Современное общество уменьшило роль коммуны и в то же время подчеркнуло роль властных лиц.
Эти две сущности плохо сочетаются между собой, и с ростом одной вторая обычно деградирует. В 2007 году антрополог Кристофер Боэм проанализировал 154 коммуны добытчиков, которые жили как наши предки. У всех был приблизительно равный уровень достатка. А еще было полное отсутствие диктаторской власти. «Группы взрослых мужчин не терпят тех, кто доминирует, унижает или очерняет других. Охота на крупную дичь требовала совместной, групповой дележки мяса», отметил Боэм.
Поскольку первобытные добытчики крайне мобильны и могут легко перемещаться между разными коммунами, власть практически невозможно навязать тем, кто не желает ее. Но даже без этого мужчины, которые пытаются захватить контроль над группой, часто сталкиваются с сопротивлением других мужчин. Очевидно, это древний механизм адаптации, который объединяет группы и помогает одинаково заботиться обо всех их членах. В своем обзоре первобытных обществ Боэм резюмирует, что помимо убийств и краж особого наказания в них заслуживало «нежелание делиться». Жизнь за чужой счет и угрозы также сурово карались. Наказания включали в себя публичное унижение, бойкот и, наконец, «убийство преступника всей группой».
В Испании есть пещерный рисунок, который изображает десять человек с луками в руках и одинокую фигуру на земле, утыканную десятью стрелами. Вся композиция больше походит на казнь, чем на гибель в бою. Боэм подчеркивает, что среди современных добытчиков групповые казниодин из самых распространенных способов наказания мужчин, которые пытаются ухватить себе слишком большой куш от ресурсов группы.
Исследование убедило Боэма, что моральное поведение базируется на давлении группы. Людей не только наказывают за дурные поступки, но и вознаграждают за хорошие. Когда человек делает что-то для другогоон получает не только одобрение группы, в его крови повышается уровень гормонов радости. Например, групповое сотрудничество способствует повышению уровня такого гормона, как окситоцин, который создает атмосферу доверия и сплоченности. Окситоцин поднимает настроение, стимулирует чувство благополучия и пробуждает в людях преданность группе. В конце концов это может привести к «самопожертвованию во благо группы».
Множество открытий можно сделать, наблюдая за современным обществом через призму сотрудничества и дележа ресурсов между людьми на протяжении миллиона лет. Вряд ли у охотников-добытчиков моральные устои выше, чем у других людей, им просто не прощают эгоистичное поведение, потому что они живут в маленьких группах, где почти всё открыто пытливому взгляду. А современное обществоэто хаос, где людям безнаказанно сходят с рук непорядочность и подлость. То, что у первобытных людей считалось тяжелейшим проступком, предательством, современное общество просто воспринимает как мелкое мошенничество.
Например, около 3 процентов людей на бирже труда намеренно обманывают систему, что стоит США больше 2 млрд. долларов в год. Такой проступок в первобытном обществе подлежал бы немедленному наказанию. Мошенничество в сфере социального обеспечения находится примерно на том же уровне и приносит стране еще 1,5 млрд. долларов убытков ежегодно. Однако эти цифры меркнут перед аферами в сфере медицинских льгот и помощи престарелым, которые, по самым скромным подсчетам, составляют около 100 млрд. долларов в год. Реальная цифра скорее всего больше раза в три.
Убытки от махинаций в сфере страхования насчитывают от 100 до 300 млрд. долларов в год, эта сумма напрямую взимается с потребителей в форме растущих надбавок. В общей сложности мошенничество в частном и государственном секторах стоит каждой семье в США приблизительно около 5 тыс. долларов в год, грубо говоря, она эквивалентна четырехмесячной зарплате по минимальной ставке.
Если коммуна охотников и собирателей лишится запасов еды на четыре месяца, ее выживание окажется под серьезной угрозой, и виновные в подобном бедствии будут очень жестоко наказаны.
