Яков Иванович явился как нельзя вовремя. Как всегда элегантный, словно на улице не два часа ночи, а ясный полдень.
- Итак, Горский, чего вы не слышали? И не коситесь на свои пистолеты, они вам не понадобятся. - Де Санглен чуть усмехнулся.
- Не знаю о чем вы, ваше превосходительство. Могу только рапортовать о налете на пансион, в коем вы мне порекомендовали остановиться каких-то воровских людей. Троих поверг я, одного, видимо, подоспевший унтер-офицер из внутренней стражи. Я тело видел из дверей и слышал, как выпалило ружье. Были ли еще - не знаю, поскольку из комнаты еще не выходил.
- А как же! - де Санглен расплылся в улыбке. - Обязательно были. Вернее был. И сбежал бы, кабы не наша очаровательная пани Злата. Она этого человека мало того, что подстрелила, так еще и умудрилась сделать это так, что тот остался жив, - пани облегченно вздохнула, - и сейчас просто жаждет встретиться с вами, майор. Чтобы облегчить душу исповедью, по всей вероятности. Пани Злата, вам тоже следует привести себя в порядок. На ваш пансион напали обычные грабители. Не правда ли, поручик?
- Точно так, ваше превосходительство. Совсем распоясался криминальный элемент. - От этого определения де Санглен слегка приподнял удивленно брови, но я браво тараторю дальше. - Но на свою беду сей народец наткнулся не на мирного обывателя, а не русского офицера и не менее отважную, прекрасную хозяйку пансиона. Именно так и было.
- Вот и отлично. Майор, займитесь задержанным! А мы с вами, поручик, еще чуток побеседуем. Не против?
- Не смею противоречить.
- Вином угостите? А то от всех этих переживаний, голова уже кругом идет.
- Извольте, ваше превосходительство, могу предложить отличный Кагор. И монаси приемлют...
- Наливайте, Горский.
Вот так мы сидели, выпивали и мило беседовали где-то час. Наш душевный разговор прерывали порой только придушенные крики с первого этажа. Там шла исповедь последнего оставшегося в живых из налетчиков. Как же он сейчас завидовал своим погибшим товарищам! Хоть и стойкий был парень, но заговорил после сорока минут мук, которые ему самому наверняка казались часами. Майор оказался спец, хоть до Гаврилы ему еще расти и расти, как юнкеру до полковника. Похоже, ему просто нравился процесс. Бывают такое...
Темой нашей с де Сангленом беседы было разъяснение мне, насколько я как поручик, герой, поэт и хороший человек, мало значу по сравнению с тайнами империи. Потом меня спросили, уразумел ли я сие? Я заверил, что уразумел, но присяги агента все равно не дам, а вот как для сохранения таких тайн Высшей воинской полиции пригодятся немногословные военные, привлекаемые изредка, но на лояльность, каковых их превосходительство может вполне рассчитывать. По крайней мере, один поручик может всегда... если армейское начальство будет не против, естественно. С коим начальством он при возможности и переговорит, но их превосходительство должны понимать, что возможности вышеуказанного поручика весьма скромны.
Превосходительство застыло в задумчивости.
В это время в комнату влетел майор.
- Яков Иванович! Беда! Опасность не только не ликвидирована, но еще и возросла. В окружении... - взгляд в мою сторону, но де Санглен лишь нетерпеливо дернул щекой заставив продолжать, - Великого Князя есть предатель. Он выдал не только это место и время встречи, но и возможный путь отхода Их Высочества со свитой и конвоем. Нельзя выпускать сани. Их перехватят! Там сорок сабель, да местная шайка сабель с десять. Все одвуконь.
- Поздно! Князь уже в пути! - Советник был в нешуточной тревоге. - Немедля в погоню, коней не жалеть. Останови их майор. Сам. Никому не доверять! Спрячь до ночи. Хутор какой, заимка... Да хоть в лесу. Ах, как все некстати. Нет! Стой. Так... На застянок отца пани Златы никто и не подумает. А это ведь по пути? Он ведь гордец? А что если будет письмо от дочери, где она поручиться своим словом за род...
