В те месяцы не знали покоя и гитлеровские спецслужбы. Абвер и «Цеппелин» лезли из кожи вон, чтобы оправдаться за предыдущие провалы в работе. Прежняя ставка на массовую заброску разведывательно-диверсионных групп во фронтовую полосу и ближайший тыл Красной армии на третий год войны полностью себя исчерпала. Головорезы из полка специального назначения «Бранденбург-800», оперативных групп (айн-затцгруппен), чувствовавшие себя в первые месяцы войны как рыба в воде, теперь все чаще терпели поражение от советской контрразведки.
В 1943 году разведывательно-диверсионная деятельность тысяч агентов, заброшенных в тыл частей Красной армии, существенного влияния на положение на фронтах уже не оказывала. Это становилось все более очевидно для руководства абвера и «Цеппелина». Набравшая к тому времени силу советская военная контрразведка начисто переигрывала их по всем статьям. Лучшим подтверждением тому служат показания заместителя шефа абвера генерал-лейтенанта Франца фон Бентевиньи, данные им в мае 1945 года на допросе у следователя Смерша. Он признал:
«По нашей оценке, исходя из опыта войны, мы считали советскую контрразведку чрезвычайно сильным и опасным врагом. По данным, которыми располагал абвер, почти ни один заброшенный в тыл Красной армии немецкий агент не избегал контроля со стороны советских органов, и в основной массе немецкая агентура была русскими арестована, а если возвращалась обратно, то зачастую была снабжена дезинформационным материалом».
Но тогда, в 19431944 годах, Бентевиньи и другие руководители гитлеровских спецслужб все еще надеялись на выигрыш в тайной войне и настойчиво искали пути к победе. И здесь, как они полагали, вполне могло сгодиться антисоветское политическое и националистическое отребье. С его помощью в абвере и Главном управлении имперской безопасности (РСХА) Третьего рейха рассчитывали нанести удар в спину Красной армии путем инспирирования восстаний в республиках Северного Кавказа и Закавказья.
Одна из таких масштабных операций была своевременно выявлена и пресечена сотрудниками Смерша. Подготовку к ней в гитлеровских спецслужбах начали еще в начале 1944 года. В качестве плацдарма и запального фитиля для организации восстания они намеревались использовать территорию и население Калмыкии. За дело взялись профессионалыкадровые сотрудники штаба «Валли-1».
Ведущая роль в операции принадлежала специалисту по Кавказу зондерфюреру Отто Вербу, более известному в своих кругах как доктор Долль. Специализация у этого «доктора» была весьма специфической: теракты, диверсии, шпионаж. С июня 1941-го по конец 1942 года он руководил специальным диверсионным отрядом, а затем так называемым Калмыцким кавалерийским корпусом, входившим в состав абвергруппы-103. Под его началом предатели и деклассированные элементы занимались проведением карательных акций против мирного населения, партизан и советских разведывательных групп, действовавших в тылу фашистских войск.
Весной 1944 года из числа изменников, в основном калмыцкой национальности, был сформирован с участием О. Верба так называемый Калмыцкий корпус доктора Долля. Он представлял собой довольно внушительную силу: в его состав входило 36 эскадронов. После переброски по воздуху в удаленные места Калмыкии корпусу, по замыслу организаторов операции, предстояло стать ядром массового повстанческого движения в этой и соседних республиках Северного Кавказа. В последующем на базе корпуса планировалось продвижение спецгрупп в Западный Казахстан с целью проведения крупных диверсий на транспортных коммуникациях и в местах добычи нефти.
О том, какое значение придавалось операции в гитлеровских спецслужбах, может свидетельствовать следующий факт. Для ее обеспечения была задействована по указанию высшего военного руководства уникальная авиационная техника особо секретного соединения люфтваффе200-я бомбардировочная авиационная эскадра специального назначения КГ-200 (нем. KG-200Kampfgeschwader).
В состав этого соединения входили сверхтяжелые четырехмоторные самолеты ФВ-200 («Кондор») и Ю-86 с двумя высотными моторами, которые могли подниматься на высоту, недоступную для огня зениток, до 12 тысяч метров. К 1944 году на ее вооружение поступили машины новых типов, в частности тяжелый бомбардировщик Ю-290. Он мог поднимать в воздух до 15 тонн груза и был способен осуществлять дальние переброски боевых групп с полным снаряжением численностью не менее 100 человек. При его создании использовались новейшие разработки в области авиастроения, представлявшие несомненный интерес для советских конструкторов.
