Кто вздул горнила для плавилен,
Кто вздвиг в пласты ребро мотык,
Кем злак класится изобилен,
С кем стал гражданствовать мужик,
Пред кем, избавясь подзатылин,
Слиян с языками язык?
За плавный взлет твоих ступеней
Чти Сталинский, Отчизна, гений!
Что зрим на утре дней благих?
Ужели в нощи персть потопла?
Глянь в Апокалипсис, о мних:
Озорно чудище и обло!
Не зевы табельных шутих
Фугасных кар отверсты сопла!
Но встрел геенну Сталин сам
В слезах, струимых по усам!
Три лета супостат шебаршил,
И се, близ пятого, издох.
В те дни от почвы вешний пар шел,
И мир полол чертополох.
И нам возздравил тихий Маршал
В зачине лучшей из эпох.
У глав Кремля, в глуши Елатьмы
Вострубим всюду исполать мы.
Коль вопросить, завидна ль нам
Отживших доля поколений,
Что прочили Сионов храм
Иль были плотью римских теней,
Иль, зря в Полтаве Карлов срам,
Прещедрой наслаждались пеней,
Салют Вождя у Кремлих стен
Всем лаврам будет предпочтен.
Нас не прельстит позднейшей датой
Веков грядущих сибарит,
Когда, свершений соглядатай,
Он все недуги истребит
И прошмыгнет звездой хвостатой
В поля заоблачных орбит!
Мы здесь ответствовали б тоже:
Жить, яко Сталин, нам дороже.
Итак, ликующи бразды
Вкрест, о прожекторы, нацельте,
Лобзайте Сталина следы
У Волжских круч и в Невской дельте,
Гласите, славя их труды,
О Чурчилле и Розевельте,
Да досягнет под Сахалин
Лучьми державный исполин!
В укор неутральным простофилям
Триумф союзничьих укреп.
Мы знаем: Сатану осилим,
Гниющ анафемский вертеп.
Да брызжет одописным штилем
Злачена стилоса расщеп!
Понеже здесьпрости,
Державин!
Вся росность пращурских купавен.
ЛАЗ. Я беспокоился, что, переводя правильные стихи верлибром, открываю лаз графоманам. Витковский сказал: «Не беспокойтесь: графоманы переводят только уже переведенное, им этот лаз не нужен. Делают новые переводы Киплинга на старые рифмы».
ЛАМАРК. «А японцы после войны выросли в среднем на 10 см: чтобы не страдать неполноценностью в мировом сообществе. Ламаркисты говорят: от волевого напряжения; а дарвинисты: оттого что кушать лучше стали, благодаря японскому чуду».
ЛАТЫНЬ. «Кокто переложил «Эдипа» на телеграфную латынь» (В. Вейдле).
ЛЕГКИЙ. О. Седакова была секретарем у поэта К. А., нужно было готовить однотомник. Он был алкоголик, но легкий человек: лежал на диване и курил, а она предлагала сокращения. «Ну, сколько строчек стоит оставить из этого стихотворения?» «Одну». «Это неудобно, давайте четыре». Смотрел с дивана на обрезки на полу и говорил: «Другой бы на это дачу выстроил».
ЛЕГКОВООРУЖЕННЫЙ арьергард национальной классики, уже ощутимо инородный, таковы кажутся Чехов и Анатоль Франс.
ЛЕНИНИЗМ. Ходасевич в дискуссии об эмигрантской литературе писал: будущее русской поэзии«сочетание русской религиозности с американской деловитостью». Это почти точная копия последнего параграфа «Вопросов ленинизма»: «сочетание русского размаха с американской деловитостью».
ЛЕСКОВ показывал Измайлову иерусалимский крест из слоновой кости, а в середине стеклышко с непристойной картинкой. «В том, что делаю дурного, не нахожусь на своей стороне» (Толстому, 12.7.1891). «Нехорошо иметь неопрятное прошлое» («Юдоль»).
ЛЕТНИЙ САД. Все удивлялись, что герцог Лейхтенбергский женился на Н. С. Акинфиевой. «Это все равно, что купить Летний сад, чтобы иметь право в нем прогуливаться», сказал Тютчев (Феоктистов).
ЛИМЕРИК сочинения И. О.:
Жил да был человек в Мелитополе,
Утверждавший, что он-де vox populi;
Повторил эту фразу
Он по сотому разу,
И тогда его только ухлопали.
ЛИТЕРАТУРНАЯ ЭКОЛОГИЯ. «Лучше уж написать историю советской заплечной критики (включая хедер имени Марселя Пруста, там тоже стояла дыба): тогда литература сразу явится как нечто производное. А что непроизводноевосхвалим, ибо это и есть ценность».
