А может, есть еще и четвертая? И сколько их на самом деле в мире, который я до шестнадцати с половиной лет считал простым и понятным?
Что, сложно? Багратион прищурился и чуть склонил голову на бок. Не укладывается в голове?
Вроде того, вздохнул я. А ведь я наверняка не знаю и десятой доли того, чего стоило бы знать по-хорошему.
Всему свое время. Тебе пока нет даже семнадцати лет. Но затягивать действительно не стоит. Багратион снова приоткрыл ящик стола и заглянул внутрь. Уже скоро ты обретешь тот уровень силы Дара, с которым оставаться в стороне от некоторых событий попросту невозможно.
И вы хотите, чтобы в нужный момент я был за вас?
За государство. Багратион сдвинул брови. Не забывай об этом, Саша. Я не собираюсь терпеть, что кто-то имеет наглость расстрелять князя, наследника рода и члена Госсовета среди бела дня прямо у дома. И если ты желаешь мне в этом помочь милости прошу.
В голосе его светлости ненавязчиво зазвенел металл. То ли аудиенция подходила концу То ли к концу подходило желание Багратиона объяснять что-то самонадеянному (если не сказать наглому) юному князю. Надо отдать должное верховный жандарм империи не пожалел времени на беседу. Не увещевал, не заставлял, не требовал и уж тем более не приказывал. Ненавязчиво подталкивал к нужным мыслям но не более. Да и крыть мне было, в общем, нечем: с Багратионом или без, я все равно собирался отыскать тех, кто убил Костю и едва не втянул в войну мою семью.
Найти и уничтожить. С законным и справедливым судом государыни императрицы и всего дворянского общества или без такового если придется.
Я желаю помочь вашей светлости, твердо проговорил я. Но пока не очень понимаю, что для этого следует делать.
Пока ничего. Багратион улыбнулся одними уголками губ. Некоторые вещи не требуют суеты а порой и вовсе ее не терпят. Все просто, Горчаков-младший. Живи, носи юнкерскую форму с честью учись. Меньше говори, больше слушай и не забывай смотреть по сторонам.
Звучит не так уж сложно, отозвался я.
Именно. И вот еще. Багратион на мгновение задумался будто сомневался в чем-то, но потом засунул руку в открытый ящик стола: Держи.
Перстень. Из блестящего желтого металла. Вряд ли латунь скорее уж самое настоящее золото. Даже не взяв неожиданный подарок в руки, я понял, что он точно будет мне великоват Да и какая разница? Такие украшения уж точно не следует носить открыто.
Массивную печать украшал тонкой работы щит с двуглавым имперским орлом, за которым расположились два скрещенных меча. Эмблема Третьего отделения. Непростая вещь была бы непростая, даже окажись она просто куском металла с символом тайной полиции.
Но Багратион дал мне нечто большее. Я чуть ли не полминуты вглядывался в изящный контур плетения. Легкий, почти незаметный в толще материала перстня. Он едва ли предназначался защитить меня, сработать маячком или наоборот, атаковать врагов. Силы я почти не почувствовал зато мастерства было хоть отбавляй. Тонкий и сложный магический вензель не имел какой-то особенной и значимой функции зато однозначно указывал на ранг, мастерство пожалуй, даже на саму личность владельца.
Надежнее, чем подпись.
Это украшение скажем так, откроет некоторые двери. И поможет убедить некоторых людей. Багратион сдвинул брови. Но ты должен понимать
Что не следует размахивать им направо и налево, кивнул я. А лучше вообще никогда и никому не показывать. Использовать на собственное усмотрение в крайних случаях, когда все прочие меры уже испробованы.
Если бы хоть четверть из моих людей были бы такими же догадливыми, как ты, Саша, Багратион протяжно вздохнул, у государства бы уже давно не осталось врагов. Как внутренних, так и внешних А теперь ступай. Не хватало еще доказывать твоему дедушке, что я вовсе не похитил тебя и не держу в застенках.
Дедушка вспомнил я. Сколько из того, о чем мы сегодня говорили, я могу рассказать своей семье?
Не то чтобы я действительно собирался соблюдать какую-то особенную секретность. Но вопрос все-таки задал.
