Между зубцами стены притаились лучники. И зыбкий дымок дрожал на фоне высокого полуденного неба. Это кипятили смолу и готовили жидкий огонь, не подозревая, как мало они пригодятся.
Падение Ольвии ничему не научило гордых гераклейцев. Её стены ещё выше, и такие толстые, что может проехать телега, в которую запряжены два вола. Но и это не помогло
Солнце ещё не успеет коснуться морской глади, когда Счастливая Гавань станет скифским владением.
Сегодня боги будут на стороне скифов. Каллиопа не очень доверяла богам, потому что они так мало сделали для её освобождения, но не следует спорить с установлениями небожителей. Палак не нарушил обычай войны. И Херсонесу, и его колониям война объявлена сразу после обидной битвы в Крабовой бухте. В ту ночь какие-то горные ликантропы вроде той вшивой шайки, с которой она беседовала на холме, хитростью разгромили отряд Мадия. А потом Херсонес объявил, что берёт их под покровительство. Такую наглость терпеть было невозможно и Палак решил, что будет проще покарать гордый город, чем отлавливать по горам одичавших волков.
Скифский царь дал городу шанс. Он посылал её, Каллиопу, и посланница в самых вежливых выражениях предложила горожанам сдаться. Но они отвергли царскую милость. А ведь именно онаих последний шанс на спасение.
Теперь у них нет шансов. Подмога из Херсонеса не успеет, даже если отправится прямо сейчас.
В глазах зарябило. Это служители стаскивали мешковину с боевых зеркал.
Одного взглядаа больше и не выдержишьбыло достаточно, чтобы дошло: это не просто полированная бронза, какую встретишь в гиникее богатых куртизанок. Гиппас сделал с зеркалами что-то странное, так, что теперь они отражали свет двумя слоями, словно горный хрусталь. Предоставленные сами себе, они разбрызгивали радужные искры.
Гиппас командовал, сверяясь с чертежом на восковой дощечке. Вот три зеркала встали под нужным угломи радужные разводы слились в один луч, синий, как спина молодого дельфина.
Луч дёрнулся и упёрся в левую башню.
Палак взял у оруженосца рог и поднёс к губам. Он собирался подать решающий сигнал самолично.
Каллиопа напряглась. И напряглись все. Напряжёние было настолько сильным, что казалось, будто воздух трепещет.
Даже если ничего не получится с зеркаламисегодня они победят. Просто бросятся всей толпойи победят, не считаясь с потрерями.. Они же заготовили осадные лестницы
Синий луч упёрся прямо в запертые ворота. Поднялся повыше, чтобы не отражаться на шляпках медных гвоздей.
Снова гул. Почти бесшумно повернулись два оставшихся зеркалаопорные оси были смазаны нефтью. Луч дёрнулся и синева вдруг пропала, словно слиняла с его белизны.
Луч по прежнему буравил камни башни. На первый взгляд ничего не происходило. Только слабый дымок поднимался от стены. И этот дымок становился всё гуще
Башня лопнула за одно мгновение, словно спелое яблоко под конским копытом. Камни и куски глины полетели во все стороны, открывая охваченное пламенем нутро, где метались защитники, превратившись в живые факела. Одни пытались броситься в городно двери уже заперли и подпёрли с другой стороны. Другие спрыгивали вниз, навстречу верной смерти.
От этого зрелища обомлели даже бывалые лучники. А в следующее мгновение они опомнились и стрелы запели, поражая обожжёных защитников.
Послышались крики, что-то задвигалось на стенах. Похоже, это разбегались городские лучники. Конники не обращали на них внимания.
Наконец, движение затихли. Башня продолжала тлеть, внутри обваливались перегородки. Защитники лежали на полу и на земле у подножья, всё мёртвые.
Луч снова стал синим. Дёргаясь, он полз по стене, словно выискивал новую жертву.
Каллиопа с трудом отвела взгляд и выдохнула. Потом, словно в трансе, стала карабкаться к царскому шатру.
Палак стоял на пороге, хмурый и удивительно молодой. Рог лежал на сложенных руках, похожий на худенькую молочно-белую кошку. Только сейчас Каллиопа заметила, что в походе царь таврийских скифов не отличался от своих дружинников даже одеждойтолько чаша на поясе и рукоять кнута были позолоченые.
Чего тебе, Каллиопа? спросил он.
