Выйдя снова на улицу, преследователь увидел, как объект заходит в угловое здание. Он прошел мимо и заметил на двери табличку с именем Ребета. Назавтра он вернулся к тому же дому с фотоаппаратом, подождал, пока хозяин уйдет на работу и снял фамилии жильцов. Начальникам в Карлсхорсте Сташинский угодилустановил место жительства Льва Ребета и выяснил его маршрут на работу и домой. В июле шпиона вновь послали в Мюнхен, подтвердить установленные им факты и проверить, есть ли почтовые ящики в подъезде дома, где живут Ребеты.
Сташинский не знал, что именно задумали на Лубянке, и, понимая, где служит, никого и не спрашивал. Казалось, погоня за Ребетом для него закончилась.
Глава 6Чудо-оружие
Шпионская жизнь вошла в колею, хоть время от времени Богдану приходилось понервничать. Он выслеживал украинских эмигрантов во время регулярных поездок в Мюнхен, закладывал деньги или записки в тайники (получатели вынимали их намного позже, избегая личной встречи), наблюдал за военными объектами США и Западной Германии. Короче говоря, занимался своим делом. Все резко переменилось в сентябре 1957 года, когда Деймон вызвал его на явочную квартиру КГБ в Карлсхорсте, предупредив, что к ним приехал важный гость из Москвы. «Время пришло», многозначительно добавил куратор. Молодой человек не знал, чего ждать, пока неизвестный не вынул из кармана странную штуковину: металлический цилиндр около двадцати сантиметров длиной и двух сантиметров в диаметре. Устройство имело спусковой крючок и предохранитель.
Приезжий объяснил Сташинскому, что это оружие, и показал, как им пользоваться. В цилиндр заряжалась ампула с жидкостью. Стоило нажать на спуск, как ударник бил по капсюлю и пороховой заряд приводил в действие поршень, который разбивал ампулу и разбрызгивал яд. Цилиндр следовало навести в лицо или на грудь жертвы, чтобы та вдохнула пары летучей жидкости. Яд приводил к немедленной потере сознания и скорой смерти, при этом бесследно испарялся за считанные минуты. Деймон сравнил это с удушением. Гость из Москвы уточнил, что через две-три минуты наступает смерть от остановки сердца. И добавил: «После испарения жидкости нельзя установить никаких следов. Через минуту после смерти человека кровеносные сосуды возвращаются в прежнее состояние и поэтому невозможно определить насильственную смерть». Деймон заметил, что оружие надежно на сто процентов.
Сташинского такой поворот событий застал врасплох. Его явно прочили в убийцы, иначе не показали бы секретное оружие и уж тем болеекак из него стрелять. Богдан понял, что станет не первым, кто опробует это на человеке. Он не мог знать, что в СССР, видимо, усовершенствовали германский пистолет с жидким ядом времен Второй мировой войны.
Гость из Москвы хотел подтвердить на деле стопроцентную надежность аппарата и зарядил его ампулой с водой. Он нажал на спуск, и Сташинский услышал звук, похожий на хлопок в ладоши. На расстоянии метра вода оставила на приколотом к стене полотенце пятно диаметром двадцать сантиметров. Инструктор объяснил, что яд выстрелит на полметра дальше и разойдется заметно шире, поскольку он легче воды. Гость вынул из ящика с инструментами гаечный ключ, развинтил оружие, почистил его и перезарядил. Выстрелил еще несколько раз, затем совком и веником собрал с пола осколки ампулыне больше миллиметра величиной.
Напоследок незнакомец предупредил Сташинского: стрелок тоже рискует жизнью, вдыхая ядовитые пары, но контора позаботилась и об этом. Надлежит, во-первых, за час-полтора до выстрела принять таблеткуна протяжении четырех-пяти часов препарат не даст кровеносным сосудам сужаться. Во-вторых, следует использовать противоядие из особой ампулы немедленно после выстрела. Ампулу надо раздавить в куске марли и вдохнуть пары. Противоядие настолько сильное, уверял инструктор, что в течение минуты может даже вернуть к жизни жертву покушения. Для полной гарантии стоило принять и таблетку до выстрела, и противоядиепосле. К тому же, добавил гость, Сташинскому неплохо было бы испытать оружие на живом существе. Так думал и Деймон. Решили, что надо найти какую-нибудь собаку и провести эксперимент. На этом совещание закончилось.
