Вы не откажетесь пообедать с нами в трапезной и остаться переночевать? спросил брат Грегори.
К сожалению, мне пора уезжать, ответил Юлиан.
В нашем фестанге бывает мало посетителей, пояснил брат Грегори. За последние два года выединственный гость.
Мне очень жаль, повторил Юлиан.
Некоторые из более слабых братьев, боюсь, что и меня можно причислить к ним, сказал брат Грегори, жаждут услышать новости о внешнем мире. Путешествовать ночью очень опасноавтоматические устройства ставятся на определенное время, кое-где мы спускаем собак. Вряд ли вы доберетесь до деревни живым.
Тогда я буду рад принять ваше приглашение, ответил Юлиан.
Отлично! заметно обрадовался брат Грегори. Поднимаясь по лестнице, Юлиан заметил, как и при спуске, что ее ступени покрыты темными пятнами.
Он обратил внимание в одной из ниш на изображение Флоона на электрическом стуле, или, скорее, растянутым на раскаленной дыбе. Выражение ужасной боли на его лице, мучительно изогнутое тело заставили Юлиана почувствовать тошноту. Как отличалось все это от яркого солнечного света и голубых небес пантеона Орака!
Но именно здесь, в фестанге Сим-Гьядини, находилась тайна происхождения крестьянина, или гладиатора, или воина, или вождя, или капитана, известного под именем Отто, или Оттония.
Что это за доказательство? спросил Юлиан.
Сейчас вы увидите, пообещал голос позади него.
Глава 18
Логово зверя рядом казалось не случайным совпадением, по крайней мере, в первые минуты.
Зверь был невероятно встревожен, все его чувства были заострены, как иглы, напряжены от возбуждения.
В его груди зажигалась холодная ярость, вызванная голодом.
Такие звери не впадают в спячку даже в месяц Игона. Он пережил восемь зим на равнине Баррионуэво.
Едва выставив из снега кончик носанезаметный для тех, кто не знал, в какую сторону нужно смотретьзверь затаился.
Ветер завывал, поднимая вихри на вершинах снежных холмов.
Чуткие, подрагивающие широкие ноздри зверя уловили запах лошадей, герулов и людей. Этот запах был определенным, его невозможно было спутать зверю, для которого обоняние являлось более важным чувством, чем зрение. Ветер дул в сторону зверя, поэтому лошади не могли учуять его запах.
Зверь пополз в ту сторону, откуда доносился запах, низко прижимая тело к снегу, так, что оно казалось всего лишь снеговым гребнем, который гонит ветер.
Зверь прополз немного и остановился, затем продолжал двигаться вперед короткими рывками.
Останавливаясь, он делался как бы застывшим, только иногда подрагивали веки его огромных зеленых глаз с черными вертикальными зрачками, высотой не менее двух дюймов, да подергивался белый длинный хвост, выдавая возбуждение зверя.
Впереди, на расстоянии двухсот ярдов от того места, где лежал, затаившись, зверьшелковистый и белый, почти плоский в снегу, почти не видимый на белом фоне, различимый только по глазам и носу, показались темные фигуры, ясно выделяющиеся на снегу, фигуры, от которых шел этот безумно возбуждающий, пьянящий зверя запах, именно тот запах, который мог свести с ума зверя в месяц Игона. Едва слышное ворчание вырвалось из его широкой глотки.
Он подождал, заметил, что темные фигуры по-прежнему двигаются спокойно, и пополз к ним.
Глава 19
Теперь они связаны, как варды, произнес один из герулов, отступая назад.
Как же мы сможем бежать у вашего стремени, спросил Олар, если мы так связаны, что будем увязать в снегу?
Это будет трудно, согласился вожак герулов, который еще сидел верхом вместе со своими четырьмя людьми. Двое спешились, чтобы связать Олара и Варикса.
Не понимаю, удивился Варикс.
Сломайте волокушу и разведите костер, приказал вожак герулам.
