Явных нарушений у нас с Налимовым не было, придраться не к чему, но опера нашу дружбу ему не простили. Сначала вербовали его информатором, но чем чаще он их «информировал», тем больше они на него косились. Потом запретили держать меня в вагончике в качестве инструментальщикачтоб вместе со всеми, с бригадой. Отбирали ключ от вагончика. Потом прямо стали угрожать Налимову снятием, да и всякими карами, на которые опера не скупились. Не помогло. Мы жили по-прежнему. Тогда его вызвали в кабинет к Рахимову, отлупили и выгнали не только из бригады, но и отряда, перевели в третий. Нас разлучили. Я допытывался: на каком основании? За что? Никакого официального основания. «Просто сказали, что за тебя», передал Толик. Мы продолжали иногда встречаться в библиотеке, где он руководил своей джаз-бандой, или он заходил к нам в отряд, реже я к нему, но общались уже коротко, тайком, чтоб меньше нас видали вместе. Здорово его тряхнули менты. Надо знать зону, чтобы иметь представление, что значит попасть в немилость ментам, слететь с должности, которая дает и кое-какую зарплату, и привилегии, и нужные связи для грева, и, наконец, досрочно-условное. Всего этого его разом лишили. Долго время он сидел в третьем отряде на сетках или совсем без работы. Но парень был видный и, чтобы он не ушел к блатным, к отрицаловым, чего опасались менты, назначили его потом завхозом, первой должностной фигурой третьего отряда.
Узнал я об этом так. Как-то после отбоя, лежа на шконаре, слышу беготню наверху, скрежет шконок, крики и отчаянный визг Налимова. Драка. Третий отряд на втором этаже, над нами. На следующий день бегу к нему в отряд. Он сидит в комнате дневальных как ни в чем ни бывало. «Что произошло?» «Завхозом назначили». «А кипиш ночью?» Оказывается, молодые рыси взбунтовались, не их человек, вот и решили его приручить для профилактики. Третий отряд не наша хозобслуга, народец там оторви-голова, устроили боевое крещение. Показали свою силу, он не поддался, испробовали его кулакиобмен любезностями. До ментов не дошло, значит, свой парень. С рысями у него установились нормальные, дипломатические отношения. Он не мешал им, они ему. Толик благополучно досидел свой срок на третьем отряде.
Лысков и «дорога»
Вместо Налимова бригадиром поставили Лыскова. Это был высокий, скользкий парень с темной репутацией. Его недавно перевели к нам из другого отряда, где он запутался в долгах и махинациях. Когда пришел в бригаду, пообещал Налимову денег и чаю, Толик рассчитывал использовать связи Лыскова с ментами. При смене власти, уходя, Толик наказал Лыскову насчет меня: «Его не тронь, если чтоголову оторву». Но ведь не для того сменили бригадира, чтоб все оставалось как было. Как раз через несколько дней после того и заявился Рахимов. Как он вошел? Снаружи дверь в вагончик открыть невозможно, кто ее оставил открытой? С утра в вагончике были только Лысков и я, потом он вышел и вскоре налетел Рахимов. Вагон разделен на два отсекасначала прихожая, там стоит инструмент, я сидел за столом в другом помещении и за перегородкой не мог увидеть, что Лысков, уходя, не захлопнул дверь. Судя по немедленному появлению Рахимова, Лысков это сделал специально. Можно усомниться: зачем ему это понадобилось? Он ведь тоже наказан и даже посерьезней, чем я? В том и делона это и был расчет: наказать бригадира за подчиненного. Убивались два зайца: 1) я должен находиться вместе с бригадой, чтоб не подводить бригадира; теперь он может заверять меня хоть в любви, но поступать так, как скажут менты, что поделаешьвынужден, и я не могу иметь претензий к нему, раз от него это не зависит, наоборот2) он за меня пострадал, он не козел, я должен, видимо, почувствовать в нем своего человека, больше доверия. А ларьчто такое ларь для Лыскова раз в месяц, когда он «дорогой» ежедневно получает свой грев? Чисто сработано, с хитрецой, как тогда с Гацуло из санчасти. Не новый метод. Что скажешь Лысковупочему дверь не закрыл? Случайно, не обратил внимания. И с гуся вода. Так он хитрил и дальше, все время, пока я работал в этой бригаде. По-зековски зацепить его было вроде бы не за что, но в рисковых вещах никто ему не доверял. Я перешел в другую будку, где размещалась бригада, обшили досками закуток, поставили там столзаниматься стало даже удобнее, чем в вагончике, и куда безопаснее. Но остерегаться приходилось не только ментов или Лыскова. Подвох мог придти, откуда не ждешь, от людей вроде бы надежных и даже от того, кто уже что-то для тебя делает.
