области подбугорья, у основания мозга, там, где ствол (продолжение спинного мозга внутри черепа) переходит в полушария мозга.
И здесь же, в самой глубине мозга, под точками, где частота самораздражения достигает максимума, под самым что ни на есть Раем маленьким клинышком сидит самый что ни на есть Ад.
Природа оказалась как будто гуманной, по крайней мере в отношении крыс: Ад у них занимает всего 5 процентов мозгового объема. Преисподняя невелика. Однако Ад мал, да удал. Его легко опознать. Стоит один раз послать туда электрическое раздражение, как животное всем своим поведением сигнализирует: «Никогда больше!» Если крыса при исследовании новой камеры случайно наступит на педаль и замкнет импульс на Ад, можно быть уверенным: к педали она больше не подойдет. Если же Ад раздражается беспрерывно, а педаль служит размыкателем тока, то в поисках спасения крыса в конце концов наталкивается на нее и ведет себя внешне точно так же, как и при самораздражении: судорожно нажимает на педаль лапой так часто, как только может.
Пряник и кнут могут выглядеть одинаково.
Что-то еще
Олдз обнаружил, что голодные крысы особенно охотно раздражают себе мозг в некоторых вполне определенных точках. У сытых, наоборот, стремление к раздражению тех же самых точек заметно падает. Отсюда Олдз заключил, что нервные клетки этих точек ответственны за удовольствие насыщения. И самораздражениеэто, вероятно, воспроизведение наслаждения процессом еды.
В других точках животные совершенно перестают раздражать себе мозг после кастрации. Но стоит ввести им достаточные дозы половых гормонов, как они возобновляют самораздражение. Таким образом, давняя гипотеза «любовь и голод правят миром» получила очередное экспериментальное подтверждение.
Подтвердилось и мнение, тоже не новое, что любовь и голод в некотором роде враги. В тех точках мозга, где голод вызывает увеличение самораздражения, половые гормоны его понижают, и наоборот. Даже странно, что все оказалось так просто. Но только на первый взгляд.
Некоторые точки самораздражения у крыс, как выяснилось, не имеют отношения ни к голоду, ни к любви, ни к жажде, ни к каким бы то ни было иным очевидным потребностям.
Что же еще нужно этим зверькам? Какие еще страсти владеют ими? Забывая и о голоде и о любви, они преодолевали запутанные лабиринты, чтобы получить порцию электрического наслаждения. Они бежали за ним гораздо быстрее, чем за пищей.
Олдз ставил перед подопытными и другие препятствия. Зверькам приходилось бежать к райской педали по металлической сетке, через которую пропускался электрический ток, больно бивший по лапам. По такой же сетке голодные крысы бежали за пищей. И что же? Ради нового наслаждения крысы преодолевали в два раза большую боль, чем ради еды (если измерять боль силой тока, подаваемого на сетку). Оказывается, наслаждение можно выразить в единицах мученияи наоборот. И кроме того, «желание, возникающее из удовольствия, при прочих равных условиях сильнее, чем желание, возникающее из неудовольствия»эта истина, к которой путем геометрических доказательств в XVII веке пришел Спиноза, получила опять-таки своеобразное экспериментальное подтверждение.
Надо отдать должное крысам. Покуда было возможно, они сохраняли благоразумие, стремясь и поесть и насладиться самораздражением, если только электрод не оказывался в тех точках мозга, раздражение которых заставляло их забывать обо всем. Олдз обратил внимание, что крысы, которые и ели и самораздражались, выглядели крепче и свежее животных, которые жили как обычно. Электроманы становились подвижнее, энергичнее, словно наслаждение вливало в них новые силы. Правда, возникали и некоторые осложнения. Чересчур бурные увлечения приводят к конфликтам. Мне рассказывали, что крысы не одобряют поведения своих самораздражающихся товарок. Некоторые электроманки в своем неистовстве доходят до того, что продолжают, словно в бреду, нажимать на воображаемую педаль, когда их вынимают из камеры и относят в клетку. В этом случае сородичи немедленно набрасываются на крысу и приводят ее в чувство.
Между тем открытие Олдза вызвало новую волну экспериментов и размышлений.
Вместо соски
Метод подхватили десятки исследователей, и, конечно, крысами не ограничились. Рай и Ад найдены у рыб, птиц, у кошек, у собак, у дельфинов, у кроликов У всех можно выработать навык самораздражения.
Непоседливую обезьяну приходится сажать в особое кресло-станок, несколько ограничивающее свободу движений. Электрический стул?.. Сходство даже не только внешнее. И там и здесь через мозг пропускается электрический ток. Но обезьяне вовсе не худо, она и не собирается вырываться. Напротив, судя по мимике, переживает лучшие минуты своей жизни. Обезьяна ликует. На ее голове что-то вроде шлема или короны, из которого, как вы уже догадываетесь, торчат выводы электродов, вживленных в глубокие части мозга. За обезьяну можно не беспокоиться и потому, что опыт ведет Джон Лилли, знаток дельфиньего языка, известный своей гуманностью к живым существам.