Деймон предложил отвезти подопечного из Карлсхорста в город. Он поздравил Богдана с тем, какая честь ему оказана столь ответственным заданием. Тот не разделял энтузиазма и отмалчивался. Деймон спросил, вполне ли он осознает, насколько ему доверяют высокопоставленные лица. На суде Сташинский припомнил, как начальник изображал их обоих «спасителями страны». Сам он не мог собраться с мыслями. Ему приходилось предавать близких людей, он рисковал жизнью в боях с партизанами в карпатской глуши. Но как можно хладнокровно убить безоружного человека? Его воспитали верующим, и прежние нравственные устои все еще давали о себе знать. В то же время он видел, что выбора нет. Чем дольше Богдан обдумывал свое положение, тем сильнее ощущал себя загнанным в угол. Дилемма терзала его днями и ночами, но выхода он так и не нашел.
Проверка заряженного ядом пистолета на собаке через пару дней никак не облегчила его душевные мукискорее наоборот. Деймон и приезжий незнакомец купили на рынке дворнягу, сели в машину и подобрали будущего убийцу в центре города. Они выехали из Восточного Берлина и остановились близ озера Мюггельзе. Инструктор из Москвы дал Сташинскому таблетку с противоядием. Собаку привязали к дереву и ждали час: таблетка действовала не сразу. Впрочем, она не вызывала каких-либо необычных ощущений. Сташинскому вручили заряженный аппарат. Ему тяжко было смотреть на бедное животное. Когда он приблизился к собаке с пистолетом, она пыталась лизнуть ему рукуон отвернулся и нажал на спуск. Облако яда попало собаке в морду. Она упала, дергая лапами, и через несколько минут затихла. «Моя первая жертва», подумал Богдан, зная, что будут и другие. Кто-то раздавил ампулу с противоядием и все трое вдохнули пары. Потом сели в машину и вернулись в город. Эксперимент признали удачным.
Агент ясно понимал, кто станет его второй жертвой. Вызывая его на первую встречу с гостем из Москвы, Деймон упомянул, что речь пойдет о его «старом знакомом». Имени «знакомого» никто из троих не произнес, но Сташинский знал, что этоЛев Ребет. Бысага уехал, никаких людей, способных близко подобраться к проблемному журналисту, у КГБ больше не было, поэтому его решили не похищать, а убить. Офицеры давали понять Сташинскому, что оружие уже побывало в деле, но сами едва могли надеяться на заключение о смерти от сердечного приступа. Напротив, они неплохо представляли дальнейшее: начнутся поиски заказчика и подозрение падет на заклятых врагов главного редактора «Украинского самостийника» Бандеру со товарищи. Подобно Сталину при организации убийства Коновальца, они рассчитывали на обострение противоречий среди украинских националистов.
Обитатели Карлсхорста, следившие за эмигрантами, нередко вели разговоры об устранении их вожаковте якобы мешали простым выходцам с Украины принять советскую власть и вернуться на родину. Но Богдану не приходило в голову, что это не просто разговоры (скорее, он гнал такие мысли). Теперь его преследовали слова, которым он сперва не придал значения. Когда Сташинский рассказал куратору, как стоял за спиной журналиста в вагоне, когда впервые засек того и сел в трамвай на Швабинг, Деймон заметил: «Уколоть бы его сзади иглойи дело улажено». Само собой, он имел в виду яд. Теперь стало ясно, почему «Дрэгеру» следовало выяснить, есть ли в подъезде у Ребета почтовые ящики. В КГБ, видимо, обдумывали закладку бомбы. Сташинский доложил начальству, что ящиков нет, и тем самым сделал себя центральной фигурой плана Б.
Молодой человек разрывался между нежеланием убивать и страхом перед невыполнением приказа. Что ему грозило в таком случае, догадаться было нетрудно. Вскоре после приезда в Германию Сташинский прочел в газетах о бегстве на Запад убийцы из КГБ Николая Хохлова. Он спросил Деймона, кем был этот Хохлов, какую должность занимал в комитете. Куратор ответил: «Авантюрист и морально опустившийся человек». И добавил то, что позднее долго не давало покоя Богдану: «Мы доберемся до него рано или поздно». И добрались. Инструктор из Москвы, чьего имени Сташинский так и не узнал, вероятно, имел отношение к другому «научному эксперименту» неудачному покушению на Хохлова, которого в тот же месяц пытались отравить во Франкфурте радиоактивным таллием. «Контора» слов на ветер не бросала и охотилась на перебежчиков по всему миру. Хохлов не стал убивать назначенную ему цель, сбежал на Запад и теперь сам оказался под прицелом.