С первых дней в бригаде был такой простой деревенский парень Карпов. Крепко сложен, немногословен, на ямах пахал больше всех. Предлагает однажды мне дельце. Здесь в Каменске заряжен для него килограмм чаяне могу ли я договориться, чтоб пронесли на зону? Эта дорога нас бы и дальше стала кормить. Карпов зря не болтает, репутация безупречная, а у меня, действительно, было к кому обратиться, но не было того, что было у Карповатовара.
Нашей стройкой руководил вольнякПылинов. Он работал инженером на заводе, от которого строился цех, и по совместительству был прикреплен к нам. Суховатый, проворный человек средних лет, вел себя по-товарищески. Когда мы с Налимовым предложили ему войти в дело, согласился сразу, не ломаясь. Брал по низкой таксе: пять рублей двести грамм или плита чая (которые стоили около двух рублей). Мог принести в долг или по номинальной стоимости, мог в обмен на зековские поделкиперстни, цепочки, медальоны, фасонные сетки, ножив общем хороший вольняк, повезло с ним. Я дал ему адрес тетки, письмо, в котором просил ее всегда иметь наготове чай и конфеты и, если дело наладится, то тетке из Москвы регулярно будут идти денежные переводы. Много ли надо денег на это? Я полагал, что Наташа с моими друзьями помогут. В крайнем случае, мать, да и тетка не нищая. В общем, открывалась хорошая перспектива. Пылинов принес от тетки чай и конфеты и сверх того десятку от дяди Андрюшикак раз мне на день рождения. Но потом ему отказали и просили передать, что приходили, то ли из колонии, то ли из милиции и специально предупредили на мой счет, а Люда, племянница, депутат, и вообще у них там все коммунисты, не обижайся, Леня. Короче, крутились мы с Налимовым без средств, но дорога через вольняка не скуделак нам обращались с зоны, значит, и нам перепадало.
Лысков же обнаружил намерение единолично сесть на вольняка, заказы были большие, тот не успевал его отоваривать. Пришлось провести несколько раундов переговоров, чтобы не соскочить с дороги. Но все заказы Лысков взял на себя. Я испытывал коммерческие трудности, и в этот момент поступило выгодное предложение от Карпова. Другие члены бригады с вольняком контакта не имели, Лыскову Карпов не доверял, а мне представилась возможность иметь свою долю грева от Карпова. Как он объяснил, тот Каменский адрес, где лежал его чай, был случайный, временный и, чтобы поставки шли нормально, нужен постоянный адрес, база, куда бы привозили товар, а вольняк бы проносил нам с Карповым. Я снова вспомнил о тетке. Прошло время, может, оправились от испуга, да и что за проблема, если пару раз в месяц будет заходить к ним уже знакомый Пылинов?
Итак, Карпов пишет письмо на свой адрес, чтобы товар несли к моей тетке, я отдаю письмо вольняку и прошу его через недельку зайти к тетке. Проходит день, другой. «Ну, где письмо?» Карпов мнется. «Передумал что ли?»«Да нет, менты забрали?»«Как?!»«Лежало тут, на столе, а они пришли». «И чего ты там написал?»«Ну все, о чем договорились». «И адрес тетки?»«Да». «И про Пылинова?»«Нет, просто Валерий Александрович». Вот балда! «Да зачем тебе о Валерии Александровиче, твоим-то он на хрена?» Карпов корчит из себя тюфяка деревенского: «Просто так, не подумал». «А почему ты сразу мне письмо не отдал?»«Хотел сам вольняку отдать». Сгорела операция на корню. И тетка, и вольняк, и мы с Карповым. Подвел людей, загубил, гад, дорогу. Теперь жди вызова в штаб. Я предупредил Пылинова. В случае чего он идет в отказ, никому ничего не обещал и не делал, а что Карпов написал, то по глупостиникто с Карповым не договаривался, это он только хотел так договориться, выдал желаемой за действительное. Пылинов, естественно, должен пока прекратить поставки. Наверняка теперь возьмут под контроль, будут обыскивать при входе на зону. Но штаб никак не реагировал. Что в таких случаях делается? Всех действующих лиц без промедления на ковер. Дознание. Наказание. И в первую очередь автора письма Карпова. Прошла неделя. Поразительная тишина, будто ничего не случилось. Карпов абсолютно спокоен. «Валера, тебя не вызывали?»спрашиваю Пылинова. Нет, и не обыскивают. Он снова возобновил поставки. Чай он проносил в полиэтиленовых пакетах в карманах пальто или за пазухой. Все ясно: прапор не дал хода письму, может, порвал и выбросил. Странно, небывалый случай. Чтобы вот так не потребовать выкупа, не будучи «в отношениях», и скрыть стремное письмо, не отличиться по службеудивительное бескорыстие. Это очень настораживало. Возможно нас не трогают до поры до времени, возможно пока идет проверка вольных адресов, черт знает что на уме у оперов? Но дорога-то как шла, так и идет полным ходом, вольняка даже не предупредили. Через месяц мы забыли об этом странном происшествии. Тут-то меня и вызвал Рахимов.
