Пресняков А.Е.
Московское царство
В 1487 году император Фридрих III и князья Священной Римской Империи с удивлением слушали на рейхстаге в Нюрнберге доклад рыцаря Николая Поппеля о далекой Московии. Император был сильно заинтересован делами Восточной Европы в виду своей борьбы с широкой династической политикой польских Ягеллонов, и для него было приятной неожиданностью существование на Востоке сильного и независимого государства, врага польско-литовской Речи Посполитой. Тот же Поппель явился в начале 1489 года в Москву в качестве императорского посла с миссией втянуть Московию в габсбургские интересы. Ему поручено приманить великого князя Ивана III Васильевича к союзу предложением почетного родствабраком его дочери с императорским племянником Альбрехтом, баденским маркграфом, и даже более тогоприобщением Московского великого княжения к составу Священной Римской Империи путем пожалования великому князю королевского титула.
Посол западного императора был удивлен, что подобные предложения не соблазнили скверного властителя. Москвичи дали неожиданный и гордый ответ. «Мы, - было сказано Поппелю от имени Великого князя Ивана, - Божьей милостью государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от Бога как наши прародители, так и мы: просим Бога, чтобы нам и детям нашим всегда дале так и быть, как мы теперь государи на своей земле, а поставления как прежде мы не хотели ни от кого, так и теперь не хотим». А затем грек Юрий Траханиот, правивший ответное посольство от великого князя к императору, говорил в том же году во Франкфурте по поводу брачного проекта, что великому князю не приличествует отдать дочь за маркграфа, так как он великий государь многим землям, и его предки были искони в дружбе и братстве с прежними римскими императорами, которые Рим отдали папе и царствовали в Константинополе. В Москве признали бы для великокняжеской дочери подходящей партией только императорского наследника Максимилиана. Перед западной дипломатией впервые выступала новая политическая сила, с которой нельзя было не считаться в делах Восточной Европы, и выступала притом в сознании своей независимости и своих особых интересов.
Явление это было новинкой не только для имперского рейхстага, но и для правительства империи. Последние десятилетия XV векамомент крупнейшего исторического значения в жизни Восточной Европы. Это время коренной перестройки всего соотношения ее политических сил. Москва завершала долгую работу над государственным объединением Великороссии. Всего за шесть лет до первого приезда на Русь рыцаря Поппеля она закрепила за собой политическую независимость и стала из «улуса» ханов Золотой Орды самодержавным (в первоначальном смысле этого слова), суверенным государством. Восемь лет прошло с той поры, как Великий князь Иван III подчинил себе Великий Новгород, и Москва взяла в свои руки его западные связи и отношения, выступила участницей в борьбе за господство на Балтийском море, союзницей Дании в защите свободного морского пути с Запада на Восток против его засорения владычеством шведов. Естественный враг польско-литовских Ягеллонов из-за господства над западнорусскими областями, московский Великий князь был опасной сдержкой для их смелой династической политики, направленной на приобретение чешской и венгерской короны и против габсбургских притязаний. В южных делахраспад Золотой Орды и начало вековой борьбы Московского государства с татарским миромсвязывали его интересы с излюбленной мечтой западных политиков о наступлении христианской Европы на мусульманский Восток для изгнания турок с Балканского полуострова.
Рассказ о том, что рыцарь Поппель открыл Московию, как страну неведомую, звучит несколько наивной риторикой. На Западе и без него знали о Московии, о ее быстрых успехах, по связи московских дел с прибалтийскими и черноморскими отношениями. Сюда, на дальний север, потянулись в преждевременной надежде на активную помощь греки и балканские славяне, разочарованные в расчетах на западноевропейскую поддержку: сюда еще в начале семидесятых годов XV века обращался венецианский сенат с речами о правах московского государя на византийское наследство, учитывая возможное значение русской силы в борьбе с турками за свободу восточной торговли.