Жители Запада живут в сложном обществе и имеют почти безграничные возможности добывать обманом относительно небольшие суммы денег. Поймать кого-то на мелком жульничестве очень трудно. Но откровенное мошенничество с крупными суммами, похоже, выследить еще труднее. Подрядчики американского Министерства обороны зарабатывают махинациями около 100 млрд. долларов в год. И они еще прилично выглядят по сравнению с финансовой индустрией.
ФБР докладывает, что со времен экономического спада 2008 года мошенничество с ценными бумагами в США возросли более чем на 50 процентов. Установлено, что за последние десять лет в аферах корпораций (инсайдерская торговля, откаты, взятки, подделки документов) участвовали генеральные или главные финансовые директора компаний. Кризис, который произошел из-за нелегальных банковских процедур, стоил американским акционерам нескольких триллионов долларов, выраженных в падении цен на акции. Считается, что он отбросил американскую экономику на пятнадцать лет назад. Общие убытки вследствие кризиса достигли 14 трлн. долларов, то есть почти 45 тыс. долларов на душу населения. Большинство племен и коммун добытчиков сурово наказало бы любого, кто стал причиной таких потерь.
Трусостьеще одна форма предательства, в большинстве индейских племен за него полагалась немедленная смертная казнь. Можно предположить, что мошенника в племенах наказывали бы не менее сурово, чем труса. Ему могли сохранить жизнь, но точно выгнали бы из коммуны.
Из-за сравнительно небольшой группки людей американское общество потеряло триллионы долларов, почти четверть годового ВВП, и при этом не осудило их за особо тяжкое преступление. Видимо, это говорит о том, что страна стала абсолютно непервобытной.
Нечестные банкиры, прохиндеи в сфере социального обеспечения и страхованияэто современный эквивалент членов племени, которые потихоньку крали больше мяса и ресурсов, чем им полагалось по справедливости. Они совсем не то же, что альфа-самцы, которые запугивают соплеменников и открыто отбирают у них еду. Среди охотников-собирателей агрессивные самцы часто сталкиваются с сопротивлением других старших мужчин, но в современном обществе это происходит редко.
Многие годы Комиссия США по ценным бумагам пыталась заставить топ-менеджеров корпораций раскрыть соотношение их зарплат к зарплатам сотрудников среднего звена.
В 1960-е годы главы компаний в Америке обыкновенно зарабатывали порядка двадцати долларов на каждый доллар, заработанный рядовым сотрудником. С тех пор эта цифра возросла до трехсот и выше.
Торговая палата США блокировала все попытки силой разоблачить коэффициенты заработка в корпорациях, и только в 2015 году Комиссия по ценным бумагам наконец одобрила ослабленную версию этого правила.
С точки зрения охотников-собирателей, эти генеральные директоры требуют себе непропорционально больше еды просто потому, что обладают достаточной властью. Племя вроде кунгов не допустило бы такого, потому что это представляло бы серьезную угрозу сплоченности и выживанию группы. Но в богатых странах вроде США дела обстоят по-другому. Время от времени в ней проходят акции против экономического неравенства (например, «Захвати Уолл-стрит»), но они по большей части мирные и неэффективные. Бунты и демонстрации против расовой дискриминации, которые позже прошли в Фергюсоне и Балтиморе, отчасти смогли что-то изменить благодаря своей ожесточенности, которая угрожала мирному порядку.
Изменить фундаментальную экономическую несправедливость в Америке может серьезный, затяжной экономический кризис типа Великой депрессии. Или же природная катастрофа, которая унесет десятки тысяч жизней. До тех пор американская общественность, вероятно, не станет спорить с руководителями компаний, которые платят себе гораздо больше, чем приносят пользы обществу.
В этом заключается определенная ирония, поскольку США начались с борьбы именно с таким захватом ресурсов власть имущими. Английский король Георг III заставил колонии в Америке взбунтоваться, когда попытался обложить их налогами, а голоса в правительстве им не предоставил
В этом смысле демократические революцииэто просто версия групповых действий людей в племенах для борьбы с жадностью и превышением полномочий. Томас Пэйн, один из первых строителей американской демократии, официально порицал цивилизацию. Он писал: «Пошла ли на пользу или навредила цивилизация людскому счастьюэто вопрос, над которым нужно сильно задуматься. И самые богатые, и самые бедствующие представители человечества обитают в странах, которые зовутся цивилизованными».
