Итак, что же делают судебные антропологи, сталкиваясь с неопознанным телом, чтобы установить его личность? Сначала мы составляем биологический профиль. Мужчина это или женщина? Возраст на момент смерти? Расовая принадлежность? Рост? Ответы на эти вопросы позволяют нам приблизиться к описанию внешности человека. Поняв, что речь идет о женщине от двадцати до тридцати, чернокожей, ростом примерно 165 см, мы обращаемся к базам данных о пропавших, чтобы вычленить тех, кто подходит под эти широкие критерии. Кандидатов обычно оказывается немало. Однажды при поисках белого мужчины 2030 лет ростом 180185 см мы выявили 1500 возможных пропавших только на территории Великобритании.
Есть три набора данных, признаваемых Интерполом в качестве первичных индикаторов личности: это ДНК, отпечатки пальцев и стоматологическая карта. Отпечатки пальцев и стоматологическая карта используются в криминологии уже более ста лет, а вот анализ ДНК тут новичокон вошел в арсенал судмедэкспертов только в конце 1980-х, сыграв поистине революционную роль. К нему прибегают и в полицейских расследованиях, и в спорах об отцовстве, и в вопросах иммиграции, а благодарить за него мы должны знаменитого британского генетика сэра Алека Джеффри из Университета Лестера.
ДНК, или дезоксирибонуклеиновая кислота, это генетический строительный материал, имеющийся в большинстве клеток человеческого тела. Половину своей ДНК мы получаем от матери, а половинуот отца, так что по ней легко проследить родственные связи. Существует распространенное заблуждение, что получение ДНК из тела само по себе является способом идентификации личности; на самом деле, для этого требуется провести сравнение, например с образцом ДНК, некогда взятым у того, за кого принимают погибшего, или, если образца не имеется, у его ближайших родственников (родителей, братьев и сестер или детей). Генетические данные, к примеру, брата погибшего, могут быть практически идентичны, поэтому, если для установки личности используется ДНК родных, потребуются другие доказательства, указывающие конкретно на этого человека, например стоматологическая карта.
При анализе ДНК родителей, мы предпочитаем брать образец у матери, поскольку всегда существует доля вероятности, что предполагаемый отец на самом деле не является таковым. Семьи бывают самые разные, и в некоторые вопросы биологического родства никто не держит в секрете, но случается, что открытия подобного рода приводят к большим потрясениям, поэтому мы в своей работе проявляем максимальную тактичность и осторожность. Как говорила моя мудрая бабка, «всегда знаешь, кто твоя мать, но вот насчет отца ей просто веришь на слово». Пожалуй, из ее слов можно сделать кое-какие выводы о нашей семье. В любом случае, никому не нужны внезапные разоблачения, когда ситуация и без того напряжена.
При одной из недавних катастроф, когда погибло более пятидесяти человек, мы столкнулись с ярким примером того, как смерть и последующие пробы ДНК могут открывать семейные секреты. Две сестры были уверены, что их брат погиб в той катастрофе, но проверка по госпиталям и моргам показала, что он не попадал ни в один из них. С братом не получалось связаться ни у них самих, ни у коллег и друзей; он не отвечал на телефонные звонки и с его номера никаких звонков не совершалось. За неделю с момента катастрофы с его банковского счета не снималось средств, и кредитные карты ни разу не использовались.
В полицейском морге хранилось одно неопознанное, сильно поврежденное тело, подходившее в целом под общее описание этого человека, но его ДНК не совпало с ДНК сестер. Дальнейшее расследование показало, что это действительно был их пропавший брат. Ни он сам, ни они не знали, что в детстве его усыновилифакт усыновления подтвердила престарелая тетка. На сестер лег двойной груз: от смерти брата и от сознания того факта, что биологически он не являлся их родственником. Это поставило под вопрос их представления о брате и, конечно, отношение к родителям.
