Спасибо, они поднялись так же согласно, как вошли в мой кабинет. Мы поняли вашу точку зрения. Пожалуй, мы поищем другого специалиста, который даст нам более конкретные рекомендации по интересующим нас вопросам.
Удачи. Вы, конечно, найдете, пообещала я. Но помните на всякий случай и то, о чем мы сегодня говорили.
Мы, безусловно, не забудем, они многозначительно переглянулись, и в их глазах я отчетливо увидела прочно запечатлевшийся образ грызущего личинки младенца.
«Ну хоть что-то», уныло подумала я, провожая их взглядом.
Это, несомненно, была моя неудача.
Чего бы вы хотели для своих детей
Я уже писала про «модели потребного будущего», создаваемые моими клиентами-подростками в рамках профориентации. Это спокойная, позитивная, иногда удивительным образом срабатывающая методика. Между тем такие модели строят не только подростки, но и родители для своих детей, иногда даже для совсем маленьких. Причем делают они это не всегда сознательно. И здесь довольно часто спрятаны корни проблем в детско-родительских отношениях, да и проблем самих выросших детей.
Я должен (должна) его (ее) воспитывать! императивное родительское утверждение, с которым не поспоришь.
А что вы видите, так сказать, на выходе? мой осторожный вопрос. Ну когда уже воспитаете?
Недоумение.
Чего бы вы непременно хотели для своего ребенка? Когда он уже вырос, то он долженуточняю я.
Некоторыесамые робкие или конформисты по природесразу идут на попятный:
Да ничего особенного. Ничего не должен, лишь бы здоровенький был. И счастливый.
А что такое это счастье, по-вашему? не отпускаю я. Ведь его все понимают по-разному. Для кого-то это материальный достаток и возможность утолять свои прихоти, для кого-то религиозный подвиг, для кого-то любимая работа
Семья чтобы была! твердо заявляют мои посетители из этой категории (часто матери-одиночки), решительно отметая непонятные религиозные подвиги и творческий экстаз. И здоровье!
Этого достаточно, чтобы стать счастливым?
Да!
Я никак не комментирую, так как проблема находится за рамками моей временнóй компетенции, но понимаю, что если дочь или сын в будущем не поторопится создать нормальную (с точки зрения матери) семью, то мать будет жалостливо или, наоборот, агрессивно проецировать: «Несчастный ты мой, не повезло тебе»
Некоторые пожелания лежат существенно ближе ко времени моего общения с семьей.
У нормального человека обязательно должно быть образование. Высшее. И языки. Без этого в наше время никуда! и напористо ко мне:Ведь вы согласны?
А если этого нет? Не получилось вообще или пока не получается? Несчастный неудачник?
Безусловно! Но я понимаю, куда вы клоните. В нашем случае ему создаются все условия, а он просто ни черта не хочет делать. Учителя так и говорят: способностей достаточно, но лентяй.
Как бы так объяснить родительской и педагогической общественности, что «просто лени» не существует?! Она всегда что-то обозначает. В наше время очень часто ребенок или подросток «ленится» из-за того, что попросту не справляется с выливающимся на него колоссальным информационным потокоми начинает защищаться, уходя из реальности.
Собеседник явно сам получил все компоненты счастья (образование, языки), и я с надеждой начинаю говорить про модели.
У него одна модельсидеть у компьютера, шляться с приятелями или валяться на диване и слушать музыку! Я такой модели не понимаю и никогда принять не смогу, что бы там ваша психология ни говорила!
А чем вы сами занимаетесь?
Я руководитель проекта.
И для сына видите что-то подобное?
Ну разумеется. У меня интересная, хорошо оплачиваемая работа. Чем это плохо, по-вашему?
Да ничем, безусловно. Только его сынэто другой человек, а властный отец, убежденный: кто не добился того, что есть у него (не стал руководителем, не выучил языки), тот неудачник, легко и надолго снижает самооценку спокойному медлительному подростку-наблюдателю, из которого получился бы вдумчивый архивариус или, быть может, интересный преподаватель.
Еще одна позиция: «Мы из кожи вон лезем, чтобы он (она, они)» Здесь модель строится вполне сознательно и от противного: дети должны получить или совершить все то, чего не смогли получить или совершить родители.