Ровно столько, сколько посчитаешь нужным. Решай сам. Думаю, это тебе вполне по силам.
Вполне.
Уже открывая дверь кабинета, я обернулся. Багратион снова взялся за перо, но к работе еще не вернулся смотрел прямо на меня. Требовательно и сосредоточенно, вдумчиво но одновременно и с мягкой улыбкой, которую я никогда не видел ни у деда, ни у Андрея Георгиевича. Только у Кости но это было что-то другое.
Может, так должен смотреть на свое чадо строгий, но любящий отец? Или мудрый начальник на молодого, но толкового подчиненного, и не более того?
Знать бы, знать бы
Глава 4
Равняйсь! Смир-р-р-рно!
Зычный голос прокатился над строем, и примерно сотня фигур в черном и я в их числе встрепенулась. И тут же застыла, вытянув руки по швам. Ровно и чуть ли не одновременно. Из всех чуть замешкались и отстали всего человек десять-пятнадцать. Остальные зачислялись во Владимирское из кадетских корпусов так что знали о шагистике более чем достаточно.
Да и я усвоил основы нехитрой науки достаточно быстро. Юнкера со старших курсов гоняли нас три дня почти без перерыва, так что к моменту знакомства с ротным вся разношерстная толпа младшего курса уже представляла из себя что-то.
Дрессированные звери, из которых выйдут отчетливые юнкера, примерно так нас охарактеризовали усатые здоровяки с темляками на кортиках и в офицерских портупеях, которым первокурсники, по слухам, должны оказывать чуть ли не большие почести, чем преподавателям и кураторам. В общем, терпкий аромат военщины я ощущал уже вовсю, хоть новоиспеченных воспитанников еще даже не заселили в комнаты при училище: первые дни зачисленным дозволялось ночевать дома.
Чем я, разумеется, воспользовался. Не только для того, чтобы напоследок вдоволь наесться стряпни Арины Степановны, но и чтобы поспрашивать чего-нибудь нужного. Андрей Георгиевич выпустился из училища в Москве еще при императоре Александре, так что кое-что в быту и нравах юнкеров с тех пор непременно изменилось.
Но не так уж сильно. Судя по тому, что творилось на построениях, в коридорах и даже в учебных классах там, куда первокурсникам дозволялось заглянуть, во Владимирском молодых гоняли едва ли меньше, чем в Александровском полвека назад.
Багратион не ошибся на элитное заведение для знатных дворянских сынков моя будущая alma mater походила мало.
Настолько, что я даже удивился реакции деда. Старший Горчаков лишь немного поворчал на самоуправство Багратиона похоже, исключительно для формы. То ли не пожелал противиться воле государыни, то ли решил соблюсти дворянский обычай отправлять младших отпрысков на военную службу то ли и сам считал училище лучшей альтернативой не в меру прыткому внуку.
Если вообще внуку.
Скорее всего третье. Особенно есть учесть, что за нарушение приказа главы рода, вскрытый сейф, выбитые ворота в усадьбе, стрельбу и гонки по центру столицы мне по-настоящему так и не влетело. Похоже, даже дед посчитал перевод из лицея в военное училище второй категории достаточным наказанием.
Здравия желаю, господа юнкера!
Рев ротного снова резанул по ушам, вырывая меня из размышлений а заодно и напоминая: мешкать не стоит. В первые дни несоблюдение устава здесь еще как-то прощается, но дальше
Здравия желаем, ваше высокоблагородие! громыхнул я вместе с остальной сотней первогодок.
Именно так и полагалось обращаться к старшему офицеру Одаренному девятого магического класса. Но вышло не слишком стройно: для некоторых слово оказалось то ли сложноватым, то ли просто слишком длинным, чтобы как следует отчеканить по слогам да еще и в полный голос. У них получилось что-то вроде «вашсокбродия» сокращенного и невнятного.
Тьфу ты! проворчал стоявший справа от меня парень. Язык сломаешь.
У него самого, впрочем, полная форма обращения по чину особых затруднений не вызвала. Я на всякий случай аккуратно «прощупал» соседа и совсем не удивился, обнаружив Дар. Неоформленный, сырой несмотря на то, что парень был явно постарше меня года на полтора-два. Но при этом уж точно и не совсем чахлый примерно на девятый магический класс.
