Отставить! Я громыхнул ведром с водой об пол. Что тут происходит, господа юнкера?
Старшие тут же подпрыгнули, как ошпаренные, отступили от мелкого, чуть ли не синхронно втянули головы в плечи и обернулись, явно ожидая увидеть кого-то из начальства или хотя бы портупей-юнкеров
Но вместо этого увидели двух первогодок со швабрами.
Ох ты А кто это тут у нас? Похожий на Воронцова белобрысый плотоядно усмехнулся. Никак новое зверье пожаловало?.. И чего тебе надобно, молодой?
Не нарываться, Горчаков, не нарываться, не нарываться
Оставьте парня в покое, проворчал я. Вас четверо, он один.
Господа обер-офицеры «Воронцов» демонстративно покрутил головой, оглядывая свою свиту. Мне не послышалось? Зверь приказывает благородному обер-офицеру?
Когда все четверо неторопливо, вразвалочку зашагали к нам, я услышал, как Богдан нервно вздохнул. Драться в его планы явно не входило как и вообще ввязываться во что-то сомнительное. Так что рассчитывать на его помощь не стоило
Да и какая разница? Если уж мордобоя не избежать его стоит начать.
Зверь недрессированный, продолжил «Воронцов», надвигаясь на нас с Богданом. Глупый и бесправный, которому положено быть бессловесным, когда благородный обер
Мой кулак врезался ему прямо в переносицу. Веса в «Воронцове» было раза в полтора больше, чем во мне, набрал за год муштры в училище, но удар все равно получился на славу. Без всякого Хода я оказался достаточно быстрым или никто просто не ожидал от худощавого «молодого» такой прыти.
«Воронцов» повалился кулем но на этом мои успехи едва не закончились. В отличие от шушеры в «Кристалле», юнкера-второгодки дружно полезли защищать своего вожака. И, надо признать, делали это весьма квалифицированно. Я едва не пропустил удар в челюсть, кое-как отмахнулся и тут же сам набросился на худого, но жилистого чернявого парня. Он грамотно закрылся от моих кулаков, но колено под дых все-таки пропустил. И свалился куда-то под ноги своим товарищам.
Третий второкурсник запнулся о распростертое на полу тело и тут же поплатился за неуклюжесть. Его я убрал совсем уж некрасиво сначала ткнул растопыренными пальцами по глазам, а потом схватил за ворот кителя, рывком раскрутил и с хрустом впечатал лицом в стену.
А четвертого тем временем свалил кстати подоспевший Богдан. Мой собрат по швабре явно замялся, размышляя стоит ли вообще лезть, но внутренне благородство победило. Краем глаза я увидел, как он пинком опрокинул ведро противнику на ботинки и, когда тот замешкался, отступил на шаг и использовал дальнобойное подручное средство.
Швабра врезалась второкурснику в плечо и с жалобным хрустом переломилась надвое. Удар вышел не таким уж сильным так что враг крякнул и уселся на пятую точку скорее от неожиданности.
Случилось небывалое такого столетние стены Владимирского юнкерского пехотного училища наверняка еще не видели: парочка «молодых» отделала значительно превосходящие силы юнкеров второго курса. Может, праздновать победу было еще рановато, но все четверо наших противников остались на полу, а мы с Богданом
Могу я полюбопытствовать, раздался за спиной негромкий голос, что за непотребство вы тут устроили?
И даже прежде, чем обернуться, я заметил, как разлитая по полу мутная вода из ведра стремительно покрывается корочкой льда.
Глава 6
Драка Немыслимое непотребство! Неслыханное и недостойное благородного пехотного офицера.
Юнкер в офицерской портупее похоже, один из тех, кто читал книгу в каземате, пытался говорить сурово. Но в темных глазах плясали искорки, а уголки рта на серьезном лице так и норовили дернуться и приподняться вверх. Похоже, все происходящее старшекурсника искренне забавляло.
Или парень просто любил посмеяться. Чем-то он напоминал Богдана: такой же горбоносый, рослый и худощавый но пошире в плечах, осанистый. Уже набравший офицерского лоска но, похоже, не утративший какого-то неуловимого духа раздолбайства.
