Теперь наш путь пролегает уже по верхнему этажу плоскогорий Цейлона.
У горных панорам есть своя гипнотизирующая власть. Чем выше поднимаешься по склону, чем больше глубей тонет внизу, в океане воздуха, чем неохватнее дали раскрываются за спинами ближних хребтов, тем сильнее чувство торжества, охватывающее человека. Жадными взглядами ловим, глотаем все новые ракурсы горных красот Цейлона.
Плоскогорье оказывается совсем не монотонным, оно ступенчато. Хаттонское плато изрыто глубокими долинами, по ним мчатся пенистые реки, мчатся и неожиданно низвергаются с отвесных стен всей своей мощью, образуя феерические водопады. Вот один из уступов развернулся перед нами анфас, и нам сразу стало понятно, что за облачко пара клубится над прорезающим этот уступ ущельем. Его создает водопад с раздвоенной струей, именуемый поэтому Близнецы. Карнизы шоссе врублены здесь над совсем головокружительными обрывами.
Переваливаем через невзрачный хребтик и чувствуем, как что-то изменилось в природе. Вместо сплошных ковров бугорчатого чайного плюша с вуалью теневых деревьиц, вместо всего этого грандиозного рукоделия, занимавшего горы до горизонта, у дороги стали встречаться какие-то серые пустошито ли заброшенные плантации, то ли просто замусоренные пустыри, с которых неизвестно кто и зачем сводил лес.
У редких кустов и деревьев, торчащих вдоль дороги, непривлекательный запыленный видматовая, словно жестяная листва. Куда исчезло ощущение изобилия, щедрости природы?
Было трудно после насквозь возделанного юго-западного Цейлона привыкнуть к мысли, что здесь же, совсем рядом, может существовать бесплодная, безлесная и на протяжении целых километров безлюдная природа. Мы не сразу поняли, что перед нами первые участки нагорных цейлонских патнтак здесь называются своеобразные нагорные степи, которые произрастают на более сухих северо-восточных склонах нагорья.
Помню, что кто-то сравнивал патны с саваннами. Саванна Красивое, обещающее такую романтику слово. Неужели эти мусорные пустоши и есть саванны?
Плантации чая все же встречаются, но не сплошные, а клочками. Видно, что здесь предел успешной культуры чая: пояс сплошных плантаций окружен полосой чайного «арьергарда», где. успехи чаеводов перемежаются с неудачами. Еще выше, если и попадаются пашни, то они заброшены, здесь слишком прохладен и сух воздух, и чай не достигает тут той прелести, как в ярусе от 1000 до 2000 метров на влажной покатости нагорья.
Впереди открывается вид на пологую черно-зеленую от густого леса гору, широкий расплывчатый каравай. Прикидываю по карте и вижу, что именно здесь поднимается высочайшая вершина нагорья и, значит, всего Цейлона. Мистер Мендис подтверждает это и тут же обучает нас произносить ее сложное имя: Пидуруталагала, в переводециновочная гора. Высота вершины 2525 метров над уровнем океана. Но ведь и мы поднялись на высоту 1900 метров, так что вершина эта совсем ненамного превышает уровень цокольного плоскогорья. Короче говоря, в ней нет ничего величественного. Немудрено, что задорная пирамида Адамова пика и при меньшей высоте (2243 метра) оказалась несравненно популярнее высочайшей вершины страны.
По фасу лесистого купола видны неглубокие лощины со ступенчатыми руслами, и даже издали заметны серебристые нити водопадов. Видимо, геологически совсем недавно тут происходили выдвигания отдельных глыб цейлонских недр; в частности, такое «молодое» поднятие испытала и глыба Пидуруталагалы. Если бы оно не было столь молодо, подобные водопады не могли бы уцелеть у нас на виду, словно подвешенные на ее склонах. Они давно успели бы прорезать эту гору ущельями вплоть до уровня окружающего ее цоколя.
ГОРОД СВЕТА
Шоссе устремляется в обширную котловину, раскинувшуюся у подножия Пидуруталагалы. Местами в зелени садов проглядывают уютные коттеджики дачно-курортного стиля.
Вдоль шоссе мелкими оранжевыми огоньками светятся цветы придорожного кустарникалантаны. О любопытной судьбе «того растения мы еще в Москве читали у Гюнтера. Одна из губернаторшлюбительниц садов уже упоминавшаяся леди Хортон привезла этот кустарник в 1830 году из Южной Америки в качестве украшения для своего сада. Но цейлонские птицы, в особенности мадрасские соловьи, прельстившиеся ягодами лантаны, стали усиленно содействовать переносу её семян, и кустарник, не имеющий тут привычных ему врагов (в Южной Америке было кому сдерживать его размножение), расселился как сорняк по всему острову, а затем и по всей Южной Азии в огромных количествах. Видимо, его местное имяледи Хортонзвуудцейлонцы произносили без особой любви к виновнице такого «обогащения» цейлонской флоры.
