Шерил СтрэйдПрекрасные мелочи. Вдохновляющие истории для тех, кто не знает, как жить дальше
© Мельник Э.И., перевод на русский язык, 2016
© ООО «Издательство «Э», 2016
* * *
Похвала Дорогой Лапочке
«Лапочка не потворствует своим читателям она верит им и слышит другие истории внутри тех историй, которые они, как им кажется, рассказывают. Ей удается проявить невероятный уровень эмпатии, не впадая в сантименты. Она видит проблему еще до того, как ее разглядит читатель. Лапочка не обещает хорошее настроение каждому, но она понимает вопрос достаточно глубоко, чтобы на него ответить».
«Мощные и душевные, «Прекрасные мелочи» обречены стать классикой жанра. Эту книгу читатели в трудные времена будут носить с собой в дамских сумочках и рюкзаках как некий символ или талисман мудрости и глубины».
«Лапочка переворачивает с ног на голову сам жанр «добрых советов».
«Колонки Лапочки пожалуй, самое прекрасное, что я прочитала за год. Их следует изучать в школах, печатать в виде листовок и разбрасывать с самолетов, чтобы читали все».
«Дорогая Лапочка спасет твою душу. Я принадлежу к церкви Лапочки».
«Очаровательная, своеобразная, светоносная, простодушная [Лапочка] этот замечательный жанр появился задолго до того, как «Мисс Одинокое Сердце» Натанаэла Уэста в 1933 году представила его в новом свете Ее версия грубоватой любви варьируется от ласковости хипповой старшей сестренки до суровости гувернантки. Лапочка сияет посреди моря притворства».
«Эти повествования-откровения настоящий динамит! Здесь, в офисе Salon, мы читаем эти колонки, запасшись коробками бумажных салфеток. Мы потрясаем сжатые в знак солидарности кулаки и покачиваем головами в благоговении и радостном изумлении».
Посвящается Стивену Эллиотту и Исааку Фицджеральду, а также всем людям, которые мне писали
Предисловие
«Когда-то я был Лапочкой». Уроки радикальной эмпатии
Давным-давно, когда на свете еще не было никакой Лапочки, жил да был Стивен Эллиотт. У него родилась идея создать веб-сайт согласен, звучит ужасно, если не считать того, что на самом деле ему в голову пришла мысль организовать окололитературное онлайн-сообщество под названием The Rumpus («Рампас»). Будучи писателем, а следовательно, прозябая в нищете, Стивен уговаривал таких же безденежных друзей-писателей помочь ему.
И все его друзья ответили «да», потому что мы любим Стивена и нам (позволю себе сказать от лица всей группы) отчаянно хотелось какого-нибудь благопристойного развлечения. Моим вкладом в общее дело была колонка советов, которую я предложил назвать «Дорогая Лапочка-Попка» в честь того ласкового прозвища, которое мы со Стивеном пристрастились использовать в своей электронной переписке. Не стану во всех подробностях останавливаться на дурашливом гомоэротизме, который привел к появлению этого прозвища. Ограничусь тем, что, к счастью, «Дорогую Лапочку-Попку» сократили до «Дорогой Лапочки».
Назначить самого себя на пост колумниста-советчика по личным вопросам весьма высокомерный поступок (впрочем, для меня это в порядке вещей). Но я оправдал его, предложив создать колонку советов иного сорта нелицеприятную и брутально честную. Конструктивный дефект идеи состоял в том, что я представлял себе Лапочку личностью, женщиной с непростым прошлым и слегка несдержанной на язык. И хотя бывали моменты, когда она казалась мне реальной, а я чувствовал сердечную боль своих корреспондентов, но все же чаще я притворялся, обходясь остроумием там, где меня подводило сердце. Спустя год я оставил эту должность.
И это могло бы привести к кончине Лапочки, если бы примерно в то же время я не наткнулся на одно биографическое эссе Шерил Стрэйд. Я знал Шерил как автора прекрасного и мучительного романа «Факел». Когда я прочел это эссе жгучее воспоминание о неверности и скорби, оно подарило мне трепещущее ощущение наития. Я написал ей и спросил, не хочет ли она взять на себя роль Лапочки.
