И тут на сцене появляюсь я ...
Кажется, хлопчики что-то начинают понимать. Но как только возникает Гамлетовская дилемма быть битыми, или не битыми, вопрос решился однозначно. Раскололись, как грецкий орех. До самого своего гнилого ядрышка.
На меня наехал пан Збышек Заремба - идейный вдохновитель и организатор по претворению в жизнь пожеланий князя Мирского. И по некоторым приметам претворяет так, как сам понимает, или же, как ему выгодно. А ты мне еще казался неплохим человеком, парень. О прежней приязни теперь не может быть и речи. Ты выбрал.
Поскольку его сиятельство имеет желание со мной поговорить, пан Збышек, решил меня схватить и привезти к князю собственноручно. Чтобы высказать свое рвение, пан хотел привезти меня в мешке. А может унизить захотел? Покуражиться?
Зря он это. Мне достаточно было только прислать весточку. Я весьма уважаю князя и встреча с ним для меня - честь. А посему...
Хотят встретиться - надо ехать. Это относительно князя.
Хотел поиграть в 'кавказкую пленницу', значит быть тебе в роли девушки в спальнике. Это касается пана Зарембы.
А ну колитесь, гады, где сейчас один и где другой и валите. Не, одежды я вам не отдам, и седла не отдам, и сапоги. Вот лошадей оставлю, в том лесочке, что в пяти верстах отсюда. До утра и дочапаете. Итак, слушаю...
Ага. Как и ожидалось. Князь гостит у своей внучки. Третий день уже в Бражичах. Пан Заремба с пятеркой гайдуков и десятком пахоликов - на хуторе, в полудне езды от Бражичей.
Гаврила, хутор и дороги в округе знаешь? Чудненько...
О планах их милости пана Збышека хныкающие терпилы ничего не ведают, рылом не вышли. Их дело следить и каждый день посылать гонца. Ехать позади, и в случай нужды помочь...
Какой нужды? Впрочем, и так ясно. Так...
Еще по десятку гарячих каждому по мягкому месту, чтобы коней в поводу вели, и - свободны.
Рассвет встретил нас в дороге. Встретил первым затяжным, настоящим осенним дождем. Но настроение отличное. Я зол и весел. Дождь сечет противный и мелкий, через два дня будет не проехать, но пока еще дорога не размокла и потому идем мы ходко.
Таких вещей спускать никому не намерен. Никому...
Но, каков же ты скот, друг Збышек! Я ж тебя ласково изничтожу, ты, мелкозернистый макак с пальмы острова Борнео...
Что, нет таких макаков? Будешь первым... Мелким и зернистым. Я тебя с прахом земным смешаю. Как там мудрость гласит? 'Да будет воздано каждому по делам его', кажется так. Ну, по крайней мере, близко.
Ведь эта поганка меня не просто подсидеть хочет. А публично унизить. Перед князем, еще туда-сюда, но перед Анной... Да помереть легче, чем такое...
С фантазией действует парниша. Уж не знаю, по своей инициативе, или по приказу своего босса ты землю роешь, аки роторный экскаватор в угольном карьере. Стахановец.
Может, в женихи метишь? Так вроде калибром ты до Мирских не дотягиваешь.
М-да. А сам-то я дотягиваю?
Так ведь то - я, единственный и неповторимый. Меня такая мелочь беспокоит меньше всего, поскольку я дитя иной эпохи. Мне можно. А тебе - нет. Табу.
Хотя, запретный плод, и все такое...
Ладно, Серый, хорош ругаться, давай думать. Князь Кочубей тебе говорил - пора взрослеть. Вот и начинай. Спокойно и по возможности без эмоций. Вдох, выдох. Успокоился? Ну и ладушки...
Как там эти поротые задницы говорили?
- 'Вывалить из грязного мешка на ковер...'.