Сташинский в итоге нашел приемлемый для себя выходоправдал преступление политической целесообразностью. Он убьет одного, зато поможет многим найти путь на родину. Такую идею подкинул ему куратор, а Богдан поспешил за нее ухватиться, чтобы побороть угрызения совести. Начиналась критическая фаза операции «Доктор» так в КГБ назвали покушение на Ребета. Предстояло «специальное мероприятие».
Глава 7Привет из Москвы
Вечером 9 октября 1957 года сотрудники авиакомпании «Эр-Франс» в аэропорту Темпельхоф зарегистрировали на рейс в Мюнхен молодого человекасогласно документам, гражданина ФРГ Зигфрида Дрэгера. В кармане у него был паспорт ГДР на имя Йозефа Леманна, родившегося 4 ноября 1930 года в Люблинском воеводстве Польши. Кроме этих бумаг, он взял с собой тысячу с лишним западногерманских марок, а в багаж положил две жестянки с франкфуртскими сосисками. Казалось, пассажир подготовился ко всемуи к внезапной оккупации ФРГ войсками Варшавского договора, и к пропаже еды из баварских магазинов.
Документы, деньги и банки Сташинскому выдали в Карлсхорсте. Паспорт ФРГ следовало предъявлять на пути в Мюнхен, паспорт ГДРна обратном пути. Попадись Богдан в руки полиции, он должен был изображать Леманна (начальники уверяли, что так от него скорее отвяжутся). Самой опасной частью багажа были две жестянки: одна и вправду с сосисками, зато другаяпеределанная умельцами из КГБ в контейнер для пистолета, стрелявшего облачком яда. Устройство замотали ватой и сунули в металлический цилиндр, который в свою очередь поместили в наполненную водой банку. И оружие, и цилиндр были из алюминия, так что весили банки одинаково, но на контейнер нанесли особую пометку.
Вначале чекисты задумали передать оружие агенту прямо в Мюнхенетуда его привез бы обладатель дипломатического паспорта из Восточного блока. Такие люди не боялись таможенников, поэтому в Карлсхорсте могли бы не волноваться за провоз через границу. От плана отказались, когда кому-то пришло в голову, что за дипломатом могут проследить контрразведчики ФРГ. В таком случае агента схватили бы на месте уже с контейнером. Решили, что «Дрэгер» возьмет его с собой на рейс из Берлина. На случай ареста придумали легенду: он якобы встретил в Восточном Берлине человека, который заплатил ему и попросил отдать обе банки одной женщине в Мюнхене, в баре «Максим». Если бы его поймали с оружием уже после покушения, он должен был бы заявить, что подобрал эту штуковину на лестнице.
На границе «Дрэгера» не обыскивали и он спокойно прилетел в Мюнхен вечером 9 октября. Куратор велел ему ликвидировать цель в здании на Карлсплатц, 8. Если бы с этим возникли затруднения, Сташинский мог подстеречь Ребета в здании на Дахауэрштрассе или жилом доме на Оккамштрассе. Первую таблетку с противоядием он выпил в восемь утра 10-го числа, в четверг (а всего привез десять таблеток и две ампулызапас на десять дней). Агент завернул оружие в газету, проделав дырки для предохранителя и спуска, и вышел на улицу. Жестянку он выбросил в урну в Английском саду.
В полдевятого утра Сташинский уже наблюдал за входом в здание на площади Карлсплатц. Там располагалось много разных контор, включая приемные кабинеты медиков. На случай задержания агент заготовил легенду, что приехал из ГДР на отдых, любовался великолепной архитектурой, но внезапно почувствовал зубную боль и пошел к дантисту. Если бы его застали на месте преступления, он притворился бы, что оказывает помощь человеку без сознания.
В тот день он ждал до пол-одиннадцатого утра, но Ребет так и не появился. Напрасно Богдан подкарауливал его и после обеда. В пятницу 11-го повторилось то же самое. С одной стороны, каждый раз он вздыхал с облегчением, с другойнервное напряжение возрастало. По утрам он просыпался с чувством наступающего кошмара. Особенно тревожно было в те часы, когда Сташинский поджидал на улице объект. Но после полудня он мог немного расслабиться, погулять по Мюнхену и отвлечься от терзавшей его моральной дилеммы. На следующее утро иллюзия покоя вновь испарялась. Единственным выходом из этого порочного круга, единственным шансом вернуться к привычной жизни оставалось выполнение приказа.
