Прометей, укравший у богов огонь, наказан ежедневными страданиями: каждое утро орел садится ему на бедро и вырывает печень; каждую ночь его раны исцеляются, но лишь затем, чтобы мучение повторилось на следующий день. Я представляю его себе, дочерна сожженного солнцем, прикованного к Кавказским горам, и кожа на его животе нежная и бледная, как у маленького ребенка.
Неверующий апостол Фома должен вложить свои персты в рану, пробитую копьем в боку Иисуса, прежде чем сможет принять, что Иисустот, за кого себя выдает.
Гулливер в последнем своем путешествии ранен стрелой в колено, когда он покидает страну гуигнгнмовдобрых и умных лошадей, намного превосходящих человечество.
Вернувшись домой, Гулливер предпочитает жить в конюшне, а рана на его ноге так и не заживает. Это напоминание об иной жизни.
Одна из самых загадочных ран описана в истории Короля-Рыбака. Король является хранителем Грааля и черпает в нем силы, но у него есть незаживающая рана, и пока она не будет исцелена, королевство не сможет объединиться. В итоге является Галахад и возлагает руки на Короля. В других версиях легенды это делает Персиваль.
Ранапонятие символическое и однозначно ее интерпретировать нельзя. Но рана, кажется, может оказаться ключом или подсказкой к пониманию того, что означает быть человеком. Это ценность и в то же время мучение.
Что мы еще замечаем, так это то, что рана очень близка к дару: тот, кто раненвыделен и отмечен это раной в буквальном и символическом смыслах. Рана это знак отличия. Даже у Гарри Поттера есть шрам.
Фрейд экспроприировал миф об Эдипе и превратил его в историю о сыне, убившем отца и возжелавшем мать. Но история Эдипаэто еще и история приемного ребенка, и история про рану тоже. Его мать Иокаста проткнула ему лодыжки гвоздями, сбив их вместе, чтобы он не мог уползти, а потом бросила его. Он спасся и вернулся, чтобы убить отца и жениться на матери, не узнанный никем, кроме слепого пророка Тиресияэто тот случай, когда одна рана признает другую.
[В защиту Иокасты лично хочу сказать, что ноги Эдипу пробила не она, а ее муж и Эдипов папенька Лай, царь Фив. Он же младенца и бросил на горе Киферон. Потом его там нашел пастух, нарек Эдипом"с распухшими ногами", потом малыша усыновила бездетная царская чета, правившая в Коринфе и все заверте...прим.пер.]
Ты не можешь отречься от того, что тебе принадлежит. Даже будучи выброшенным, оно всегда возвращается, жаждущее расплаты, мести, а может бытьпримирения.
Возвращение происходит всегда. Рана поведет тебя по следу, ибо это след крови.
Такси отъезжает от дома, и в этот момент начинает идти снег. Когда я сходила с ума, мне чудилось, что я лежу ничком на ледяном поле, а подо мной, рука к руке, губы к губамлежу другая я, пойманная в ледяную ловушку.
И я хочу разбить лед, но ведь тогда я могу пронзить саму себя?
Стоя под снегом, я понимаю, что могла стоять так в любом моменте своего прошлого. Я была обречена оказаться здесь.
Рождениесамо по себе рана. Ежемесячному кровотечению приписывалось магическое значение. Рождение ребенка в мир разрывает тело матери и оставляет его крошечный череп мягким и открытым. Ребенокэто исцеление и разрез. Место утраты и обретения.
Падает снег. Вот она я. Утраченная и обретенная.
***
И я думаю, что узнаю то, что сейчас стоит рядом со мной, словно незнакомец. Это любовь. Возврат или, вернее сказать, возвращение, когда "потерянная утрата" обретает имя. Я не могу разбить лед, который отделяет меня от меня самой, единственное, что я могуэто растопить его, при этом утратив твердую опору и чувство земли под ногами. Это означает неконтролируемое слияние с тем, что ощущается как полное безумие.
Всю свою жизнь я работала, потому что мне не давала покоя рана. Исцелить ее означает положить конец собственной личноститакой, какая она есть сейчас. Но исцеленная рана не исчезнет, шрам останется навсегда. И по этому шраму меня всегда можно будет распознать.
Точно так же, как и мою мать, которая тоже уязвлена и которой пришлось строить свою жизнь вокруг выбора, который она не хотела делать. А сейчас, вот с этого самого моментакак нам узнать друг друга? Мымать и дочь? Кто мы вообще такие?
Миссис Уинтерсон несла в себе великую рану, она была подобна средневековому мученикус выколотыми глазами, истекая кровью, она тащила свой крест всем напоказ. Страдание было смыслом всей жизни. Если бы вы спросили: "Зачем мы оказались здесь?", она бы ответила: "Чтобы страдать".
В самом деле, в преддверии Конца Времен сама жизнь может существовать только в виде череды утрат.
Но моя другая мать потеряла меня, и я потеряла ее, и наша другая жизнь превратилась в ракушку на морском берегу, хранящую эхо морского прибоя.