- Я понял, Яков Иванович! Но лучше пусть Злата едет сама, прямо к отцу. Этот синяк на ее лице старик не простит. А я пока догоню, пока заверну..., так что она первой прибудет. А уж мы следом. Вот и все проблемы разрешим. А уж с предателем я...
- Нет! Только задержать. Я тоже подъеду. Дай вам Бог успеть! Торопитесь, остальное я сделаю сам.
Майор ломанулся в дверь, а де Санглен поднялся, намериваясь последовать за ним.
- Прошу минуту вашего внимания, ваше превосходительство. - На мои слова советник резко повернулся, пригвоздив меня взгядом к стенке.
- Только минуту... Пятьдесят сабель! Они опасны! А вдруг каким-то образом что-то разузнают? Такие фигуры нужно вовсе убрать с доски. Укажите место засады, и я их сотру в пыль. Я вот подумал, отчего бы и не провести маневры? У меня как раз сегодня ночью назначены первые маневры команды. Вот и потренируемся... Ваше превосходительство! Лучшее решение проблемы, ее искоренение. Дозвольте. Ведь сами говорили - одно дело делаем.
Де Санглен думал недолго. Потом кивнув своим мыслям, извлек из-за голенища сапога аккуратно сложенный лист карты. Во! Так карту в сапоге, оказывается, не только летчики поющей эскадрильи таскали. Традиция старинная, однако.
- Смотрите, Горский, - карта легла на стол, углы очень удачно придавили близнецы, - но учтите, эти данные вы узнали от меня. Для всех донесений. Это если победите... Но только данные! Остального - не было.
- Я понял, ваше превосходительство.
'Погоня! Какой детективный сюжет обходится без нее?
Один бежит.
Другой догоняет.
Таков непреложный закон жанра. Детектив без погони, это - как жизнь без любви...'
Тьфу ты, прицепилось же цитатка из старого, еще черно-белого фильма!
Я же фильм 'Берегись автомобиля' в последний раз смотрел еще в детстве. Или в юности? Но, до диплома - точно. А как в память врезалось. Наверное, уж больно правильно слова подобранны и по ранжиру расставлены. К нам сейчас подходит. Хотя у нас вроде и не погоня.
Нет, вру.
Погоня самая настоящая, мы удираем от настигающего нас времени рассвета. Ночная скачка пятидесяти пяти всадников, это - нечто. Мы несемся по утоптанному зимнику по три в ряд в темноте ночи, шире не встать - утонешь в сугробе. А света факелов так мало. Как никто не гробанулся? Загадка природы, а может просто воинское везение и выучка.
Сейчас нам надо успеть занять свою позицию до того, как свою займут поляки. Они еще ждут группу из города, и не выдвигаются на перехват. Но скоро поймут, что попытка провалилась, и с рассветом поспешат на место, где планируют внезапно напасть на санный обоз. Надо успеть раньше и затаиться так, чтобы садящиеся в засаду люди не почуяли, что сами лезут в капкан. И еще, умудриться и не наследить при этом на снежной целине.
Нет ничего страшней внезапной засады. И нет никого беспомощней засадников, когда их самих внезапно атакуют. Вот сейчас мы такой фокус и попытаемся провернуть.
Господи! Убереги в этой реальности генерала Скалона от пули. Сейчас мне его сибиряки - как воздух. Без них ничего не вышло бы, но эти, из таежной публики мужики, им зимнюю засаду сладить, что высморкаться.
Оказывается основной состав драгун выведенных из Сибири в 1809 году не из подневольных рекрут срочников набирался. Он формировался из добровольцев-контрактников, если перевести на сегодняшние понятия. Таежные хлопцы пожелали посмотреть мир и показать себя, вот и подались в солдаты на десять лет. Сколько их выживет в будущей войне?