Это была безумная просьба. Как и у меня, у Шерил дома было двое маленьких детей, куча долгов и никакой постоянной работы. Последнее, что ей было нужно в жизни, это колонка онлайн-советов, за которую ничего не заплатят. Разумеется, у меня был припасен туз в рукаве: Шерил написала первое и единственное письмо от имени фана, которое я получил, выступая в роли Лапочки.
* * *
Колонка, положившая начало феномену Лапочки, была написана в ответ на письмо, которое любой другой человек, не задумываясь, выбросил бы в корзину. Дорогая Лапочка, писал (предположительно) некий молодой человек. ЧЗХ, ЧЗХ, ЧЗХ? Я задаюсь этим вопросом, поскольку он применим ко всему и в любой день. Ответ Шерил начинался так:
Дорогой ЧЗХ!
Отец моего отца заставлял меня дрочить ему, когда мне было три года, и четыре, и пять. Получалось у меня так себе. Руки мои были слишком малы, я не могла правильно поймать ритм и не понимала, что делаю. Знала только, что заниматься этим не хочу. Знала, что это делает меня несчастной и рождает во мне особую тошнотворную тревогу; я чувствую, как та самая особенная тошнота поднимается в моей глотке в эту минуту.
Это был беспрецедентный момент. Колумнисты-советчики в конечном счете придерживаются неписаного кодекса: фокусироваться на авторе письма, отмерять необходимую дозу успокоительного, заставлять невыносимое воспринимать как сносное. Откровения по поводу собственных сексуальных обид не являются частью этого кодекса.
Но Шерил не просто старалась шокировать некоего неоперившегося юнца, вызвав у него сострадание. Она отождествляла природу своей миссии с Лапочкой. Непредсказуемые невзгоды поджидают любого из нас. Это была ее отправная точка. Жизнь это не какая-нибудь нарциссическая игра, в которую играют онлайн. В качестве доказательства она предлагала рассказ о личном стремлении осмыслить жестокость, которую впитала еще до того, как стала достаточно взрослой, чтобы понять ее. Задавай достойные вопросы, сладкая моя горошинка, завершала она с трогательной мягкостью. Эта хрень твоя жизнь. Ответь ей.
Как и многие другие, я читаю эту колонку со слезами на глазах именно так люди и читают Лапочку. Это был не какой-то абстрактный зануда-советчик, копающийся в перечне современных патологических состояний, а настоящее человеческое существо, способное бесстрашно обнажаться на публике, чтобы мы могли понять природу собственных затруднительных ситуаций.
* * *
Кстати, я полагаю, что Америка умирает от одиночества. Мы, американцы, всем миром купились на лживую мечту о комфорте и отвернулись от деятельного участия в собственной жизни источника неудобных чувств, обратив свои взоры к безумному обольщению, которое наши друзья из Алчного Бизнеса именуют Свободным Рынком.
Мы несемся вихрем сквозь время, пространство и потоки информации, все ускоряясь и ускоряясь, подобно сетевому контакту. Но в то же время удаляемся от своих семей, соседей и самих себя. Мы тешим свое эго, ищем в Сети ссылки на себя, любимых, обновляем свой статус, а заодно сплетничаем о знаменитостях, кто себя губит и каким образом. Но этого лекарства хватает ненадолго.
И, думаю, именно поэтому Лапочка стала так важна для многих людей: она предлагает нечто, почти неслыханное в нашей культуре, радикальную эмпатию. Люди обращаются к ней с реальной болью, и она служит им, рассказывая истории из собственной жизни о тех конкретных моментах, в которых она чувствовала себя разочарованной и потерянной и каким образом находила себя снова. Она способна сырой материал колонки по самопомощи превратить в подлинную литературу.