Конечно, Москве было еще не до участия в широких размахах европейской политики. Она еще строила свое государственное здание, только заканчивала возведение его капитальных стен, еще замыкалась, по возможности, в работе над внутренней его отделкойукреплением начал нового политического строя и организацией своих сил и средств. Но, тем не менее, исход XV века момент крупного общеевропейского значения. На европейскую историческую сцену выступила новая держава.
I
В первичной формации своей Московское государство было политической организацией Великороссии. Ядро, легшее в основу этой организации, Ростово-Суздальская область, выделено географически на карте Восточной Европы обширной лесной полосой. Занимает она, приблизительно, район волжско-окского междуречья, бассейны Клязьмы, Москвы-реки и средней Волги от устьев Тверцы до устьев Оки. Ветлужский лес на востоке, леса по водоразделу между бассейнами Волги и Северной Двины на севере, Оковский лес, леса и болота между Мологой и Шексной на западе, а на юге лесные пространства, связанные с Брянскими и Муромскими лесами, очерчивали территорию Ростовско-Суздальской области. С юга к ней примыкали рязанские и черниговско-северские области, с западасмоленские и новгородские земли, на север тянулись обширные волости Великого Новгорода, на востокпоселения финских племен. Местная политическая жизнь зародилась тут, в Ростовско-Суздальской земле, «низовой» для Великого Новгорода, «залесской» для киевского юга, со времен Владимира Мономаха, когда он прислал на Ростовское княжение сына Юрия, прозванного Долгоруким. Только с этой поры, с двадцатых годов XII века, дают наши старые летописи кое-какие известия о русском северо-востоке. Такое состояние наших сведений о древнейших временах великорусской жизни создало иллюзию, что сама Ростовская земля была еще в XII веке более инородческим, чем русским краем, колонизируется заново во времена Юрия Долгорукого и его сына Андрея под руководством и по почину княжеской власти. На деле нетрудно заметить при более тщательном анализе данных северного летописания, такие черты северно-русского быта во времена Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского, которые свидетельствуют о значительной сложности общественного быта Ростовской области в XII веке. Рядом с князьями стоит влиятельное и зажиточное боярство, а городские центры, даже второстепенные, украшаются белокаменными храмами, архитектурные формы которых и скульптурная отделка составляют одну из значительнейших страниц истории древне-русского искусства. И ценность строительного материала, который приходилось привозить Волгой из Камской Болгарии, и выработка своеобразного и художественно-значительного стиля указывают на такой уровень местных материальных и культурных средств, который немыслим в условиях первоначальной колонизации полудикого края. А сила местного землевладельческого боярства, которое вызвало на суровую борьбу Андрея Боголюбского и сгубило его, а по его смерти властно руководит кровавой усобицей и борьбой претендентов на княжескую власть, черта того же уклада общественных и экономических отношений, какой наблюдаем в ту же пору и в южной Руси. XII век повсюду на Руси время роста боярского землевладения, боярского влияния и боярских привилегий. В ту пору уже сложились и окрепли на великорусском севере основы социального строя, характерные для него и в следующие столетия.
К XII веку жизнь русского северо-востока была уже достаточно напряженной, чтобы потребовать особого внимания княжеской власти. Первые князья оседают тут не на сыром корню мирной колонизационной работы, а в боевой обстановке международного торгового пути. Великороссия раскинулась на стародавнем транзитном Волжском пути, и при первых ее князьях определился особый путь ее внешних интересов, который, в значительной мере, останется характерным для нее на ряд столетий. Их основная чертаобеспечить за собой господство на путях с Запада на Восток, от Балтийского моря в Поволжье, и закрепить его властью «низовских» князей над Великим Новгородом, с одной стороны, а с другойзащитой свободы торговых и колонизационных путей в юго-восточном и восточном направлениях, вниз по Волге и в инородческие земли к Уралу, манившие промысловыми богатствами.
