Это порождало глубокую и сердечную благодарность к самому духу Рима. Следующий шаг свершился легко: дух Рима обрел облик богини Ромы, и ко II веку до нашей эры в Малой Азии было много посвященных ей храмов. Но сердцу и разуму требовался символ, и так же легко люди сделали еще один шаг: воплощение богини Ромы и духа Рима увидели в императоре. Да, император олицетворял собой Рим; он был Римом; дух Рима пребывал в нем, словно в своем земном теле. А первый храм в честь бога-императора возвели в Малой Азии в 29 году до нашей эры.
Сперва императоры с сомнением принимали такое почитание. Клавдий (4159) отказывался от того, чтобы в его честь строились храмы: он говорил, что не желает наносить оскорблений согражданам. Но постепенно идея обретала форму в разуме властителей. Римская империя должна быть монолитной!
А она тянулась от Евфрата до Ирландского моря, от Германии до Северной Африки, от Испании до Египта и Сирии. В ней были люди всевозможных стран, языков, традиций, вер. Как создать из них однородный сплав? Как внести сознание одной империи в жизнь столь разнообразных народов?
Нет силы, способной сплотить крепче единой религии. А почитание цезаря уже было под рукой. Ни одна из местных вер, ни одна вера предков не могла даже надеяться стать вселенскойно Рим был именно вселенским, и почитание цезаря стало краеугольным камнем имперской политики. Оно было сознательно организовано в каждой провинции империи, и храмы богу-императору строились повсюду.
Мало-помалу люди в империи начинали верить в то, что любая приверженность, противоречившая верности императору и империи, лишь рушила порядок. А почитание иного Господа открывало врата для хаоса.
Император Деций (249251) сделал еще один важный шаг, приведший к гонениям. Почитание цезаря стало повсеместным и обязательным для каждого народа и племени в империи, за исключением лишь иудеев. В определенный день года каждый римский гражданин должен был прийти в храм цезаря, воскурить там щепотку фимиама, произнести «Цезарь есть Господь» и получить подтверждающий документ. Да, вот так все было просто. Прийти в храм, сжечь щепотку, признать цезаря Господом, и любой мог спокойно идти и поклоняться любому богу, какому желалконечно, в рамках общественных приличий и порядка.
Итак, почитание цезаря прежде всего служило проверкой политической лояльности и добропорядочности граждан. Стоило кому-либо отказаться от церемонии, и он немедленно получал клеймо предателя и революционера. И возвеличивание императора создало христианам проблему. Они исправно молились за властителя на общих встречахно не стали бы возносить молитвы за него ни в одиночестве, ни публично.
Ученые исследовали римские монеты и обнаружили поразительную схожесть тех похвал, какие христиане возносили в почитании Христа, с лестью, которую римские граждане адресовали правящему императору. Монеты прославляли благословения, которые, как ожидалось, должен был принести в мир каждый император, наследующий престол, и объявляли о воцарении так: «Хвала тебе, Владыка земного мира, несокрушимый, держава, слава и честь, благословенный и великий; достоин Ты унаследовать царство».
Любой путник, доведись ему посетить Рим в III веке, увидел бы, что и на форуме при восшествии императора на престол, и в катакомбах на торжествах в честь явления Христа звучат одни и те же слова. Как мог христианин мириться с этим?
Кто был достоин взойти на престол вселенной и править ходом историицезарь или Христос?
Так христианское богопочитание и культ цезаря столкнулись лоб в лоб. Ни один христианин никогда бы не произнес: «Цезарь есть Господь». Для христиан Господом был Иисус Христос, и только. Римлянам христиане казались совершенно нетерпимыми и до безумия упертыми. И хуже того, христиане откровенно признавали свою неверность гражданским порядкам. Ну что им стоило просто спалить щепотку фимиама и сказать, так, для проформы: «Цезарь есть Господь»? Поклонялись бы потом Христу сколько душе угодно! Но христиане не шли на компромисс. И потому Рим считал их группой потенциальных революционеров, угрожавших самому существованию империи.
