Статья в газете от 12 декабря 1908 г. с рассказом о том, как шериф Шипп сделался жертвой весёлого розыгрыша.
Воистину, за такие шутки в зубах бывают промежутки! Мы можем только догадываться, каким усилием воли Шиппс сдержал порыв набить коронеру рожу, но порыв такой должен был быть очень сильным. Своеволие Дэвида Элмона объяснялось, по-видимому, тем, что этот человек принадлежал к высшему алабамскому сословию, члены его семьи на протяжении по крайней мере трёх поколений занимали видные должности в администрациях различных округов и штата. В начале XX столетия Эдвин Элмон, дядя Дэвида, являлся конгрессменом в парламенте штата, затем он сделался окружным судьёй в округе Лодердейл, расположенном по соседству с округом Морган. Понятно, что наличие богатой и влиятельной родни делало Дэвида неуязвимым, такому, как он, могла сойти с рук любая или почти любая глупая выходка.
Вообще-то, история с «шуткой» коронера Элмона весьма выпукло характеризует нравы и общий уровень развития тогдашних американцев, причём не рядовых граждан, а лиц, облеченных властью. Случай, конечно же, вопиющий по своей идиотичности и бессмысленности.
Прошло чуть более недели и Дэвид Элмон вновь привлёк к себе внимание прессы. 21 декабря он собрал журналистов и рассказал о том, что Губернатор Алабамы Брэкстон Комер (Braxton Bragg Comer) выделил на пополнение премиального фонда, предназначенного для выплаты разоблачителю убийцы, 100 $. Элмон заявил, что считает выделенную сумму совершенно недостаточной и неадекватной тяжести преступления, а посему власти округа Морган не станут принимать эту подачку. Деньги будут возвращены казначейству, а он, Дэвид Элмон, подготовит и направит Губернатору новое письмо, в котором постарается убедить главу региона в необходимости более щедрого финансирования розысков.
Пока руководство округа Морган развлекалось таким вот незатейливым образом, в Вудланд Миллс происходили события в высшей степени интересные и важные.
27 ноября останки членов семьи Эдмондсон, найденные в сгоревших сарае и доме, были преданы земле на территории заброшенной фермы, принадлежавшей отцу пропавшего без вести Тома. В тот же день семья Роберта Клементса покинула дом на ферме Томаса Эдмондсона и перебралась в дом, предоставленный другим местным фермером Эдгаром Расселом.
Дом, оставленный Клементсами, некоторое время не привлекал к себе никакого внимания, но в середине декабря на ферме, явившейся местом преступления, появились работники, которым надлежало привести территорию в порядок. Они разгребли пепелище, оставшееся на месте дома Эдмондсонов, полностью очистили от мусора уцелевшую часть каменного сарая и взялись приводить в порядок дом, сдававшийся прежде внаём Клементсам. В камине рабочие обнаружили остатки не полностью сгоревшей одежды клетчатой рубашки, джинсового комбинезона, старого короткого пальто из грубой шерсти, а также мужского нижнего белья. Некоторые уцелевшие куски ткани оказались обильно запачканы кровью. Понятно, что ко времени появления рабочих кровь уже высохла, но также было ясно, что некогда этой крови было очень много. То есть явно источником крови явился не порезанный палец
Итак, кто-то пытался сжечь окровавленную одежду в камине. Кроме того, следы крови были найдены в самом доме, хотя впоследствии не все участники тех событий припомнили данную деталь кто-то из них говорил о крови на полу гостиной, а кто-то нет. Наконец, то, что крупные пятна крови имелись перед домом и на его стенах снаружи, нотариус Хелмс узнал буквально в первые часы после того, как стало известно о пожаре на ферме, о чём в своём месте было сказано.
Работники, занимавшиеся в декабре уборкой на ферме а их было не менее 4-х, во всяком случае, имена 4-х нам известны в точности не озаботились сохранением найденных фрагментов окровавленной одежды. Строго говоря, в их обязанности это не входило, нанявшие их сестра и брат Тома Эдмондсона платили им не за обнаружение и сохранение улик, а за наведение порядка. Тем не менее, люди эти обратили внимание на подозрительные находки, хотя до поры до времени предпочли на эту тему не распространяться.