Не понимаюповторил Варикс.
Ловушка была ни вашей, ни нашей, объяснил вожак. Зато волокуша сойдет на растопку.
Вы замерзли? спросил Олар.
Ты думаешь, мы звери, чтобы есть сырое мясо? усмехнулся вожак герулов.
У нас с собой нет котлов, вспомнил один из спешившихся герулов.
Думаешь, мы отдадим таких, как вы, псам? спросил другой.
Нет! воскликнул Олар.
Почему? спросил Варикс.
Вы не пытались драться, ответил вожак герулов.
Мы помним, как дрались раньше вандалы, добавил другой герул.
Вы на конях, а мы пешие, напомнил Олар.
Мы голодны, сказал спешившийся герул.
Из вас выйдет хорошее жаркое, усмехнулся другой.
Олар и Варикс, связанные спиной друг к другу и усаженные в снег, напряглись.
Сломайте волокушу, повторил приказ вожак герулов. Он держал копье в правой руке или, вернее, правом придатке. Это была конечность со множеством суставов, покрытая шерстью, теперь спрятанная в пышном, расшитом меховом рукаве. У вожака было два таких органа, как и у остальных, поскольку род занятий способствовал естественному выживанию симметрично устроенных существ. На конце каждого придатка, в углублении под твердыми мозолистыми выпуклостями, имелась небольшая анатомическая особенностьвыпуклый орган чувств. В его функции входили распознавание вкуса, зрение и даже обоняние, и этот дополнительный орган, имеющийся не только у герулов, но и у хагинов, давал им преимущества перед миллионами различных существ во всех галактиках. Разумеется, наличие одинаковых органов у двух видов не означало, что они испытывают одинаковые ощущения. Точно определить это было невозможно даже применительно к зрению, так как зрительные ощущения различных видов неидентичны в отношении одного и того же объекта. Подобно этому, зрительное восприятие у насекомых и у людей не может быть одинаковым. Зрение существа, глаза которого находятся по бокам головы, окажется совершенно иным, чем у индивида, глаза которого расположены на одной плоскости, создавая бинокулярный фокус. Зрительное восприятие существ с устройством глаз на ножке или даже с семью глазами, расположенными в различных местах теласверху, снизу, сбокуокажется отличным от первых двух и так далее. Не будем пытаться понять специфическую природу сенсорного восприятия, связанную с маленьким, защищенным органом на конечностях герулов, тем более что у нас самих никогда не будет такого органа. Для тех же, у кого такой орган есть, словесное его описание будет излишним. Понять же строение незнакомого органа сложно и неразумно. Даже самые точные определения не внесут в этот вопрос ни какой ясности. По этому поводу могут возникнуть споры. К примеру, предположим, что у кого-либо нет отдельного вида восприятия. Будут ли полезными этому существу слова о том, что вкус апельсина ассоциируется с жаром полуденного солнца, что запах влажной травы подобен привкусу вина, что звук трубы сравним с полыханием костра? Функцией органа герулов или одной из его функций было точное восприятие. В некотором смысле оно давало им способность реагировать на биологическом уровне, а при выделении соответствующих химических веществ или с помощью наследственных особенностей эта способность трансформировалась на уровень сознания. Этот орган, не являющийся рудиментарным, казалось, в эволюции вида герулов предшествовал развитию других чувств, таких, как зрение и слух. Он или его предшественник самостоятельно функционировал, распознавая предметы, главным образом выделяя из них съедобные и несъедобные. С самого начала он имел сведения об известных химических макросоединениях, которые являются саморазрушающимися, определял, что способен поглотить организм с пользой для себя, а что нет. Разумеется, подобное восприятие требовало новых стадий своего развития. Неперевариваемые соединения постепенно исключались, а те из них, которые образовывали ядовитые, но приемлемые и даже притягательные вещества, требовалось исключить ради того, чтобы не повредить реплицирующие гены. Предположительно этот орган, с тех пор, как партеногенез заменился половым размножением, стал полезным для распознания особей собственного вида. Разумеется, процесс распознавания таких особей и определения их пригодности у герулов потребовал значительного периода времени. По мере того, как живые существа развивались, происходил естественный отбор, этот орган способствовал сплочению видовых групп, так же, например, как запах гнезда, метки на территории воздействуют на животных или насекомых, живущих большими сообществами. В некоторых случаях он способствовал закреплению связей между отдельными особями. В общем, такой орган был весьма любопытным и редким, особенно у разумных существ.