Британская полиция за год получает около 300 000 звонков с сообщениями о пропавших людяхпримерно 600 в день. Примерно в половине случаев факт пропажи подтверждается, и заводится полицейское дело, при этом 11 % таких дел получают статус приоритетных и связанных с рисками. Половина пропавшихподростки в возрасте от 12 до 17 лет, сбежавшие из дома. Чуть больше половины (около 57 %) из нихдевочки. К счастью, большинство детей возвращаются сами либо их находят живыми, но еще 16 000 в течение года и более числятся пропавшими. В случае исчезновения взрослых, соотношение немного другое: около 62 %мужчины, в основном в возрасте от двадцати двух до тридцати девяти лет. Из приблизительно 250 человек за год, обнаруживаемых погибшими при подозрительных обстоятельствах, число детей не превышает тридцати.
Бюро по розыску пропавших в Великобритании подчиняется Национальному криминальному агентству, сотрудничающему с Интерполом, Европолом и другими международными организациями. Когда пропадает человек, Интерпол выпускает так называемое желтое сообщение, которое распространяется в полицию 192 стран, входящих в его состав. «Черное сообщение» рассылается, когда обнаружено тело, и идентифицировать его не удалось. При идеальном раскладе, все черные сообщения должны были бы коррелировать с желтыми. Мы прилагаем все усилия, чтобы их совместить, сопоставляя приметы пропавших (прижизненные) с приметами мертвых (посмертными).
Казалось бы, расследование проще всего начинать с базы данных ДНК и отпечатков пальцев. Однако данные появляются там только в том случае, если погибший привлекал внимание полиции (также в базы данных включаются ДНК действующих криминалистов, полицейских, солдат и других лиц, участвующих в расследованиях, чтобы не путать их с данными преступников). Через Интерпол мы можем запросить помощь у других международных правоохранительных агентств, имеющих собственные базы данных, если считаем, что такой поиск может дать нужные результаты. В большинстве стран нет общих баз данных ДНК или отпечатков пальцев, равно как нет и национальной базы стоматологических карт. Поэтому, если вы не служите в полиции или в армии и раньше не подвергались судебному преследованию, крайне маловероятно, что сведения о вас присутствуют в какой-либо базе данных.
Давайте вернемся к примеру со скелетом молодого белого мужчины, упомянутого выше, по общим приметам которого база данных выдала 1500 совпадений. Его обнаружил в лесу на севере Шотландии человек, выгуливавший своего пса. На место происшествия сразу же прибыли полицейские и судмедэксперты. Кости лежали на земле, в целом в анатомическом положении, но череп почему-то оказался у ног. Сверху, с ветки гигантской шотландской сосны, прямо над телом свешивался капюшон куртки, в котором обнаружили костьвторой шейный позвонок. В скелете под ним этого позвонка как раз не хватало. Получалось, что тело висело на дереве, а затем, в процессе разложения, ткани шеи растянулись и оборвались. Тело упало на землю, и голова откатилась к ногам. Позвонок же зацепился за капюшон.
Все указывало на то, что тут произошло самоубийство. Неизвестно по каким причинам, но этот человек взобрался на дерево, закрутил капюшон вокруг шеи, зацепил его за ветку и спрыгнул вниз. Но нам все равно надо было установить его личность, чтобы точно разобраться в причинах смерти и уведомить родных.
Никаких документов на месте происшествия не оказалось. Мы не нашли ни кошелька, ни водительских прав, ни банковской карты. Из костей нам удалось извлечь ДНК, но в базе данных совпадений не нашлось. Поскольку останки превратились в скелет, отпечатки пальцев мы снять не могли. Антропологические характеристики указывали на то, что скелет принадлежал белому мужчине в возрасте 2030 лет, ростом 180185 см.
На скелете обнаружились следы некоторых травм, полностью заживших к моменту смерти: переломов трех ребер с правой стороны, перелома правой ключицы и трещины коленной чашечки. Если все травмы он получил при одном и том же инциденте, то в больнице наверняка имелись соответствующие записи. У него не хватало также четырех зубов: первых премолярных с обеих сторон на верхней и нижней челюсти. По смещению остальных зубов можно было сказать, что они не отсутствовали изначально, а были специально удалены. Получалось, что где-то у дантиста также имелась карта с нужными записями. Оставалось только их отыскать.