Сложно сказать, какой оборот приняли бы события далее. Следствие имело двух подозреваемых Генри Калберта и Роберта Клементса причастность которых в преступлению выглядела равно недоказуемой. Никаких вещественных улик, способных подкрепить подозрения в адрес того или другого, не имелось и шансы обнаружить таковые таяли с каждым днём. Очень бы помог правоохранителям какой-либо неожиданный свидетель, способный указать пальцем на конкретное лицо и под присягой заявить об опознании, но откуда же такой свидетель мог появиться?
В январе 1909 г. всем жителям Алабамы наверняка казалось, что расследование так и сойдёт на «нет» безо всяких сюрпризов и драматичных поворотов. Но такой поворот всё-таки произошёл, неожиданный свидетель появился и случилось это именно тогда, когда никто никаких чудес уже не ждал.
Свидетелем оказался человек, не упоминавшийся ранее. Это был 13-летний Гилберт Лакер (Gilbert Luker), семья которого проживала на ферме, удаленной от участка Эдмондсонов почти на 1,2 км. Жена Роберта Клементса являлась родной сестрой его отца Руфуса и, соответственно, его тётей, то есть Роберт Клементс и Гилберт являлись свойственниками. Проще говоря, кровного родства между ними не существовало, но они считались родственниками и мальчик называл Роберта Клементса «дядей». Остаётся добавить, что каждый день Гилберт ходил мимо дома Эдмондсонов в школу и хорошо знал Нетти Эдмондсон, с которой был знаком фактически всю свою недолгую жизнь.
В январе 1909 г. Руфус Лакер (Rufus Luker), отец Гилберта, явился в кабинет шерифа Шиппса и рассказал в высшей степени необычную историю. По его словам, 24 ноября 1908 г., то есть накануне того дня, когда по мнению правоохранительных органов были убиты Лила Эдмондсон и её дети, Гилберта остановил Роберт Клементс и посоветовал утром следующего дня 25 ноября не ходить в школу своей обычной дорогой. То есть Гилберту надлежало идти окружным путём, либо не ходить в школу вовсе. Просьба звучала странно, никогда прежде дядя не обращался к племяннику с подобными заявлениями. Видя недоумение мальчика, Роберт дал ему 20 центов, полагая, видимо, преодолеть этим широким жестом его колебания. Однако проявленная дядей невиданная щедрость лишь усилила подозрения Гилберта. Он задал несколько вопросов, пытаясь понять, что же происходит, и по уклончивым ответам дяди догадался, что кто-то из членов семьи Эдмондсон убит или будет убит. Тогда Гилберт прямо спросил, всё ли в порядке с Нетти? Девочка, по-видимому, нравилась Гилберту и именно её судьбой он обеспокоился в ту минуту. Роберт вздохнул и с сожалением в голосе ответил, что Нетте помочь уже никто не в силах.
Мальчик взял предложенные ему деньги и сделал всё в точности так, как ему велел «дядя» Роберт. Он не знал, что происходило 25 ноября на ферме Эдмондсонов, но поздним вечером того дня там начался пожар, так что преступная подоплёка обращения Боба Клементса стала более чем очевидна. Не зная, как лучше поступить, Гилберт повинился перед родителями
Этим, однако, рассказ заявителя не исчерпывался и далее повествование стало только интереснее. Очевидно, не доверяя полностью сыну, Руфус под благовидным предлогом пригласил к себе родную сестру, являвшуюся, напомним, женой Роберта Клементса. Он стал выяснять, что же именно случилось на ферме и женщина после некоторого запирательства призналась, что Роберт был вынужден убить всю семью Эдмондсон и днём 25 ноября занимался уничтожением трупов и подготовкой пожара. Опасаясь, что Гилберт Лакер станет свидетелем того, как он рубит тела, Роберт попытался избавиться от свидетеля, вручив ему накануне 20 центов. Руфус заверил шерифа Шиппа, что при разговоре с сестрой, во время которого та сделала это признание, присутствовала его жена, которая готова полностью подтвердить его рассказ.
Таким образом получалось, что уже в последних числах ноября супруги Лакер узнали о виновности Роберта Клементса в массовом убийстве. Но почему же они ничего не сообщили шерифу, коронеру или окружному прокурору?