В одном Рим был прав: многие христиане считали этот конфликт верности космической борьбой. То, как христиане воспринимали культ императора в Малой Азии к концу I века, отражено в Новом Заветев Откровении Иоанна Богослова. Иоанн возводит угнетение верующих к самому дьяволу, великому красному дракону, ведущему войну против святых через двух посредников, зверей из тринадцатой главы Книги Откровения. Первыйэто зверь из моря (или бездны), имперская власть. Второйзверь из земли (лжепророк), или поклонение императору.
И чем же христиане защищались от нападений Рима? Они победили дракона, говорит Иоанн, «кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюбили души своей даже до смерти» (Откр 12:11).
Рекомендации к дальнейшему прочтению
Davidson, Ivor J. The Birth of the Church: From Jesus to Constantine, AD 30312, Baker History of the Church. Vol. 1. Grand Rapids: Baker, 2004.
*Ferguson, Everett. Church History, Volume 1: From Christ to Pre-Reformation. Grand Rapids: Zondervan, 2005.
Frend, W. H. C. Martyrdom and Persecution in the Early Church. New York: New York University Press, 1967.
Grant, Robert M. Augustus to Constantine. New York: Harper and Row, 1970.
. The Sword and the Cross. New York: Macmillan, 1955.
Middleton, Paul. Radical Martyrdom and Cosmic Conflict in Early Christianity. London: T&T Clark, 2006.
5. Так что же все-таки свершилось?Расцвет ортодоксии
Махатма Ганди, высокочтимый лидер независимой Индии, однажды сказал: «Исторический Иисус меня никогда не интересовал. И даже если кто-то докажет, что человек по имени Иисус никогда не жил и что все, о чем повествуют Евангелиявсего лишь вымысел, плод писательского воображения, мне все равно, ибо для меня Нагорная проповедь навсегда останется истинной».
Ганди был великим человеком. Но он не был христианиноми никогда себя таковым не объявлял. Впрочем, многие из тех, кто открыто признает себя христианами, относятся к христианству точно так же, как Ганди, и пытаются отделить то, что говорил Иисус, от того, кем он был. Они хотят оставить без внимания доктрину о сверхъестественном Иисусе и возвеличить его этические учения. Верования исторического христианства их смущают; им легче делать акцент на христианском поведении.
В ранние эпохи верующие считали подобный шаг предательством веры. Евангелие, говорили они, это благая весть о явлении Христа и о его свершениях. Верили они просто. Как жить, чего желать, во что верить? Прежде всегопризнать Христа Господом и Спасителем. Ранние Церкви понимали это столь ясно, что сделали веру в то, кем был Иисус, проверкой на истинность христианства.
Многие христиане осознали: пусть у христианства и были внешние враги, грозившие погибельюкак это явил конфликт с поклонением императору, но более коварная и не менее страшная опасность шла изнутри, из мира идей. Сумей кто подорвать христианскую веру «иным Евангелием», и ее животворная сила была бы утрачена.
Кафолическое христианство было и вселенским, в отличие от местных вер, и ортодоксальным, в отличие от ересей. Мы уже поняли, как христианская вера распространилась по всей Римской империи и за ее пределы и почему имперские власти преследовали христиан. Теперь настало время пристальнее взглянуть на слово ортодоксия, «правильное учение». Во что верили ранние христиане? И почему настаивали на том, что только эти верования правильны?
Вера и теология
В наше время многие христиане предпочитают не обсуждать главные доктрины христианства. Они не уверены в том, будто идеи, имеющие отношение к религии, так уж сильно важны. «Я люблю цветы, но ненавижу ботанику, сказал однажды один неведомый священник, вот и религию я люблю, а богословие ненавижу». Это широко распространенное отношение часто проистекает из вполне достойных причин. Теология порой скучна, а порой, что много хуже, безжалостна и жестока. Но отсутствие богословияэто не ответ плохому богословию, по крайней мере, в христианстве. Ответом ему должно стать хорошее богословие. Бог дал нам разуми Он явно ждет, что мы будем размышлять о Его истине.
Слово теология происходит от двух греческих слов: theos, «Бог», и logos, «слово» или «рациональная мысль». Так что теологияэто рациональное размышление о Боге. Теология и религияэто разные вещи. Религияэто наша вера в Бога и наши усилия жить по этой вере. Теологияэто попытка рационально объяснить нашу веру, это размышление о религии.