Нет, на князя не похоже. Хотя... Типус тот еще, по молодости его эпатаж и самодурство на всю Литву были известны. Может напрямую и не приказал, но вот намекнул, дескать, не церемонься, пан Заремба. Может быть?
У князя Зигмуда Мирского - может. Хоть и с натяжкой.
При всем уважении, но...
А если честно и без подхалимажа? Понимаю, что дед тебе симпатичен, но, Серега, ты ведь знаешь, олигарх и есть олигарх. Хоть сейчас, хоть в твое время. Они такие..., скажем так, неординарные товарищи. Согласен?
Короче, гляди сам. Державный муж, любящий дед, богат как Монте-Кристо и знатен, почти как герцог. И какой может у человека быть нрав? Ответ однозначный - сволочной. Эт к гадалке не ходи.
Еще вопрос. А зачем все это затевалось?
Вот тут два варианта.
Один - плохой. Он не желает меня видеть подле своей внучки вообще. Хм...
Не клеится. Зная его нрав..., нет, не клеится совсем. Скорее всего, подослал бы ко мне бретера, или велел бы шлепнуть без затей из-за угла. Мой тайный статус ему ведь не известен, чтобы со мной миндальничать? Надеюсь...
Если так, что его могло сдержать?
Не - что, а - кто. Анна. Для него - Анюся. Все же любит он ее по настоящему, трепетно. Все бы деды так внуков любили. М-да. И она его...
А вот второй вариант обнадеживает. Князь еще не принял решения и проверяет меня на вшивость. Вот это в его стиле. Сам экстремал, и другим бесплатный экстрим устраивать любитель. Выкручусь - тогда будем поглядеть, упаду ниже плинтуса - Анна сама отвернется. Может быть? А запросто...
Я конечно в глазах князя - валет, но Збышек Заремба и вовсе - шестерка. А шестерка валета не бьет. Разве что кто-то назначит ее козырной.
Ню, ню... А мы козыря поменяем.
Мешок? Ну нет, это - плебейство, это - не по-нашему.
Хоть и хочется, аж до зуда. Но... Невместно это, Серега. Так что - крепись. Мы наступим на горло собственной песне. Уроним скупую мужскую слезу и - наступим. Так надо.
Да и мало ли, какие виды князь на своего помощника имеет? Полностью его мешать с гумусом не будем. А вот привести его в смешной вид, чтоб на 'хи-хи' при князе пробило или что-то в этом роде. Чтобы вышло, он-де пошутить хотел и я вроде как посмеялся.
А что, это - мысль.
- Стой! Привал... - командую, и сам схожу с седла Трофея.
- Гаврила, Грач, Иван Михалыч, всех спрашиваю. Можно так напоить человека, чтобы он себя дня три не помнил и шутом гороховым выглядел? Или спал беспробудно? Интересуюсь потому, как отплатить хочу пану Зарембе и представить его в виде непотребном перед князем. Попервоначалу хотел и его в мешок засунуть, но после передумал. Лучше уж так...
Мне показалось, или Перебыйнис действительно качнул головой с легким одобрением? Гаврила же откровенно разочарованно хмыкнул. Его натуре явно хотелось спектакля по полной программе. Коновал задумчиво поковырял носком землю. После выдал.
- Есть такие травы. В вино подмешать - человек будет спать, и водой не отольешь. Только потом худо будет. Сильно худо... - и умолк.
- У тебя есть? - спросил я. - Надо на полтора десятка народу. Хватит?
Кивнул. Оно и не удивительно, у него целая травяная аптека для лечения лошадей с собой в сумке всегда имеется.
План начал прорисовываться. На хуторе, где сейчас находится пан Заремба ориентировочно человек пятнадцать. Из них пятеро - гайдуки Мирского, остальные - просто вооруженные слуги из разряда лакеев, псарей, конюхов и иного обслуживающего люда. Народ физически крепкий и своему барину преданный. Недооценивать их не стоит. Особенно гайдуков. По нашим понятиям - бодигарды. То есть - телохранители. Профессиональные вояки. Со своей спецификой, конечно, но в драке - злые. А нас - четверо. Значит, что...? Значит - не деремся. Будем брать хитростью.
