А конкретнее? попросил я.
Но Человек-Овца не ответил. Он не мог объяснить такое конкретнее. И лишь молча покачал головой. Спокойно покачал, и самодельные уши заплясали над ним вверх-вниз, точно крылья птицы. Еще яростнее заметались такие же крылья у зловещей тени на стене. Казалось, еще немногои стена разлетится вдребезги.
Это тебе скоро предстоит понять самому. Наступит время понятьпоймешь.
Ладно, сдался я. Но вот тебе еще одна закавыка. Зачем хозяину прежнего отеля «Дельфин» понадобилось, чтобы и новый отель назывался по-старому? Для чего?
Для тебя, сказал Человек-Овца. Название он берег, чтобы ты всегда мог сюда вернуться. Если б название поменялось, как бы ты понял, куда идти? А уж сам-то отель «Дельфин» никуда не исчезнет. Перестраивай ему здание, делай с ним что угодноон останется. Что бы на свете ни происходило, он всегда будет здесь. И всегда будет ждать тебя.
Я не выдержал и нервно хихикнул:
Для меня? Это что же получается, здоровенный гостиничный комплекс называют отелем «Дельфин» исключительно ради меня?
Ну конечно. А что тут смешного?
Я покачал головой:
Да нет, ничего Удивительно просто. Слишком абсурдно звучит. Слишком нереально.
Все реально, сказал Человек-Овца. Отель «Дельфин» совершенно реален. И вывеска «Dolphin Hotel» совершенно реальна. Разве вот это для тебя не реальность? И он постучал указательным пальцем по крышке столадаже пламя свечи заметалось от его стука. Вот и мы, как видишь, существуем на самом деле. Реальнее не придумаешь. Сидим здесь и ждем тебя. И думаем про всё и вся. Как сделать, чтобы ты быстрее сюда добрался. Чтобы всё и вся увязалось между собой
Я долго смотрел на дрожащее пламя свечи. И никак не мог поверить в то, что услышал.
Послушай, но почему я? С какой стати затевать весь этот сыр-бор ради одного-единственного меня?
Но это же твой мир произнес Человек-Овца таким тоном, будто объяснял заведомо очевидные вещи. Что тут непонятного? Нужен тебе этот мирон будет. Лишь бы ты действительно в нем нуждался. Поэтому мы все и помогали тебе, как могли. Чтобы ты поскорее добрался сюда. Чтобы здешний мир не разрушился. Чтобы он не исчез, заброшенный и забытый. Вот и все.
И что, я действительно принадлежу вот этому месту?
Конечно. И я принадлежу. Все принадлежат. И все этотвой мир, проговорил Человек-Овца. И поднял указательный палец. Исполинская тень на стене тоже подняла огромный указательный палец.
Но что здесь делаешь ты? Кто ты такой?
Мычеловек-овца! сказал Человек-Овца. И хрипло засмеялся. Сам видишь. Носим овечью шкуру и живем там, где люди нас не увидят. Нас ловилимы в лес ушли. Давно это было. Очень давно, мы почти не помним. А кем были до того, не помним совсем. С тех пор и живем никому не заметные. Если долго жить так, чтоб тебя не могли заметить, и правда становишься незаметным. И однаждыуж не помним, когда, лес куда-то исчез, и мы здесь очутились. Нам это место отведено, и мы его охраняем. Нам ведь тоже от ветра и дождя укрытие требуется. Даже в лесу каждому зверю норка своя полагается, верно?
Ну еще бы, поддакнул я.
Здесь наша обязанностьвсе соединять. Как электрический коммутатор. Как коммутатор, мы соединяем собой всё и вся. В этом местеглавный узел, где все пересекается. И мы сидим здесь и все подключаем. Чтобы не перепуталось, как попало. Такое у нас назначение. Коммутатор. Все подсоединяет. Понадобилось тебе что-нибудьты забираешь это в свой мир, а мы уже подключаем ко всему остальному. Понятно?
Вроде бы, сказал я.
Ну вот, продолжал Человек-Овца. Получается, что тебе без насникуда. Потому что ты запутался. Хочешь куда-то идти, а куда, не знаешь. Ты потерял связь с миром, мир потерял связь с тобой. Ты перепробовал многое, хватался заразные провода. Но того провода, который подключил бы тебя обратно, ты пока не нашел. И поэтому в душе твоей хаос. Тебе кажется, что ты ни к чему не подключен. Это действительно так.
Единственное место, с которым ты еще связан, здесь.
С минуту я молчал, переваривая услышанное.