Лев Ребет по выходным в редакцию не ходил, работая с текстами дома, однако в субботу, 12 октября, отступил от этого правила. В пятницу он до глубокой ночи читал недавно опубликованную автобиографическую повесть Александра Довженко «Зачарованная Десна» последнее творение известного кинорежиссера, умершего в 1956 году под Москвой. Еще в конце войны Сталин запретил Довженко жить и работать на Украине, поэтому книгу наполняла тоска по детству на лоне природы. Такие ноты не могли не отозваться в душе давно покинувшего родину выходца из галицкого городка. Уже не важно было, насколько по-разному смотрели на мир убежденный националист и советский художник, который всю взрослую жизнь исповедовал коммунизм.
Субботним утром Ребет, обычно сдержанный в общении с детьми, впервые за долгие месяцы проявил интерес к тому, как его Андрей учится играть на пианино, и даже погладил сына по голове. Когда Дарья крикнула мужу с кухни, чтобы он вернулся с работы поскорее и успел к обеду, Лев попросил не волноваться. И пошутил: «Я, может, и до редакции-то не дойду». Жена и дети потом верили, что его посетило предчувствие гибели.
Сташинский занял все тот же пост наблюдения на Карлсплатц в начале десятого утра. Погода стояла теплая, солнечная, и он вышел из номера без плаща, в одном костюме. Нервы по-прежнему шалили. Успокоительное, выпитое вместе с противоядием, не помогало. Минуты шли, жертва не показывалась, и тревога мучила Богдана все сильнее. Впрочем, около десяти утра он начал понемногу успокаиваться. Ребет, кажется, и на этот раз не собирался в редакцию. И вдруг охотник заметил фигуру, которую теперь отличил бы от тысячи других. Ребет вышел из трамвая и направился прямо к Сташинскому. Тот развернулся и подошел к подъезду дома 8. Потом Богдан припоминал, что действовал, словно в дреме. Люди вокруг, машины и здания в его сознание не проникали. На всем лежала какая-то тень, пелена сновидения. Возможно, таков был эффект таблетки, которую ему дали в Карлсхорсте. Возможно, так на нем отразилась жажда сбросить камень, не один день тяготивший его душу. Как бы то ни было, Сташинский больше не колебался. Перед входом в здание он вынул из кармана завернутый в газету пистолет и, держа его в правой руке, скрылся за дверью.
Агент поднялся по лестнице на площадку второго этажа. Там он нащупал дырку в газете, снял оружие с предохранителя и приготовился к делу. Услышав, как внизу открыли дверь, Сташинский пошел вниз по лестнице, держась левой сторонычтобы вынудить жертву пройти справа. Навстречу ему поднимался лысый мужчина. Это был Ребет. Когда их разделял один шаг, Сташинский поднял правую руку с газетой и нажал на спуск. Голову при этом он повернул в сторону, но краем глаза заметил, как объект падает вперед на ступеньки. Что стало с Ребетом потом, он не видел. Убийца положил пистолет в карман, раздавил в куске марли ампулу с противоядием, как учил инструктор из Москвы, и вдохнул пары. Он сам едва не рухнул на лестницу.
Выйдя на улицу, убийца повернул налево, еще раз налево. Только через десять-пятнадцать минут его ум более-менее прояснилсяон снова увидел и услышал окружающий мир. Богдан вышел на Людвигштрассе, одну из самых оживленных улиц Мюнхена, пересек ее и оказался в парке Хофгартен. Пройдя весь парк, Сташинский остановился на мосту через ручей Кёгльмюльбах и выбросил пистолет в воду. Пока что он точно выполнял указания начальствадаже от оружия избавился именно так, как ему велели.
Выйдя из парка, агент направился было в гостиницу, но сообразил, что по его следам могут пустить собаку. Поэтому он сел на трамвай и проехал несколько остановок, затем пошел обратно к Карлсплатц. Ноги как будто сами несли на место преступления. Здание на Карлсплатц, 8 окружали полицейские и зеваки. Убийца отвернулся и поспешил уйти. В номере он собрал вещи (жестянок там уже не было), положил в карман западногерманский паспорт на имя Зигфрида Дрэгера, уплатил по счету и поехал на главный вокзал. Ему приказали немедленно покинуть Мюнхен после устранения объекта. Так он и поступил.