ЛИЦА. В нью-йоркском метро на лицах сидящих и стоящих те же выражения, что и в Москве: усталые, озабоченные, немного отупелые. Одеты, конечно, лучше, в ватниках никого нет, но лицатакие же.
ЛИЦА. Была роскошная история Рима Г. Парети, семь фолиантов изд. UTET с картинками на каждом развороте. Обычно такие бывают фальшиво-популярными, но эта была настоящей научной. Чтобы заполнить картинками все развороты, там во множестве печатали бюсты неизвестных римлян. Их дошло множество, каждая семья держала их в красном углу, как фотографии дедов, но воспроизводятся они редко: чем брать неизвестного, проще лишний раз напечатать Юлия Цезаря. А здесь они шли страница за страницей, низколобые, бритые, «смотри, как просты и квадратны лица», и становилось ясным, что именно такие, с мечом и плугом, могли завоевать мир и, завоевав, не выпустить. И что именно с такими иудейская война могла быть только до последней капли крови. А в конце седьмого тома было маленькое послесловие от автора и под ним, вместо подписи, портрет Парети величиной с почтовую марку, впалые щечки, лысинка и бородка.
ЛОБ. Предмет «труд» в школьной программе: «это чтобы не камнем, а лбом орехи расшибать», пояснил Б. Житков (письма, РГАЛИ, 2185, 1, 4).
ЛОГИКА. «Не ищите логики там, куда вы ее не клали», сказали мне, когда я слишком долго старался понять статью НН.
ЛОГИКА. Был тест на классификацию карточек с картинками, дерево и таракан оказались в одной группе. Испытуемый объяснил: потому что никто не знает, откуда взялись деревья и откуда взялись тараканы (рассказывала Б. Зейгарник). Неизвестно, читал ли он обэриутов.
ЛОГИКА. Из воспоминаний Чуковского: Мережковский сказал: «Люди делятся на умных, глупых и молдаванов; ваш Репинмолдаван». Гиппиус из соседней комнаты крикнула: «И Блок тоже молдаван!» Самое замечательное: «В ту минуту мне показалось, что я их понял».
ЛОГИКА. Виды медов были: вишневый, смородинный, мозжевельный, обварный, приварный, красный, белый, белый-паточный, малиновый, черемховый, старый, вешний, с гвоздикой, княжий и боярский (Терещенко. Быт рус. народа, с. 204). «Квас черствый, квас сладкий, квас выкислый», перечислял Ремизов в «Учителе музыки».
ЛОГИКА СОЧИНИТЕЛЬНАЯ: в водевиле Ильфа и Петрова персонаж боится ревнивого мужа: «Он ведь еврей, а это почти караим, а это почти турок, а это почти мавр, а маврсами знаете!..» Та же схема в известном анекдоте о ссоре мужа и жены: « ах, так я не права! Значит, я вру! Значит, я брешу! Значит, я собака! Господи, он меня сукой обозвал!». Именно на это похожа система доказательств в интерпретациях разных поэтов у К.
ЛЮБОВЬ. «С получением сего предлагается Вам в двухчасовой срок полюбить человечество» (С. Кржижановский, о проблемах викариата чувств).
ЛЮБОВЬ. «Цветаева, видимо, любила своих любовников по обязанности поэта, а мужапо-настоящему», сказала НН.
В. Шкловский говорил Л. Я. Гинзбург: «Лиля Маяковского ненавидит за то, что гениальный человек он, а не Ося». «Так Брика она любит?» «Разумеется».
ЛЮБОВЬ. В. Вейдле: французская литература была для Пушкина родителями, которых не выбирают, а женой, которую выбирают по любви, была английская.
ЛЮБОВЬ. Он любит Мандельштама без взаимности; я тоже, но хотя бы стараюсь эту любовь заслужить.
ЛЮБОВЬ. Т. Масарик напоминал: сен-симонисты, чтобы теснее связать человека с человеком и приучить людей к любви, рекомендовали, например, пришивать пуговицы у сюртуков сзади, чтоб брат брату помогал при застегивании. И все мы с удовольствием пришиваем своим братьям пуговицы сзади, чтобы они никак не могли их сами застегнуть («Современные записки»).
МАКИАВЕЛЛИ. Г. Федотов о Ключевском: «Какой огромной выдержкой, почти макиавеллистической, нужно было обладать, чтобы читать курс одновременно в духовной, военной и университетской аудитории, сорок лет увлекая студентов и не навлекая подозрительности начальств».
МАРКС. Критик сказал, что «Приглашение на казнь» это «Мы» в постановке братьев Маркс («Strong opinions»).