Когда Пэйн писал этот трактат, индейцы все еще нападали на поселения всего в нескольких сотнях миль от деловой части Филадельфии. Они брали в плен белых, но многие из них не желали возвращаться в колониальное общество. Мы не можем узнать, как повлияла на ход мыслей Пэйна жизнь по соседству с общинами каменного века, но, возможно, это влияние было критически важным. Пэйн признавал, что племена не превосходили белых в искусстве, науке и производстве, но все же в их обществе не было неимущих, а естественные права человека активно оберегались.
В этом смысле, утверждал Пэйн, у американских индейцев нужно поучиться тому, как устранить нищету и вернуть естественные права обратно в цивилизованную жизнь.
Война превращает тебя в зверя
Как и множество мальчишек, в детстве я играл в войну. Как и множество мужчин, я питаю к ней сильный и непоколебимый интерес. Война коснулась моей семьи, как и огромного числа других людей, без нее моей семьи могло вовсе не быть. Один из предков моей матери эмигрировал из Германии, участвовал в американской революции и в награду получил земельный надел в Огайо. Его фамилия была Гримм, он приходился родственником великим немецким сказочникам. Потомок Гримм взял в жены девушку из семьи, которую в 1781 году почти полностью вырезали индейцы, напавшие на их одинокую ферму. Только жена смогла спрятаться на кукурузном поле с четырехлетним сыном Джеймсом. Япотомок Джеймса.
Мой отец был наполовину евреем и вырос в Европе. Ему было тринадцать лет, когда его семья бежала от испанской гражданской войны и поселилась в Париже. Но через четыре года ему вновь пришлось спасаться, уже от немецкой армии, на этот раз в США. Там молодой человек попытался записаться в армию, но ему было отказано из-за астмы. В конце концов отец стал помогать вооруженным силам, работая над самолетными двигателями в Нью-Джерси. Позже он защитил диплом по механике жидкостей и занялся проектированием подводных лодок.
Когда мне исполнилось восемнадцать, я получил по почте свою карточку военной повинности на случай, если Соединенным Штатам потребуется призвать меня в армию. Но я заявил, что не собираюсь записываться. Война во Вьетнаме только что закончилась, и каждый мой знакомый взрослый был против нее. Лично я не имел ничего против армии, но просто не доверял правительству, которое могло отправить меня на никому не нужную войну.
Реакция отца удивила меня. Вьетнам сделал его яростным противником войны, и я ждал его похвалы. Но вместо этого он сказал, что американские солдаты боролись с фашизмом во время Второй мировой войны и что тысячи молодых американцев похоронены во Франции. Мне запомнились его слова:
«Не думай, что ты ничего не должен своей стране. Ты в долгу перед ней, и, может быть, тебе придется отдать ей свою жизнь».
Слова отца полностью перевернули мой взгляд на этот вопрос. Внезапно призыв в армию стал казаться не столько обязанностью, сколько возможностью совершить великое дело. Он ясно выразил мысль, что если Соединенные Штаты начнут войну, которая покажется мне неправильной, то я всегда могу отказаться в ней участвовать. По его мнению, протест против аморальной войны так же почетен, как участие в справедливой. В любом случае нужно помочь моей стране защитить принципы и идеалы, которые поддерживали меня всю жизнь.
Во многих племенных обществах молодым людям нужно было показать свою готовность к взрослой жизни, пройдя ряд испытаний. В некоторых племенах, таких как марана на севере Австралии, эти испытания были столь жестоки, что их участники время от времени погибали. Те, кто отказывался их проходить или проваливал эти испытания, не считались мужчинами, и им приходилось жить в неких «гендерных сумерках».
Примечания
1
Посттравматическое стрессовое расстройство.