Он применил магию. Но не полноценную боевую, а какое-то хитрое плетение, явно предназначенное слегка остудить пыл дерущихся А заодно и схватить льдом разлитую воду на полу. В коридоре ощутимо похолодало и вряд ли из-за того, что меня так уж сильно страшил возможный разнос от старших.
Так что тут случилось?
Говорить продолжал только один юнкер, хоть на шум они и пришли вдвоем. Второй маячил на заднем плане безмолвной тенью Но при этом почему-то внушал куда серьезнее. То ли из-за габаритов ненамного выше меня, но с огромными плечами и мощными ручищами. То ли из-за облика в целом: третьекурсник отрастил изрядные усы, насквозь рыжие от табака, но и без них смотрелся бы заметно старше товарища.
Лет двадцать пять точно. А может, и все тридцать судя по морщинкам в уголках глаз. И что он забыл среди молодняка, набежавшего из кадетских корпусов? Да еще и без Дара
Молодые совсем озверели, проворчал «Воронцов», поднимаясь с заледеневшего пола. С кулаками кидаются.
Молодые усмехнулся юнкер в портупее. Давно ли вы, господа, сами молодыми были? Так что ж получается вас четверых сугубцы втроем отлупили?
Мелкого первокурсника, похоже, уже записали в «наши» ряды. «Воронцов», уже приготовившийся было выдать гневную тираду, осекся и так и застыл с раскрытым ртом.
Никак нет, господин подпоручик, отозвался один из его товарищей тот самый, которому я расквасил нос об стену. Видимо, на льду ноги разъехались Скользко тут, знаете ли.
Звучало это, конечно же, нелепо но старшекурсников, похоже, устроило. Уж не знаю, что случилось бы, окажись на их месте ротный или кто-то из офицеров училища, но на этот раз, похоже, пронесло.
Ступайте, господа. Умойтесь, приведите себя в порядок и уж будьте так любезны постарайтесь больше не падать на ровном месте.
«Воронцов» со своей изрядно потрепанной шайкой удалился и вид у него был настолько беспомощно-злобный, что я едва сдержал смех. А вот Богдан не справился: хоть и зажимал рот обеими руками не сдержался и прыснул.
Впредь попрошу воздержаться Старшекурсник шутливо погрозил пальцем и вдруг снова напустил на себя серьезность: Представьтесь, молодой.
Юнкер Бецкий Богдан Васильевич, господин подпоручик! с готовностью заголосил Богдан, вытягиваясь по струнке. Выпускник славного Одесского кадетского корпуса!
Ага То-то я и смотрю что-то знакомое Я и сам оттуда. Старшекурсник на мгновение задумался и тут же продолжил, сложив руки на груди: Скажите, молодой, как вы желаете жить отныне и впредь, до самого выпуска, по уставу или согласно традициям славной пехотной школы?
Согласно традициям! Богдан едва не подпрыгнул на месте. Прошу вас стать моим дядькой, ежели господину подпоручику будет угодно!
Дядькой? Интересно Похоже, мой собрат по швабре знал о местных обычаях даже больше, чем уже успел рассказать. И «господину подпоручику» который никаким подпоручиком, ясное дело, еще не был это пришлось по нраву.
Добро, молодой, кивнул он. Непременно возьму на себя честь обучить вас всем славным традициям школы и премудростям военного дела Но и требовать буду соответственно.
Так точно, господин подпоручик! Богдан снова вытянул руки по швам. Будет исполнено!
Исполняйте, молодой. Перво-наперво ступайте в дортуар и скажите, что подпоручик Подольский велел организовать Старшекурсник обвел нас глазами, пересчитывая, три спальных места. В соответствии с вашим нынешним статусом.
Так точно!
От волнения Богдан даже забыл добавить «титул». Тут же умчался выполнять высочайшее повеление, едва не споткнувшись о ведро на полу. А мы со спасенным первокурсником остались со старшими с глазу на глаз. Я сообразил, что для меня тоже наступает время ответить на несколько важных вопросов но «подпоручик» Подольский почему-то обратился к мелкому. Точно так же сначала попросил представиться.
Волков, Артем. Гимназист.
Бывший, конечно же. Три слова прозвучали так, будто первокурснику был отвратителен и статус, и даже собственное имя. И все происходящее, включая меня, тоже.