Когда мы ошибаемся в этом размышлении, то называем это ересью или плохим богословием. Ересьне обязательно плохая религия. Но она может привести к плохой религиикак и любое неверное мышление.
Хорошее богословие мы называем ортодоксией; кажется, этот термин всегда будет нас волновать. Это форма христианства, обретшая поддержку подавляющего большинства христиан и выраженная в большей части официальных воззваний или в вероучении Церкви. Так что кафолическое христианство ортодоксально.
Ортодоксия и ересь
О, как все запутано с этими терминами! «Ортодоксия» может обозначать одну из трех ветвей христианства, составляющих большую часть христианской семьи: это вероисповедания Римско-Католической Церкви, Восточной Православной Церкви и протестантских церквей. Кроме того, им же определяются истинные верования или практики, а также правильная вера, официально принятая Церковью. Как полагают, ранние всецерковные Соборы стремились верно выразить в словах сущность Иисуса. А если кто не признает, что для правильной веры необходимо то, о чем говорят ортодоксальные богословытот еретик. Вот, скажем, Арий. Он не согласен с тем, что постановления Никейского Собора правоверны (ортодоксальны) и что Иисуссовершенный Бог. И Ария клеймят как еретика. Ортодокс подтверждает официально одобренную доктрину, еретик ее отвергает. Все запутается еще сильнее, когда мы поймем, что даже такие доктрины у христиан разнились, а большую часть того, чего мы сейчас держимся как одобренного официально, возросшая Церковь на самом деле приняла далеко не сразу. Те же вердикты Никейского Собора, повсеместно принятые Церковью в наши дни, в то далекое время были предметом горячих споров.
Что более важно, следует помнить: была и утилитарная ортодоксия, которой по единодушному согласию придерживались изначальные христиане. И они соглашались во многом, когда это касалось рамок и смысла ранних доктрин. Это отразилось в кратком изложении важнейшей сути христианской историив «правиле веры», как говорят богословы. Да, это еще был не Символ веры, но в правиле проявилось единодушие в ключевых моментах, важных в ранние эпохи. Так почему эта утилитарная ранняя ортодоксия столь важна? Потому что многие ошибочно следуют максиме: «Ересь не явится без теологии». Да, в какой-то мере это утверждение справедливо. Прежде чем обвинять кого-либо в разрыве с учением официальной Церкви, доктрину нужно ясно выразить, оговорить как особое условие и счесть ортодоксальной. А обвинять тех, кто жил во II веке, в отвержении доктрин, истолкованных и оглашенных только в IV столетииэто анахронизм. Впрочем, некоторые неверно заключают, будто еретики появились только в IVV столетиях, поскольку именно тогда возникла традиционная ортодоксия в истолковании церковных Соборов. Были и такие учения, которые Церковь отвергала еще до Соборов. Она отвергла учение Маркиона, согласно которому Иисус не имел ничего общего ни с Богом Ветхого Завета, ни с иудейским народом. Ранние христиане исключили и теорию модализма, имевшую отношение к Святой Троице (по которой Отец, Сын и Дух Святой рассматриваются лишь как формы истинного Бога или как роли, которые Он играл). Церковь разделяла некоторые убеждения, составившие раннюю утилитарную ортодоксию. А таких, как Маркион, из церквей изгоняли, и учения их отвергались еще до официальной ортодоксии, принятой в IV веке.
Церковная история показывает нам, что христианская теологияне философская система, изобретенная в академической тиши. Доктрины ковала «рабочая бригада» Церкви. Ортодоксия почти всегда оглашалась, когда возникала некая ересь, угрожавшая изменить природу христианства и уничтожить суть веры.
Ортодоксия выросла из конфликта Евангелия с ошибками, потому и мы говорим о ее развитии. Да, эта идея может показаться странной. Развитие христианских доктрин? А как же твердая вера в том, что Бог раз и навсегда открыл себя через Христа? Но не забывайте: теологияэто не синоним откровения Бога о себе самом. Скорее эточеловеческое понимание откровения и усилие выразить это понимание в учении и проповеди. Богословие объясняет истину Божью на нашем языке и через наш способ мышления. А нам известно: в разные времена и в разных культурах люди по-разному мыслят и говорят.