«Хочешь, я сам тебе чай дам?»
На столеплетка из желтой, крест накрест кожи. Рахимов коварно улыбается, в руках письмо с конвертом на скрепке. Ну и такой примерно диалог. «Как дела?»спрашивает. «Как сажа бела», отвечаю. «Грев идет?»«Что вы, гражданин начальник! Откуда?»«Есть, есть добрые люди, у тебя же родственники в городе». Рахимов покосился на плетку, обнажил оба ряда белых зубов и поднялся со стула. Я стою у края торцевого стола. Рахимов берет плетку, встряхивает с усмешкой и поворачивается к сейфу, где, как говорят, лежат перчатки, которыми он зеков правит. Плетку в сейф, а меня приглашает садиться. Показывает письмо: «Ты писал?» Будто не знает моего почерка, все письма мои и ко мне через них. «Но под твою диктовку?» Говорю, что не имею никакого отношения. «Кто писал, с тем мы еще поговорим. Тут вообще-то ничего особенного, хочешь, я сейчас при тебе порву?»и берет карповское письмо пальцами на разрыв, но рвать не стал, положил на стол. Настроение у Рахимова игривое, включаюсь в игру: «Вы же знаете, письмо не мое, почему со мной говорите?»«А там твоя фамилия, вот в самом конце«отдаст Мясникову» и чей-то адрес указан, не знаешь?»смеется Рахимов. «Не знаю этого письма, это какая-то провокация», а сам думаю: теткин адрес, но какого черта Карпов написал все фамилии? Это было совсем не нужно и вообще в зековских письмах, особенно стремных, чьи-то фамилии без особой нужды называть не принято. А тут полный расклад, как донос. Как? А, может, и есть донос, может, вся затея и была провокация? Тогда зачем Рахимов раскрывает своего агента, Карпова? Не трудно было Рахимову догадаться, о чем я подумал.
«Зачем так плохо о нас думаешьпровокация? На чай, что ликакая мелочь! Это письмо мне по почте прислаливот штамп на конверте». Мелькнул перед глазами конвертом, что не успеть разглядеть. «Куда оно адресовано, знаешь? На «химию», у нас тут есть «химия». В комендатуре прочитали и переслали мне». Я возразил: «На «химии» нет цензуры». «Есть. Переписка отрицательных элементов просматривается, тот «химик», кому письмо, наверное, плохо себя ведет». Рахимов, скорее всего, врал. Все, кто попадал к нам в зону из «химии», а это и были «отрицательные элементы», их закрывают за нарушения, в один голос утверждали, что письма там не вскрывают, получают запечатанными. Да и как письмо попало на почту, не для того ведь прапор его забрал? Рахимов зарапортовался. За давностью очевидно забыл, что письмо не было отправлено. Похоже, он почувствовал неувязку, переменил тему: «Чайпустяк, хоть залейтесь. Если я за чай всех буду сажать, на зоне никого не останется. Но дорóгой можно не только чай направлять, верно?» Я жму плечами, догадываюсь, к чему он клонит. Рахимов лезет в стол и ставит одну за другой разнокалиберные пачки чая, кофепо лагерным ценам богатство несметное. «Только за сегодняшний день, гордится Рахимов. Каждый обход столько и больше, Рахимова трудно обмануть. Слышал, я машину с чаем поймал? Нет? Килограмм десять под машиной провезли и водка в сиденьях. Шофера мы, конечно, уволим за водку. Знаю, кому вез, все знаю, но за чай я не наказываю, я наказываю за дорогу. Сегодня чай, завтра водка, послезавтрачто?» Согнав зловещую улыбку, Рахимов вонзился черными зрачками в меня: «Писульки передаешь этому мудозвону?» Я покачал головой: «Не-а». «Смотри, я все равно узнаю и тогда»
В кабинет вошел хозяин, Зырянов. Рахимов смахнул коробки обратно в стол, даже смутился на мгновение, будто застали его за чем-то непотребным. Перед хозяином он явно не хотел хвастать своей добычей. Ведь все изъятое надо оформлять и сдавать, а это обычно не делается, присваивают себе, а кое-кто из ментов обратно продает другим, а то и тем же зекам втридорога. С серьезным видом переговорили о чем-то своем, потом Зырянов кивнул в мою сторону: чего натворил? Рахимов показал письмо. Зырянов понимающе мотнул головой и вышел. Значит, он тоже был в курсе.