Кто же тогда это был? Кем была женщина, что пришла в наш сад много лет назад, причинившая миссис Уинтерсон боль, вызвавшая ее гнев, отправившая меня в полет через весь коридор так, что я приземлилась уже в другой жизни?
Я полагаю, что это могла быть мама Пола, пресвятого невидимого Пола. А иногда мне кажется, что я все выдумала. Но ощущение остается. Что бы ни случилось в тот дикий день, это как-то связано со свидетельством о рождении, которое я обнаружила, но которое оказалось не моим; связано с целой чередой последующих лет, которые привели к тому, что я открыла коробкутоже своего рода судьбоносный моментгде нашла документы, рассказавшие, что у меня было другое имявычеркнутое.
Я научилась читать между строк. Научилась видеть то, что скрывается за изображением.
Я вспоминаю еще один эпизод из уинтерсоновского мирау нас на стенах висела коллекция акварелей в викторианском стиле. Миссис W унаследовала ее от матери и хотела украсить дом, как это бывает в обычных семьях. Но поскольку она была категорически против "кумиров и идолов" (см. книги Исход, Левит, Второзаконие и пр.), то разрешила это неразрешимое противоречие, развесив картины задом наперед. И все, что мы могли видетьэто коричневую бумагу, ленты, стальные шляпки мебельных гвоздиков, пятна акварельной краски и бечевку. Это была версия жизни от миссис Уинтерсон.
- Я взяла твою книгу в библиотеке,сказала Энн,еще до того, как ты мне прислала свой экземпляр, и я сказала библиотекарше: "Это моя дочка".
"Что-что?переспросила она.Это для вашей дочки?"
"Нет! Джанетт Уинтерсонэто моя дочь". Я тобой так горжусь.
1985 год. Телефонная будка. Миссис Уинтерсон в головном платочке и в ярости.
Короткие гудкиновые монетки в монетоприемникеи я задумываюсь... "Ты мной не гордишься? Почему?"
Короткие гудкиновые монетки в монетоприемнике"Это первый раз, когда мне пришлось заказывать книгу на вымышленное имя!"
Счастливый конецэто не более чем пауза. Есть три вида великих финалов: Месть. Трагедия. Прощение. Месть и трагедия зачастую идут рука об руку. Прощение искупает прошлое. Прощение открывает путь в будущее.
Моя мать попыталась отбросить меня подальше от собственных бед, и я приземлилась в таком неподходящем месте, какое она себе и вообразить не могла.
И тогда я, оставившая ее тело, оставившая единственную вещь, которая мне была знакома, стала уходить снова и снова, до тех пор, пока не оказалось, что единственный побег, который мне осталось совершитьэто уйти из собственного тела. Но на свете существует прощение.
Вот она я.
Я больше никуда не ухожу.
Я дома.
Кода
Начиная писать эту книгу, я понятия не имела, что из этого выйдет. Я писала ее здесь и сейчас. Я описывала прошлое и открывала будущее.
Я не знала, что буду чувствовать, когда отыщу свою мать. Я до сих пор этого не знаю. Но я точно знаю, что овеянное розовой дымкой счастья воссоединение в стиле телевизионной мелодрамыэто неправда. Нам нужно получше писать сценарии об историях усыновления.
Многие из тех, кто отыскал свои семьи, испытали разочарование. Многие об этом жалеют. А многие отказались от поисков, потому что боялись того, что может открыться. Боялись того, что они будут чувствоватьили, что еще хужечего они чувствовать не будут.
Я снова встретилась с Энн за ланчем в Манчестеретолько она и я. У нее, как и у меня, манера ходить быстро, и она оглядывается по сторонам, словно собакабодро, настороженно и внимательно. Как и я.
Она немного подробнее рассказала мне об отце. Он хотел меня забрать.
- Я бы ему не позволила. Мы жили в бедности, но у нас хоть пол был из досок.
Мне это нравится, и я смеюсь.
Потом она рассказала мне о том, как работала на фабрике неподалеку отсюда. Она называлась "Раффлз", хозяевами были евреи, а производили они сукно и габардин для "Маркс энд Спенсер".
- В то время все производилось здесь, в Британии, и качество было исключительным.
Она рассказывает, что все и каждый, богач и бедняк, те, у кого пол был из досок и те, у кого нетвсе носили одежду, сшитую на заказ, потому что вокруг было полно швейных мастерских и одежда была дешевой. Манчестер тогда называли Королем тканей.
Ее босс, старик Раффлз, подыскал для нее дом матери и ребенка и пообещал сохранить рабочее место, пока она не вернется.
Мне это ужасно интересно, потому что я всегда легко сходилась с евреями и среди них у меня полно друзей.
- Я привезла тебя в Манчестер, чтобы показать тебе город и заказала фото. Это то самое, что я тебе прислала. Тебе там три недели.
Да, младенец, у которого на лице написано: "ой, нет, не надо".
Я этого не помню, но на самом деле мы помним все.
