Убить романтику по силам лишь другой романтике, убить художественный образ по силам лишь другому образу. Но искусство-то как раз меньше всего задействовано в борьбе с наркотической субкультурой
Обида побежденных
Наша жизнь полна конфликтами, в основе которыхзависть. Вот лишь несколько.
Гражданка Р-ва, живущая в Петербурге, узнав, что дочь ее давней, можно сказать, сердечной подруги удачно вышла замужза москвича! расстроилась. Во-первых, потому, что москвичвладелец трехкомнатной квартиры на Тверской. А во-вторых, потому, что ее собственное незамужнее чадо так и застряло в «провинции», то бишь в Питере. Р-ва представила, как ненавистная теперь дочь ее подруги обживает московские хоромы, и резко, без объяснений прекратила общение с ее мамой. С которой, между прочим, дружила двадцать лет!
А вот ситуацияиз мира науки. Будущий классик чистой математики П-н попросил уже наполовину состоявшегося классика К-ова дать ему проблему для научной работы. К-ов предложил некую задачу из топологии косых произведений, и П-н в течение недели решил ее. «У вас ошибка!» радостно вскричал уязвленный столь быстрым решением К-ов, едва только П-н начал излагать ему свои выводы. П-н однако легко разбил возражения своего наставника, но тот продолжал ревностно выискивать несоответствия. И нашел: «А вот тут у вас сбой, смотрите!»
Но и эту придирку молодой математик немедленно опроверг. И так повторялось много раз, пока К-ов наконец не признал задачу решенной, сокрушенно кивнув: «Проблема оказалась не такой сложной, как я предполагал». Оба участника этой историикрупнейшие ученые XX века.
А сколько эпизодовсмешных, нелепых, трагическихможет привести каждый из читающих эти строчки. Примерно таких: провалившийся на экзамене абитуриент недавно уверял меня, что теперь поступают только за бабки, которых у него не оказалось; довольно известный философ сочинил убедительнейший трактат о том, что вся жизнь есть зло, только потому, что у него лично она не задалась; знакомый журналист рассказал мне, как полгода назад в сельской глубинке соседи подожгли усадьбу преуспевающего фермера. В этом ряду и трагические эпизоды, когда шахиды, ненавидящие тех, кто живет иначе (и лучше!), чем они, приводят в действие свои пояса смертников, истребляя вместе с собственной жизнью инакоживущих.
Что общего между всеми ними? И те, и другие, и третьи, и четвертые мстят за поражение. Мстят за униженное самолюбие, за утраченное ощущение первенства, удачливости, принадлежности к избранному народу, за утраченную веру в женскую верность и справедливость мираи кто-то «опускает» обидчиков (обидчиком может сделаться и все мироустройство) только в собственном воображении, тем или иным способом обесценивая их победу, а кто-то готов истребить их и физически, хотя бы и ценой собственной жизни.
Обида побежденныхвот источник всякой зависти, переходящей в ненависть, и всех философских и социальных теорий, оправдывающих эту ненависть. Отвергнуть мир, отвергающий то, что тебе дорого, что может быть естественнее?
Когда эту ненависть испытываем мы сами или симпатичные нам люди, мы называем ее жаждой справедливости, в людях несимпатичных мы называем ее завистью, но суть от этого не меняетсяречь идет о жажде реванша. Правда, когда мы оскорблены и стремимся к компенсации не для себя лично, а для своей социальной группы, это чувство в большей степени заслуживает высокого имени Справедливость.
И тем не менее коллективный реваншизм является причиной несравненно более ужасающих бедствий, чем зависть индивидуальная. Поэтому, создав мир, где нет побежденных, мы уничтожили бы и все мировое зло. Ибо проигравшие всегда будут питать неприязнь к победителям и сочинять для самооправдания утешительные сказки насчет того, что проиграли они исключительно из-за своей честности и великодушия, а их враги взяли верх только подлостью и бессердечием. Побежденные всегда будут восхвалять себя и клеветать на своих обидчиков, если даже в качестве обидчика выступит целая цивилизация.
Но ведь побежденных нет только там, где нет борьбы, нет соперничества. А соперничество, конкуренция и порождаемая ими зависть могут быть изгнаны из жизни лишь вместе с самой жизнью.