Эх... Прощай двухведерный бочонок португальского, что везу из самой Валахии. Уж больно мне по сердцу вино пришлось, когда обмывали 'Георгия'. Откупил у валаха с переплатой. Жалко, но ничего не попишешь. Вина должно быть много и оно должно быть хорошим, чтобы все отведали. В такую промозглую погоду, самое то.
Так же думали и трое караульщиков на въезде в хутор, к которым утром вышел слишком борзый, пьяненький мещанин с бочонком на плече. Мало того, что под мухой, так еще и уважения не проявил. Может и не тронули бы, да тот сам стал по пьяной лавочке приставать, пока не получил в рыло.
А что у тебя там? Ага, вино... Давай сюда. А сам вали, покуда цел...
А че? Доброе вино. Панское. Дукаты стоит. Когда еще такого попробуем? И с товарищами надо поделиться, и командиру поднести с уважением. С утра негоже, но ведь только попробовать. И то... Сыро-то как. Сейчас винцо в самый раз.
Схема срабатывает в любой мужской компании безотказно. Коллективизм, это - сила. Бочонок, стремительно теряя свое наполнение на коротеньких остановках в кружке пахоликов, пропутешествовал в избу, где находилось начальство. Начальство испробовало, одобрило, но и пожурило слегка добытчиков за несанкционированное распитие. После продегустировало более основательно. И все... Зелье взяло свое. Хутор захватил Морфей и вместе с ним четыре по-восточному одетых мужчины подозрительной наружности.
Ну, не в мундирах же нам было хулиганить, а экзотических одежек мои орлы набрали в достатке? А хулиганили мы знатно, со вкусом.
Коней разогнали. Одежку со спящих слуг и гайдуков поснимали, и вместе с сапогами и оружием утопили в рыбном пруду.
Бррр, как же им холодно будет все это доставать.
Приватизировали пару седел, а на остальных порезали ремни. Замаются чинить. А еще украли спящего пана Зарембу, перекинув его через круп Трофея. Жаль, что он этого не может прочувствовать.
Заплатили хозяйке хутора золотой червонец, чтобы позаботилась о болезных, когда проснутся. Хозяйке, оттого, что хозяин тоже винца отведал. Спят, они теперича...
От того места, где мы разделались со слежкой, до Бражичей добираться дня два. По-прямой, как птица летит, будет верст шестьдесят пять, может семьдесят. Но в этих местах среди болот и лесных чащоб, прямых дорог нет. Можно смело считать верст сто двадцать - сто тридцать. Но наши лошадки первую сотню, до хутора, где мы слегонца пошухерили, прошли за один световой день. Отблагодарили неутомимым бегом за то, что мы их берегли всю дорогу. За ночь и подготовиться успели и даже слегка отдохнули. Оттого и вся операция 'кавказская пленница' прошла на ура.
Продумали мы и торжественный въезд в маеток.
Итак, в пятом часу, как раз и дождь прекратился на время, в ворота усадьбы 'Бражичи' въехала необычная процессия. Впереди, на отличном сером, рослом коне драгунский офицер в полной форме. Серый же, в тон коня, офицерский плащ откинут, открывая левую сторону мундира, на котором белеет эмалью Георгиевский крест. У пояса сверкает золотом эфеса шпага с коронованным Аннинским орденским знаком. Рука - на талии, едет подбоченясь. За ним два суровых драгуна при палашах у бока, при ружьях за спиною на ремне и с зарядными сумками на перевязи. Один из них ведет изумительной красоты караковую лошадь под красной попоной. И замыкает процессию запряженная парой коляска, на козлах восседает Гаврила, а на пассажирском сидении, безмятежно раскрыв рот, спит пан Заремба. Его сон охраняет сидящий напротив светло-коричневый крупный щенок. Картина уморительная, скажу я вам...