Обезьяна ликует и наслаждается, ибо ток пропускается в электрод, расположенный в зоне Рая. Лилли назвал эти зоны «старт-зонами».
Говоря языком кибернетики, обезьяна становится активной частью системы с положительной обратной связью. Руками, ногами или языкомвсе равно чем нажать, как угодно исхитриться. Двадцать часов подряд, с небольшими перерывами для торопливой еды или даже одновременно с едой, двадцать часов подряд посылать себе в мозг электрический ток, потом изнеможение, сон прямо в станке и снова за самораздражениеэто уже серьезно.
Обезьяна становится послушной, живой, гладит руку экспериментатора вместо того, чтобы царапать ее. Используя эту награду, обезьян поразительно легко обучать. Лилли казалось, что еще немногои подопытных можно будет научить говорить.
И еще одна любопытная деталь: если обезьяна чем-то испугана или недовольна, она стремится как можно сильнее нажимать на райский рычаг, даже если отключен ток. Электрический Рай становится средством самоуспокоения, как для детей соска или собственный палец. Не исходит ли стремление к Раю из Ада? Ну конечно! Ведь и голод, и любовь имеют и свой Ад, и свой Рай.
Электрод продвинут чуточку дальше в глубину мозга. Замыкается ток. Обезьяна внешне спокойна, но почему-то протягивает лапу к рычагу и останавливает раздражение.
Исследователь снова дает раздражение, увеличивает силу тока. Поведение обезьяны меняется. Она выглядит испуганной, настороженной. Теперь она уже стремится любыми способами разомкнуть ток.
Еще усилен ток. И вот тут картина становится совсем неприятной: «зрачки расширены, глаза широко раскрыты, усиленное дыхание сопровождается раздуванием ноздрей; волосы на теле встают дыбом Обезьяна крепко держится за какой-либо находящийся вблизи предмет или отталкивает этот предмет, предпринимая неистовые попытки убежать, кусает и рвет на куски несъедобные предметы, лежащие в поле ее зрения около рта, вплоть до того, что ломает при этом зубы»
Хватит. Электрод находится в «стоп-зоне», в Аду. Обратная связь отрицательна.
После трех часов подобной «награды» обезьяна делается больной на несколько суток. Она дичает, отказывается от еды, угрюмо и апатично сидит в своей клетке, набрасывается на приближающихся. Единственный способ быстро вывести ее из этого состояния, как подчеркивал Лилли, это включить Рай через другой электрод. Несколько минут раздражения «старт-зоны», и перед вами снова оживленное и дружелюбное животное с прежним незаурядным аппетитом и блеском глаз.
На кончике электрода
У меня создалось впечатление, что за последние годы не было нейрофизиологического открытия, которое столь близко касалось бы психиатрии.
Когда размышляешь об этих экспериментах, перед глазами встают десятки и сотни больных, с которыми приходилось работать в психиатрической клинике. И не только больных.
Все меньше и меньше сомнений, что гигантская палитра человеческих влечений и настроений основывается на работе этих систем мозга, в которые ныне проник электрод. Эти системыреальность нашего мозга. Это, по-видимому, и есть материальная основа той стороны эмоций, которая определяет шкалу оценок «хорошо плохо», «приятное неприятное»; глубочайший, фундаментальнейший инструмент наших чувств.
Если самораздражение известных точек у животных, очевидно, соответствует тому, что мы считаем грубыми чувственными наслаждениями, то, может быть, в других случаях их внутреннее состояние сравнимо с теми неизъяснимыми ощущениями блаженства, восторга, экстаза, которые мы испытываем под влиянием иных, более сложных причин.
Состояния животных, самозабвенно нажимающих на рычаг, сравнимы с человеческими состояниями исступленияупоительного, оргиастическогов случае положительной обратной связи, яростного, отчаянногов случае отрицательной.
В клинике это, очевидно, соответствует состояниям крайнего возбуждения. Эти состояния всегда связаны с предельным напряжением эмоций либо отрицательного, либо положительного знака. В последнем случае психиатры говорят о маниакальности.
Джон Лилли пишет: «Старт- и стоп-реакции с получением и без получения действительной награды должны пронизывать всю жизнь животных и людей Одной из аналогий по отношению к самораздражению обезьяной старт-зон с частотой три импульса в секунду может служить человеческая болтливостьтакая же форма активности, такая же форма поощрения». Не знаю, как насчет частоты, но говорливость маниакальных больныхэто действительно постоянный, наиболее бросающийся в глаза признак их состояния.