После того как руководство абвера согласовало с командованием люфтваффе последние технические детали, операция перешла в практическую фазу. В ночь на 23 мая 1944 года первый отряд диверсантов численностью 24 человека под командованием опытного командира, кадрового сотрудника абвера капитана Эбергарда фон Шеллера (оперативный псевдоним Кваст) занял места в самолете. Взревели двигатели, и в их грозном реве потонул надрывный вой серен воздушной тревоги. С запада на Берлин заходила на бомбардировку авиация западных союзников. Огромная туша Ю-290, тяжело оторвавшись от земли, ушла в ночное небо и взяла курс на восток.
Кваст покинул кабину пилотов, молча опустился в кресло и ушел в свои мысли. Обер-лейтенант Ганс Ганзен, лейтенант Вагнер, обер-фельдфебель Миллер не решались его потревожитьперед полетом все уже было сказано. В те минуты они, видимо, думали об одном и том же: что их ждет в бескрайних степях Калмыкии? Та отрывочная информация, что поступала в абвер от заброшенных туда агентов, носила разрозненный характер и не позволяла составить целостную картину. Но Кваст верил в себя и своих подчиненных, за спинами которых была не одна заброска в советский тыл, а также в удачу. За годы войны удача ни разу не изменила ему.
Под монотонный гул моторов Кваст не заметил, как задремал. Пробуждение было внезапным. Самолет тряхнуло на воздушной яме. Он бросил взгляд на часы и приник к иллюминатору. Они пролетали над линией фронта. О ней напоминал холодно мерцающий пунктир артиллерийской перестрелки. Русские зенитки молчали, а в чернильном ночном небе не было видно хищных силуэтов истребителей. Похоже, посты воздушного наблюдения не заметили самолет, и нервное напряжение, царившее на борту, спало. Диверсанты оживились, загремели кружки, и ароматный запах настоящего кофе прогнал остатки сна.
Прошло еще около часа. Из кабины пилотов показался штурман и предупредил о скорой посадке. Все разговоры тут же стихли. Руки привычно проверили оружие. Лица Кваста и диверсантов затвердели. Они напрягали слух, пытаясь уловить за шумом моторов Ю-290 чужой, грозящий опасностью звук русских истребителей, и вглядывались во враждебную им землю. Она словно затаилась. Кваст пытался определить, где они находятся, но все было тщетно: ни одного огонька, ни одного движения не было видно в бескрайней калмыцкой степи.
Внезапно слабая вспышка озарила бледным светом лица диверсантов и тутже погасла. Прошло еще мгновение. И на востоке ночную темноту рассекла алая, напоминающая открытую рану, полоска: над горизонтом показалась кромка солнца. Степь проснулась. Далеко внизу живым, слепящим глаза серебром вспыхнул лиман Большой Маныч. Огромным ятаганом он вытянулся с запада на восток. Слева, в котловине, крохотными кубиками и прямоугольниками угадывался небольшой поселок. Кваст догадалсяэто Элиста!
Рев двигателей сорвался на визг. Самолет резко пошел на снижение. В ушах заломило. Бешеная тряска продолжалась несколько минут, потом последовал легкий толчок. Ровная, как стол, калмыцкая степь оказалась идеальным аэродромом. Опасения Кваста, что тяжелая машина может повредить шасси, были напрасны. Пока все шло гладко. Асы из люфтваффе не подкачали.
Ю-290 быстро погасил скорость и остановился как вкопанный в десятке метров от неглубокой балки. Лопасти винтов устало застыли. Наступившую тишину нарушал лишь сухой скрип шарниров аппарели грузового люка. В его проеме проглянул клочок серой, покрытой скудной растительностью степи. Кваст поднялся первым и пошел к выходу. Вслед за ним на землю посыпались, как горох, диверсанты.
Группа разведки выдвинулась вперед и, не обнаружив ни одной живой души, вскоре возвратилась. Находившаяся поблизости кошара оказалась пустой; хозяева, судя по всему, покинули ее давно. Кваст довольно поглаживал осанистую бороду, в полную грудь дышал и не мог надышаться бодрящим утренним воздухом. Запах полыни и первого успеха пьянил и кружил голову. Обер-лейтенант Ганс Ганзен, не дожидаясь команды, принялся готовить для работы мощный 40-ваттный передатчик SE90/40, смонтированный вместе с антенной и приемником в огромном чемодане, который в простонародье называют «мечта оккупанта».