Этот вопрос шериф задал своему собеседнику. Ответ оказался обескураживающим как по своему простодушию, так и неприкрытому цинизму. Руфус объяснил Томасу Шиппу, что решил шантажировать Роберта Клементса! Немного нажиться на его тайне, так сказать, по-родственному, келейно Разумеется, собственную алчность Руфус попытался замаскировать благовидным предлогом, дескать, он не хотел доносить на преступника, поскольку боялся оставить детей Клементса сиротами, а ведь у того детей было аж семеро! Отправят Клементса на виселицу и кто останется с детьми? Родная сестра самого же Руфуса и будет мучиться с таким выводком подобного жизненного финала врагу не пожелаешь!
Но если Руфус, преисполненный сострадания к родной сестре, решил в ноябре минувшего года не обращаться к правоохранительным органам и целых два месяца держал рот на замке, то почему же он явился к шерифу теперь, в конце января? Руфус, услыхав из уст шерифа столь простой и очевидный вопрос, почему-то смутился, замялся да и признался. Оказалось, что Роберт Клементс поначалу поддался на шантаж он пообещал свойственнику выплатить кое-какие деньги, однако так ничего и не заплатил. Когда раздраженный Руфус в очередной раз потребовал от него «толику малую», Роберт неожиданно его осадил, пригрозив, что сделает с ним и его семьёй то же, что сделал с Эдмондсонами.
И то сказать, лучший способ избавиться от шантажиста убить его! Странно, что Руфус Лакер не думал о столь очевидном решении с самого начала.
В общем, бедолага шантажист по-настоящему испугался. Клементс уже забил топором 5-х человек, кто или что может помешать ему повторить этот успешный опыт?
Если кто-то подумал, что шериф Шипп после беседы с доносчиком подпрыгнул в кресле, схватил свою шляпу и побежал к судье оформлять ордер на арест Роберта Клементса, то поспешим внести ясность ничего такого шериф делать не стал. Вообще же, нельзя не признать того, что шериф Томас Шипп производит впечатление самого адекватного и разумного человека из всего числа героев этой истории. Его первоначальная версия, вызвавшая недоверие прокурора и коронера, оказалась в конечном счёте верна. Шериф хорошо знал людей, населявших вверенный ему округ, и потому рассказ добровольного помощника Руфуса Лакера, по-видимому, сильно ему не понравился.
История Лакера и в самом деле крепко пованивала. Нет, не так она по-настоящему смердела! Доносчик ссылался на сына, таким образом это заявление с чужих слов опиралось на рассказ 13-летнего мальчика, то есть свидетеля несовершеннолетнего, безответственного и ненадёжного. Получалось, что слову мальчика шериф должен верить больше, чем слову взрослого мужчины? Двухмесячная задержка с явкой в службу шерифа, как и объяснение этой задержки попыткой неудачного шантажа, выглядели очень скверно! Должностные лица должны, стало быть, поверить шантажисту и на основании его доноса решать судьбу добропорядочного гражданина? В общем, вся эта ситуация выглядела очень нехорошо и промедление шерифа выглядит понятным и вполне разумным.
Но надо же было такому случиться, что буквально на следующий день после разговора Руфуса Лакера с шерифом Томасом Шиппом, а именно 29 января 1909 года произошли события, никак с шерифом не связанные, но прямо повлиявшие на весь последующий ход этой истории.
В тот день в единственном магазине, имевшимся на территории Вудланд Миллс, собралась группа мужчин как местных жителей, так и не очень местных объединенных единым чувством: все они считали Боба Клементса замешанным в убийстве семьи Эдмондсон. Некоторые из этих людей побывали на ферме 26 и 27 ноября и лично видели дом Клементса с огромными пятнами крови; кто-то занимался уборкой этого дома и видел остатки окровавленной одежды, найденной в камине; другие слышали, как менялись рассказы Клементса о поведении Лили Эдмондсон и как Роберт впутал в эту историю бедолагу Генри Калберта, который напрочь отрицал все заявления Боба в свой адрес. Сколько именно человек собралось тогда в магазине мы не знаем, но зато нам известно, что их было довольно много не менее десятка и впоследствии фамилии некоторых из участников сего знаменательного собрания сделались широко известны.