Мы торжественно приближаемся к парадному подъезду.
Дверь дома открылась и на крыльцо выходит хозяйка в сопровождении невысокого властного старика. И весь сценарий летит в тартар...
Все произошло в секунду. Один и тот же вихрь выдернул меня из седла и подтолкнул прекрасную женщину к ступеням крыльца, а после буквально швырнул нас навстречу друг другу. Я не думал, что так бывает в жизни. Но так есть...
Анна споткнулась в беге, но я успеваю подхватить ее и мы стоим в объятьях друг у друга, оглушенные бешеным громом стучащих в унисон сердец. Мир замер. Есть только мы. Я - ты, и ты - я. Мы словно вросли друг в друга. Нет Сергея и нет Анны. Есть МЫ. И все...
Она улыбается сквозь слезы, а я что-то шепчу и целую ледяные пальчики, отогревая их дыханием.
Все хорошо, родная. Я здесь...
Все хорошо, милая моя. Я с тобой...
Здравствуй...
Смотри... Дождь опять пошел... У тебя все лицо мокрое...
Здравствуй...
А у тебя шрам... Больно было?... Нет... Ты...? Да... А я... Я знаю...
Здравствуй...
Ждала... Ехал... Сильно... Очень сильно... Я тоже...
Здравствуй...
Голос с крыльца вернул нас к действительности.
- Анна, ступай, переоденься, ты вся промокла, девочка... - слова звучали на польском языке ворчливо с чуть приглушенными повелительными нотками.
Анна неохотно оторвалась от меня, а потом вдруг весело рассмеялась. Как колокольчик серебряный...
- Tak, dziadek ( Да, дедушка.). - Взбежала на крыльцо, как серна, и чмокнула сурово хмурившего брови пана Зигмунда в щеку. - Kocham cię. ( я тебя люблю).
Губы старого князя тронула улыбка. И он ласково погладил женщину по волосам. А она, опять весело рассмеявшись, убежала в открытую дверь.
Я стоял под усиливающимся дождем и был счастлив и глуп. И снова счастлив.
Князь молчал. Я тоже.
Обстановку переломил Кангал. Ему надоело сидеть в коляске, и он неуклюже протыбудынел, иначе этот щенячий галоп назвать трудно, к новому человеку. Знакомиться...
Подбежал, непосредственно как все дети, ткнулся носом в руку князя, а после плюхнулся перед ним на задницу, метя хвостом по земле.
Старый князь, кряхтя, присел. Один из лакеев моментально поддержал его за локоть, а пан Зигмунд серьезно глянул в веселые щенячьи глаза и слегка потрепал Кангала за ухом.
У щенка полная торба счастья. Ребенок ты собачий, все-то у тебя хорошие, всех-то ты любишь...
- Кто это? - Князь опять потрепал щенка за ухом, потом с таким же кряхтением распрямился. Глаза его переходили с меня на Гаврилу, Грача, Перебыйниса, щенка. Опять на меня.
- Кангал. Друг. - Я вспомнил нашу первую встречу и свой ответ на один из вопросов князя.
Тот, видимо, тоже вспомнил, потому, как чуть улыбнулся и проговорил.
- У вас хорошие друзья, поручик. Надежные...
После ворчливо добавил:
- До ужина еще часа два. Пусть ваши люди устраиваются в гостевом флигеле. Мой управляющий даст указание. - Взгляд на стоящего перед ливрейной толпой пожилого человека и небрежное движение рукой, на который тотчас последовал молчаливый поклон.
Ишь ты. Точно, как благородный граф де Ля Фер к своему немногословному слуге Гримо. Значит, не выдумал Дюма такую манеру общения господ со слугами, вот сейчас воочию вижу. Аристократ, ети его... Внушает... А вот меня, честно говоря, раздражает. Все мы - правнуки Адамовы. Не из золотой глины твоего предка, князь, Господь лепил. Как и всех нас - из грязи. Но это я, так, комплексую наверное, оттого и злюсь. А князь продолжил.