Пожалуй, ты прав, сказал я наконец. Так оно и есть. Я потерял связь с миром, а мир потерял связь со мной. И в душе моей полный хаос. И я ни к чему не подключен. И единственное место, с которым я связан, здесь Медленно, будто строгая ножом, проговаривал я фразу за фразой, глядя на собственные руки в дрожащих отблесках свечи. Но я чувствую Что-то пытается пробиться ко мне. Стоит только заснутьи там, во сне, кто-то зовет меня, плачет из-за меня. Кажется, еще немного, и я к чему-то подключусь. Очень хорошо это чувствую. Понимаешь Я действительно хочу попробовать переиграть все сначала. Но мне нужна твоя помощь.
Человек-Овца молчал. Я сказал, что хотел, и больше говорить было нечего. Воцарилась такая тишина, словно мы сидели в ужасно глубокой шахте. Эта тишина давила на плечи и порабощала сознание. Под ее давлением мои мысли стали похожи на глубоководных рыб, что в уродливых непроницаемых панцирях хоронятся на дне океана. И лишь изредка тишину нарушал слабый треск беспокойной свечи. Человек-Овца очень долго смотрел на пламя. Очень долго молчал. И наконец, медленно подняв голову, посмотрел на меня.
Ну что ж, сказал он. Давай попробуем подсоединить к тебе это самое «что-то» Но учти: за успех мы не ручаемся. Годы наши уже не те. И сил не так много, как раньше. Получится или нет, сами не знаем. Как уж сумеем. Но даже если получится, возможно, это не принесет тебе особого счастья. На этот счетникаких гарантий. Вполне может быть, что тебе в твоем мире уже некуда больше идти. Мы, конечно, не утверждаем. Но ты сам говорил, многое в тебе затвердело. А того, что однажды затвердело, в прежнее состояние не вернуть. Все-таки ты уже не так молод
И что же я должен делать?
Ты уже много чего потерял. Много большого и важного. Никто в этом не виноват. Дело не в том, кто виноват, а в том, чем ты затыкал свои дыры. Всякий раз, когда ты что-то терял, в тебе открывалась очередная дыра. И каждую такую дыру ты затыкал чем-то взамен утраченного. Будто метку ставил на память А как раз этого делать было нельзя. Ты заполнял эти дыры тем, что должен был оставлять внутри. И раз за разом просто стирал себя самого Зачем? Что тебя заставляло?
Не знаю, ответил я.
Хотя, может, и спрашивать так не годится. Может быть, это что-то вроде Судьбы. Даже не знаем, как тут сказать поумнее
Тенденция? подсказал я.
Ага, она самая. Тенденция. Вот мы и думаем А вдруг, даже начав жить заново, ты все равно будешь делать так же? Раз уж такая тенденция? А если тенденции следовать долго, однажды наступит момент, когда назад уже не вернуться. Поздно. И даже мы не сможем помочь. Ведь мы умеем только сидеть здесь и все ко всему подключать. И кроме этогоничего.
Но что именно я должен делать? спросил я его еще раз.
Как мы уже сказали, мы сделаем, что умеем. Попробуем правильно тебя подключить, ответил Человек-Овца. Но одного этого будет мало. Дальше ты сам должен стараться изо всех сил. Будешь на одном месте сидеть да о смысле жизни думать, ничего не получится. Все пойдет псу под хвост. Это тебе понятно?
Да это как раз понятно, сказал я. Но, черт возьми, что конкретно я должен делать?
Танцуй, сказал Человек-Овца. Пока звучит музыка, продолжай танцевать. Понимаешь, нет? Танцуй и не останавливайся. Зачем танцуешьне рассуждай. Какой в этом смыслне задумывайся. Смысла все равно нет и не было никогда. Задумаешьсяостановятся ноги. А если хоть раз остановятся ноги, мы уже ничем не сможем тебе помочь. Все твои контакты с миром вокруг оборвутся. Навсегда оборвутся. Если это случится, ты сможешь жить только в здешнем мире. Постепенно тебя затянет сюда целиком. Поэтому никак нельзя, чтобы ноги остановились. Даже если все вокруг кажется дурацким и бессмысленным, не обращай внимания. За ритмом следи и продолжай танцевать. И тогда то, что в тебе еще не совсем затвердело, начнет потихоньку рассасываться. В тебе непременно должны оставаться еще не затвердевшие островки. Найди их, возьми их себе. Выжми себя как лимон. И помни: бояться тут нечего. Твой главный соперникусталость. Усталостьи паника от усталости. Это с каждым бывает. Станет казаться, что весь мир устроен неправильно. И ноги начнут останавливаться сами собой
Я поднял голову и уставился на гигантскую тень за его спиной.