Я помню, что очень мало от состава осталось, оттого и соединили остатки полка, по-моему, даже эскадрона не наскребли, всего сотня или даже еще меньше, с московскими гусарами-ополченцами, и стал полк гусарским, лишь имя сохранил от старого своего состава. Имя и славу. Да еще ополченческий крест на киверах, как память. В единственном гусарском полку дозволенно было. Ладно, не отвлекаемся, скоро на месте будем.
А вот и светает. Успели...
Организацией засады занимался фельдфебель первого взвода, со смешным прозвищем - Ивушка. Детина хоть и не выдающегося роста, но кряжистый и крепкий по сложению. И к тому же умный, опытный да сметливый унтер.
Мы заехали к месту, сделав изрядный крюк и не стронув целину перед дорогой. Мне хватило мозгов не мешать специалисту распоряжаться, и вот уже все драгуны первого взвода подвое растворились в лесу, буквально исчезнув из глаз среди елок. Все ружья с обоих взводов они взяли с собой для обеспечения большей плотности огня. Охотники таежные из них наверняка были не все, но живя у тайги и Байкала, кто из них не промышлял ружьишком? Вот и сейчас они попрятались в зимнем лесу, разбившись на пары, стрелок и заряжающий. У каждого дуэта четыре ствола. Пули будут лететь густо и метко. Вот такая тактика...
Второй же взвод, вместе с лошадьми первого взвода отошел в сторонку и укрылся в балке. Лошади существа шумные, знаете ли. А мы ждем гостей верхами. Не надо, чтобы случайное ржание кого-то из строевиков нас выдало.
Я был со вторым взводом, отдав первую часть действа на откуп сибирякам. Народ явно знал, что и как делать. Они начнут, мы довершим.
Ждали долго. Не меньше трех часов. Успели поводить и подкормить коней, даже понемногу давали им попить из полотняных ведер, взяв воду из родника на дне балки, но не слишком много за один раз. Зима все же, а они после скачки.
Наше ожидание оправдалось. Вскоре мы заметили отряд, который, подобно нам, делал крюк, хотя и гораздо меньший, чтобы зайти к дороге не потревожив чистый снег. Действительно, ровно полсотни, все одвуконь, готовые после нападения моментально уйти на сменяемых лошадях от любой погони.
Поскольку наши располагались глубже в лесу, то поляки не могли увидеть ни единого следа присутствия поблизости других людей. Нетронутый снежный покров успокоил. Стрелки стали устраиваться с одной лесистой стороны дороги, на другую, где лежала ровная местность шириной метров триста, то ли поле, то ли луг, а может и вовсе заснеженное болото не перебрался ни один человек. Они полагали, что будут расстреливать санный поезд из за деревьев спокойно и уверенно, тем более, что и по позиции и по численности имели фору. Верхами напасть не рискнули. Хоть и не велик конвой у санного поезда, но отбиться мог. Из укрытия пострелять и спокойней и надежней. В общем, по грамотному все делали. Но не учли нас.
Мы тоже не все учли. Коноводы поляков в количестве восьми человек повели коней в направлении той самой балки, где мы сами хоронились. Знали об этом укрытии наверняка, шли целенаправленно, видно кто-то из местных вел. Ну что ж, значит, нам придется начинать чуть раньше.
Кони если чуют приближение других лошадей, сигнал обязательно подадут ржанием.
'Кто здесь, отзовись'?
Наверное, именно так на лошадином языке звучит это звонкое ржание. Как только оно прозвучит от дороги, наши кони ответят. Были бы солдаты не молодое пополнение из запасного эскадрона, могли бы своих четвероногих напарников от ответа удержать, а так - даже надеяться не стоит.
Но пока еще дойдут, до нас ведь больше полуверсты будет. Минут десять. Значит готовимся...
Я пока один вижу приближение табуна с коноводами, поднявшись на склон балки, драгуны все в низине и настороженно смотрят на меня.