Именно эту модель обычно ругают во всяких популярных статьях по психологии и педагогике. Зря, кстати, потому что именно она сравнительно безобидна. Здесь все снаружи, все неоднократно проговаривается вслух, и уже довольно маленький ребеноклет десяти-одиннадцатиможет сказать свое решительное «нет»: «Нет, папа, я не буду ходить в хоккейную школу только потому, что ты когда-то не стал великим хоккеистом. Мне больше нравится заниматься судомоделированием»; «Нет, мама, я не буду учить три иностранных языка из-за того, что тебе не удалось выучить даже один!» Или, наоборот, вполне сознательно согласиться с доводами родителей и таким образом принять на себя долю ответственности за происходящее с ним: «Я же хочу в будущем путешествовать и чувствовать себя свободно в других странах, значит, нужно как-то этот английский язык учить»
Единственное возражение от психолога для родителей: стройте модели на здоровье, продолжайте в детях свои свершения (если они согласятся, конечно), но не надо уж очень лезть из кожи вон. Потому что потом велик будет соблазн припомнить: «Мы ради тебя а ты, неблагодарный» Помните: вас никто не просил, это вы сами так решили, для собственного удовольствия.
Самая опасная модель Не знаю, как ее назвать, может быть, синтетическая? Ее обычно не формулируют даже по просьбе психолога. Она существует на уровне эмоций: «Я должен (должна) дать своим детям все» Что «все»? А что получится и что подвернется: пеленкифирменные, садик (а еще лучше няню)с тремя языками, школусамую лучшую из возможных, елкукремлевскую, прочие развлеченияпо высшему доступному классу В чем опасность? Разумеется, ничего плохого нет ни в трех языках, ни в симпатичных и дорогих игрушках. Опасность в том, что эта модель часто не проговаривается до конца. Помните, я спрашивала в начале: а что вы, собственно, хотите получить на выходе? К сожалению, в этой модели на выходе часто получаются потребители всего вышеперечисленного, так как в процессе реализации родительской программы детям не совсем понятно, когда и куда следует сделать шаг самим. Да и не очень хочется, ведь и так все вокруг хорошо
Есть модели «красивые». Они встречаются не так часто, но зато запоминаются.
«Я хочу воспитать своего ребенка настоящим гражданином великой России».
«Главное, что должен родитель, это воспитать в детях смирение: ведь все мы в воле Господней».
«Мои дети должны быть внутренне свободныэто моя главная цель!»
«Только творческая жизнь, только художник угоден богам, все остальноепрозябание! Так я всегда ему и говорю».
«Человек должен много бабла зарабатывать. Потратить потомкому ума недоставало? Если у человека денег нет, значит, он и сам ничего не стоит».
Честное слово, все это я не придумала, а действительно слышала в стенах своего кабинета. Не нужно быть психологом, чтобы догадаться, как подобные установки могут отразиться на взрослеющих детях и на их взаимоотношениях с проповедующим родителем.
Кусок хлеба для блокадной бабушки
Молодые родители сидели рядышком и смотрели смущенно. Ребятенок лет полутора деловито покопался в ящике с игрушками, извлек оттуда большого резинового динозавра самого свирепого вида и ткнул пальчиком в его морду, призывая меня к совместному восхищению:
Зюбки!
Я улыбнулась малышу и перевела взгляд на его родителей.
Слушаю вас.
Понимаете, он крошит хлеб, словно за что-то извиняясь, сказал молодой папа.
Крошит, отзеркалила я. И что?
Мы не знаем, что делать! энергично вступила молодая мама, нащупав руку супруга.
А надо? уточнила я.
Современное поколение молодых людей психологически грамотнее своих родителейэто однозначно. Но иногда начитаются рекомендаций в глянцевых журналах или на форумах в интернете и начинают делать такое Я не видела ничего ужасного в крошении хлеба полуторагодовалым ребенком.
Надо! хором сказали молодые люди.
Тогда рассказывайте подробно, велела я.