МАТЕРИАЛЬНЫЙ СТИМУЛ. Уточкин на стадионах, не боясь разбиться, летал не выше двух метров от земли, чтобы из-за заборов не глазели неплатившие.
МАТИЗМЫ, термин из немецкой монографии о русской матерной лексике. Е. Солоновича просили перевести сонеты Аретино, он ответил: «Не получится, там все необходимые слова свои, а у нас какие-то неестественные, как будто из тюркских пришли». Оказывается, нет: никаких тюркских корней, только название главного органа почему-то из албанского. Впрочем, это оспаривается.
МАТЬ. Б. Хелдт: «Мария Шкапская, как настоящая мать на суде Соломона, предпочла спасти свою поэзию, отрекшись от нее Самая неоцененная поэтесса».
МАФИЯ. «Вор ворует, мир горюет; вор попал, а мир пропал» (Пословицы XVII в., изд. Симони).
МАЯКОВСКИЙ. «У Данте все домашнее, как у Маяковского, а у Петрарки и Тассоуже отвлеченное», говорила Ахматова Чуковской.
МЕДВЕДЬ. До 1815 г. Россия и Польша барахтались на Восточной равнине, как два медведя в одной берлоге, царапаясь, но чувствуя, что они одной породы. И за сто лет потом возненавиделись до потери породы, больше, чем при любых самозванцах.
МЕТОД. «Этот метод тем полезнее, что сказать нам нечего, а говорить надо» (Квинтилиан, VII, 1, 37).
МЕЩАНСТВО. Ренан восторгался г-ном Омэ: «Если бы не такие, нас всех давно бы сожгли на кострах».
МИДАС. Поэтэто «царь Мидас, [который] бреется сам и сам бегает к камышовой кочке» (письма Шенгели к Шкапской, РГАЛИ).
МИНИН. Это Мельников-Печерский открыл, что его звали Сухорук («Отечеств. Записки», 1842, 8).
МИР. Ощущение перед миром«у нас этого не проходили» (письма А. Квятковского к Д. Пинесу).
Всё, что создано, мне ясно,
Тёмно всё, что рождено.
МЛЕКОПИТАЮЩИЕ. Есть икона: Богоматерь Млекопитательница. Гоголь путал ее с Троеручицей.
МОГИЛА Дорошевича на Волковом кладбищерядом с Белинским. С Белинского началось заселение литературных мостков, справа лег Добролюбов и т. д.; а потом оказалось вакантное место слеваи пригодилось Дорошевичу.
МОЖЕТ БЫТЬ. Адамович о Пушкине: «бессмертья, может быть, залог» осторожность, кружится голова от неизвестности, тогда как Лермонтов с бессмертьем неразлучен и панибратствует. Считать ли подтекстом Пушкина Раблезианское «великое peut-etre»?
Аннотация для Ленинской библиотеки: печатные карточки с такими аннотациями рассылались по областным, городским и сельским библиотекам, чтобы библиотекари знали, какую книгу ставить на выставку в день моряка, а какую в день рыбака.
А. Чепуров. Еще биография пишется Л., 1983. «Я знал человекана вид неказист, по сутибольшой, рядовой коммунист»; «Комулетать, комуходить, кому дорогаморе. Соединяет жизни нить и радости и горе»; «Люблю я русскую природу, люблю, не чаю в ней души и в ясный день, и в непогоду, в открытом поле и в глуши»; «Мы произносим имя Ленини словно дружим с высотой. Весь шар земной, весь мир овеян его прекрасною мечтой»; «Вновь пугают, грозятся, метят в самое сердце огнем. А чего мне боятьсяя живу в государстве своем!..» Такими стихами, простыми, прямыми и патетичными, выражает здесь свои мысли и чувства лауреат Государственной премии РСФСР ленинградский поэт Анатолий Чепуров, чей поэтический путь начался на приневском фронте, и до сих пор «еще биография пишется». В новую книгу поэта вошли стихи о временах года, о казахской степи, о Пушкине («Уж с той поры я с ним знаком, когда под стол ходил пешком»), «Поэмы из дальневосточной тетради» и публицистический цикл «Слушая будущее».
МОЛОДОСТЬ кончалась лет в 25. «Ты молода, и будешь молода еще лет пять иль шесть», говорят осьмнадцатилетней Лауре. В «Княгине Лиговской» о 25-летней сказано: еще не совестно волочиться, уже трудно влюбиться (заметил Адамович). Лаврецкий был «старик» в 43 года, Ленин имел прозвище Старик в 34: где средняя жизнь недолга, стариками кажутся рано (Валентинов). «По дурную сторону тридцати» назывался пожилой возраст в XVIII в. Ленин говорил Кржижановскому: «Худший из пороковбыть старше 55 лет».