- Шинели снять! Катать скатки! - Командую.
Все-таки выучились драгуны неплохо. Споро, в минуту, сладили 'солдатский щит'. А вы как думали? Шинельная скатка через левое плечо не одну тысячу жизней спасла в рукопашной, задержав, а то и остановив клинок или штык в миллиметрах от сердца. Да и пулю на излете может сдержать. Весьма нужная вещь. Этому я на Дунае у ветеранов научился. А холод? Перетерпим. В бою согреемся. И при рубке шинель мешать не будет.
- Проверить подпруги!
- В седло! Садись! - отдаю команды пока негромко, но четко, одновременно подавая шпагой направление строя.
- В две шеренги! Стройсь! Дистанция - семь шагов. Унтера, на правый фланг. Подровняйсь! - строй качнулся выравниваясь. Короткий строй, но для атаки - хватит.
Чего ж лошади молчат, как сговорились? Уже должны учуять друг друга. Метров триста всего...
И тут захлопали ружья от дороги. Все-таки сибиряки начали раньше. Пора и нам.
- Шагом! Строй держать, драконьи дети! Марш! За сигналами командира глядеть! Унтера! - Дель Рей отсемафорил кавалерийский сигнал. 'Вперед. Марш'. Горна нет, значит, сигналы передает командирский клинок.
- Шагом!
- Шагом! - дублируют с обеих шеренг правофланговые.
Выехали из балки, споро, не нарушая строя, развернувшись в поперек дороги. Коноводы противника - все внимание на стрельбу, нас не сразу и заметили, а дистанция уже смешная. Табун забил дорогу, не давая им вернуться. Ну, уже и не получится, панове.
- Взвод! Палаши! Вон!
- Рысью! Марш! - Полуоборот клинка над головой. Пошел разгон...
- Рысью!
- Рысью! - унтера работают. Молодца!
- Бей! - Шпага рванула к небу и рухнула острием в сторону врага, и синхронно за спиной горизонтально вытянулись жала палашей взвода. Первый удар драгуна - укол. Тут вам не кино с картинно вздетыми клинками, тут вам - война. А палаш, хоть и в рубке неплох тоже, именно под этот удар и создавался. Драгун сейчас укрылся, пригнувшись к лошадиной шее, лишь рука с тяжелым оружием вытянута вперед, только слегка согнут локоть для свободного маневра острой сталью. А этого удара стараются избежать все. Поскольку, почти всегда - смертелен. Может сразу и не убьет, но рана от колющего удара палаша, не особо страшная на вид, в отличие от сабельной раны, при уровне сегодняшней медицины в подавляющем большинстве случаев дает летальный итог.
Поляки остановили табун в замешательстве, услышав стрельбу, а увидев моих драгун, попытались уйти. Но куда? Только сквозь табун. А как? Плотно сбитые тела сотни голов лошадей держали не хуже стены. Не успели...
Даже за оружие взяться не все успели. Их перекололи ровно мишени соломенные на учениях. Только тут еще и вскрики и мольбы умирающих, да восклицания и мат подбадривающих себя драгун, ведь впервые лишают человека жизни, нелегко это даже в горячке боя.
Закрученный табун, наконец, развернулся и рванул от лязга стали и запаха пролитой крови вдоль дороги. Умные твари, им воевать охоты нет совсем. И правильно...
- Второе отделение! Гони табун в галоп! Через версту встать! Коль будут беглецы с той стороны - ловить. Будут сопротивляться - рубить к лешему! К коням не пускать! Унтер!
- Понял! Вашблагородие! Не сумлевайсь!
Эх, как погнали. Со свистом и топотом, все увеличивая разгон галопа. Все, ребята из леса. Не светит вам на проходящий транспорт сесть. Кто будет такой смелый или дурной, что выскочит на дорогу, того стопчут в коврик. А мы следом...
- Взвод! В одну шеренгу! Рысью! За мной держать! Правофланговым равнять строй в движении! Марш! Держать строй, не вываливаться!