Позвольте представиться, господа юнкера, продолжал ротный, прохаживаясь вдоль строя. Лейб-гвардии штабс-капитан Симонов Валерий Павлович. Командующий и старший куратор роты первого курса. То есть вас.
Я осторожно приподнялся на цыпочках, вытянул шею и чуть сместился в сторону, пытаясь получше рассмотреть наше верховное божество. Для своего возраста я вымахал довольно рослым, но среди сотни юнкеров-первокурсников попал только во вторую шеренгу хоть и в самое начало. Так что стоявшие передо мной будущие однокашники могли похвастать куда более крупным сложением.
В отличие от самого ротного: лейб-гвардии штабс-капитан Симонов едва ли достал бы макушкой мне до носа. Зато шириной плеч уделал бы примерно раза в три. Чем-то он напоминал Андрея Георгиевича но уж точно не внешностью и не ростом, а скорее выправкой. Если мой прежний «куратор» был самым настоящим гигантом, то нынешний скорее походил на тумбочку. Приземистую, мощную, почти квадратную и в человеческом обличии отчасти даже забавную.
Но только на первый взгляд. Лицо ротного суровое, загорелое, с истинно армейским монументальным подбородком выглядело весьма внушительно. Вряд ли ему исполнилось больше сорока сорока пяти лет, но не меньше половины из них он наверняка провел вдали от Петербурга. И занимался уж точно не только тем, что гонял строем нерадивых юнкеров.
Шрамов ни на лице, ни на руках я не разглядел зато обратил внимание, что при каждом шаге ротный чуть припадает на левую ногу. Скорее всего, из-за какой-нибудь застарелой раны, полученной в бою, в столице или любом крупном городе целители живо вылечили бы такое без следа попади пациент к ним вовремя.
Под стать внешности была и форма ротного: черная, с двумя рядами золотых пуговиц. Похожая на мою но, конечно же, куда богаче и украшенная подобающими чину знаками отличия. И не только ими. Помимо положенных штабс-капитану аксельбанта и вышитых золотой нитью погон с четырьмя звездочками, я разглядел несколько орденов. В том числе и поблескивающий алым крест на стыке воротника ту самую «Анну на шее». Вторую степень ордена, который мне тайно вручил Багратион неделю назад.
Но была еще и четвертая. Сабля с золоченым эфесом, которую ротный надел к парадной форме, выглядела куда солиднее моего наградного кортика, но темляк красная лента с золотой каймой оказался почти таким же. Наверняка где-то еще притаилась и надпись: «За храбрость».
Я не слишком-то хорошо ориентировался в имперских наградах, но уже восполнил пробел, посидев пару часов в библиотеке в Елизаветино. И сразу вспомнил: четвертой степенью ордена награждались только унтер-офицеры. И даже рядовые в отдельных случаях. И знаки отличия не снимались, даже если кавалер получал более высокую степень Анны как это и случилось с ротным, который наверняка обрел заветный крест на шею относительно недавно. Скорее всего, сразу после чина штабс-капитана.
А вот знак на оружие Симонов получил, может быть, и все двадцать лет назад. Там же, где и рану на ноге. Весьма занятно учитывая, что в последний раз Российская империя официально воевала с кем-то чуть ли не в начале века. Я почему-то сразу вспомнил Андрея Георгиевича, который загадочным образом оказался в лесах под Веной в тридцать девятом, да еще и с целым отрядом бойцов. А потом недавнюю стрельбу в центре города, истинных виновников которой пока не отыскал даже Багратион.
Похоже, война и правда не заканчивалась просто поменяла лицо. И я уже успел заглянуть в его пустые глазницы и пока что остаться в живых.
Мужик зверь, доверительно прошептал сосед по строю, чуть повернувшись в мою сторону. Сразу видно из настоящих, боевой офицер, а не эти самые
Кто такие «эти самые» я так и не узнал над нами снова прокатился зычный баритон.
Многие из вас пришли в славное Владимирское пехотное училище из кадетских корпусов и уже имеют, скажем так, некоторое отдаленное представление о военной службе Но есть и те, кому только предстоит с ней ознакомиться!