Скажите, молодой, как вы желаете жить отныне и впредь, до самого выпуска, по уставу или по традициям славной пехотной школы? поинтересовался Подольский.
Тон у него при этом был какой-то странный. Не недовольный скорее то ли чуть скучающий, то ли просто невеселый. Оттого, что он, похоже, уже сообразил, что услышит в ответ.
По уставу, бросил Артем коротко и резко, будто выплюнул.
И все ни пояснений, ни жалоб, вообще ничего.
Решать вам, господин юнкер. Подольский пожал плечами. Но я бы настойчиво посоветовал вам подумать хотя бы до завтра В конце концов, время еще есть. И не забывайте, что в училище жизнь по уставу, конечно же, избавляет от соблюдения славных традиций, но добавит немало неудобств, которые
По уставу! Артем сдвинул брови. Я же сказал.
Попрошу не перебивать, молодой! Подольский слегка повысил голос. Будем считать, я этого не слышал. Завтра спрошу еще раз тогда и ответите. А сейчас, господа юнкера, пройдемте с нами. Пора готовиться к отбою.
Похоже, меня это тоже касалось. Я не стал возражать, подхватил с пола обломки швабры с ведром и молча пошел следом за Артемом и старшими. Второй так и не подал голоса хотя авторитетом, судя по всему, пользовался ничуть не меньшим, чем Подольский.
Хотя бы потому, что спальные места нам достались чуть ли не царские в небольшом закутке у окон. Достаточно далеко и от лестницы, и от коридора, и от дверей в какие-то подсобки, из которых тянуло табачным дымом. Чуть в стороне от лихих бесчинств, которые устраивали старательно цукающие молодняк старшекурсники. Похоже, раньше эти места занимал кто-то из выпустившихся весной в полк подпоручиков судя по видавшим виды тумбочкам.
Интересно, за что нам такая радость особенно если учесть, что Артем явно плевать хотел на славные местные традиции, а меня и вовсе пока даже не спросили Почему?
Располагайся, Горчаков. Богдан плюхнулся на скрипнувшую пружинами койку и носком ботинка указал на соседнюю. Я тебе даже уже чемодан твой притащил.
Действительно, притащил и даже не ошибся. Впрочем, мой нехитрый скарб вряд ли мог сильно отличаться от любого другого. Несколько смен белья, джинсы, пара рубашек, немного денег, полотенце, образок, положенный Ариной Степановной, и еще пара мелочей, которые наверняка бы нашлись в тумбочке у любого юнкера. Наградной кортик я, разумеется, оставил в Елизаветино, а драгоценное кольцо с вензелем Багратиона носил в кармане.
Все остальное мне полагалось пошить по меркам или получить со склада все до одного юнкера во Владимирском числились на полном казенном обеспечении даже те, чьи семьи вполне могли себе позволить и некоторую роскошь.
Воронцов без своего модного пиджачка бы здесь точно удавился от тоски.
Ко мне в племянники пойдешь?
Сначала я подумал, что негромкий голос, раздавшийся с соседней койки, мне послышался. Но нет: здоровяк с прокуренными усами тот самый, который пришел вместе с Подольским обращался именно ко мне.
Причем обращался не по уставу, на «ты» и так, чтобы никто другой не мог услышать наш разговор. И я бы, пожалуй, принял все это за попытку цукнуть меня, что называется, не отходя от кассы
Если бы не одно но похоже, юнкерские обычаи подразумевали как раз обратное: это сугубец должен был выпрашивать потенциального «дядьку» взять его в «семью». А тут
По местным меркам мне, можно сказать, оказывали великую честь.
Сам предлагаешь? негромко отозвался я. Вроде не так у вас тут принято.
У нас, может, и не принято. Здоровяк уселся на койке, натужно заскрипевшей под его немалым весом. А я предлагаю.
Коротко и ясно. Болтать он, похоже, не любит.
А если я выберу жить по уставу? усмехнулся я.
Не выберешь. А выберешь значит, дураком будешь. Здоровяк пожал могучими плечищами. Традиции здесь уважают. Ты не смотри, что старшие сугубцев гоняют в хвост и в гриву. Это только до присяги, два месяца. И больше напоказ все, а на деле «дядька» молодого в жизни пальцем не тронет. И другим не даст.
А по уставу?