- Рысью! Держать строй! Осаживай по центру! Подравняйсь! - унтер и кто-то из драгун с левой стороны строя дублируют команды грамотно и громко. Толковых я все-таки людей собрал.
Пошли. Не как на плацу, но ровно. И даже снег не стал помехой, а по нему атаковать не просто. Молодцы салаги. Науку крепко в вас вколотили. Для первого боя - вполне! Ну, сейчас поглядим, как вы с пешим врагом столкнетесь. Там может быть и посерьезней люди будут.
Нет. Не были те, что выскочили из леса, спасаясь от пуль в спину, уже серьезным противником. Да и немного их было. Только трое попытались сопротивляться, все и полегли, а дюжина сразу сдалась. Куда от конных-то по сугробам бежать?
Итог боя выглядел совсем неплохо.
Восьмерых мы перекололи, троих сопротивляющихся кого зарубили, кого пристрелили из седельных пистолетов. Еще троих стоптал несущийся табун. Двадцать один полег под пулями сибиряков, и одиннадцать покидали ружья еще в лесу, сдавшись первому взводу. Сколько выходит? Сорок шесть. Четверо ушли, значит. Нет, оказалось - трое. Еще одного у табуна застрелили. Но остальные, захватив лошадей, сдернули все-таки. Не уследил унтер...
Наши потери невелики.
Один убитый слепой пулей во втором взводе и один раненый саблей, довольно серьезно. У Ивушки во взводе трое легкораненых и один тоже довольно крепко. Тяжелые на недели три из строя выбывают, это если все с раной будет хорошо. Надеюсь на мороз. Сейчас заразы в воздухе - минимум.
Могло быть хуже, даже гораздо хуже, если бы не данные выданные мне де Сангленом. Силы-то были равны. Но неожиданность и хорошая разведка принесли нам полную и почти бескровную победу. Даже не верится.
А в придачу еще и табун в сто голов отличных лошадей, да сорок пять ружей и с два десятка пистолей, полсотни сабель. Седла. Порох. Свинец. Полушубки. Сапоги. Амуницию... Все добротное и почти новое.
Ведь отберут! Армейские тыловики к халяве относятся трепетно. Как есть - отберут.
Жаба, не души меня так жестоко, ты жаба, а не удав. Мне не меньше чем тебе жалко. А что делать?
Значит так, пленных и победный рапорт - вперед, а трофеи тормознем с транспортировкой, мол, устали кони. Может чего и вырву с помощью Закревского. Попробовать, по крайней мере, стоит.
Пока отдавал распоряжения по формированию колонну пленных для движения домой, на дороге опять появились люди. Группа из девяти всадников. Одного я знаю. Майор Лешковский держится скромненько в третьем, замыкающем, ряду. Впереди явно высшие офицеры. На двоих треуголки с генеральскими перьями одетые на пехотный манер (генералы пехоты и кавалерии одевали форменный головной убор по-разному, чем и отличались издали), да шинели с алыми обшлагами намекают на немалый чин.
Выезжаю вперед, навстречу кавалькаде. Ко мне, отделившись от группы, следует штаб-офицер из первого ряда, что ехал рядом с генералами.
- Поручик Горский! - Представляюсь как младший по чину. Да и вообще, чувствовал, этому офицеру надо докладывать четко и по существу, потому продолжаю. - Партия охотников при Особенной канцелярии военного министра! - Прикладываю в уставном приветствии пальцы к черной кожаной каске. - По данным полученным от Высшей воинской полиции вышел на подозрительных людей, вступил в бой с вооруженным на карабинерский манер противником. Пытались устроить засаду на дороге. Отряд, числом в полсотни сабель уничтожен! Потерял одного убитым, двоих ранеными, у некоторых еще царапины.