Именно по этим базовым характеристикам мы и получили 1500 совпадений. Конечно, полиция не могла проверить их всеэто было бы пустой тратой сил. Чтобы у них появилось, с чем работать, нам следовало сократить этот список до двузначного, а еще лучше однозначного числа. Мы решили по черепу реконструировать черты лица. Целью этого процесса, соединяющего в себе науку и искусство, было не создание точного портрета покойного, а получение его примерного изображения, которое сузит для полиции круг кандидатур.
Мы напечатали рисунок на листовках, которые расклеили в регионе, где был обнаружен труп, а также опубликовали в газетах, разместили на сайте о розыске погибших, показали по телевидению и отослали в Интерпол. После того как портрет показали на ВВС, в передаче Криминальные новости, к нам поступило несколько звонков, причем часть звонивших указывала на одного и того же человека. В их числе оказалась его мать: она смотрела передачу, и портрет напомнил ей сынахудший из возможных кошмаров.
Когда появляется предполагаемое имя, которое надо подтвердить или опровергнуть, расследование переходит на новую стадию: от широкого физического профиля к узкой личностной идентификации. Полиция может приступать к опросу родственников и получению образцов ДНК для сравнения. В том случае материнская ДНК показала позитивный результат, да и биологические данные совпадали: ее сын был белым, ростом 185 см, в возрасте двадцати двух летна момент, когда его видели в последний раз. Мы смогли получить его стоматологическую карту, медицинские данные, больничную выписку и рентгеновские снимки. Несколько лет назад он участвовал в драке, и все переломы, обнаруженные нами, были зафиксированы в больничной документации.
Дальнейшего расследования не потребовалосьего никто не убивал. Парень ушел из дома примерно за три года до того, как было обнаружено тело, сказав семье, что ему надо ненадолго залечь на дно, поскольку он попал в серьезные неприятности, задолжав значительную сумму своему поставщику наркотиков. Он уверял, что беспокоиться не о чем, с ним все будет хорошо. В тех краях его знали как пьяницу и наркомана и называли обычно не настоящим именем, а одной из кличек.
К сожалению, молодой человек решил покончить с собой. Не будем судить о причинах, подтолкнувших его к самоубийству. Вернув ему имя, мы обозначили конец его земного пути. Мы дали ответы безутешным членам семьи и передали им его тело. Мы редко приносим родным хорошие вести, но считаем, что наша работа, которую мы делаем честно и с уважением, помогает им простить и отпустить покойных.
Конечно, если бы у самоубийцы имелись при себе хоть какие-то документы, процедура завершилась бы гораздо быстрей. Обычно люди носят с собой что-то, указывающее на их личность, но все-таки, если бы в стране существовала универсальная база ДНК или закон об обязательном вживлении чипов, нам было бы гораздо легче опознавать тех, у кого при себе ничего нет. Тем не менее любые упоминания о подобных возможностях вызывают волну протестов, так как якобы противоречат гражданским ценностям и свободам.
Мы считаем свои данные приватными, но в действительности постоянно делимся ими с кем-то. Раз за разом люди, облеченные официальными полномочиями, получают информацию о насв том числе, когда нас уже нет в живых.
Итог всему сказанному отлично подводит один диалог из Корабля мертвых, романа, написанного в 1926-м, между главным героем и офицером полиции. Автор, Б. Травен, сам был человеком довольно загадочным и всячески скрывал свою личность. Он пользовался псевдонимом, а его настоящее имя и, соответственно, более-менее достоверные детали биографии, до сих пор остаются под вопросом.
У вас должны быть документы, где написано, кто вы такой, сказал мне полицейский.
Мне не нужны документы. Я и так знаю, кто я, ответил я.
Возможно. Но другие тоже хотят знать, кто вы.
Глава 3Смерть в семье
«Если жизнь не стоит воспринимать слишком серьезно, то и смертьтоже»
«Пойди посмотри, все ли у дяди Вилли в порядке».
Таково было распоряжение, брошенное мне через плечо отцом, который затем вышел из комнаты и присоединился к друзьям и родне, дожидавшимся вместе с моей мамой и сестрой в часовне похоронной конторы.
Дядя Вилли, мой двоюродный дед, умер три дня назад. Не думаю, что отец велел пойти мне, потому что ему было неприятно идти самому. Будучи типичным прямолинейным отставным военным, шотландцем старого образца, он вряд ли испытал бы потрясение при виде мертвого тела Вилли. Уверенный в том, что чересчур нежничать с девушками не стоит, отец, памятуя о моей будущей профессии, счел мою кандидатуру идеально подходящей для этой задачи.