За жизнь двух поколений политический уклад Великороссии получил определенную, хотя еще элементарную и слабо спаянную форму. Великороссия сложилась в две крупные системыНовгородскую и Ростовско-Суздальскую. Ростовская земля пережила во времена Юрия Долгорукого явление, характерное для ранней истории Великороссиисдвиг своего политического центра из Ростова в Суздаль, как при Андрее Боголюбском из Суздаля во Владимир. Южная граница, рязанские и черниговские отношения, бассейн ОКИ притягивают к себе деятельную княжескую силу. При Всеволоде III, по прозвищу Большое Гнездо, слагается великорусское великое княжество с центром во Владимире на Клязьме, Владимире Залесском. При нем утвердилось значение термина «великий князь» как политического титула и очерчен круг его политического главенства - пределами тогдашней Великороссии. Всеволоду III удалось привести рязанских князей в полную от себя зависимость (одно время Рязанской землей правили его наместники), как и князей муромских. Великому князю подвластен и Новгород, куда он посылает княжить сыновей и племенников. У современников его слагается определенное представление о единой политической организации, которую они называют «Великим княжением Владимирским и Великого Новгорода». Обе упомянутые политические системы действительно связаны крепкими политическими и экономическими узами. Суздальские торговые пути были необходимой артерией новгородской торговли. По ним шел вывоз товаров из Камской Болгарии, из Рязанской земли, из самой Суздальщины, и сбыт западных, частью южных товаров в обмен, а без поволжского хлеба Новгород вовсе не мог прожить. Торговля «без рубежа» со всей Великороссией была основным условием новгородского благосостояния и сильным орудием «низовской» княжеской власти для поддержания зависимости Новгорода от Владимирского центра. Зато владимирские великие князья берут на себя оборону западных пределов. Торговые гордаНовгород и Псковне могли обойтись своими силами, без великокняжеской поддержки и боевого руководства, в борьбе против наступления шведов и ливонских немцев. Так и на юге. Борьба со степными кочевниками и восточно-финскими племенами держала в постоянном напряжении рязанские и муромские силы, и опора в остальной Великороссии была для них такой же неизбежной необходимостью, как и для Новгорода. Так интересы экономических отношений и внешней самообороны создают первые, еще незрелые, формы объединения Великороссии под главенством одной руководящей политической власти в раннюю пору великорусской истории.
Вопреки обычному, слишком схематическому и внешнему, представлению, какое утвердилось в нашей историографии, дальнейшие процессы великорусской жизни, дробление территории и власти, образование ряда мелких княжеств, так называемый удельно-вотчинный распад и, с другой стороны, работа сил и тенденций, объединяющих социально-политический мир Великороссии, развиваются не последовательно сменяя друг друга, а параллельно, в непрерывном борении и периодических колебаниях перевеса то тех, то других, в сложном сплетении, сочетании и взаимодействии. Это процессы внутренней жизни Великорусского великого княжества, моменты и факторы развития его внутреннего строя.
Для правильного их понимания необходимо иметь в виду, что протекали они под сильным давлением и в постоянной зависимости от внешних, международных отношений великорусской национальной жизни.
Нашествие Батыя нанесло тяжкий удар Владимирскому великому княжеству. Погром обрушился, преимущественно, на местности, более замеленные, на восточную часть его территории, и тревожное татарское соседство, грозные усмирения народных волнений, налеты татарских отрядов, тягота от ханских баскаков и сборщиков дани не дали этим областям оправиться во вторую половину XIII века. Население сбилось к западу, и этот сдвиг обусловил на рубеже XIII и XIV столетий заметный подъем «молодых» городов Твери и Москвы, с землями, к ним тянувшимися. Зависимость от Золотой Орды легла большой тягостью на восточные отношения Великороссии. Надолго остановлены боевое наступление и колонизационное движение в юго-восточном направлении. Только с середины XIV столетия постепенно и с трудом возрождается поволжская торговля, а с ней великорусский напор на восточно-финские земли и деятельная борьба с инородческим миром. Замирают и южно-русские отношения Великороссии. На западе крепнет самостоятельность Великого Новгорода; свободно хозяйничает вольный город в своих северных волостях, не испытываяна время утеснения своих даней и промысловых доходов от попыток великокняжеской власти прибрать их к своим рукам.