- Полковник Кологривов! Сопровождаю генерала Бенигсена и иных лиц! - ответное приветствие по-гвардейски четкое, но на лице улыбка. - Горский? Помню. Так это вам в партию из моего полка егерей адъютант командующего вытребовал? Я был не в восторге, но гляжу, нужное дело делаешь, поручик. Добро! Умеешь воевать. Что будет надо - обращайся.
- Благодарю, ваше высокоблагородие! Дозвольте следовать с пленными в Вильно?
- Следуйте.
Полковник вернулся к всадникам. Обменялся парой слов, но не с генералами, а с другим человеком в этой группе, центральным второго ряда, которого со всех сторон прикрывали сопровождающие. Он внешне удивительно напоминал Великого князя Константина, хоть и скрывал нижнюю часть лица под шарфом , а на лицо низко надвигал треуголку. После этого всадники развернулись и двинулись в ту же сторону, откуда и прибыли. Лишь майор Лешковский махнул мне на прощанье рукой ободряюще.
Ясненько.
ОТК приезжало. Причем с членом императорской фамилии в своем составе. Работу приняли. Пленные их не заинтересовали. Можно спокойно ехать домой.
Так и произошло боевое крещение моей партии.
На следующий день, в штабе у Барклая за одним столом впервые встретились полковник Закревский и действительный статский советник де Санглен. Им обоим было вынесено полное удовльствие военного министра за отличные совместные действия, а также высказано мнение лично Барклаем, '...что и впредь...'. Государю был отправлен соответствующий доклад, и это примерило давних соперников. Не знаю, какая уж кошка раньше между ними пробегала, но с этой встречи отношения между начальником Высшей воинской полиции и начальником Особенной канцелярии при военном министре пошли на лад. Не сразу, конечно, но потихоньку стали даже проводить кое-какие совместные действия. Во-первых - делу на пользу, а во-вторых - прибытие в скором времени в ставку Первой армии Императора с целой толпой новых людей заставил людей состоящих при армии уже некоторое время сплотиться против давления столичной публики жаждущих чинов и наград.
Но меня, слава Богу, эта придворная заметь пока не касалась. Я был в своей стихии и занимался тем, что у меня неплохо получалось. Борьбой с вооруженными группами, которые перли к нам из-за кордона все большим потоком. Тактическая разведка, а соответственно и контрразведка, с обеих сторон возросла до невиданных размеров. Уже в марте-апреле это стало сильно заметно, а с наступлением первых майских дней, так и вовсе...
Еще и мужики местные подключились. Нападали в основном на обозы и склады. Эти редко когда действовали скоординировано - народная стихия. Грабеж армейцев становился промыслом, хоть и опасным, но прибыльным. Их ловили и наказывали, но разбой только увеличивался, как и озлобленность местной публики. Даже приговоренные к петле тати грозились скорым приходом Наполеона. Но в основном, все же, донимали мелкие конные партии из-за Немана. Эти нападали на патрули, перехватывали посыльных, убивали офицеров. Они лезли к нам, ну и мы соответственно отвечали визитами вежливости, не надо нас считать белыми и пушистыми. На удар - отвечали адекватно. Война еще не началась, но кровь уже проливалась с обеих сторон.
Тактическую разведку на нашем участке вели непосредственно французы, правда используя для этого в основном польско-литвинских охотников и русских ренегатов, хоть мало, но такие случались, а также сами поляки герцогства. Последние - особо нахальны и воинственны. Отваги им не занимать, да и умения в таких вылазках, тоже. Были даже представители прусской разведки, но те не хулиганили с сабелькой на дорогах, а вполне себе цивилизованно шпионили.
Им всем противостояли отряды внутренней стражи, силы Высшей воинской полиции, а к апрелю де Санглену подчинили вообще всю полицию в полосе действия всех армий и особые команды вроде моей. Первый опыт был признан удачным и по образцу нашей партии стали формироваться 'отряды быстрого реагирования', которые курировал Закревский, либо непосредственно командиры корпусов. Казачки, разумеется, но пока только как вспомогательные отряды. Наша деятельность не афишировалась, хоть шила в мешке не утаишь, но с каждой неделей нагрузка становилась все ощутимей.