Так что реальность данного события не может быть поставлена под сомнение. Собрание было посвящено животрепещущему вопросу: как следует делить денежный фонд, собранный для выплаты информатору, способному разоблачить убийцу Эдмондсонов? Претендентов, как видим, получалось довольно много, каждый из участников собрания был готов свидетельствовать против Клементса, а денег, напомним, было собрано всего около 350$. Губернатор Комер, кстати, средств на поиск убийцы более не выделял, так что напрасно господин Элмон высокомерно отказался от тех ста долларов, что пришли от правительства штата месяцем ранее и были возвращены обратно, как оскорбительно малые крохи. Сами по себе 350$, может быть, явились бы и неплохой премией, если бы целиком достались одному человеку, но ежели эту сумму «размазывать» по нескольким получателям, то получался сущий вздор.
Обсуждение животрепещущей темы предстоящего раздела денег получилось заинтересованным и жарким. Эдвард Лакер, родной брат упомянутого выше Руфуса, заявил, что деньги должны быть целиком отданы Руфусу, поскольку для того решение свидетельствовать против Клементса окажется самым тяжёлым. Эдвард, очевидно, намекал на то, что отцу придётся подтолкнуть сына к очень неприятному испытанию в суде. Кроме того, Руфус являлся свойственником Боба Клементса, хотя данный аргумент мог касаться самых разных людей, в том числе и самого Эдварда, поскольку семья Лакеров была весьма многочисленна.
Предложение «отдать всё Руфусу» очень не понравилось прочим участникам сходки. Эварду Лакеру тут же ответили, что мотив его великодушия всем присутствующим хорошо понятен он явно рассчитывает на ответную благодарность родного братишки. Самые хитроумные оппоненты не без ехидства заметили, что Руфус Лакер для сохранения непорочности своего имени вообще не должен брать денег, иначе получится, что он за деньги разрушил жизнь любимой сестры. В общем, свара получилась знатная! Участники её ни до чего не договорились, но эта встреча имела любопытное и неожиданное для её участников продолжение.
Нотариус Джон Хелмс, упоминавшийся нами ранее, во время затянувшихся препирательств незаметно вышел вон и уехал. Направился он прямиком в Декейтор, административный центр округа Морган, к дежурному судье, где под присягой заявил, что располагает сведениями о виновности Роберта Клементса в убийстве семьи Эдмондсон и готов об этом свидетельствовать под присягой. Судья тут же выписал ордер на арест. Да, в начале XX века в США можно было добиваться ареста и таким вот экстравагантным образом посредством клятвы заявителя судье.
На следующий день, 30 января, Роберт Клементс был взят под стражу тремя помощниками шерифа Колеманом Дженнингсом (Coleman Jennings), Гасом Мэем-младшим (Gus May. Jr.) и Джоном Холмсом (J. D. Holmes). Опасаясь того, что арестованного отобьют либо родственники и друзья Клементса, коих было немало, либо противники, конвоиры повезли его в Декейтор кружным путём. К тому моменту, когда люди шерифа въехали в пределы городской черты, население города оказалось поголовно осведомлено о происходившем. Хоть интернета тогда ещё не существовало, «сарафанное радио» успешно его заменяло!
Практически все жители Декейтора высыпали на улицы, дабы собственными глазами посмотреть на четырёх всадников. Среди зевак, разумеется, находились и репортёры, которые поспешили оповестить читателей о том, что окружная прокуратура располагает самыми верными и надёжными доказательствами виновности арестованного в убийстве семьи Эдмондсон. Репортёр, видевший Клементса в день его прибытия в окружную тюрьму, в таких выражениях описал этого человека: «Клементс весьма невысокий мужчина, весящий от 135 до 140 фунтов (около 63 кг. прим. А. Ракитина). Он довольно строен и когда говорит, смотрит задающему вопрос прямо в глаза без всякой жестикуляции или дрожи в голосе. Его глаза и волосы иссиня-чёрные, при внимательном взгляде на него понимаешь, что он довольно дик и опасен. Но он не похож на человека, который совершил то кровавое деяние, в котором обвиняется. Потому многие жители Вудланд Миллс считают, что в кровавой работе ему помог ещё один человек, покуда не арестованный».