На мгновение показалось, что ротный посмотрел прямо на меня хоть я и целиком скрывался за спинами более рослых однокурсников. Наверняка он уже успел ознакомиться с личными делами всех первогодок. От талантливых кадетов из простолюдинов, сумевших попасть в ряды юнкерского училища без родового Дара, до таких, как я, опальных князей, которых запихали сюда за проступки.
Вряд ли я тут такой один.
И тем, и другим спешу напомнить, что ваша гражданская жизнь заканчивается здесь и сейчас! продолжил ротный. В отличие от кадета, который, по сути, является не более чем воспитанником корпуса или военной гимназии, юнкер армейское звание, соответствующее рангу унтер-офицера. И отныне любой ваш поступок, будь он достойный или нет, поступок дворянина на государственной военной службе. Со всеми вытекающими последствиями!
Заключительную фразу ротный выделил особенно и я вдруг ощутил острое желание подобрать живот и вытянуться стрункой дабы не позорить настоящие офицерские погоны неподобающим видом.
С сегодняшнего дня вы поступаете на службу ее величеству императрице Екатерине Александровне и государству Российскому. А также в мое полное распоряжение. Ротный сделал многозначительную паузу. И уж поверьте мне нет никакого дела, кто передо мной: сиятельный князь, сын кухарки, которого матушка изволила нагулять от благородного родителя, или тот, кто вообще появился на свет без Дара.
Огребать будут все.
Я бы не удивился, закончи ротный свое выступление именно так. Интересно, у Мишки в Павловском было то же самое?.. Нет, вряд ли. Слишком уж много и туда, и уж тем более в Пажеский корпус приходило родовитых дворян Точнее, даже наоборот как раз нетитулованных туда принимали крайне редко. Тамошние преподаватели и офицеры наверняка взвешивали каждое слово.
А здешние «господа юнкера» едва ли могла похвастаться знатными или хотя бы просто богатыми предками. Разумеется, за исключением парочки «грешников».
Да и мне рассчитывать на помощь деда в случае чего пожалуй, не стоит.
Передо мной в очередной раз стоит непростая, но благородная боевая задача: за три года сделать из пацанов офицеров. Ротный развернулся на пятках и снова двинулся вдоль строя. И видит Бог, я с ней справлюсь чего бы это не стоило вам, господа юнкера.
Вокруг раздались негромкие смешки. Шутка которую до нас наверняка уже слышало не одно поколение первогодок пришлась по нраву не всем. Но многие хихикали исключительно из вежливости. Достаточно громко, чтобы усладить начальственный слух, но при этом и достаточно тихо, чтобы ненароком не вызвать гнев.
Я промолчал.
Военная служба в славном Владимирском училище нелегка. Не смею даже надеяться, что на весеннем построении перед отъездом в летний лагерь увижу всех, кто присутствует здесь сейчас. Двое из десяти юнкеров покинут нас еще до Нового года. Так всегда было и так будет. Слабые не задерживаются. Но те, кто останется, станут друг для друга новой семьей. Ротный сложил на груди могучие ручищи. А я, лейб-гвардии штабс-капитан Симонов Валерий Павлович, с сегодняшнего дня и на ближайшие три года стану вашей мамой и папой.
Но сиська у меня одна, негромко прокомментировали справа. Так что будете употреблять по очереди.
По сравнению с выверенным а потому сомнительным юмором ротного выступление соседа показалось чуть ли не блестящим экспромтом. И я не выдержал и заржал. Не то чтобы действительно громко, но
Господин юнкер, я сказал что-то смешное? рявкнул ротный.
Ну вот, приплыли. В первый же день
Я уже приготовился было ответить осторожно, тихо, вложив в голос как можно больше искреннего раскаяния Но сосед по строю тот самый шутник вдруг меня опередил.
Никак нет! заорал он, вытягиваясь по струнке. Виноват, ваше высокоблагородие!
Выйти из строя, проворчал ротный уже без особой злобы видимо, впечатлился юнкерской лихостью. Кто таков будешь?
По шагистике нас гоняли знатно но все же не настолько, чтобы новоиспеченные первогодки выполняли неожиданные и нестандартные команды без проволочек. Парни спереди замешкались, так что моему незадачливому соседу пришлось вопреки уставу протискиваться между ними чуть ли не боком.