Теперь несколько вернусь назад и расскажу о том, как проводили это время мои друзья.
Гаврила и Толик прибыли в Вильно еще раньше меня, с намерением, если придется туго выдернуть меня из узилища. К счастью - не пришлось. Но это не повод возвращаться домой, тем более, что тут намечались интересные события. Этим двоим гаврикам мирная жизнь, конечно, нравилась, но и повоевать уже хотелось. Наркоманы адреналиновые...
Пара слов о них.
Пока я сидел на периферии в запасном эскадроне они жили полнокровной жизнью.
Поскольку Гаврила - мой глава хозяйства, то он и развернулся по полной.
Он вообще натура увлекающаяся, как управляющий развил бурную деятельность и уже много успел провернуть, хотя понимал, что сильно влезать в хозяйствование до прихода французов - смысла нет. Война многое могла порушить. Это понимали и многие иные. Наверное, по этой самой причине два соседних с Горками села, взятые в опеку после смерти владельца, не оставившего наследников, мне предложили приобрести по совсем уж смешной цене. Одно село, вернее деревня, поскольку церкви там не было, на пятьдесят ревизионных душ (т.е. пятьдесят мужчин в возрасте от семнадцати до шестидесяти лет), и второе сельцо с более чем с семью десятками мужиков с чадами и домочадцами. Все оброчные, от худой земли, промышляющие в основном артельными заработками в Москве, на тамошних заводиках. Мастеровой люд, в общем-то, причем уже не в первом поколении.
Вот так я перешел в разряд совсем не бедных (имеющих более ста ревизионных душ) помещиков-крепостников. Правда новое приобретение было скорее обузой, поскольку во время опеки и без того разоренные села поразорили в конец, даже кур почти вывели, оттого так дешево и продавали, желали поскорее сбагрить с рук. Но Гаврила уболтал, и для престижа надо и для дела. Ну, надо так надо. По хозяйству он более головастый.
И за три месяца заработал в моем новом имении капсюльный заводик. Кадры были, технологию наладить, пусть не сразу, но удалось. Нематериалоемкое производство, но перед войной востребованное как никогда, а оттого весьма прибыльное. Была проблема с сырьем, но ее решили. Потихоньку артельные мужики и за переделку замков ружей под капсюль взялись, чтобы увеличить сбыт своего товару. Под капсюль ведь стрелялка соответствующая требуется, а их пока нетути. Правда в основном оружие было для охоты, но и вояки стали порою делать для себя заказы. Гаврила, (невиданное дело!), платил крепостным, и платил по нынешним меркам очень неплохо. Вот так у меня добавился и еще один заводик. Вместе с карандашной фабрикой и маслодавильней. Правда это был далеко не первый и не самый большой заводик, Вадим по своим каналам уже раскрутил рекламную компанию 'ура капсюлю' и заводы по их производству стали открывать при пороховых производствах по всей России. Переделывать замки под новое изобретение взялись в Туле и в Москве и в Питере, в начале на штуцера. Но с ростом моды на усовершенствованное оружие, заказы укрупнялись с каждой седмицей.
Ха! И на это, оказывается, бывает мода? Узнаю рекламные технологии моего времени. Явно, работа еще одного попаданца. Вадиму - зачет! Особенно за введение единого стандарта капсюлей, уж не знаю как он этого смог добиться, но смог. По императорским стандартам сейчас и работает и мой заводик, а что порой делает что-то сверх и не так, так - для себя родного.
Торговля, которой занялся управляющий, а вернее перекупка в глубинке, вывоз и перепродажа по военным заказам продуктов, шерсти, леса и еще Бог знает чего, шла само собой тоже бойко. Так что людей все равно не хватало и приходилось нанимать.