Царь помнил её имя! Это было так приятно
Я подошла спросить, девушка сглотнула, нет ли для меня посланий или распоряжений?
Скажи Гиппасу, пусть уничтожит все башни, произнёс Палак, Мне надо получше разглядеть, как работает луч. А ещёмне нравится, как они разрушаются. Прекрасное зрелище!
17
Все башни в городской стене Калимены чуть-чуть, но отличались друг от друга. Видимо, их достраивали по мере того, как в городской казне скапливалось достаточно денег. Соседние башни могли быть построены в разные столетия.
Но взрывались они почти одинаково. Камни взлетали в небо, раскалённые куски черепицы сыпались прямо на головы перепуганным защитникам, а уцелевших добивали лучники, даже не трогая с места. И оставалась только тлеющая развалина, похожая на гнилой зуб.
Конечно, это был не конец. Сейчас, стоя под боевыми зеркалами, Каллиопа словно открыла в себе зрение стратега и ведела, что чудесные зеркала всех проблем не решат. Даже разбитые и тлеющие башни защищают город, пусть делают это и плохо. Да, внутри больше нет гарнизона. Но всё равно пришлось бы преодолевать стены.
Обитай здесь народ безумный, вроде тавров, или закалённый в бесчисленных боях с беспощадным противником, вроде основателей города, у Калимены остался бы шанс. Его обороняли купцы и ремесленники, которые уже забыли, когда последний раз держали в руках настоящий щит. Даже победители трактирных драк не могли выдержать луча смерти и вопили, бежали, прыгали вниз с крошащихся стен.
Кто-то пытался спасаться на эту сторону, словно и не было тут других скифов, а только смертоносные лучи и их обслуга.
Вот один такой беглец, в блещущих медью доспехах, вывалился из башни и скатился вниз прямо к насыпи. Он постоянно мотал головой и был ещё жив.
Гарцующие на боковых флангах лучники немедленно посылали в самонадеянного беглеца с десяток стрел. Четыре стрелы прошили его с разных сторон. Так деревянные шампуры протыкают кабанчинка, чтобы было проще его делить, когда зажарится. Беглец вскрикнул, повалился на колени, а потом без единого слова рухнул лицом в траву и там затихтеперь уже навсегда.
Наконец, настал черёд главных ворот.
Первый удар был пробным. Гиппас велел наклонить правое зеркало, так что вместо синего луча получился зелёный.
Залёный сработал не хуже синего. Дубовый ворота охнули и створка осела вбок, словно охмелела от медовухи.
Всё-таки магиявеликая вещь. С такими зеркалами штурмовать городане сложнее, чем забивать гвозди.
Следующие три выстрела были синим лучом. Они сработали, как положено. Ворота всхлипнули и рухнули на землю, поднимая жёлтую тучу пыли.
Проход был свободен. Из квадратного проёма доносились крики и топот ног в гераклейских сандалиях. Это разбегались те, кто должен был их защищать.
А когда пыль улеглась, рог затрубил в третий раз. Но теперь он брал выше, словно собирался забраться в самое сердце.
По рядам пронёсся радостный гул. Из каких бы далёких краёв не пришли под стены Калименыони опознали этот сигнал, самый сладостный для слуха любого настоящего скифа. Этот сигнал означал, что город можно разграбить.
И Каллиопа понимала, почему. У Палака уже и так была Ольвия, покорный торговый город, где он не тронул ни соломинки. Его союзники пришли за добычей. И пусть они возьмут её здесь, в городе, который мало что значит.
И скифское воинство бросилось на беззащитный город. Так изголодавшаяся за зиму стая волков бросается на заблудившуюся овечку.
Часть II. Праздник в таврийских горах
Глава 6. Счастливые тавры
18
Лик, Еловрит, Маес и все остальные даже и не думали о судьбе негостеприимного города. Морское путешествие смывало все тёмные мысли.
Они шли вдоль берега на лёгком беспалубном паруснике. Такие дешёвые кораблики с небольшим грузом шныряют по двум морям и даже решаются выйти в моря дальние. Весло у судна было одно-единственноерулевое. Гребцам нужно место, а его на тесном судне совсем не хваталочетарнадцать шагов в длину, четыре в ширину, и повсюду стоят бочки и ящики. Подвал в Херсонесе, где они жили с Маесом, казался теперь Лику на удивление просторным.