Тупой конец копья, схваченного правым придатком герула, упирался в правое стремя.
Один из двух спешившихся герулов в ответ на приказ вожака сломать волокушу, поднял топор Варикса, валяющийся в снегу и направился к ней.
Ота! издал он громкое восклицание удивления.
В чем дело? спросил вожак.
Здесь что-то есть!
Что? нетерпеливо переспросил вожак.
Труп!
Это точно труп?
Думаю, да, кивнул герул.
Он осторожно потрогал тело, лежащее между ребер обезглавленной, полусъеденной конской туши.
Да, сказал герул. Он не двигается, значит, мертв.
На волокуше лежит шкура, заметил вожак герулов, указывая на свернутую крапчатую шкуру.
Наверное, эту приманку оставил тот парень, размышлял один из конников.
Кто он такой? спросил герул.
Похоже, отунг.
Здесь? изумился вожак.
Да, это отунг.
Вожак герулов и ближние к нему товарищи обменялись встревоженными взглядами.
Можно было ожидать, что поблизости затаились базунги, если уж они отважились перейти Л отар.
Работай, приказал вожак.
Герул у волокуши отложил в сторону топор, воткнув его лезвием в снег, и выломал несколько ребер туши.
Разбив грудную клетку, он вытащил тело на снег.
Вожак герулов нетерпеливо посматривал на волокушу.
Утинн! позвал он.
Герул, стоявший у волокуши по пояс в снегу, не шевелился.
Живее! прикрикнул вожак.
Но в позе герула было что-то странное и неестественное.
Голова, что с головой! вдруг закричал ближайший к вожаку герул.
Атлар! крикнул вожак.
Второй спешившийся герул неохотно приближался к первому.
Атлар! грозно повторил вожак.
Тот пробрался к своему товарищу, стоящему по пояс в снегу, тронул его за голову и вернулся к вожаку.
Шея сломана, сообщил он. Он мертв.
Как это могло случиться? удивился один из герулов.
Утинннаш шаман, объяснил ближайший герул вождю. Он умер, чтобы уйти в землю духов и вернуться, принеся знания, тайны и лекарства.
Утинн не был шаманом, беспокойно оглядываясь, возразил вожак.
Он еще вернется, повторил герул.
Со сломанными шеями не возвращаются к живым, ответил другой. Это же не таинственная смерть во сне или трансе.
Духи унесли его в уплату за людей из Ифенга, поежился третий герул. Веницию герулы называли Ифенгом. Несколько других народов звали город Шарнхорстом.
Это колдовство братьев из фестанга Сим-Гьядини, пробормотал один из герулов.
Братья не пытались разубедить в своих псевдоспособностях герулов.
Разумеется, герулы почти не угрожали самому фестангу, но часто нападали на его деревни.
Утинн сам сделал это, уверял один из герулов.
Значит, он шаман, ответил другой.
Он не шаман! протестовал вожак.
Но тогда как это могло случиться? спросил первый.
Не знаю, пожал плечами другой.
Мне страшно, произнес тот, что стоял рядом с вожаком.
Вожак герулов оглянулся. Равнина казалась пустынной, она была покрыта белым нетронутым снегом.
Вожак повернулся.
Атлар, спокойно позвал он, в то же время высвобождая из стремени тупой конец копья.