Большевики изгнали конкуренцию из экономикии люди начали ненавидеть друг друга за место в очереди или в коммунальной кухне, за должности, за привилегии И все это безо всякой пользы для человечества. Тогда как конкуренция и порождаемая ею зависть не только источник взаимного раздражения, но также источник прогресса, могучий стимул всяческих усовершенствований!
Пушкин когда-то заметил, что завистьсестра соревнования, а стало быть, дама хорошего рода, но я бы назвал зависть не сестрой, а скорее дочерью соревнования. Ибо всякое состязание рождает двух дочерейРадость и Зависть. И первой, цветущей веселой красавицей, наслаждается лишь горстка счастливчиков, а второй, уродливой злобной горемыкой, приходится утешаться всем остальным (надеюсь, этот образ не покажется излишне смелым, если не понимать его чересчур буквально). Поскольку абсолютно в каждом состязании подавляющее большинство участников оказываются побежденнымина пьедестале почета могут разместиться лишь немногие, иначе победа потеряет всякую ценность. Каждое состязание порождает горстку победителей и толпу неудачников.
Но почему тогда неудачниками, лузерами себя ощущают, слава те, господи, далеко не все? Скорее даже меньшинство. Да потому, что разновидностей состязания чрезвычайно много: проиграешь в одномвыиграешь в другом, которое при желании и можно признать самым главным. Бегун не завидует штангисту, а штангист шахматисту, но каждый имеет полную возможность поглядывать на остальных свысока: я самый быстрый, я самый сильный, я самый умный Каждый уверенно стоит на собственном пьедестале почета.
Но ведь и в социальной жизни пьедесталов почета огромное множество! Домохозяйка может тешить себя тем, что у нее самые ухоженные дети, сельский жительчто дышит самым чистым воздухом, рабочийчто может спать спокойно, не беспокоясь о происках конкурентов, и так далее, и так далее. В принципе каждой социальной группе необходима собственная субкультура, собственный пьедестал почета, у подножия которого даже проигравшие могли бы чувствовать, что по сравнению с остальным миром они все-таки удачники, все равно они или быстрее, или сильнее, или умнее всех за пределами своей избранной группы. Для этого-то субкультуры и создаютсядля самовозвеличивания и самоутешения.
И рождаются они естественным порядком, без специальной организации, ибо заниматься самоутешением дело для человека более чем естественное. Он и выжил-то исключительно потому, что от начала времен скрывал от себя собственную мимолетность и бессилие всевозможными иллюзиями, начиная от самых наивных сказок и магических ритуалов и заканчивая изощреннейшими философскими системами и великими шедеврами искусства.
Первейшая функция нашей психикисамооборона. Поэтому человеческая фантазия рождает утешительные субкультуры так же непроизвольно, как слизистая оболочка желудка выделяет желудочный сок, в самых простодушных народных сказках барин всегда оказывается идиотом, а мужик молодцом. И все, что требуется для того, чтобы утешительные образы сделались коллективными, охватили всю социальную группу, это возможность делиться ими более или менее широкоохватно, а не только частным образом. Грубо говоря, каждой социальной группе необходимы собственные творцы утешительных грезсобственная литература, собственное кино, собственное телевидение
Но предоставляет ли сегодняшняя жизнь что-либо хоть отдаленно напоминающее эту картину? Нет, она действует ровно противоположным образом. Шкала успеха чудовищным образом упрощена, унифицирована. Прибыль сделалась почти единственным критерием успеха. Критерием, обрекающим, как и любой монокритерий, подавляющее большинство людей на ощущение жизненной неудачи: если ранжировать человечество по любому монокритерию, подчеркиваюпо любому: по росту, весу, щедрости, красоте, известности, умению вычислять или играть на скрипке, все равно половина сразу же окажется ниже среднего. Вместо того чтобы максимально увеличивать число пьедесталов почета, средства массовой информации, напротив, сосредоточиваются на одном-двух наиболее примитивныхденьги и популярность (обычно, впрочем, тоже конвертируемая в деньги).