Город Херсонес уже потому удачно расположен, что из него можно плыть в понтийскую столицу напрямую через море. Так мореход избежит коварства течений востока и запада и за два дня довезёт груз до Синопа.
Если плыть осторожнее, вдоль побережья, то что восточным путём. что западным получится дольше.
Но это для обычных кораблей. Для Лика и Маеса идти напрямую из Херсонеса не получится.
Первая причинаЛик и Маес изгнаны из города постановлением народного собрания. Пусть стратег Евдокс и признал его союзником, но указ об изгнании так и не отменили. Городской совет напомнил Евдоксу, что он, конечно, стратегно не единственный. Поэтому Лика не пустят в главный город колониипусть даже на корабле.
Конечно, можно было насыпать на доски судна песка и приказать Лику лечь, чтобы он формально был не на земле Херсонеса. Но такая хитрость срабатывала только во времена героев, когда даже лесные демоны соблюдали клятвы. В наш железный век люди стали вероломны, нарушают клятвы, а тех, кто ищет убежища в храме, отрывают от алтарей, чтобы зарезать прямо на пороге. Мешок песка не остановит геркалейцев, особенно на пороге войны.
Вторая причинаобразование. Еловрит хотел увидеть новое поселение в Крабовой Бухте. Палак пытался забрать удобную бухту себе, но Лик с помощью военной хитрости сумел вернуть бухту прежним хозяевамстроптивым горным скифам, которых называют таврами.
Впрочем, если сейчас Палак отберёт Калимену, то у него будет ещё более удобная бухта, превосходно обустроенная, и запас рабов, чтобы сделать её ещё лучше. А если он возьмёт ещё и Херсонес, до сможет обрушить на тавров всю свою армию, вместе с чудовищными изобретениями беглого чародея Гиппаса. Лик совсем немного сталкивался с его изобретениямии уже мог назвать с десяток причин, почему колдуна следует немедленно убить.
Места на кораблике не было и отряду пришлось разделиться. Лик и Маес вели тавров обратно в Крабовую Бухту по суше, а Ихневмон, Еловрит и несколько слуг следовали за ними вдоль берега на кораблике. Иногда кто-нибудь из тавров забирался на корабль с сетью, чтобы порыбачить для ужина.
Это было удивительно весёлое путешествие. Сначала шли по мелководью и с корабля можно было разглядеть сквозь спокойную прозрачную воду круглые пятна подводного мха. Потом море стало глубже, а пляжи пропали. Складчатые скалы обрывались прямо в воду и изредка расступались бесприютным пляжем, засыпанном серыми валунами. На этих участках отряд, что шёл по берегу, просился на борт и даже обещал грести. Но ветер был попутный и грести не понадобилось.
Вот они прошли известняковые арки Чёрного Мыса и обогнули прибрежный заболоченный лес. На это ушло четыре дняи все эти дни были незабываемы. Затем они проскользнули мимо стен гордого Херсонеса. А ещё через полтора дня добрались до Крабовой Бухты.
Последние часы были самыми сложными. Приходилось карабкаться по горам , залегать, пока разведчики проверят, нет ли впереди конного патруля, и утешать себя тем, что если враг снова решит опять атаковать Бухту, ему тоже придётся преодолеть все эти подъёмы и переходы. Скалы и бедная земля защищали Бухту ещё лучше, чем высокие каменные стены вроде тех, что они видели в Херсонесе и Калимене.
Внутри, среди зарослей, уже стояли шалашики и первые хижины тавров. Всё больше горных скифов возвращались сюда, и было даже несколько переселенцев. Когда Лик увидел на горизонте дым костров, он сразу почувствовал себя как дома.
Еловриту тоже здесь нравилось. Он то любовался бухтой, то рассматривал шалаши. Когда он переводил взгляд на шалаши, его взгляд становился жёстким и взрослым.
Посмотри на эти шалашикии ты увидишь зародыш города, говорил ему Ихневмон, хватая за тунику с такой яростью, что чуть не свалил мальчишку в воду, То же самое, что в ватаге Ликазародыш государства.
Почти все жители вышли встретить их экспедицию. За эти дни они успели соскучиться по-новостями. Командовала ими мать Агры, всё такая же сухая и с траурными маками в волосах.
Удалось ли победить врагов? спросила она.