А другого способа нет, продолжал Человек-Овца. Обязательно нужно танцевать. Мало того: танцевать очень здорово и никак иначе. Так, чтобы все на тебя смотрели. И только тогда нам, возможно, удастся тебе помочь. Так чтотанцуй. Пока играет музыкатанцуй.
ПОКАИГРАЕТМУЗЫКАТАНЦУЙ
В голове опять разгулялось эхо.
Слушай, а этот твой здешний мир Что это вообще такое? Ты говоришь, если я совсем затвердею, меня из «тамошнего» мира затянет в «здешний». Но «здешний» мирэто и есть мой мир, разве нет? Он для меня же и существует, не так ли? Что же плохого, если я просто вернусь в свой собственный мир? Ты сам сказал, что этот мирсовершенно реальный.
Человек-Овца покачал головой. Гигантская тень на стене заколыхалась, вторя его движениям.
Здешняя реальностьне такая, как тамошняя. Здесь тебе пока еще жить нельзя. Слишком темно, слишком много места. Нам трудно объяснить словами. К тому же, как мы сказали, всех подробностей мы и сами не знаем. Конечно, этот мир совершенно реальный. И наша встреча с тобой, и этот разговорвсе происходит на самом деле. В этом можешь не сомневаться. Однако не думай, что реальность бывает только одна. Реальностей сколько угодно. И вариаций одного и того же сколько угодно. Мы для себя выбрали здешнюю реальность. Потому что здесь нет войны. И еще потому, что нам нечего было выбрасывать. А у тебя все не так. В тебе еще много жизни теплится. Для нынешнего тебя здесь слишком холодно. И еды никакой. Тебе сюда никак нельзя
И в самом деле: я вдруг заметил, что температура в комнате падает. Я спрятал руки в карманы и зябко поежился.
Что? Холодно? спросил Человек-Овца.
Я кивнул.
Значит, нужно торопиться, покачал он головой. Скоро станет еще холоднее. Уходи скорей. Иначе совсем замерзнешь.
Последний вопрос, сказал я. Как раз вспомнил. Вернее, только сейчас внимание обратил У меня такое ощущение, будто я до сих пор всю жизнь искал встречи с тобой. И даже встречал твою теньв самых разных местах. Эта твоя тень принимала разные очертания, но присутствовала в тамошнем мире постоянно. Такая бледная, расплывчатая, сразу и не разглядеть. Или даже не полностью тень, а ее отдельные фрагменты Хотя теперь вспоминаювроде бы и вся целиком Такое вот ощущение.
Человек-Овца лишь развел руками.
Что ж, все верно. Ты прав. Так оно и было. Наша тень там все время присутствовала. То целиком, то кусочками
Но тогда непонятно, продолжал я. Сейчас-то я вижу тебя совершенно отчетливо. То, что раньше не мог, теперь могу. Отчего бы это?
Оттого, что ты уже много чего потерял, очень тихо сказал он. У тебя осталось гораздо меньше мест, куда можно дальше идти. И потому тебе стало виднее, как выгляжу я.
Что он хочет сказать, я совершенно не понимал.
Так что же здесьзагробный мир?
Нет, резко сказал он. И, глубоко вздохнув, передернул плечами. Здесь не загробный мир. Мы-то с тобой оба живые. Абсолютно живыечто ты, что мы. Сидим здесь, воздухом дышим и беседы беседуем. Все здесьсовершенно реально.
Ничего не понимаю.
Танцуй! повторил он. Другого способа нет. Мы бы объяснили тебе побольше. Если бы могли. Но ничего больше мы объяснить не можем Танцуй. Не задумывайся ни о чемпросто танцуй, и как можно лучше. Ты должен танцевать. Иначе ничего не получится
Температура в комнате продолжала стремительно падать. Содрогаясь всем телом, я вдруг вспомнил, что однажды уже переживал подобные холода. Точно такой же ледяной воздух, пробиравший липкой сыростью до костей. В далеком-далеком прошлом, далеко-далеко отсюда. Вот только не мог вспомнить, где. Казалось, еще немногои вспомню. Но вспомнить не удавалось. Нужный для этого участок мозга застыл, как парализованный. Застыл и превратился в камень.