- А пока попрошу вас, пан Горский, побыть моим гостем... Моим личным гостем.
Возражения?
- Ни в коей мере, ваша светлость. Готов. - Ага. Хотя, где - 'готов'? Я все еще чувствовал некоторое смущение от нашего с Анной порыва. Даже мурашки с кожи не сошли.
- Тогда, прошу. - Князь пристукнул тростью о пол.
Комнату, в которую меня пригласил князь, можно назвать одним словом. Роскошная. Судя по всему, Зигмунд Мирский теперь частый гость в Бражичах и апартаменты частично переделана под его вкус. Прежде тут было скромнее.
Но я в этот момент не разглядывал интерьер, разговор предстоял серьезный и от него многое зависело. Дверь затворилась за пятившимся лакеем, и мы остались вдвоем. Как когда-то...
Князь уселся не за стол, как я ожидал, а в гостевое кресло, жестом предложив и мне присесть в соседнее. Лицо задумчивое, даже несколько отрешенное. Не злое. Хм... Отчего у меня впечатление, что УЖЕ не злое? А вот раньше... Н-да. А может впечатление обманчиво? Что-то скажет, потомок Рюриков?
- Поручик... - все-таки 'поручик'. Не 'Сергей Александрович' и не 'пан Горский'. Не самая лучшая примета. Впрочем, и вопрос оказался довольно неожиданный.
- Поручик, обязательно ли было выставлять пана Збышека на глум (на позор) перед людьми? Ведь он лишь instrumentum mea consilia (средство для моих замыслов (лат.)). Вы ведь это поняли, не правда ли?
- Он жив, ваша светлость. И не в мешке мучном, как мне того желал. А долг, он возвратом хорош, платежом красен!
Ну и кто меня за язык тянул с этим 'платежом'? Князь изумленно вскинул голову, явно принял на свой счет. Вот, блин. Неудачное начало разговора. Я продолжил, стараясь сгладить свои резкие слова.
- Вот я его и поучил, хоть и не строго. Это ваша привилегия - карать или миловать своих людей. Мне же он ничего плохого сделать не успел. Все можно и в шутку обратить... - Нет, кажется, смягчить не удалось, изумление все явственней сменялось гневом на лице Мирского.
- Я того желал, поручик. Я... - глаза магната сверкнули молнией. С губ сорвалось несколько слов крепкой польской ругани. Но слова - ерунда. Вот тон, которым они были сказаны... От его взгляда и ярости в голосе я как ошпаренный подскочил, а рука легла на эфес. Все произошло непроизвольно, словно перед противником в бою. На рефлексе.
Впрочем, князь почти моментально взял себя в руки и продолжил далее уже более ровным голосом.
- Я желал бы вообще уничтожить вас, но, увы - опоздал. Этим я сделал бы больно Анюсе, чего не желал никогда. Вы уже в ее душе.
Впрочем...
Признаю. В этом есть и моя вина. Вы заинтересовали меня своей необычностью, отчего же моей внучке не увлечься вами? Недоглядел...
Скажу честно. Анне я желал другой доли. Но... Она уже любит вас.
Вы ей не ровня, поручик, но она Мирская по крови и велений своего сердца не изменит. А мне... - Ярость опять едва не овладела паном Зигмундом, но он снова справился. Даже имя Господне и Девы Марии призвал в помощь, обуздывая свою натуру. После продолжил спокойно и даже как-то печально.
- И теперь, мне нужно решить, что делать с вами. Да сядьте вы!
Я присел на краешек кресла, а князь Мирский после нескольких секунд тишины начал говорить. Вернее спрашивать.
- Итак..., - князь сложил ладони на набалдашнике трости, с которой не расставался - Кирилл Фролин,...?
Взгляд в мою сторону.
- Да! Но встречи с ним не искал, как и обещал вашему сиятельству. Сам вышел под смерть...