Рассмотрим всю окружающую нас символическую продукцию от телесериалов до уличной рекламымного ли вы найдете «месседжей», сигнализирующих обычному человеку: «Ты счастливчик, тебе выпала удача родиться именно в своем регионе, обрести именно свою профессию, жениться именно на своей возлюбленной»? Напротив, большей частью она делает все, чтобы разрушить все локальные воодушевляющие субкультуры, создавая впечатление, что счастье можно обрести лишь на микроскопическом столичном пятачке, и тем самым наводняя страну массами неудачников. А следовательно, и завистников.
Когда я в своей повести «Исповедь еврея» изобразил нищий шахтерский поселок как некий Эдем, это была не только ирония: в каждом таком Эдеме был свой силач, свой мудрец, свой богачникто не состязался со Шварценеггером, Бором или Биллом Гейтсом.
Ностальгия по Советскому Союзу связана вовсе не с тоской по равенству, а скорее с тоской по избранности, ибо глобализация, унификация ценностей разрушила и продолжает разрушать множество уютных субкультур (национальных, профессиональных, региональных), внутри которых люди могли ощущать себя удачниками.
А между тем надо понимать, что от мести униженных и оскорбленных защититься невозможно: даже те из них, кто не решится или побрезгует мстить победителям материально, неизбежно станут отвергать, обесценивать отвергнувший их социальный мир. И ничто не помешает им изобразить этот мир мерзким и несправедливым; сделавшись же таковым в глазах большинства, он неизбежно окажется обреченным на упадок, а в конце концов и на гибель. Дураков чем-то жертвовать ради его защиты больше не останется.
Сегодня мы много говорим об укреплении государства, долженствующего заботиться прежде всего о тех коллективных наследственных ценностях, которые не входят в круг приоритетных интересов индивида, территория, природа, культура, демография
Но воображаемая картина мира, в которой большинство населения чувствовало бы себя уютно, ничуть не менее важное общественное достояние, чем чистая вода и чистый воздух. Чтобы государство начало оказывать поддержку тем, кто, сам обладая психологически комфортабельной для своей социальной группы картиной мира, получил бы возможность делиться ею с другими, это греза, конечно, совершенно несбыточная. Если бы оно хотя бы перестало поддерживать разрушителейуже и это было бы необыкновенно мудрым государственным решением.
Недоучки и джентльмены
В просвещенном обществе необходимость героев и героизма ставится под сомнение так давно, что даже образованные люди, случается, принимают за пословицу цитату из брехтовской «Жизни Галилея»: «Несчастна та страна, которая нуждается в героях».
Что естественно: если советская власть превозносила героизм, значит, мы должны его опускатьгерои-де постоянно прикрывают бардак, глупости и преступления власти. Если, скажем, какой-то парень спасает девочку из кипятка, надо прежде всего вспомнить, что в цивилизованных странах таких аварий не бывает. А если кто-то геройски погибает на войне, надо напомнить, что у хороших генералов солдат не убивают. И к тому же умные политики вообще не доводят дело до войны: ведь войны выдумала советская власть, до нее люди никогда не воевали.
Разве что в варварские времена. А в XX веке войны затевают только фанатики-недоучки, образованные же джентльмены, управляющие цивилизованными странами, все решают за столом переговоров. И если фанатикам-недоучкам все-таки удается втянуть джентльменов в войну, те берегут своих солдат и уж никак не воспевают такую варварскую доблесть, как самопожертвование. Совсем недавно «страна-изгой» взяла в плен военное судно цивилизованной державы без единого выстрела, и пленники, освобожденные путем переговоров, были встречены как герои (герои все-таки нужны для телешоу). А вот за полтораста лет до того, в ту пору, когда упомянутая держава, звавшаяся владычицей морей, оказалась в состоянии войны с Россией, российские офицеры на фрегате «Паллада», понимавшие, что им не уйти от более быстроходных английских судов, постановили в случае столкновения сцепиться с английским кораблем и взорвать свой пороховой погреб.
А казались воспитанными людьми Нет, варвара не переделать в джентльмена! Вот и почти через сто лет, когда практически вся цивилизованная Европа работала на Гитлера, сохраняя свое население и достояние, да еще и создавая новые рабочие места, Россия варварски взрывала собственные заводы, сжигала собственные поля, а уж кто тогда думал о людях, если их не щадили и в мирное время!