История оказалась достаточно необычной. В большой по мегаполисным меркам семье имелись: родительская пара средних лет, их дочь со своей дочерью, их сын с женой и сыном (именно они пришли ко мне на прием), незамужняя сестра отца и еще совсем старенькая то ли бабушка, то ли прабабушка. В душевном комфорте последней и заключалась проблема. Пожилая женщина когда-то пережила ленинградскую блокаду и потеряла в ней всех своих близких. Младшему поколению семьи она никогда специально не рассказывала о пережитых ужасах, но кое-какие ее привычки явно имели блокадное происхождение и были хорошо известны всем многочисленным домочадцам. В том числе и чрезвычайно щепетильное отношение к хлебу. Хлеб в семье никогда не выбрасывался и не плесневел: сушили сухари, которые потом использовали в хозяйстве или, на крайний случай, холодной зимой скармливали птицам. И надо же так случиться, что младшему ребенку, которому тетка показала, как кормят птичек, необычайно понравилось крошить в пальчиках хлеб. «Гули-гули!»кричал он за столом в кухне и крошил на пол выделенный ему к обеду кусочек. Пытались запрещать. Ребенок, который как раз находился в возрасте, в котором дети устанавливают границы, позабыл о первоначальном чувственном удовольствии и удвоил усилия в направлении: «Нельзя? А вот я сейчас вам» Заметив, что больше всех нервничает и кипятится старенькая бабушка, стал крошить хлеб демонстративно и нарочно в ее присутствии.
Можно, конечно, вообще не давать ему ни хлеб, ни булку, рассуждал отец. Но, во-первых, он их любит и проситведь мы по традиции обедаем все вместе и хлеба у нас едят много, а во-вторых, он позавчера начал крошить печенье С другой стороны, можно просто бить по рукам (именно это нам посоветовали на одном психологическом форуме)но нам с женой не хочется начинать воспитание сына с такого шага. Должен же быть какой-то внутренний нравственный закон
Да-да, подхватила я. Тот самый, который так поражал старика Канта
К этому времени я уже знала, что папа недавно окончил философский факультет Санкт-Петербургского университета и теперь учится в аспирантуре и работает учителем в гимназии.
Да он же еще и не поймет, за что его наказали, быстро добавила мама малыша, трогательно ограждая мужа-философа от моих возможных насмешек. Ведь они до этого вместе с теткой крошили на улице хлеб голубям. И ничего нельзя ему объяснитьон просто по возрасту не может понять ни про блокаду, ни про хлеб. И бабушку жалкоона потом таблетки глотает, и у нее давление скачет! Мы просто не знаем, что делать
Малыш и его большая семья мне нравились. Они стояли друг за друга и заботились о бабушкином душевном комфорте. И эта традиция совместных обедов Хотелось им помочь.
В полтора года ребенку действительно еще нельзя практически ничего объяснить рационально и тем добиться изменения в его поведении, согласилась я. Но вот эмоциональный отклик у младенцев есть уже в первые часы жизни. Эмоции дети читают прекрасно. На них и попробуем опереться. Сейчас я расскажу вам, что надо сделать, а вы уговорите бабушку
Очередной обед малыша оказался приватнымтолько он и бабушка. Родители спрятались за кухонной дверью. Получив в свое распоряжение кусочек черного хлеба, мальчишка хитро взглянул на бабушку и занес ручку над полом. Бабушка присела рядом на табуретку и начала рассказывать Зная, что правнук ее все равно не понимает, она говорила о том, о чем не позволяла себе вспоминать уже много лет. Снова падали фашистские бомбы, снова гибли под развалинами и падали от голода на улицах люди Вот кто-то вырвал полученную в очереди вожделенную пайку хлебаи мать пришла домой к голодным детям с пустыми руками «Уходи! крикнул ей истощенный до последней крайности сын. Где наш хлеб? Ты, наверное, сама его по дороге съела!»
Голос бабушки дрожал и прерывался. Она держала в высохшей руке кусочек хлеба-кирпичика, и редкие старческие слезы падали на него. Замер малыш. Зажимая себе рот рукой, беззвучно рыдала за дверью молодая мама, с ужасом представляя себя на месте той блокадной женщины
Неделю после этой сцены ребенок, которому протягивали кусок хлеба, прятал ручки за спину. Потом потихоньку стал есть хлеб и булку, но никогда больше не бросал их на пол
Здравствуйте! Я как раз недавно вас вспоминала! миловидная полная женщина подошла ко мне в коридоре. На руках у нее дружелюбно булькала щекастая, приблизительно годовалая девочка. Вы нас помните?