- Топором по голове?
- Как заслужил. - И отчего меня не удивляет осведомленность Мирского? Рука на пульсе событий у пана Зигмунда. И правильно. Врага надо контролировать.
- А не чересчур ли?
- Нет. Я не тать, ваша светлость. Кирилл влез в сферу государственных интересов Империи. Империя его моею рукой покарала. Не стрелял бы в меня - был бы жив. Если враг не сдается, его уничтожают, а Кирилл Фролин - враг. Он не сдался. Как следствие - умер. О нем не жалею, бесчестья за мною нет.
- Следует ли это понимать, как то, что вы находились при...
- Именно, ваша светлость. При исполнении присяги. Служба.
Этот короткий диалог занял буквально минуту, после чего в комнате повисло молчание. Князь обдумывал мои слова. Упоминание об интересах Империи его явно озадачили. Наконец спросил:
- Некий Горский, чьи вирши приобрели популярность среди местной молодежи... Я вполне допускаю, что сей поэт - вы?
- Да.
- Но стихи и романсы, что печатают в 'Ведомостях', не единственное ваше творчество? Вы печатаетесь еще и под псевдонимами?
- Да. Хотел бы сохранить за собой этот маленький секрет, но на прямой вопрос вашей светлости дам прямой ответ. Желаете знать, под какими?
- Пожалуй, в этом нет необходимости. Хотя, я и удивлен влиянием ваших виршей на младые умы. И не только младые... Тема слишком обширна, пока ее оставим.
Лучше ответьте мне, за что имеете награды? Прошло всего чуть больше года с нашей с вами встречи, а вы уже офицер, причем отмеченный не единожды. Расскажите мне об этом.
- Извольте, ваше сиятельство.
После вспышки гнева у князя я неожиданно стал чувствовать себя уверенней. В конце концов, какого...
Не пацан я уже, чтобы робеть. Первый мандраж прошел. Не ровня? Нет, князь. Это вы мне не ровня. Мои прадеды ваших правнуков на портянки порвали в семнадцатом. Они не забоялись. Так что не мне вас бояться, а скорей наоборот. Вы предполагаете, а я - знаю.
По всей вероятности, князь почувствовал это изменение во мне. Глядит - ровно целится. Жаль, зеркала нет, наверняка и у меня этакий снайперский прищур на лице.
Ша, Серый. Тормози. Что это с тобой?
Не лезь на рожон. Спокойней будь, все ж возможная будущая родня. Сам решал благосклонности старца искать? Вот и ищи!
Вот так, вдохни, выдохни и веди беседу дальше.
- Протекций не было, ваша светлость. Мои скорые эполеты, сиречь обер-офицерский чин - счастливый случай, не более. Награды же - итог службы, все добыты собственной кровью и потом.
История вкратце такова.
Через короткий срок от поступления в службу попал в обстоятельства, когда от меня требовалось решение одной чрезвычайной задачи, поставленной моими командирами. Никого более осведомленного в тот момент рядом просто не оказалось, так что пришлось работать мне за совесть, да и за страх тоже. Кабы не справился с задачей, была бы для меня смерть. Но, то невеликая потеря для державы. Отчизне мог случиться значительный урон, что гораздо хуже. А также могла произойти смерть моих боевых товарищей. Вот и пришлось барахтаться, как лягушке в кринке со сметаной.
Либо - тони, либо - масло сбей.
Чудом да с Божьей помощью справился, правда, сил едва-едва хватило.
После... Ну..., служил.
Увы, слово обязывает меня хранить в тайне подробности. Тут я не волен... Простите, ваше сиятельство. Но старался служить на совесть, за что отметили меня золотым Анненским оружием и еще одним внеочередным чином.
А минувшим летом, на Дунае за ряд дел с турком отмечен 'Георгием'. Командующий лично счел меня достойным представления. Сейчас прямо из действующей армии следую.
Вот и все.