Враги не явились, признался Лик, А наши друзья сказали, что они нам не друзьям. Но трофеи есть.
И продемонстрировал мешок с головой Кадуита. Он собирался показать и саму голову, но одного взгляда на частично обглоданный муравьями череп оказалось достаточно. Будь голова целой, она бы смотрелась жутко. Успей муравья доесть плотьголый черп бы выглядел достойным трофеем..
А сейчас она смотрелась просто отвратительно. Для триумфа такое не годится.
Жители всё поняли. Известие о недолгом правлении Кадуита уже до них дошло.
Лик заберёт её себе, чтобы сделать чашу, пояснил Дандалид.
Он собирается и дальше путешествовать, вступил его брат-близнец.
В пути он может оказаться в других местах, где живут скифы, продолжал Дандалид, И если будут устраивать пир и пускать круговую чашу, он тоже сможет там пить и есть.
Потому что покажет голову убитого врага!
И он сможет рассказать им про нас, про наш посёлок, наши дела, наши подвиги!
Про то, как мы воевали с деревней, что под оливами.
И как падала Калимена под ударом скифского царя.
Ихневмон! не выдержал на этом месте Лик, Что ты устроил? Что ты им наболтал? Из-за тебя ребята превращаются в политиков.
Но было поздно. Всех заинтересовали известия о Калимене. Лику пришлось рассказывать.
Он сразу предупредил, что не видел падения и может только предполагать. Но описание возможной осады и штурма так его увлекло, что они с ребятами даже вылепили из песка на прибрежном пляже что-то вроде калименской оборонительной стены и показали, разложив камешки, как Палак встанет рядом лагерем и куда ударит во время штурма.
Царь Палак, конечно, хуже собаки, сказала жрица, Но как ловко он захватывает города! Нам со времён царя Атея и не снились такие победы. Я уж думала, нет в степи нормальных воинов, все разбрелись и служат наёмниками в чужих землях.
Ничего хорошего в этом нет, огрызнулся Маес, Справится с городамии за вас возьмётся. Думаете, он простит нам побоище, которое мы ему здесь устроили?
А вот царь Танай дошёл до южной страны Кеми заметили в задних рядах.
Дошёл, вместо Лика ответил Маес, А ещё до этого Везосис из той самой страны Кеми дошёл до наших берегов. Древние люди были крепче и выносливей. чем мы, они легко переносили такие походы, и могли за одну ночь оплодотворить шестьдесят девиц. Но ты сам посмотрии Танай, и Везосис вели войны с отдаленными народами, а не с соседями. И победы им было достаточно. Потому что искали они не власти себе, а славы своим народам! А теперь сравни с тем, что царь Палак делает. Одних порабощает, других огнём жжёт.
Но Каллиопу он освободил, напомнил Савлий, и на его глаза словно опустилась дымка.
А ты женщинам верь побольше! оборвал его Лик.
19
На корабле нашлись лепёшки, а Ихневмон раздобыл в посёлке козий сыр. Еловрит удивился.
У вас бывает сыр? спросил мальчик, с удивлением разглядывая твёрдые белые шарики.
В этих местах не может не быть сыра, заметил Ихневмон, Есть коровы, козы, кобылицы. Значит, молока много. А из молока делают сыр. Кстати, хорошо ещё стебель сельдерея положить, чтобы хрустело.
Но я ничего про сыр не слышал!
В том, что ты про него не слышал, виноваты купцы, а не сыроделы, назидательно прознёс Ихневмон. Это они донесли до всех четырёх сторон света славу колонской смолы, гирканских мечей и массагетской краски для одежды.
К ним подошёл и Лик. Он не мог отделаться от беспокойства за неожиданного гостя. Теперь посёлок казался ему бестолковым и взъерошенным, словно необузданный конь, что только что прискакал из степи.
Еловрит повернул к нему голову и произнёс, не меняя серьёзного выражения лица.
Это самый счастливый день в моей жизни. Никогда ещё так не веселился.
Лик всё равно чувствовал себя неловко.
Здесь, среди скифов, другие обычаи. Тебе придётся привыкать.
В Скифии весело, с уверенностью заявил Еловрит, Я пока не знаю вашего языка, но я бы хотел у вас пожить. Про вас много пишут элегические поэты нового стиля. Охотился бы на туров, стрелял из лука, занимался любовью в телегах, одаривал идолы в центре деревни, рисовал на кварце