Я имею в виду ее ответ мужчине, подкошенному смертью сына, который спрашивал ее, как снова вернуться к жизни. «Странная и болезненная истина заключается в том, что я стала хорошим человеком потому, что потеряла свою маму в юности, писала она. Когда ты говоришь, что мои слова кажутся тебе священными, в действительности ты прикасаешься к той божественной сути во мне, которая и есть моя мать. Лапочка это храм, который я построила на своем пустыре».
В этом смысле «Прекрасные мелочи» можно читать как своего рода спонтанные мемуары. Но это мемуары с заранее продуманной программой. С великим терпением и красноречием она уверяет своих читателей, что в нашем хаосе стыда, разочарования и ярости есть смысл, а в нем возможность спасения.
* * *
Поразительно, что Лапочка родилась в Интернете, в этом виртуальном пристанище людей, которые испытывают потребность укрыться от своего истинного «я», запросто изменить свою индивидуальность, сверкнуть на публике своими «кликами». Конечно, Интернет разнообразен. Однако слишком часто он предстает выгребной ямой отвлекающих факторов, местом, где мы предаемся современному спорту сварливости и злорадства, выстраиваем доводы в защиту собственного фанатизма и нетерпимости; где мы высмеиваем и тем самым умаляем страдания других.
Но заветная мечта всех нас, онлайн-наблюдателей, заключается в том, чтобы однажды мы могли признаться в собственных страданиях и найти такого человека, который выслушает нас и не отвернется перед лицом наших уродливых откровений. Этот человек Лапочка.
Вы не можете рассказать Лапочке ничего такого, что не покажется ей прекрасным и человечным. Вот потому-то мужчины и женщины пишут ей о таких интимных вещах, которыми они не могут поделиться ни с кем другим, о невыразимых побуждениях, неутолимой скорби. Она понимает, что внимание первый и последний акт любви, а главный исчерпаемый ресурс в человеческом обществе не дешевая нефть, не питьевая вода, даже не здравый смысл, а милосердие.
В каждой своей миниатюре (я неохотно пользуюсь словом «колонка», которое, как мне кажется, снижает ценность того, что она делает) Лапочка исполняет один и тот же чудесный акт: она впитывает наши истории. Она позволяет им войти в свой мир и думает о созвучных историях из собственной жизни. Под внешней личиной она умеет распознавать другую, сокрытую суть то, чего мы не можем или не желаем видеть, самообманы и тупики. Пусть Лапочка и нежна, но медоточивой ее не назовешь. В этом смысле она восполняет читателю потребность в материнстве: несет сострадание, чтобы мы перестали бояться разбитой жизни, и мудрость, чтобы мы опирались на надежду.
Я вопрошаю вас, храбрецы: кто еще сегодня взвалит на себя такой труд? Не торговцы славой из Голливуда с их боевиками и броской наготой, не корыстные демагоги из «четвертой власти» и не политические деятели, которые убивают нравственность по заданию корпоративных спонсоров, называя это политикой.
Эту работу выполняет Лапочка. Именно работа делает Лапочку творцом.
* * *
Шерил Стрэйд была художником задолго до того, как стала Лапочкой. Тем из вас, кому довелось прочесть роман Шерил «Факел» или ее мемуары «Дикая» (в России эта книга выпущена издательством «Эскмо». прим. ред.), это уже известно.
Шерил было непросто управляться со своими двумя жизнями: анонимная колумнистка с огромной толпой последователей это одно, и совсем другое жизнь писателя, матери и жены, в которой она пытается свести концы с концами. Критики и интернет-снайперы получат массу удовольствия, метая громы и молнии по поводу этой дихотомии Шерил/Лапочки. Но подпись под текстом никогда не имела для читателей первостепенного значения. Для них важен сам текст.
«Прекрасным мелочам», равно как и другим книгам Шерил, суждена долгая жизнь в художественном творчестве, потому что они выполняют важнейшую задачу литературы: делают нас более человечными, чем мы были прежде. Нам нужны такие книги, и книги Шерил в особенности, потому что все мы в приватных уголках своих сердец отчаянно жаждем общества мудрого, настоящего друга. Такого, который не стыдится наших эмоций (или своих собственных), понимает, что жизнь коротка и единственное, что мы в конечном счете можем предложить друг другу, это любовь.