Да? отозвался герул, к которому он обратился, отпуская голову Утинна, которая мягко, будто привязанная, свалилась на плечо трупа.
Отойди подальше.
Герул отступил, барахтаясь в снегу.
Подними топор, добавил вожак.
Неуверенно, не спуская глаз с волокуши, Атлар протянул правую руку, или придаток, и схватился за топор.
Подними топор, терпеливо повторил вожак герулов.
Атлар поднял топор, обхватив его рукоятку обеими руками, положил себе на плечо и оглянулся на вожака, сидящего верхом в нескольких футах от него.
Убей! Убей его! внезапно закричал вожак герулов, указывая в сторону волокуши и коня концом копья.
Но в тот же самый момент с криком ярости и силы, криком, напоминающим военный клич, мощная фигура, почти вдвое превышающая размерами фигуру обычного мужчины, поднялась от конской тушинеожиданно, внезапно, подобно молнии или льву в прыжке; казалось, она поднялась прямо из туши коня, из его торчащих сухих, замерзших ребер, сокрушая застывшие кости, разлетающиеся вокруг. Ее появление было подобно удару змеи или льва, прыгнувшего на кучу хвороста или соломы, хлопья снега полетели во все стороны, и Атлар побледнел и выронил топор в снег.
Неизвестный человек метнулся в сторону, не пытаясь сдержать ярость, ворча и всем свои видом напоминая скорее животное, чем человека, и через секунду тело Атлара, извивающееся и залитое кровью, было поднято высоко над его головой.
За один краткий миг, как и следовало ожидать от ученика школы Палендия, этот человек охватил взглядом и запомнил расположение всех герулов.
Из них пятеро были еще верхом, две лошади без всадников стояли рядом в снегу со спутанными передними ногамиих связали поводьями, свисающими с уздечек, а пятеро других лошадей храпели, вставали на дыбы, причем одной из них удалось сбросить своего всадника. Из стреноженных лошадей одна попыталась бежать, но с тонким ржанием упала, видимо, сломав ногу, а другая повалилась на бок, катаясь по снегу.
Боевой клич воодушевил человека, который его издал, но, что еще важнее, он на миг привел в оцепенение врагов. Рев льва играет такую же роль. Часто нападающему нужно выиграть всего один момент неподвижности противника, чтобы достичь своей цели, нанести удар, прыгнуть в нужное место и сократить дистанцию.
Испустив еще один крик, мощная фигура рванулась вперед, взметая снег вокруг себя, схватила топор Атлара и бросилась на ближайших конных герулов. Первый удар острого лезвия снес голову коню, и фонтан крови, вырвавшийся из раны, окрасил снег на ярды вокруг. Всадник соскользнул со спины коня. Мощная фигура развернулась, и топор отсек ногу другого герула у бедра, перерубив даже подпругу седла и бок лошади, и на снег выплеснулась новая кровь, отмечающая работу топора. Нырнув в сторону третьего коня, человек вспорол лезвием его брюхо, но всадник успел соскочить и теперь барахтался в снегу. Конь пронзительно ржал, на его ногах путались внутренности, а судорожные движения еще сильнее рвали их из живота. Вожаку герулов удалось развернуть своего коня и отогнать его в сторону, где он остановился и взял копье наизготовку. Он осмотрел своих людейих было пятеро. Утинн и Атлар мертвы. Еще один, Утак, уползал прочь, волоча окровавленный обрубок ноги и оставляя темную полосу на снегу. Он бился в десяти ярдах от волокуши. Всадник, которого сбросила лошадь при внезапном появлении врага, теперь вновь забрался в седло. Еще один, тот, чьей лошади распорол брюхо неизвестный, торопился к перепуганной, стреноженной лошади Атлара. Он рывком заставил ее подняться, перерезал путы и взобрался в седло. Всадник, выпавший из седла, был вновь сброшен, и теперь бежал подальше от волокуши, чтобы присоединиться к вожаку. Неизвестный с двойным топором в руке отступил подальше от лошади, которая, вращая глазами, билась среди своих дымящихся внутренностей, разбросанных на снегу, блестящих и склизких, превратившихся в отвратительную массу.