В первой радиограмме в «Валли-1» Кваст был скуп. Он сообщил о благополучной посадке, отсутствии противника и начале выдвижения отряда в район оперативного базирования. Затем диверсанты, не разводя костров, перекусили сухим пайком и, построившись в походную колонну, приготовились к маршу. Экипаж Ю-290 поднялся на борт, двигатели простуженно чихнули, лопасти винтов лениво начали рубить воздух. И в этот миг на востоке в зыбком утреннем мареве возникли три черные точки. Они стремительно приближались и на глазах приобретали зримые очертания.
Лихорадочная работа экипажа Ю-290 уже не могла изменить положение. Искать спасения в небе было поздно. Обрушился шквал огня. Русские истребители методично, словно на тренировке, один за другим заходили в атаку. Пулеметные очереди рвали в клочья огромную, беспомощную тушу Ю-290 и не давали диверсантам оторвать головы от земли. Казалось, что этому кошмару не будет конца. Автоматный и пулеметный огонь диверсантов не мог причинить вреда советским самолетам. Когда налет наконец закончился, Кваст подсчитывал потери. Но они оказались неокончательными.
Внезапно, будто из-под земли, показались группы захвата контрразведки. Бой разгорелся с новой силой и продолжался больше часа. В нем погибли шесть диверсантов, четырнадцати удалось вырваться из кольца окружения, а остальные вместе с Квастом сдались в плен.
Кваст оказался перед жестоким выбором: либо к стенке, либо сотрудничество. Контрразведчики, разъяренные ожесточенным сопротивлением и собственными потерями, готовы были разорвать его на части. Кваст хорошо понимал, что Россияэто не Запад, где можно было работать в «белых перчатках». Здесь вместе с бородой легко было потерять и голову. Он решил, что лучше сохранить и то, и другое.
Прошло всего несколько часов с момента высадки десанта, как кадровые сотрудники абвера сменили свою служебную ориентацию. Примеру Кваста последовал радист обер-лейтенант Ганзен. Они пошли на сотрудничество с советской контрразведкой. Их вербовка была закреплена подписками. Для конспирации в работе контрразведчики присвоили Квасту-Шеллеру псевдоним Борода, а ГанзенуКолонизатор. В тот же день спецсообщение об этом, а также о захвате шифров и радиоаппаратуры ушло в Москву.
В Москве сложившуюся ситуацию оценили как весьма перспективную. Отправка Квастом радиограммы о благополучной высадке десанта и начале работы создавала благоприятные условия для завязывания масштабной радиоигры с гитлеровской разведкой. Загвоздкой был самолет: такое огромное «шило» требовалось грамотно утаить. Но это уже было чисто технической стороной дела. Поэтому нарком внутренних дел СССР Л. Берия в служебной записке от 26 мая 1944 года, направленной на имя начальника ГУКР Смерш НКО СССР В. Абакумова, указывал:
«Пойманныеработниками НКВДНКГБ парашютисты представляют большой интерес. По-видимому, немцы не знают, что калмыки высланы, но, несмотря на это, есть остатки бандитов из калмыков, с которыми немцы будут связываться.
Поэтому то в. Леонтьеву всю работу сосредоточить в руках товарищей Свирина, Лукьянова и Михайлова. Тов. Мешику принять активное участие. То же надо сделать и по Гурьевской области. Представьте план мероприятий и регулярно докладывайте».
С того дня операция, получившая в советской контрразведке кодовое название «Арийцы», бумерангом возвращалась к абверу. Основные ее нити держали в своих руках профессионалы «войны в эфире»: начальник 3-го отдела ГУКР Смерш НКО СССР генерал-майор В. Барышников и его подчиненные Г. Григоренко, Д. Тарасов, В. Фролов. За их спиной уже был опыт такой сложнейшей операции, какрадиоигра «Загадка». И первое, что они сделали, так это постарались снять все подозрения у руководства абвера в провале задуманной им операции по созданию опорной базы для переброски Калмыцкого корпуса доктора Долля.