Дно котловины обрамлено аллеей могучих деревьев. Можно принятьих издали за кедры, но это особые крупнохвойные кипарисы, по виду, кроме формы хвои, не имеющие ничего общего с привычными нам пирамидальными. Кроны широкие, растрепанные.
За аллеей плоский луговой овал, местами поросший кустиками золотистой акации и окаймленный по всей окружности овальной же беговой дорожкой. Первое впечатление от знаменитой Нувары-Элии оказывается довольно прозаичным.
Почему раньше всего мы увидали тут именно ипподром? Нувара-Элия, в сокращенном английском произношении Нюрелия, являлась для колонизаторов-северян подлинной отдушиной, форточкой в прохладу среди оранжерейно знойного воздуха Цейлона; сюда устремлялись правители всех рангов и вся островная аристократия и проводили здесь как жаркую осень, так и не менее жаркую весну. Проводили, значит нуждались в развлечениях. Ипподромодно из первых по важности развлечений нюрелийских курортников.
Одно из первых, но не первое. Главная слава Нувары-Элииэто ее стадионы для игры в гольфподобие нашей лапты. Клюшками бьют по белому мячику, и он взлетает неведомо как далеко, с гудящим свистом в полете. За сотни метров среди луга виденширокий овальный окопмишень для попадания.
В речке, чуть не по пояс в воде, бредет пожилой тамил, высоко подоткнув юбку, и что-то держит в ее задранном подоле. Что он может собирать там в воде? Подол наполнен белыми шариками. Чуть не спросили, не черепашьи ли это яйца? Тамил смеется над нашим интересом к его занятию: это не яйца, а. мячи для гольфа. Подбирание невесть куда запущенных мячиковспециальная профессия. Аристократия не утруждает себя беганьем за улетевшими игрушкамидля этого есть «бой». Конечно, в применении к этому пожилому тамилу слово «бой» в переводе должно уже означать не «мальчик», а скорее «малый», что, впрочем, звучит ненамного почетнее.
В парке Нувары-Элии много диковинных растений. Привлекают взгляд ажурной воздушностью крон австралийские уроженкиказуарины. Если южные хвойные влажных жарких стран так стремились испарять побольше влаги, что у них в результате погони за ростом испаряющей поверхности даже хвоя стала напоминать листья (вспомним слоноподобные «сосны» каури в саду Нерадении!), то обитатель засушливых областей Австралииказуаринадостигла противоположного: ее листья сузились даже не в хвоинки, а в тонкий светло-зеленые нити. Трудно поверить, что это дерево лиственное.
Горнотропический мир Нувары-Элии в известной мере аналогичен субтропическому (конечно, не во всем, прежде всего потому, что сезоны, достаточно свойственные субтропикам, тут почти неразличимы). И если частыми туманами и пасмурностью эта местность, столь иронически названная «городом света», напоминала британцам Шотландию, то по характеру своей растительности она, конечно, ближе к субтропикам. Многие путешественники прямо сравнивали пейзажи Нувары-Элии с Ривьерой и Италией
Да, пожалуй, нечто общее со Средиземьем в парковой флоре тут есть: кипарисы длинноиглые сосны А вот и пинииэто уже совсем Неаполь! Впрочем, как раз нет! На пинии с их грибовидными кронами тут удивительно похожи крупные калофиллюмы, по-сингальски деревья кина, со спирально закрученной корой.
У некоторых деревьев и тут, как в Пераденийском саду, громогласные этикетки, извещающие, что данное древо посажено какой-либо высокой персоной.
Город тонет в зеленых садах, но совсем не таких, как в нижних, приморских тропиках.
Пальм нет. Взамен их у многих вилл стоят стройные древовидные папоротники, немного напоминающие пальмы:.строго вертикальный ствол и раскидистый букет перистых вай, почти горизонтально расходящихся в стороны. Но вайи не кожистые, как у пальм, а легкие, кружевные, ажурные, у них нежная весенняя зелень.
Растения, которые мы привыкли видеть травой, стоят здесь гордыми стройными деревцами. Мы их встречали такими только на картинках с изображениями флоры былых геологических эпох. Все новые пополнения коллекций тропических впечатлений. Ведь древовидные папоротники характернейшие представители современных горнотропических лесов. Видя эти пальмовидные деревца, я как бы мысленно присутствую и во многих других горных странах тропиковна Яве и на Тайване, в Австралии и в Андах Эквадора.
В Нуваре-Элии не жарко, но и не прохладно. Температура настолько умеренная, что не напоминает о себе, и о ее существовании забываешь. Нам повезлобыл сравнительно солнечный день, а чаще здесь лежат туманы, нагоняемые то северо-восточным, то юго-западным муссоном, а весной и осеньюпросто послеполуденные экваториальные облака. Тогда становится прохладнее. По ночам бывает даже такое чудо в условиях Цейлона, как иней. Школьников со всего острова-специально привозят сюда полюбоваться этим редким явлением. Британские хозяева щедро оборудовали свой курорт каминами и наслаждались около них, вспоминая домашние очаги Англии.