В живых осталось четверо герулов, трое из них были на конях.
Один поднял копье и прицелился.
Подожди! крикнул вожак, но герул уже с яростным криком пришпорил лошадь, и та, заржав от боли, рванулась по снегу.
Она тут же оказалась вблизи от неизвестного. Тот, пытаясь избежать удара, оступился в снегу и зашатался. Он старался сохранить равновесие. Копье скользнуло мимо, и герул взвыл от досады. Неизвестный, вертясь в снегу, ухитрился оказаться под тупой кромкой лезвия. Конь поднялся на дыбы. Человек чувствовал тепло его разгоряченного тела, видел блестящую шкуру и меховые сапоги всадника. От удара он упал в снег и потерял в нем топор. Он старался ускользнуть от копыт, проваливающихся в сугробе. Всадник развернул коня и вновь прицелился, намереваясь нанести еще один удар. Неизвестный устало поднялся на ноги. Подгоняемый шпорами конь с окровавленными боками ринулся вперед. Неизвестный избежал удара, отразив копье взмахом руки. При следующей атаке он вновь был сбит с ног, но ухватился за копье повыше наконечника. Изумленный всадник, неожиданно втянутый в борьбу за обладание оружием, тоже ухватился на него, но копье могло с таким же успехом быть в руках нескольких человек против неизвестного, и вскоре всадника потянуло влево, он выпустил оружие и схватился за луку седла, едва не соскользнув со спины коня. Когда конь развернулся, оступаясь в снегу, неожиданно рука герула попала в тиски пальцев неизвестного, стащившие его с седла и бросившие на спину. Ослепленный рыхлым, глубиной более фута снегом, герул не видел, что над ним заносят копье. Его наконечник прошил тело насквозь и остановился, только достигнув мерзлой земли. Перепуганного коня с боками, покрытыми ранами от шпор, поймал оставшийся пешим другой герул. В один миг он очутился в седле и выхватил копье из снега, куда воткнул его прежде. Неизвестный стоял над поверженным врагом. Оседлавший чужого коня герул вернулся к кучке своих товарищей. Теперь в ней было трое конных герулов. Из груди убитого копье торчало почти вертикально, напоминая вешку в снегу. Неизвестный поспешил прыгнуть в яму, разрытую копытами коня возле самой волокуши. Он ощутил под снегом свой оброненный во время бурана меч и уже через секунду держал его.
Трое герулов настороженно переговаривались. Неизвестный видел, как их вожак жестами и быстрыми словами организует нападение. Вероятно, вот-вот он должен был начать действовать. Неизвестный не питал особых надежд успешно отразить нападение всадников, поскольку был пешим и недостаточно вооруженным. Тем более, что этими всадниками были герулымногие из них учились ездить верхом, цепляясь за гриву коня, прежде, чем начинали ходить. Подобные герулам существа породили легенды о кентаврахполулюдях, полулошадях, поскольку их постоянно видели верхом и они как будто становились одним целым со своими лошадьми. Имперская кавалерия, вооруженная подобным образом, не решалась встречаться в открытом бою с герулами.
Четыре лошади лежали в окровавленном снегу, одна из них была обезглавлена, у другой распорото брюхо, у третьей сломана нога, еще одна была ранена, и хотя тело всадника слегка защитило ее, но сам всадник потерял ногу и теперь умирал поодаль, судорожно хватаясь за обрубок.
Человек пробрался по снегу к раненой лошади, подхватил ее поводья, крикнул, несколько раз ударил по бокам, и она со ржанием поднялась, подбирая под себя ноги, неуверенно вращая глазами, отряхиваясь от ледяных сосулек, там, где застыли пот и кровь.