Ослабление этой власти значительно. Резко сужен круг возможных задача ее деятельности, падает авторитет Владимирского центра. Последней яркой вспышкой его энергии была деятельность Александра Невскогобоевая в обороне западных областей от шведов и ливонских немцев, полная политической выдержки и осторожной покорности в отношении к татарам. При нем организуется «татарское иго»: сбор дани с русского «улуса», верховная власть хана над русскими князьями. Русско-татарские отношения входят в некоторую норму, укладываются в определенное русло. Признание власти хана над Русью связано с утверждением ханскими ярлыками княжеской власти, которое дало князьям возможность стать посредниками между Ордой и Русью, взять в свои руки сбор дани и уплату татарского «выхода», вытеснить непосредственное вмешательство татарских властей в управление русскими областями. В этих новых условиях постепенно возрождается политическая жизнь Великороссии. И снова на очереди вопрос о центре этой жизни, который объединил бы ее силы и интересы. Владимир не оправился от пережитой общей катастрофы. Даже руководство внешними отношениями Великороссиисношениями с Ордой и обороной границускользает из рук Владимирских великих князей. «Знать Орду» становится самостоятельным правом отдельных местных правителей. Отношения к враждебным соседям ложатся всей тягостью на пограничные области Великороссии, вызывая их на самостоятельную организацию местных сил и политическую деятельность. Давление этих нужд самообороны создало более крупное значение, среди княжений северо-восточной Руси, областных «великих княжений» Тверского, Рязанского, Нижегородского. Между ними словно поделились внешние отношения Великороссии. Тверь берет на себя, ради местных своих интересов, борьбу с Литвой, защиту Новгорода, поддержку западных торговых и культурных сношений. Рязань обороняет свои пределы от беспокойного степного соседства, отстаивая для русских поселений южные границы лесной полосы в бассейны верхнего Дона. Восточная окраина Великороссии только к середине XIV века оправляется от глубокого упадка. Центром ее возрождения стал Нижний Новгород, стянувший к себе обломки прежнего Суздальского княжения, ради борьбы с немирными инородцами и поволжскими татарами за торговые и колонизационные пути. Но все эти окраинные силы не моглив своем обособлениисправиться с выпавшими на их долю задачами. Непосильное боевое положение заставляет их оглядываться на области центральной Великороссии, искать в них опоры. Традиции объединения в одном великом княжении живут с новой яркостью в популярной памяти великих князей Всеволода III и Александра Невского. В самом начале XIV века тверской князь Михаил Ярославович делает судорожную попытку оживить их реально. Он ищет союза с руководящими общественными силамимитрополичьей кафедрой, нашедшей во Владимире новое убежище, и великокняжеским боярством стольного Владимира, принимает титул «великого князя всея Руси», пытается захватить власть над главными пунктами ВеликороссииВеликим Новгородом и Нижним Новгородом, Владимиром, Переяславлем, Костромой. Попытка разбита сопротивлением Москвы и Великого Новгорода. Рязань слишком слаба для таких покушений: но она жмется к северу, к Оке, берега которой долго будут служить главной линией обороны от южной опасности, пытается удержать опорные пункты и за Окой, но теряет Коломну и друге заокские волости, беспощадно отнятые Москвой. Нижегородские великие князья ищут, подобно тверским, углубления и расширения своей силы в захвате великого княжения всея Руси, но их ждет полная неудача. И Тверь, и Рязань, и Нижний только форпосты Великороссии. Организатором ее нового объединения, которое снова связало разрозненные нити великорусских внешних отношений и сплотило заново Великороссию в одно политическое целое, явился Московский князь, ставший, со времен Ивана Калиты, великим князем всея Руси.