Кто порукастее и посмышленей из моих крепостных, те были заняты на заводиках, кто покрепче да непоседливей - в возчиках, перевозили по договорам закупленные товары, этакие дальнобойщики девятнадцатого века, и только малая часть занималась на земле и на конеферме. Меня же роль крепостника корежила. Не так воспитан...
Я объявил о том, что люди могут себя выкупать по половинной и даже четвертной цене, поскольку с такими заработками, что мы даем, в состоянии за пару-тройку лет собрать нужную для выкупа сумму. Думаете, кинулись собирать копеечку? Щас...
Первый вопрос - 'Барин, не гони! Пошто не угодили?'. Вот так вот. Надо будет с другой стороны к такому вопросу подойти, но рабов в моем имении не будет. Это - твердо.
Гаврила же всю зиму откровенно ловил кайф от решения всяких хозяйственных головоломок. Нравилось ему. Но как только заиграли боевые трубы, не думая ни секунды, все бросил и кинулся на подмогу Сереже Горскому.
С Толиком вообще засада. У меня такое впечатление, что папаша Бубнов в его лице отыскал где-то давно затерявшегося родного сына, да и вся остальная родня приняла, словно он и рос в этой просторной избе с пеленок. Бывает такое. Полное единение душ. По-моему Толик уже и на какие-то дела клановые, совместно с братами Бубновыми, сходил пару раз. Да и его молодая жена, непоседливая и порой резкая Глафира, в присутствии мужа становилась самым любящим и заботливым существом в мире. Толик отогревался в семейном тепле клана Бубновых за все свои годы одиночества. Но как только стал вопрос о помощи одному поручику, жена сама собрала ему котомку и деловито проверила заточку метательных ножей, взятых Виверрой в дорогу. В этой семье мужчины часто уходили по своим мужским делам, а женщины оставались их ждать. Они умели это делать.
Вот так этот дуэт и оказался в Вильно.
На глаза не лезли, но встречались мы с ними периодически.
Толик про де Сангленена и о полковнике Закревском знал много больше моего, ну ему и положено с его-то специальностью. Из реальной нашей истории было известно, что они тоже вначале собачились, но после вполне себе неплохо работали в паре. Правда, подсидеть друг друга пытались постоянно, но это у них уже выражалось не во враждебном соперничестве, а скорей как спортивное состязание. Они даже в какой-то мере стали приятелями, насколько это возможно при их работе.
Уяснив, в каком положении я, в конце концов, оказался, Виверра только хлопнул меня по плечу и сказал, что такого везунчика как я - поискать. Из всех возможных вариантов выпал самый удачный, и барона Корфа за протекцию мне следует поить месяц. Иметь контакт и там и там - редкая удача. Но и надо понимать, что пахать придется как Труфальдино из Бергамо. А вот тут уже поручику Горскому поможет парочка друзей. Чтоб не надорвался...
И помогали.
Толик и Гаврила навели мосты с местным криминалом и нищей братией и из их числа организовали что-то вроде службы информации. Нашей. Личной. Как задел на будущее. Этим направлением занимался персонально Толик, а Гаврила взял направление несколько иное - слуги и мелкие торговцы, а также некоторые купцы и приказчики. Вся эта публика работала за деньги, но работала не хуже идейной еврейской службы информации де Санглена, он курировал какого-то их рабе, которому было откровение и по его слову многочисленные ученики оказывали посильную помощь русским. Я особо не вникал, да меня и не допускали к таким секретам, но эффективность такой информационной, и не только информационной службы была высока чрезвычайно. Закревский, сделавший в свое время ставку на мелкопоместную служилую местную шляхту, проигрывал де Санглену в информационном плане безнадежно. Поляки, литвины и литовцы были не надежны и требовали гораздо больших средств в оплате своих услуг. Хасиды придерживались иной тактики и просили в оплату за услуги - услуги ответные, на сегодня либо в будущем. Деньги тоже брали, но строго под отчет. Более того, они сами давали довольно значительные средства.