Радикальная эмпатия это не мода-однодневка. Капитализм последней модели трудится, не зная отдыха, стремясь фокусировать нас на продукте, а не на людях. Вот почему нам так настоятельно и безотлагательно нужна Лапочка. Вы поймете, что я имею в виду, когда перевернете страницу.
Бегите во тьму, сладкие мои горошинки, и сияйте!
Часть перваяДело только в нас
Что представляет собой эта книга?
Это выборка из колонок Дорогой Лапочки. Многие из них были первоначально опубликованы на сайте TheRumpus.net. Другие приводятся здесь впервые. Письма из этой книги были отправлены Лапочке по электронной почте через анонимную форму на сайте The Rumpus или на личный адрес Лапочки. Большинство людей, присылавших мне письма, не знали, что я Шерил Стрэйд; а большинство авторов писем были анонимными. Эта книга собрание дружеской переписки между незнакомцами.
Редактировали ли вы эти письма, прежде чем опубликовать их?
В некоторых случаях я слегка редактировала письма, чуть сокращая их или проясняя изложение, но большая часть публикуются именно в том виде, в каком они были написаны людьми, чувствовавшими потребность обратиться ко мне.
На какие письма вы отвечаете?
На всякие. Одни посвящены романтике и любви, другие рассказывают о скорби и утрате, третьи о денежных или семейных проблемах. Мои критерии отбора писем, на которые я даю ответы в колонке «Дорогая Лапочка», в высшей степени субъективны: я отвечаю на любое письмо, если оно интересует меня, бросает мне вызов или берет за душу.
Какого рода советы вы даете?
Лучшие, какие могу придумать.
Как чугунный колокол
Дорогая Лапочка!
Мой 20-летний брак распался. Чья вина? Моя? Моей жены? Общества? Не знаю. Мы были слишком незрелыми для вступления в брак тогда, в восьмидесятых, и оба усердно трудились, чтобы избежать разбирательства с той несчастливостью, которая преследовала нас.
Но это в прошлом. За три года с момента нашего расставания у меня несколько раз были отношения с женщинами. Один раз легкие, другой серьезные и третьи нынешние. В первом случае никаких проблем не было: я недвусмысленно дал понять, что не тороплюсь остепеняться. Вторые начинались как легкие, и на самом деле это я разорвал их, когда она начала относиться к ним всерьез, но мне было невмоготу без нее, и я пообещал подумать о возможности своместного будущего. Я также сказал ей, что люблю ее, после того как год воздерживался от этого слова, определение которого мне не вполне понятно. Когда пришло время принять наконец решение, я уклонился от ответа и потерял в ее лице и любовницу, и друга.
Теперь я снова встретил женщину, с которой у меня возник прекрасный контакт. Мы встречаемся и близки примерно четыре месяца. Сейчас она переживает непростой бракоразводный процесс и не ищет отношений с обязательствами. Мне это подходило идеально, но в действительности ни одному из нас не было интересно встречаться с кем-то еще, и вот теперь мы состоим в особых отношениях.
Кажется, она постепенно влюбляется в меня, хотя и не желает употреблять это слово. Я тоже его избегаю, но мы оба явно о нем думаем. Я боюсь произносить его вслух, поскольку мой опыт показывает, что слово «любовь» обременено обещаниями и обязательствами, в высшей степени хрупкими и легко нарушаемыми.
Мой вопрос: в какой момент будет правильно сделать этот важный шаг и сказать «я тебя люблю»? И что это вообще такое «любовь»?
С наилучшими пожеланиями,
Джонни
Дорогой Джонни!
Последним словом, которое сказала мне моя мать, было «люблю». Она была так больна и слаба, и сознание ее было столь затуманено, что она не смогла выговорить ни «я», ни «тебя», но это не имело значения. Это тривиальное слово вполне самодостаточно.