Многого не помнит сама Энн. Забывчивостьодин из способов справиться с травмой. Я, например, проваливаюсь в сон. Если я расстроена, я могу уснуть практически мгновенно. Должно быть, я научилась этому, когда вырабатывала стратегию выживания с миссис Уинтерсон. Я знаю, что спала на пороге и в подвале для угля. А Энн говорит, что никогда не была заправской соней.
Ланч заканчивается, и я тороплюсь уйти, иначе я усну на этом самом месте, прямо за столом. И не потому, что мне скучно. В поезде я тут же засыпаю. Происходит столько событий, которые я пока не в силах понять.
Думаю, Энн считает, что понять трудно меня.
Думаю, ей бы понравилось, прими я ее в качестве своей матери. Думаю, ей бы хотелось со мной регулярно общаться. Но чем бы ни было удочерение, это не мгновенное создание семьини с приемными родителями, ни с вновь обретенными.
Я же выросла на романах Диккенса, в которых настоящие семьи оказываются фальшивыми, а люди становятся друг другу родными не сразу, а с течением времени, когда глубокая привязанность перерастает в любовь.
Она так пристально смотрит на меня, когда мы прощаемся.
Я чувствую тепло, но чувствую и беспокойство.
Что заставляет меня волноваться? О чем я беспокоюсь? Я не знаю.
Между нашими жизнями зияет огромный провал. Она расстроена тем, что узнала о мире Уинтерсонов. Она винит себя и обвиняет миссис Уинтерсон, хотя я предпочитаю иметь дело с собой нынешнейс той, кем я стала, чем с той, какой бы я могла быть без книг, без образования и без всех тех событий, которые со мной произошли на этом пути, включая миссис W. Я думаю, что мне повезло.
И как это высказать, не отвергая и не обесценивая ее?
А еще я не понимаю, какие чувства я к ней испытываю. Я ударяюсь в панику, когда мои чувства неясны. Это как смотреться в пруд с взбаламученной водойвместо того, чтобы ждать, пока муть уляжется, я лучше спущу воду и осушу пруд.
Это не значит, что сердце поссорилось с головой, это не противоречие между мыслями и чувствами. Это эмоциональная матрица. Я с легкостью могу жонглировать разными, часто взаимоисключающими идеями и реальностями. Но я терпеть не могу, когда приходится одновременно испытывать разные чувства.
Быть приемным ребенком подразумевает множество ощущений. Это все и ничего. Эннмоя мать. И одновременно она абсолютно незнакомый мне человек.
Я пытаюсь избежать жалкого противопоставления "это так много значит для меня / это ничего для меня не значит". Я многогранна и пытаюсь уважительно к этому относиться. Мне нужно было узнать, как начиналась моя история, но при этом придется признать, что это всего лишь версия. Это истинная история, но тем не менее она остается всего лишь одной из версий.
Я знаю, что Энн и Линда хотят принять меня в семью, потому что они щедрые люди. Я не хочу, чтобы меня принималии это не потому, что я черствый человек. Я счастлива знать, что Энн не умерла и мне нравится думать о ней, окруженной любящими людьми. Но я там оказаться не хочу. Это для меня не важно. И я не чувствую никакой инстинктивной связи. Нет у меня ощущения: "Ух ты, это моя мамочка!"
Я прочла много ошеломляющих и переполненных чувствами историй о воссоединении семей. Ни в одной из них я не узнала себя. Все, что я могу сказатьэто то, что я удовлетворенавот оно, правильное словоудовлетворена тем, что у моей матери все благополучно.
Я не могу быть такой дочерью, какую она хочет.
Я не могла быть такой дочерью, которую хотела миссис Уинтерсон.
Мои друзья, которых никто не усыновлял, советуют мне не волноваться. Они тоже не чувствуют, что они "хорошие дети".
Меня интересует как природа, так и порода. Я замечаю, что мне очень не нравится, когда Энн нелестно отзывается о миссис Уинтерсон. Да, она была чудовищем, но это было мое чудовище.
Энн приезжает в Лондон. Это ошибка. Во время нашей третьей встречи мы всерьез ругаемся. Я кричу на нее: "По крайней мере, миссис Уинтерсон была со мной. А где была ты?!"
Я не виню ее и я рада, что она поступила так, как поступила. В то же время совершенно ясно, что я адски на нее за это злюсь.
Мне нужно научиться свести и удержать эти вещи вместе. Чувствовать и то, и другое. Чувствовать все.
В детстве Энн досталось мало любви.
"У мамы не было времени на нежности. Она проявляла свою любовь тем, что кормила нас и покупала нам одежду".
Когда ее мама была уже совсем старенькой, Энн осмелилась задать ей вопрос.
- Мам, а ты меня любила?
И ее мать высказалась предельно ясно:
- Да. Я тебя люблю. И больше никогда меня об этом не спрашивай.
Любовь. Трудное слово. То, чем все начинается, и к чему мы всегда возвращаемся. Любовь. Нехватка любви. Возможность любви.
И я понятия не имею, что будет дальше.
КОНЕЦ