Я к тому моменту вскрыла уже не один труп и нескольких помогала бальзамировать, но все равно, мне еще не исполнилось двадцати, и практика в анатомическом театре все-таки сильно отличалась от первого столкновения лицом к лицу с мертвым телом близкого родственника. Отцу просто не пришло в голову, что я могу быть не готова увидеть тело любимого деда в зале похоронной конторы. И совершенно точно я не знала, что он подразумевал под «порядком». Но отец дал мне поручение, а мы всегда выполняли все, что он нам говорилмне и в голову не могло прийти ему возражать. Отец обычно выплевывал свои команды из-под жестких сержантских усов, словно по-прежнему находился на службе, и не принимал никаких отказов.
Вилли играл в нашей семье особую роль. Жизнерадостный, с широкой улыбкой, без единого седого волоса в густой шевелюретаким он и скончался, дожив до почтенного возраста восьмидесяти трех лет. Он участвовал во Второй мировой войне, как многие мужчины его поколения, но никогда о ней не рассказывал. После армии он стал штукатуром: именно ему многие роскошные особняки в престижных кварталах Инвернесса обязаны своей дивной лепниной.
Вилли и Кристина, его жена, которую все называли Тиной, сильно печалились, что у них не получалось завести детей. Поэтому когда моя бабушка по материнской линии, сестра Тины, скончалась через семь дней после рождения моей мамы, они с радостью взяли ребенка к себе, в дом, полный радости и любви. Для меня они стали настоящими бабушкой и дедом: любящими, заботливыми и расточительно щедрыми.
Выйдя на пенсию, Вилли стал мыть машины в местном гараже, чтобы немного подзаработать сверху. Помню, как он стоял в боксе, со шлангом в руке и в резиновых сапогахих голенища приходилось подворачивать, иначе его толстые ноги туда не помещались, с сигаретой в углу рта и с неизменной улыбкой. Время от времени он громко фыркал, распугивая соседских ребятишек, всегда вертевшихся вокруг него. С помощью родни Вилли заботился о своей жене, у которой в старости развилась деменция вместе с тяжелым артритом и остеопорозом. Он считал это своим долгом по отношению к ней, как тогда было принято во многих семьях, и ни за что не согласился бы отправить супругу в больницу или инвалидный дом.
После смерти Тины Вилли каждое воскресенье приезжал к нам на обед и обычно присоединялся к нам на всех пикниках с тех пор, как я была еще совсем малышкой. Вне дома он всегда носил костюм-тройку, рубашку и галстук. Костюмов у него было два: один твидовый, для повседневной носки, и один нарядныйдля похорон.
У меня сохранилась фотография дяди Вилли, отлично отражающая его сущностьжизнерадостность и неиссякаемый юмор. Снимок сделан на пляже Роузмарки, в один из дней, когда мы устроили там пикник. Добираться до пляжа нам приходилось на отцовской машине: в те времена это был черно-бежевый «Ягуар Марк II 3.8», которым папа страшно гордился.
Даже на пикник с сандвичами на бережке Морей-Ферта дядя Вилли явился нарядным, словно собирался в церковь: в своем костюме и идеально начищенных ботинках. Разложив легкое складное кресло из металлических трубок, и установив его на мягком песке, мы посоветовали Вилли передохнуть в тенечке, пока мы будем расстилать на пляже покрывала и распаковывать ланч. Пока мы возились с провизиеймама, как обычно, наготовила еды на целый батальон, у нас за спиной вдруг раздался взрыв смеха. Дядя Вилли кое-как уселся в шаткое кресло, но, когда его вес надавил на легкий каркас, оно начало погружаться в песок. Словно капитан тонущего корабля, который вот-вот поглотят волны, дядя поднял руку в прощальном салюте и держал ее так до тех пор, пока не опустилсякстати, с немалой долей изяществазадом прямо на песок. На фотографии он заливается хохотом, и, глядя на нее, невозможно не улыбнуться в ответ. Всю жизнь дядя Вилли довольствовался малым и был при этом очень счастлив.