Почти в то же время первый из герулов приготовился к бою, но теперь между ним и врагом стояла лошадь.
Одновременная атака часто применялась против пеших врагов. Для нее требовалось не менее двух всадников. Она была особенно удачна в тех случаях, когда первое нападение не удавалось или враг был слишком разъярен. Если первый нападающий не промахивался, его удар был сигналом для второго, если же жертва, чтобы избежать первого удара, маневрировала, меняла положение, второму всаднику приходилось действовать по обстоятельствам и нападать сразу после первого. Разумеется, три всадника могли успешно завершить нападение на любую жертву.
Другой всадник, тоже не смог объехать коня. Вожак герулов пришпорил своего коня, и тот встал на дыбы с громким ржанием.
Первые два всадника с трудом развернули на снегу лошадей. По крику вожака двое герулов присоединились к нему.
Неизвестный к тому времени уже сидел на раненом коне.
Этот конь остался без седлаоно слетело после того, как при ударе была перерублена подпруга.
Вес тела неизвестного и его движения разбередили рану на правом боку коня.
Его всадник, был незнаком лошади, но хотя он не был герулом, все же научился управляться с лошадьми на далекой планете Веллмер, возле виллы гражданина Телнарии, некоего Юлиана Аврелия, аристократа и патриция. Неизвестный постоянно ездил верхом без седла, ибо у него не всегда находилось время седлать лошадь, и при этом учился владеть копьем, тяжелым и легким, кривой саблей и шашкой. Но одно дело упражняться в нанесении ударов и отражении их копьем, тренироваться с саблями различных видов, веса и кривизны, сидя верхом на лошади на огороженном манеже, и совсем другоеоказаться в бою с такими существами, как герулы. Уроки неизвестного не были закреплены в школе сражений, самой безжалостной из школ. Он не был всадником с точки зрения остальных жителей этой планеты и герулов, которые позднее узнали его и стали опасаться. В то время он был молод, даже слишком молод, хотя и достиг достаточной зрелости для своего возраста. В то время они считали его успехи делом странного случая. Кроме того, конь был чужим и раненым. И все же герулы остановились.
Это отунг, произнес один из них. Он встречал всадников племени отунгов еще давно, весной и летом 1103 года по летоисчислению Империи, принятому в Вениции, когда сама Вениция перестала быть просто крошечной военной базой.
Всадник положил свой длинный меч поперек спины животного.
Вожак герулов тоже помнил всадников-отунгов, из народа вандалов.
Ты помнишь их? спросил герул, заговоривший первым.
Да, кивнул вожак.
Они хорошо сражались, заметил герул.
Да.
Они были храбрецами.
Вожак герулов кивнул, сдерживая коня, и нарисовал в воздухе круг.
Да! восторженно воскликнул третий герул. Всадники отунгов, несмотря на свою доблесть, со своими массивными конями, тяжелыми доспехами и тактикой внезапных ударов были не соперниками хитрых, коварных, легко вооруженных, более подвижных герулов, которые появлялись и исчезали, нападали и отступали, наносили удары с тыла, меняли места атаки, наседали с флангов, меняли место и время боя, используя малейшее преимущество для себя.
Будьте осторожны, предупредил вожак.
Круговую атаку обычно предпринимали против отдельных всадников, оказавшихся отрезанными от своих соратников в ходе битвы, или окруженных на лугу, в поле, на заснеженной равнине. Это было всего лишь окружение, и для него было достаточно и двух-трех всадников. Один отвлекал и оборонялся, другой или другие нападали. Роли обычно были заранее распределены, и далее следовало менять их по обстоятельствам.