Глаза в глаза. Нет, князь, я не выскочка-пустышка. Я - офицер. Я - человек. Я - Горский. А на гонор всегда найдется гонор, и на силу - сила.
Пока мостик взаимопонимания пытаюсь строить честно. А вы?
Ты, конечно, кремень, дед, и я тебя уважаю, но не стой у меня на пути. Топтать не буду, но - одолею. Как Бог свят - одолею. Давай лучше жить дружно. А? Ты любишь Анюсю и я люблю Анну. Давай, а? Ради нее...Ну?
- Чего вы хотите, поручик? Чего добиваетесь? - Наверное, некоторые из моих мыслей князь по лицу прочел. Вон. Уже и интерес в глазах под нахмуренными бровями...
- Хочу? - А действительно. Чего? Да много чего. Жадный я к жизни стал.
- Я солдат. Стал им, и иной судьбы себе не вижу. И потому - служу. Судя по тому, как меня отметили наградами - служу хорошо. Этого требует моя честь, и, чего греха таить, мое честолюбие. Я добиваюсь положения...
Для чего? Для того чтобы иметь возможность служить еще лучше и быть еще более полезным своей Отчизне. В первую очередь это. Но не только... - набрал воздуха в грудь. Эх...
- Я надеюсь стать достойным вашей внучки, как мужчина, как дворянин и как личность. Я хочу просить у вас, как у опекуна пани Анны и как у самого близкого ей человека дозволения быть подле нее. Я, да простит Господь мою дерзость, желаю иметь шанс, дабы вы не смогли отказывать мне в праве, просить руки пани Анны, если она сама, конечно, будет согласна. Я... - только сейчас заметил, что почти кричу, но отчего-то кричу очень тихо, почти шепотом. Бешеный напор и тихие слова.
- Я счастья хочу, пан Зигмунд. А без пани Анны его теперь не мыслю. - Мне перехватило горло. Да, чего уж теперь...
Потому тихо и уже без напора добавил.
- Вы спросили, ваша светлость, и ждали откровенного ответа. Я - ответил.
Счас чегой-то будет. Ой будет... Или-или...
Мирский откинулся в кресле и прикрыл глаза.
- Дерзок...
Но смел. Везде успел. Всех задел... - А ведь дословно, с нашей первой встречи, говорит. Во, память у деда.
- Так что? Наказать за дерзость, или наградить за смелость молодца. А, поручик?
- Испытать, ваша светлость. - Я тоже не забыл наш первый диалог и отвечаю дословно, как и тогда.
- А испытаю...
Князь открыл глаза и устало взглянул на меня. Все-таки он - стар. Крепок для своего возраста, но...
И горд. Держит спину, хоть и тяжело. И еще что-то...
В глазах, в самом краешке... Стариковская слеза? Улыбка? Снисхождение? Воспоминание? Любовь?
Теперь понятно, за что тебя любит Анна.
Ты...
Ведь только для нее и живешь. Верно, дед?
Но это длилось лишь один момент. Кадр в клипе.
Миг и все. Ушел дед. Передо мною снова князь Мирский.
Жестокий и волевой человек. Политик. Патриарх. И если есть в глазах что, так это властность и ехидство.
Ее-то ты любишь, дед...
А вот меня - совсем даже наоборот.
Однозначно.
- Испытаю, но думаю, что испытание вам придется не по вкусу, поручик. Скажу честно, я опоздал вас..., скажем так, убрать от Анюси. И когда только вы успели пролезть ей в душу? Ведь уехали же почти сразу.
Я недосмотрел. М-да... Ошибся.
Повторюсь, иной судьбы хотел для внучки. Но! Вы уже в ее сердце. И значит, пока вы живы, это место в ее душе будет занято. Вами.
Но если вас не станет? А? Молчите? Вот и я - не знаю. Убил бы своей рукой, да поздно... Не простит мне такого, Анюся.
Оттого, пусть будет по Божьей воле.