Проститея не помнила.
Крошеный хлеб и блокадная бабушка
А, да-да, конечно! я тут же вспомнила. Как мальчик?
В этом году в школу пойдем, с гордостью сказала мама. Вот сестренка родилась, он с ней так хорошо возится
А бабушка?
Бабушка умерла. Уже три года. Он ее и не помнит почти А в начале этого года мне воспитательница в саду как-то и говорит: знаете, у вашего сына по занятиям и с детьми все хорошо, но вот я обратила вниманиеон как-то странно к хлебу относится. Другие дети и не едят его почти, откусят и бросят, а он не только сам крошки не уронит, но и если с чужого столика упадет, обязательно вскочит и поднимет. Да еще и говорит: нельзя, нельзя! Тут-то я все и вспомнила. И вас, и бабушку нашу, и блокаду. Поплакала даже. И мужу рассказала
Да, это он, больше себе, чем женщине, сказала я. Тот самый внутренний закон, о котором говорил когда-то ваш муж. Если вашему сыну никто не расскажет историю с хлебом и бабушкой, он так никогда и не узнает, откуда идет его уверенность в непреходящей ценности хлеба и необходимости бережного к нему отношения. Но навсегда сохранит его и когда-нибудь постарается передать своим детям
Свобода есть
Как тебе не стыдно?! Подумай о том, что в Африке миллионы детей голодают! Они были бы счастливы съесть этот кусок, а ты
Так говорил мой дедушка, когда я в детстве за обедом пыталась оставить на тарелке хоть что-нибудь или припрятать под ободок тарелки недоеденную корку. Дедушкин довод обычно действовал на меня безотказно. Голодные негритята вставали перед моим внутренним взором и укоризненно качали курчавыми головами. Бабушка вступала в дискуссию только в самых тяжелых случаях (в семье считалось, что свежеприготовленная еда из качественных продуктов не может быть невкусной, но я, как любой ребенок, что-то, естественно, просто не любила).
У нас в Ленинграде во время блокадыговорила бабушка, в феврале сорок второго вывезенная вместе с двумя детьми-дистрофиками по льду «Дороги жизни» (дедушка в это время был на фронте), и я, давясь, быстро доедала все до крошки и даже вытирала кусочком хлеба подливу, зная, что это запрещено и бабушка (из дворян) данное действие категорически осуждает. Впрочем, дедушке (из саратовских пролетариев) вытирать мякишем тарелку разрешалосьздесь уже вступали в силу иерархические соображения. Мама в процесс моего кормления не вмешивалась, но явно одобряла все предпринимаемое ее родителями.
Годам к десяти я уже четко осознавала, что принятие пищипроцесс насквозь ритуализированный, вроде отчетно-выборного пионерского собрания у нас в школе. Терять время и размышлять о смысле ритуалов не стоит, им надо просто подчиняться.
Много позже, не обнаружив в себе и своих сверстниках массового желания любой ценой накормить собственных детей до тошноты, я подумала о том, что нас воспитывали поколения, пережившие голод двух войн и послевоенные лишения. Может быть, поэтому в то время качество летнего отдыха детей в пионерских лагерях вполне официально оценивали по увеличению живого веса (детей взвешивали в начале и в конце смены, и отчетные цифры должны были увеличиваться)?
И не в те ли незабвенные годы возникла обширная популяция детей, которые «плохо едят» и которых нужно всячески уговаривать, упрашивать или заставлять съесть то, что «нужно»?
А там, где уговоры и упрашивания, неизбежно появляется и манипуляция.
Но чем же все это отзывается впоследствии, когда дети вырастают? Неужели проходит без следа?
Недавно, когда ко мне на прием пришла очередная семья с «плохо едящим» ребенком и с вопросом: «Педиатр говорит, что у него дефицит веса, но как же нам его заставить?»я вдруг вспомнила о «голодающих негритятах». На земле шесть миллиардов людей. Сколько же из них сейчас действительно голодают или, во всяком случае, не едят вдоволь? Гугл со ссылкой на Welthungerhilfe (организации помощи голодающим мира) дает жутковатую статистикунедоедает каждый шестой житель планеты, отсылая в такие страны, как Конго, Бурунди, Сьерра-Леоне, Чад и Эфиопия.