Неизвестный всадник ударил по бокам лошади, перехватив инициативу, чтобы нанести удар по вожаку, но животное из-за раны двинулось медленно, увязая в снегу, и герулы, отступив назад и мгновение понаблюдав за врагом, не придали значения его атаке. Они тут же разделились: один ушел влево, двоевправо, и конь заметался между ними, так, что всадник не мог пустить в дело свой длинный меч, пригодный для ближнего боя. Всадник развернул коня в сторону одного герула, но тот увернулся. Теперь все они отцепили от седел щиты. Щитом можно было отразить удар меча, сабли, кривой шашки, но более тяжелое лезвие могло либо соскользнуть, либо перерубить щит, отхватывая до запястья держащую его руку и выбивая всадника из седла. Кроме того, неожиданный скользящий удар мог серьезно повредить позвоночник коню. Герулам не слишком хотелось оказаться в зоне досягаемости тяжелого меча.
Неизвестный всадник развернул истекающего кровью коня. Теперь герулы оказались вокруг него. Это и была круговая атака.
Всадник бросился в брешь между двумя герулами.
Но через мгновение они вновь догнали его, затем один вырвался вперед и обернулся, дожидаясь всадника с копьем наготове, а двое остались позадиодин слева, другой справа. Всадник остановил коня. С более сильным, здоровым конем и на прочной земле, а не на рыхлом снегу, он мог бы оторваться от преследователей, ранив ближайшего из них, а потом уничтожив того, что приблизится вторым, и наконец самого медлительного. Но теперь всадник стоял. Ложный бой, рассредоточивающий преследователей и внезапная атака поодиночке здесь были неприменимы.
Всадник был надежно окружен. Трое герулов образовали вершины треугольника. Внутри этого треугольника находился одинокий всадник. Расстояние от него до каждого из герулов достигало десяти ярдов. Весь треугольник занимал сорок-пятьдесят ярдов на равнине, чуть поодаль от засыпанной снегом волокуши. Снежная равнина казалась тихой и безмолвной.
Все кончено, сказал вожак герулов молодому, белокурому всаднику.
Вожак стоял слева. Всадник повернулся лицом к нему.
Он сжал обеими руками рукоятку меча. Его лошадь оступилась, и немедленно ее задние ноги утонули в снегу.
Сердито стараясь удержаться в седле, всадник заставил лошадь подняться. Она с трудом встала. Снег под нею стал красным.
Несильный ветер засыпал снегом всадника, стоящего в центре треугольника.
Герулы начали неторопливо сближаться.
Они остановились в четырех-пяти ярдах, приготовившись к атаке.
Вожак герулов по очереди взглянул на обоих своих людей.
Он был доволен.
Что случилось? вдруг спросил вожак у герула, стоящего на отдаленной вершине уменьшенного треугольника.
Лошадь, ответил герул. Что-то с лошадью.
Его лошадь внезапно дернула головой и отчаянно замотала ею. Ее глаза выкатились и расширились. Казалось, она чем-то напугана, она начала подниматься на дыбы и тонко заржала. Ноздри лошади расширились, тревожно дрожа. Она оскалилась, обнажив зубы.
Неизвестный всадник, окруженный герулами, обернулся, натянув поводья, и мгновенно увидел, как на снежной, пустынной и угрюмой равнине поднимается неподалеку, подобно взрыву или белой вспышке из дула винтовки, пружинистый комок острых клыков и когтей! Викот! Это был гигантский белый зверь. Викот прыгнул на круп раненой лошади, его когти глубоко ушли под шкуру, зубы сомкнулись. Из-за его веса и толчка бьющаяся лошадь осела на снег, придавив собой ногу всадника.
Лошади герулов взбесились, некоторое время они были почти неуправляемы. Герулы, старающиеся не выпасть из седла, безуспешно сдерживали их, натягивая поводья. Они издавали резкие крики. Лошади вертелись на месте, как безумные, спотыкаясь в снегу. Герулы колотили их тупыми концами копий. Кровь струилась с губ охваченных ужасом коней, стекала по их шее, увлажняя сбрую.
Викот ожесточенно впился в добычу, придерживая ее лапами и вгрызаясь все сильнее, так, что вскоре вся его морда была в конском волосе и крови.