И немного по моей...
Сейчас я вам, поручик, кое-что расскажу.
Только между нами.
Хочу быть честным с вами до конца. Condemnarentur - licet scire (приговоренный - имеет право знать (лат.)). Не так ли?
Некоторое время тому я стал замечать изменения в Анне. Она стала прежней веселой и озорной, словно и не было черных дней траура и неприятия общества. И в то же время, своего первого мужа она не забыла. Постоянно поминает его в своем Храме. Просто он остался светлой грустью о первой любви. Ушел в прошлое. Меня это весьма порадовало, поскольку способствовало моим планам.
Я предложил ей партию...
Во всех смыслах отличную партию. Человек был ей не противен, и я это знал. Они даже дружили в детстве, да и по положению...
Но, увы...
Анна, со свойственной ей прямотой заявила мне - нет. Что любит вас и именно вы стали причиной ее возврата к жизни. И если я ею дорожу, то должен смириться с ее выбором.
Я же, не изверг. Любит? Что ж, для меня это серьезный довод. Врагом вам я не стану. Нет. Она просила - я пообещал. Но...- Держит паузу. И губа чуть брезгливо кривится. Плохо. Кажется, любящий дедушка, сейчас ты мне скажешь 'приятность'. Чувствую.
- Но за собою я оставил право доказать, что вы не достойны ее любви. Каким образом? Ну, способов много... Я, видите ли, богат. И знатен...
Мне достаточно было только выказать свое неудовольствие вами. Исполнители? Они найдутся сами. Пан Заремба - тому пример. А ведь он только первый.
Право. Мне даже любопытно, кто и как вас сломает, поручик.
Но сломают...
Это может быть скандал, клевета, сплетня, навет, дуэль. Даже случайная смерть во время ограбления или в бою. Вопрос времени.
Как вам мое испытание?
Вот как?
Ну, вот все и определилось. Не хочешь ты мне быть другом, пан Зигмунд. Не хочешь...
Даже не так.
Не желаешь. Не по чину. Невместно. Западло. Выбирай слово на вкус, смысл один. Для вида смирился. Но не более.
А знаете, злость - лучшее средство против харизматичных личностей. Особенно холодная злость. Словно пелена с глаз.
Ладно...
- Согласен с вами, князь. - Эк покоробило то тебя обращение 'князь'. А получи. На равных - так на равных, официально - так официально, теперь никаких 'светлостей'. Это тебе за 'поручика'. Вон как брови приподнял вопросительно.
- Согласен, что сломают? - Едкая усмешка.
- Нет. Что вопрос времени. Пытаться будут. Возможно даже долго. Потом перестанут. - Ага! Удивился. Даже озабоченность мелькнула. Нет, дед, крыша у меня не поехала. Но пару ласковых я бы тебе сказал. Не для протокола. Ты не зря подобрался.
- Вы, князь, - опытный политик. Сильный и умный человек. Единственный, кого бы я не хотел видеть в числе своих врагов. И вы говорите, что мне - не враг. Чудесно. Остальные мне не интересны и тем более не страшны. Так. Легкое неудобство. - Я широко улыбнулся. А ведь и действительно, вряд ли я по зубам местным интриганам.
- Вы, не слишком ли самоуверенны, пан Горский? - Ого, уже 'пан'. Даже отодвинулся слегка.
Да что ж вы олигархи за народ такой, что только наезды и понимаете? Или на 'слабо' меня брал? Ну-ну...
- Ничуть. Пан Зигмунд, легкомыслие и самоуверенность свойственны молодости, но ей же свойственны и свершения.
Опять тихо в комнате. Руки старого человека все так же лежат на набалдашнике трости, лицо задумчиво, глаза прикрыты веками. О чем задумался, старый магнат? Ну, не обессудь. Такой уж я есть. Странный...
- Tak! (да) - Зигмунд Мирский перешел на польский язык. Наверное, он больше с собой разговаривал, чем со мной.