МОЛОДОСТЬ. «Что молодость? конец хазовый жизни!..» (Ф. Глинка. Таинственная капля).
МОРАЛЬ. «Есенин занял место Надсона: не любить егопризнак моральной дефективности. У Надсонаболезнь силы, у Есенинаболезнь веры» (Мирский). До Есенина самоубивались на могиле Чехова.
МОРОЗ. Потоптал мороз цветочеки погибла роза. Жалко, жалко мне цветочка, жалко и мороза (Шевченко).
МУДРОСТЬ русского народа: формулой ее Лесков считал пословицу: «Гнемне парим, сломимне тужим». «Старатьсятак вовсю, а что выйдет или не выйдетне наше дело» (Ремизов. Петерб. буерак).
МЫСЛЬ. «Я хочу высказать несколько мыслей», начинает оратор.
« Стоял на чтении словес Божиих, да не утолстеют мысли» (Ремизов. Подорожье).
МЫШЕЛОВКА не бегает за мышью. Мышеловка стоит и ждет. Мышь приходит сама (из анекдота).
Сон А.: кладбище, конторская изба, на подоконнике блюдца с пеплами, и начальница говорит: «Вы можете послать вашему покойнику письмо, у нас есть компьютер». ? «Вам же, наверное, хочется что-то сообщить о том, что произошло без него?»
НАРОД. «Пока народ безмолвствовал, можно было верить, что он народ, а как заговорилрасползся на социальные группы».
НАРОДНОСТЬ «у нас дважды два тоже четыре, да выходит как-то бойчее». Православие«если Бога нет, то какой же я штабс-капитан?» Для Самодержавия формулу русской классики я пока не смог найти.
НАРОДНЫЙ ЯЗЫК (volgare). У А. Егунова (Николева) есть рассказ о петербургском митрополите, который будто бы для привлечения слушателей стал в Казанском соборе служить литургию по-французски, был сослан на Камчатку и там проповедью по-камчадальски («Если любви не имею») поднял рождаемость в вымиравшем населении. Но в 1845 г. действительно был проект при одной из церквей Бердичева учредить православную службу на идиш для привлечения прозелитов; отложили, потому что накладно было обучить попов языку и перевести молитвенники («Совр. записки»).
НАРЦИСС. «Шершеневичу не хватало самовлюбленности, и он ее нервно компенсировал. Вообразить его поступки у Северянина немыслимо» (разговор с О. Б. Кушлиной).
НАСТРОЙ вместо настроение: это слово («настрой души») было уже у Анненского в статье о Бальмонте. А загадочное никчменный вместо никчемныйу Пяста. Ср. V, ВОЛНИТЕЛЬНЫЙ.
NATURGEFUEHL. «Хороши у Господа декораторы» (В. Жаботинский. Пятеро). К красоте природы я невосприимчив, но мне всегда казалось, что если бы я мог поговорить с Богом и расспросить его, какие горы и долины было легче делать, а какие труднее, то я научился бы что-то воспринимать.
Заболоцкий ужасался, как безобразна бабочка с близкого взгляда. Дневник Пришвина: «Как трудно птицам небесным: шишки под крыльями, высиживай, таскай червей Мы можем любить природу [с тех пор, как] мы больше ее: любим и не спрашиваем о взаимности». Так пейзаж с горами и морями вошел в моду лишь после того, как альпийские обвалы и средиземные бури стали безопасны новым дорогам и кораблям.
Точно так же лишь после того, как историзм отделил человека от прошлого, стало возможно это прошлое не спокойно-связно переосмыслять, а эмоционально-прерывисто пере-переживать: появилась романтическая автобиография. Кажется, об этом страхе времени писали меньше, чем о страхе пространства. Я смотрю по сторонам на людей и вещи, как античный человек на природу: как на потенциальную угрозу.
НАЦИОНАЛИЗМ. С. П. Бобров пересказывал английский роман: кто-то умирает и чувствует, что растворяется, как сахар в воде, в потоках света; ему не хочется растворяться, он начинает мысленно ругаться и богохульствовать, и, действительно, свет отступаетно как только он останавливается, наплывает опять и т. д. (Очень похоже на Поплавского«не религиозный опыт, а религиозные опыты», «не просто святость, а интересная святость», писал о нем Бердяевон хотел сохранять индивидуальность хотя бы ценой рембообразного зла.) Так и современным культурам не хочется растворяться в мировой глобальности, и они националистически ругаются.
Ср.: Пальмстрему так хочется покоя!
Раствориться бы, как соль в стакане,