Значит, и будет по уставу. И взводный по-положенному спрашивать будет, а не по-человечески. И ротный, и свои господа юнкера. И на все три года до самого выпуска никто тебе тут руки не подаст. А если в полку потом узнают, что к ним красный распределился, тоже хорошего не будет.
Красный? переспросил я.
Так называют юнкеров, которые решили жить по уставу, ответил здоровяк. Я за все годы только одного такого знал. Вроде и правильный офицер был, а человек сволочь. Как выпустился, принялся в полку солдат гонять.
А дальше?
А дальше всякое рассказывали. Уж не знаю, что именно у него там вышло, а через полгода господин подпоручик со службы ушел. Насовсем.
Вот такие дела. Хрен оказался ничуть не слаще редьки скорее, наоборот. Не то чтобы меня так уж радовала перспектива на ближайшие два месяца превратиться в бесправного сугубого «зверя», чуть ли не раба «дядьки» но жизнь по уставу неприятностей сулила куда больше. Похоже, «красный» юнкер в каком-то смысле совершал форменное социальное самоубийство, разом превращаясь в изгоя не только на три года училища, но и на всю оставшуюся армейскую жизнь.
Так себе расклад.
Хорошо проговорил я. А тебе-то самому оно зачем?
Мне незачем. Здоровяк басовито рассмеялся. Оно тебе надо, молодой. Если хочешь по уставу жить дело твое. Или можешь к другому дядьке попроситься. После того, как ты с Богданом его сиятельство князя Куракина отлупил, тебе из наших никто не откажет.
Вот тебе и раз. Еще один князь нарисовался и с тем я уже успел поцапаться в первый же день. Так и до дуэли недалеко.
Так что если решишь песни петь или ерундой всякой маяться милости прошу, проговорил здоровяк. А я тебя настоящему делу научить могу. Такому, что на занятиях и не покажут другой раз В общем, сам решай. Уговаривать не буду.
И спрашивать второй раз как Подольский Артема, видимо, тоже.
С одной стороны, не очень-то хотелось по своей воле вписываться в этот самый пехотный цук. Но с другой Нет, других сторон было определенно больше. Вряд ли Багратион хотел бы, чтобы «его человек» во Владимирском училище превратился в «красного» изгоя. И еще меньше этого хотел я сам. Да и потенциальный покровитель вовсе не выглядел тем, кто станет без повода измываться над сугубцем.
Ну что, Горчаков доверимся чуйке?
Понял тебя, проговорил я. Так как тебя хоть звать-то дядька?
Иваном Сечиным. Здоровяк едва заметно улыбнулся. Если лично. А в обществе благородных офицеров господин подпоручик.
Я на всякий случай огляделся по сторонам. Суета в дортуаре улеглась, и все стихло. Похоже, ночной сон равно как и подготовка к нему здесь считался чем-то чуть ли не священным. До отбоя оставался примерно час, но всякий цук уже прекратился. Юнкера и сугубцы, и «благородные обер-офицеры» занимались каждый своими делами. Примерно половина читали книги, кто-то возился с одеждой. Молча только Подольский едва слышно отчитывал Богдана, задремавшего на незастеленной койке.
Воспитание сугубца уже началось.
Так точно, господин подпоручик, произнес я. Какие будут пожелания?
Произнести слово «приказ» я себя так и не заставил.
Пожелание у меня только одно. Иван махнул рукой. Ложитесь спать, молодой. Подъем завтра в шесть утра.
Против такой воли «дядьки» я, разумеется, ничего не имел.
* * *
Знаешь, почему мы носим эти знаки на одежде?
Черные черепа? Они они страшные.
Может быть. Это особый знак. Его использовали
Давно? Еще до войны?
Юнкер-р-ра! Подъе-е-е-ем!
Рев дежурного офицера не ротного, кого-то рангом пониже мгновенно прогнал сон. Тот самый, который я видел уже много раз. Ставший привычным и уже не приносившим поганые ощущения вроде слипшихся глаз, мокрого лба и чугунной головы Почти. Я бы, пожалуй, предпочел подремать еще полчаса или час конечно же, если бы у меня кто-то спрашивал.
Поднимайся! Надо мной нависло усатое лицо Ивана. На ходу проснешься. Надо скорее умыться успеть, пока не набежали. Отстанешь засмеют.