ИПРЕВРАТИЛСЯВКАМЕНЬ
Скорей уходи отсюда, сказал Человек-Овца. Иначе замерзнешь до смерти. А с нами ты еще встретишься. Всегда, когда сам захочешь. Мы-то здесь все время сидим. Сидим и тебя дожидаемся
Волоча ноги, он проводил меня до поворота. Шур-р-р, шур-р-р, шур-р-р, раздавались его шаги в темноте. А потом я простился с ним. Без рукопожатия, без каких-то особых слов. Просто сказал: прощай. И в этой кромешной тьме мы расстались. Он заковылял в свою тесную каморку, а я направился к лифту. Нажал на кнопкуи лифт неторопливо поехал вверх. Двери беззвучно открылись, яркий свет окатил меня мягкой волной. Я ступил в кабину, прислонился к стене и простоял так какое-то время. Двери лифта автоматически закрылись, а я все стоял, не в силах пошевелиться.
Итак подумал я. Однако дальше никакой мысли не возникало, хоть тресни. Мое сознание напоминало Вселенский Вакуум, в центре которого находился микроскопический я. Куда ни двигайся, сколько ни бегивокруг одна пустота. Ни одна мысль ни к чему не вела и ничем не заканчивалась. Усталость и паника все больше овладевали мной. Как и предупреждал Человек-Овца. И в этой Вселенной я был один-одинешенек. Точно ребенок, заплутавший в лесу.
Танцуй, сказал Человек-Овца.
Танцуй, повторило эхо в моей голове.
Танцуй! произнес я на пробу вслух. И нажал на кнопку пятнадцатого этажа.
Я вышел из лифтаи динамики в потолке поприветствовали меня «Лунной рекой» в исполнении Генри Мантини. Я вернулся в реальность. В эту реальность, где уже вряд ли буду счастлив когда-нибудьи в которой, похоже, мне некуда больше идти.
Я машинально взглянул на часы. Время возвращения в реальностьтри двадцать утра.
Итак, подумал я снова.
ИТАК-ИТАК-ИТАК-ИТАК-ИТАК отозвалось эхо.
И я глубоко вздохнул.
12
В номере я первым делом набрал полную ванну горячей водыи медленно погрузил туда окоченевшее тело. Однако согреться так просто не получалось. Тело промерзло до самых печенок, и горячая вода лишь усиливала ледяную стужу внутри. Я собирался просидеть так, пока эта стужа не растопится, но в голове начал твориться такой маразм, что из ванны поневоле пришлось вылезать.
В комнате я прижался лбом к оконному стеклу и немного остудил голову. Потом налил в бокал бренди сразу пальца на три, проглотил одним махом и тут же забрался в постель. Я изо всех сил пытался уснутьни о чем не думая, с пустой головой. Не тут-то было. Уснуть не получалось хоть тресни. Мысли в голове отвердевали, превращаясь в кучку булыжников. Я обхватил голову руками и пролежал так, пока за окном не забрезжил рассвет. Небо застили пепельно-серые тучи. Снег еще не пошел, но висели эти тучи так плотно, что своей унылой бесцветностью выкрасили весь город до последнего уголка. Куда ни глянь, все сделалось пепельным. Заброшенный город отчаявшихся людей.
Заснуть не получалось, но вовсе не от тяжелых мыслей. Я слишком устал, чтобы думать о чем бы то ни было. И тело, и душа отчаянно требовали сна. Только какой-то непонятный участок мозга, каменея все больше, наотрез отказывался засыпать и действовал мне на нервы. Так раздражают таблички с названиями станций в окне скорого поезда. Приближается очереднаяи я опять напрягаю внимание, чтобы успеть прочесть иероглифы, но тщетно. Слишком большая скорость. Смутный образ написанного мелькает в окне. Но что за слово, не разобрать: миги все позади. И так без конца. Станция за станцией. Провинциальные городишки с никому не известными именами. Пролетая мимо каждого, поезд издает гудок за гудком, и эти пронзительные вопли, как пчелы, впиваются в мозг
Так продолжалось до девяти. Увидав наконец, сколько времени, я совершенно отчаялся заснуть и выбрался из постели. Поплелся в ванную и начал бриться. Чтобы побриться как полагается, пришлось несколько раз напомнить самому себе вслух:
Ябреюсь! Добрившись-таки, я оделся, причесался и отправился завтракать. В ресторане, усевшись за столик у окна, я заказал себе «завтрак-континенталь», но в итоге просто выпил две чашки кофе и съел один тост. На это потребовалась уйма времени. В тусклом свете облаков тост казался пепельным, как и все остальное, а по вкусу напоминал клочок слежавшейся ваты. Погода была идеальной для предсказания Конца Света. Допивая кофе, я в пятидесятый раз елозил глазами по страничке утреннего меню. Булыжники в голове никак не хотели рассасываться. Скорый поезд мчался мимо станций без остановок. Гудки его по-прежнему буравили мозг. А мысли в этом мозгу все больше походили на застывающие кляксы зубной пасты.