Рахимов моментально преобразился: только что был спокойно серьезен, с уходом Зырянова плотоядно оскалил зубы и вот уж опять смуглое лицо беспощадно жестоко: «Установлена твоя связь с вольнонаемными. Для начала 15 суток». И снова гнев на зловещую милость: «Пока не буду сажать, Рахимов не такой зверь, как болтают. Пей чай, пусть таскает, чай я не запрещаю, я ему так и сказал. На, хочешь, я сам тебе чай дам? В широкой улыбке Рахимов запустил было руку в стол и, опять рассвирепел. Но если хоть маленький клочок бумажки, узнаюсгною, из ПКТ не выйдешь, понял?»
Давно уж понял, к чему он клонит, в чем смысл провокации с Карповым. И почему никого не вздули за стремное письмо, и почему больше месяца никак не реагировали, и почему на чай им наплевать, хотя обычно за дорогу, за чай неизбежно следует наказаниевсе стало ясно. Их интересовала не столько дорога, сколько то, для чего она мне нужна, как ею буду пользоваться. Больше всего их интересует моя писанина, мои диссидентские связи. Они меня проверяли. Ведь для того и посадили, чтоб не писал, и если бы то попало на волю и стало б известным, то КГБ взгреет в первую очередь Рахимова, администрацию лагеря, а потом уж меня. Я мог повредить их карьере, помешать очередной звездочке на погонах, этого они и боялись. Все остальноечай, мелкие нарушениядля их карьеры не имело значения. Может быть, потому и заигрывали, не зверели со мной, чтоб не было у меня лишнего повода обращаться к друзьям-диссидентам. Администрация боится нагоняя от КГБ. На первый взгляд логичней подстраховаться, скажем, запереть меня в ПКТ, чтоб и света белого не увидел, так им было бы спокойней. На практике получается наоборот. Когда зеку нечего терять, когда он в отчаянии, хлопот у администрации больше. В отчаянии зек способен на все: голодает, вскрывает вены, ударяется в бега, уголовники набрасываются на ментов, политические заставляют говорить президентов. Куда ни запри, в ПКТ ли, в тюрьму, возможность отправить письмо, информацию о себе, так или иначе, находится. А спрос за нелегальщину с администрации: плохо охраняете. Абсолютно же изолировать человека на долгое время практически невозможно. Разве что в одиночке, но на это нужна особая санкция и, пока дойдет до одиночки, шуму не оберешься. Вот почему зря терзать политзека не выгодно, администрации важно, чтоб политзек сидел тихо, нет забот у КГБ, нет забот и у администрации, и пока он не баламутит, с ним остерегаются крайних мер. Время не то.
Размышления
Может и хотело б КГБ разом прикончить тысчонку-другую, чем валандаться с диссидентством, но слишком многое сейчас становится достоянием гласности. Приходится считаться с мировым общественным мнением, подписывать Хельсинки. Втихаря, наверное, как и раньше, не задумывались бы, но теперь втихаря не получается. Да и объяснить террор уже нечем, классовых-то врагов по высокой теории давно нет, кого же уничтожаем? Да и негоже теперь в калашный ряд с говенным носомЗапад и так советским товарищам глаза колет. Огульный сталинский террор теперь бы восстановил против генсеков весь цивилизованный мир. С какой рожей предстанешь на высшем уровне? Как дальше завоевывать мир под видом дипломатических поцелуев и обменных договоров о разоружении? Без Запада советская власть обойтись не может и, надо сказать, никогда не могла.
Большевики, хоть и хвастают победами в одиночку: в Октябре, в гражданскуюпротив 14 стран интервенции, в Отечественную, на научно-техническом фронте, на самом деле одиноки они никогда не были. Все их, так называемые победы, стали возможны только при помощи и за счет других, более развитых стран. В мировом сообществе всегда у них было больше поддержки, чем противников. Не будет преувеличение сказать, что власть коммунистов в России рождена и выпестована самой Западной цивилизацией: ее идеями, ее общественной поддержкой, ее оружием и технологией. Разве октябрьский большевизм русское только явление? Сколько процентов русских было в ту пору в ЦК партии? 20? От силы30? В крови вождя, помимо, русско-калмыцкой, немецко-шведско-еврейская кровь. Ближайшие соратники Троцкий, Зиновьев, Свердлов, Сталинвспомним их подлинный фамилии. А где отсиживался, формировался, обучался ЦК? На какой почве взрастал, где проводил свои съезды, печатал свои большевистские агитки? Где до апреля 17-го витийствовал Ленин? За рубежом. Как реагировало на Октябрьский переворот западное общество? В большинстве своем положительно. А Интернационал, мощные социалистические и коммунистические движения, выпестованные в недрах западного либерализма, революция в Германии, Венгрии, волнения во Франции, Англии? Разве все это не помогло большевикам? Я уж не говорю, что в первые годы большевиков поддерживал целый ряд партий в самой России.