Истолкование истинного вероучения осложнялось отчасти и тем, что среди ранних христиан были люди из самых разных культур и с самым разным мировосприятием. Ученые часто отмечают столкновение иудейской и эллинистической культур, хотя их диалог начался еще задолго до времен Иисуса. Мышление евреев восходило к образу их завета с Создателем. Этот Бог избрал евреев во исполнение своих целей и явил себя среди ясных исторических реалий. А эллинисты воспринимали историю евреев, явно несхожую с другими, сквозь призму своих рассуждений. Иные греки проявили бы уважение к историям евреев только в том случае, если бы те сумели показать их истину логически. Церковь мудро избежала этой ловушки. Христиане верили во все, что имело отношение к Богу, ибо Он уже открыл себя. По иронии, греки тоже зависели от собственных мифов о сотворении мира, и там, где разум уже не мог справиться, просто заполняли пустоту сказаниями.
Поскольку все первые христиане были евреями, они возвещали об Иисусе как о Мессии, обещанном народу Божьему: «Иисус есть Мессия (Христос)». В проповеди, обращенной к иудеям, апостолы заостряли внимание на воскресении Иисуса, а не на его смертиведь воскресение показывало, что человек, казненный как преступник, независимо от этого был Мессией, посланником Божьим!
Вслед за Иисусом апостолы указывали на отрывки из Ветхого Завета, которые исполнились в свершениях Иисуса, и на начало Церкви. «Так предсказывали пророчества!» часто возглашали они. При описании Иисуса они использовали ветхозаветные образы. Он был Пасхальным Агнцем, вторым Адамом, Сыном Давида, и был камнем, который отвергли строители, но который стал во главу угла: к тому его и избрал Господь при создании своей Церкви.
Поддельные Евангелия
Апостолы почти всецело полагались на язык и идеи иудейских священных книг, но все же провели резкие границы между двумя версиями христианской вестиверсией истинной и версией ложной. Они откровенно и прямо осуждали евангелия, созданные противниками. В Послании к Галатам Павел проклинает тех, кто внес в Евангелие требования иудейского закона. Первым эти воззрения устанавливает Иоанн: христиане должны верить в то, что Христос явился «во плоти». А Первое послание к Коринфянам закрепляет веру в историческое воскресение Иисуса как в необходимую основу спасения.
В апостольский век члены Церкви по-разному соприкасались с главными истинами веры. Да, сперва обратившихся часто крестили во имя одного только Иисуса, но вскоре привычной практикой стало крещение во имя Святой Троицы. Евангелие от Матфея показывает, что уже при жизни апостола практиковалось крещение «во имя Отца, и Сына, и Святого Духа» (Мф 28:1720). К середине II века, когда творил Иустин, новообращенные в Риме при крещении исповедовали веру в «Бога, Отца и Господа вселенной, Иисуса Христа, распятого при Понтии Пилате, и в Духа Святого, устами пророков предсказавшего все об Иисусе».
Ученые обнаружили краткие изложения учений апостоловпримерами могут стать 1 Кор 15:34 и Еф 4:46, которые свидетельствуют о том, что в I веке христиане уже сформулировали свои взгляды, а также о том, что фундамент, позволяющий сопротивляться ошибкам, у них был.
А еще они выражали веру в песнях. Время от времени в Новом Завете цитируется какой-нибудь гимн; хорошим примером станет 1 Тим 3:16:
Бог [Христос] явился во плоти,
оправдал Себя в Духе,
показал Себя Ангелам,
проповедан в народах,
принят верою в мире,
вознесся во славе.
Почитание Иисуса играло главную роль, и уже в I веке христиане провели непреодолимую черту между собой и другими. Ей стала доктрина о Христе. Если вчитаться в четвертое Евангелие, то мы увидим: его автор ведет войну на два фронта. Одна группа читателей, которую он себе представляет, не убеждена в том, что Христосэто Бог в полном смысле слова. Им автор указывает на то, что жизнь Иисуса можно объяснить только одним: тем, что во Христе воплотилось вечное Слово Божье. К концу Евангелия он объясняет свою цель в строках: «дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его». Иными словами, ему приходится убеждать некоторых читателей в божественности Христа.