Сталинские репрессии и сегодня повергают в недоумение своей нелепой избыточностью. Что этофанатизм, садизм, паранойя? Ведь на любой работе приходится что-то выбирать, с кем-то ссориться, но уволили и забыли, убивать-то зачем?
А зачем в военное время расстреливают солдата, оставившего свой пост, если в мирное время его лишь сажают на губу? Почему в мирное время за неуплату налога штрафуют, а в военное за сопротивление реквизиции вешают на воротах? Да потому, что на войне у каждого стоит на кону собственная жизнь. Свирепость расправплата за страх. Я не хочу сказать, что это правильно, но это естественно. Было бы слишком утешительно все списывать на то, что Сталин и Гитлер были чудовищами, чудовищ рождает любая достаточно продолжительная и жестокая война. Они оба были выдвинуты и правили во время войны.
И это была никакая не идейная или гражданская, это была единственная Тридцатилетняя мировая война с двадцатилетней передышкой, когда все стороны лихорадочно нащупывали вождей, с которыми был наибольший шанс выстоять, а лучше победить. На карте стояли не правый или левый уклон, а жизнь и смерть целой армии, собравшей самых храбрых и честолюбивых, для кого поражение сделалось бы изгнанием из Истории, сладость участия в которой они только успели вкусить. После 18-го джентльмены показали недоучкам, что будет с побежденными (немцы и поляки побывали в Киеве, японцыво Владивостоке), те и сплотились вокруг самых последовательных
Я отнюдь не подвожу к какой-нибудь пошлости типа: с меньшими жертвами выстоять было нельзяеще как можно. Но страх, рождающий безумие и у тех, кто его творит, и у тех, кто его оценивает, никогда не считается со «щепками».
Искать причины сталинских ужасов у нас означает оправдывать сталинизм: зло должно порождаться самим собой. Но я рискну утверждать, что «жертвы культа» были в том числе и жертвами Тридцатилетней войны, учиненной джентльменами с дипломами самых сверхпонтовых университетов в кармане смокингов. И если в эпоху, когда рыцарская честь осмеяна, льются еще невиданные реки крови, то ради какой такой Гекубы, что стоит на карте? Если отбросить всякий мусор типа рынков и ресурсов, из-за которых ни один безумец не пойдет на смерть, придется признать, что борьба шла за право править историей.
И неужели же кто-то может думать, что эта борьба закончена, что три четверти или четыре пятых мира согласятся навеки отказаться от права оставить и свой след в веках, отказаться от главной доступной смертному иллюзии бессмертия? Тем более что джентльмены хорошо потрудились, чтобы сделать «открытыми», то есть осознавшими свою историческую второсортность, все общества в мире. И трудно представить, как мир джентльменов будет противостоять тамошним героям, не возрождая культ героизма
В будущих войнах, объявленных и необъявленных, хуже всех придется тем странам, которые недостаточно цивилизованы, чтобы исчезнуть без скандала, и слишком велики, чтобы спрятаться за чужие спины.
Но кто знает, возможно, случится чудо, и воинская доблесть, готовность к жертвам цивилизованному миру больше не понадобится. И все равно та страна, которая перестанет нуждаться в герояхгероях науки, техники, спорта, обречена на гибель.
От скуки. Советский Союз ведь и убила прежде всего скука.
И. Грозный как литературный прототип
За четыреста с лишним лет можно забыть кого угодно, но Ивана Грозного народ забыл гораздо раньше. Перечитаем «Вступление к Былевым песням» Петра Васильевича Киреевского: «В песнях об Иоанне Грозном народ сохранил воспоминание только о светлой стороне его характера. Он поет о славном завоевании Казани и Астрахани; о православном царе, которому преклонилися все орды татарские; об его любви к Русскому народу и его радости, когда Русской удалец, на его свадебном пиру, поборол его гордого шурина, Черкасского князя; но не помнит ни об его опричниках, ни об других его темных делах. Такая память народа, во всяком случае, заслуживает полное внимание историков».