В очередной радиограмме 30 мая Кваст-Борода сообщил:
«Посадка в 0455 московского времени. В 1240 атака русских истребителей. «Ю»уничтожен. Необходимое снаряжение спасли, без воды и продуктов. Гремер, Ханлапов, Беспалов, Мухин, два калмыка убиты. Осетров ранен. Перешли положение один пески район Яшку ль. Положение благоприятное, связались с партизанами, охрана обеспечена. Разведка калмыков узнала, что посадку «Ю» заметили русские. Из Сталинграда и Астрахани прислали истребители. Ошибка «Ю»садиться днем, долго сидел, надо ночью. Площадку готовим. До полного выяснения мною обстановки мер не принимайте. Радистом использую обер-лейтенанта Ганзен. Слушаю вас по плану. Прошу указаний. Кваст».
Ее содержание не вызвало каких-либо подозрений у руководства абвера. В радиограмме отсутствовал условный сигнал о том, что Ганзен работает под контролем советской контрразведки. Тем более легендарная личность самого Шеллера, до мозга костей наци, снимала все сомнения. В Берлине смирились с потерей самолета и экипажа и теперь спешили расширить плацдарм.
Положение на фронте, да и самого абвера, с каждым днем становились все хуже. И потому Шеллера торопили с установлением контактов с «местными повстанцами и созданием условий для переброски Калмыцкого корпуса доктора Долля. В руководстве Смерша тоже не дремали и старались упредить возможную и неподконтрольную ему инициативу абвера.
29 мая, за сутки до того, как Кваст отправил радиограмму своим бывшим начальникам, Абакумов распорядился, чтобы Отдел контрразведки Смерша ПВО Южного фронта «обеспечил наблюдение за воздухом в районах, через которые возможен пролет вражеских самолетов из Румынии в б. Калмыкию и Западный Казахстан». Он также потребовал немедленно докладывать «о трассе пролета каждого вражеского самолета, идущего в тыловые районы Советского Союза».
Эта предусмотрительность контрразведчиков оказалась вовсе не лишней. После установления двусторонней радиосвязи в тот же день гитлеровской разведкой без уведомления Кваста был направлен в Калмыкию самолет Ю-252. Появившись в районе высадки отряда Кваста, он стал подавать условные световые сигналы. Руководители операции «Арийцы» посчитали более целесообразным самолет не сбивать и ответных сигналов не давать. Они обоснованно полагали, что его направили с целью проведения разведки на месте и перепроверки доклада Кваста. Благополучное возвращение Ю-252 на базу окончательно убедило штаб «Валли-1» в том, что отряд диверсантов действительно перебазировался в другое место и не работает под контролем советской контрразведки.
После этого одна за другой в адрес Кваста ушли радиограммы. Руководство абвера рассыпалось перед ним в благодарностях. В первой говорилось:
«Орган поздравляет. Принимаем меры дляразвития операции. Исполним указания, которые ожидаем от Вас. Операция в духе Римского два готовится. Когда должна начаться. Начальник органа».
Во второй, носившей ободряющий характер, сообщалось:
«Ю-252 был ночью 30 мая у Вас для помощи. Вас не нашел. Собственные имена и названия местности шифровать двараза. С этого момента только нормальные часы связи. Вскоре подбросим радистов. Всем привет. Ни пуха ни пера. Капитан».
В руководстве операции «Арийцы» решили не давать абверу передышки и времени на обдумывание ситуации. 5 июня Кваст-Борода отправил очередную радиограмму:
«Осетров умер, лейтенант Вагнер здоров, обер-фельдфебель заметно поправляется, обер-лейтенант Ганзен запрашивает, последовало ли производство в капитаны. Ожидаю доставки всего необходимого».
Ответ пришел быстро:
«Подвоз вероятен 16 июня в 23 часа, так как отбираем. Обер-лейтенант Ганзен еще не капитан, но представлен. Майор».
Время шло, а обещанного абвером подвоза все не было. В оперативном штабе операции «Арийцы» занервничали. Капкан, в который, как они рассчитывали, должны были угодить не только очередные диверсанты, но и уникальный самолет, представлявший исключительный интерес для советских авиаконструкторов, занимавшихся разработкой тяжелых бомбардировщиков, пока оставался открытым. Заверения Кваста о готовности принять самолет и очередной отряд диверсантов в абвере приняли, но почему-то медлили с отправкой. И тогда генерал В. Барышников, получив «добро» у руководителя Смерша В. Абакумова, решил рискнуть и подстегнуть «перестраховщиков» из разведки абвера.