Всаднику удалось выпростать ногу, он неуверенно поднялся, вытягивая ее за собой.
Меч лежал сбоку, наполовину зарывшись в снег, почти скрытый из виду.
Викот рвал добычу, насторожив уши, почти зарываясь головой в конскую тушу, нагло и жадно, не более, чем в двух ярдах от человека.
Неизвестный человек увидел свой меч.
Наконец герулам, и прежде всего их вожаку, удалось совладать с лошадьми.
Неизвестный человек оглянулся на викота.
Ему был необходим меч.
Викот внезапно застыл на месте. Он поднял голову.
Неизвестный человек стоял неподвижно всего в нескольких футах от своего меча.
Ему не следовало делать ни малейший движений.
Расширенные глаза коня дико и жалобно смотрели на него.
В то же время викот заметил человека и заворчал.
Неизвестный был знаком с повадками викота, ибо вместе с другими жителями деревни он когда-то охотился на них, хотя и не на таких огромных, как этот белый зверь. Своего первого викота он убил в четырнадцать лет, когда зверь неожиданно напал на охотников сзади. Даже в таком возрасте этот человек был гораздо крупнее и сильнее большинства мужчин. Он убил зверя топором и отдал шкуру своему лучшему другу, Гатрону. Позднее они с Гатроном подрались, и в этой драке Гатрон погиб. Причиной всему была женщина. Вскоре человек ушел из деревни, он уехал в Веницию, а оттудадальше, искать свою удачу. Он отработал свою поездку на грузовом корабле и высадился на Тереннии. Именно на этой планете он попал в школу Палендия, где обучали гладиаторов для всевозможных состязаний на разных планетах.
Опасно было приближаться к викоту ближе, чем на десять-двадцать ярдов. За этими пределами, если человек не охотился или не сражался со зверем в цирке, они с викотом обычно мирно расходились. Человек отворачивался, а викот ускользал в высокую траву, как будто его и не было. Но если расстояние между ними было меньше двадцати ярдов, особенно когда зверь оказывался в ловушке, такая игра между викотом и человеком не удавалась. Зверь в таких случаях совершал нападение, причем так стремительно, что дело могло принять неприятный для человека оборот за считанные секунды. Но даже вне критического расстояния важно было избегать встречаться взглядом с глазами зверя. Как только он понимал, что на него смотрят, что тут как бы затронуты вопросы чести, его бегство становилось позором. В таком объяснении проскальзывает некий антропоморфизм, но даже если оно неверно, вопрос остается очень серьезным. Вполне вероятно, что понятие чести существует не только у разумных существ, что его начатки заложены в генах животных разной степени развития. Чувство справедливости и ему подобное, возможно, не является привилегией разумных существ, но досталось им от ранних видов, позднее преобразовавшись и будучи объясненным особыми терминами. Конечно, можно предположить, что животные понимают, когда их заметили, и считают это вызовом, поэтому реагируют агрессивно, и что некогда такие животные были выделены в процессе отбора, а более снисходительные, равнодушные к чужакам, постепенно исчезли. Однако и в этом случае трудно предположить, что отбор велся только с точки зрения рудиментарных понятий чести. Правда, здесь нет ничего необъяснимого. К примеру, совершенно ясно, что механизмы естественного отбора действуют слепо и иногда несправедливо, что обычно считается их недостатком, хотя в некоторых случаях оправдывается непонятными планами и причинами. Цивилизация может неожиданно образоваться на месте девственных лесов. Разумеется, само по себе это перерождение туманно, но существует предположение, что цивилизация не наследовала и не заменяла джунгли, а явилась неким их превращением, приняв одну из множества форм. В самом деле, и в девственном лесу царит не только хаос, а четкая структура со сложившимися привычками и традициями, со своей историей, с проверенными, развитыми путями и отношениями, рангами, дистанциями и иерархией.