Впрочем, им должны были импонировать и частые туманы и сырость торфяных болотец с осокой, столь многочисленных в котловине Нувары-Элии, ведь и это могло напоминать родные туманы и болотца Ирландии!
Курорт существует уже более ста лет. Впервые англичане оценили достоинства этого места еще в 1826 году (они забрели сюда в ходе охоты за дикими слонами), и уже через три года тут была основана «санаторная станция» для отдыха колониальных войск, изнемогавших от жары в низинах. А потом развернулось строительство коттеджей и создана была даже сезонная резиденция правительства«коттедж королевы».
От «города света» всего два с половиной часа ходьбы до высочайшей вершины Цейлона по удобной и легкой тропе. Но гостеприимные хозяева считают, что нам интереснее сидеть на местном стадионе, смотреть на состязания по бегу и вручать победителю призы, а потом, конечно, ужинать Пытаемся рассказать, что в Крыму мы поднимаемся на Ай-Петри с ночи, чтобы встретить восход солнца на вершине, что советуем так делать другим и хотели бы поступить так же здесь Гиды сокрушенно кивают, сочувствуют, но пересмотреть намеченную программу не осмеливаются.
Шоколадные юноши, победившие в беге, с горящими торжествующими глазами получают из рук советских гостей завоеванные медали. Мы понимаем, как это многозначительно для всех тамилов и сингалов, собравшихся на праздник. А совсем рядом покоится такая близкая и пологая Пидуруталагала, теперь уже ясно, что окончательно недоступная для нас
Мало ли откуда уезжаешь, не все повидав, и утешаешься: «Осмотрю при следующем приезде». А каково уезжать от непосещенных достопримечательностей на Цейлоне?
ЭКВАТОРИАЛЬНОЕ КРИВОЛЕСЬЕ
Покинув Нувару-Элию, мчимся по увалистому плоскогорью. С Пидуруталагалы к самой дороге спускаются странные корявые леса. При всей густоте крон при взгляде вверх по склонам видно множество коленчато-: узловатых пепельно-серых стволов. Многие из них скручены спиралью, в жгуты, точно выжимаемое белье.
Да и кроны не радуют: угрюмого синевато-сизого или мертвенно-зеленого цвета. Жестяная листва, словно с самых скверных и давно проржавевших похоронных венков.
Зловещий, как бы заколдованный недоброй силой, сероствольный лес. Присмотришься, оказывается, он очень сложен, и форма листьев разнообразнатут масса различных видов. Особенно много рододендронов. Они здесь древовидные и украшены ярко-красными цветами. Которые-то из этих деревьев знаменитые ниллу, любимая пища диких слонов.
Каких только нет тут семейств: лавровые, миртовые, магнолиевые, вересковые А по внешнему виду представители любого из них удивительно одинаковыэто отмечал еще Геккель. Со многих деревьев и тут свисают лианы, по стволам лепятся «чужеядные» растенияэпифиты. Встречаются древовидные папоротники, придающие на редкость допотопный облик ландшафту: они только одни и остались в этом лесу стройными. Остальноегнутые, кривляющиеся, словно пляшущие вприсядку стволы
Но ведь это же знакомая картина угнетенного горного криволесья! У нас на Кавказе такое приурочено к высотам тоже около 2 километров над морем и окаймляет собой, как путаная бахрома, всю верхнюю границу леса.
Впрочем, что же получается? Криволесье на Кавказе и на Цейлоне оказалось на одной и той же высоте? Но это же парадоксально. Мало ли известно горных стран в тропиках, где верхняя граница леса, а значит, и зона криволесья подняты несравненно выше? В Гималаях, в тропических Андах, на Тайване угнетение леса происходит лишь выше 3500 и до 4000 метров. Ниже красуются могучие высокоствольные леса, в Гималаяхкедровые, на Тайванесостоящие из других диковинных хвойных. Почему же на Цейлоне на этой скромной, едва двухкилометровой высоте совсем нет высокоствольных лесов, а растет одна корявая мелочь? Неужели здесь не ужились бы богатырские кавказские пихтарники? На таком уровне и в более суровом климате Западного Кавказа вымахивают пихты по 5060 метров высоты!
Но в том-то и разгадка, что Цейлон давно и прочно изолирован от холодостойкой флоры более северных гор. Изолирован не только проливом (эта изоляция геологически недавняя), но и всем обширным сухотропическим югом Индостана. Растения-северяне не имели доступа на остров. В дикой флоре Цейлона нет хвойных, вот и некому процветать в верхнегорном мало-мальски прохладном климате.
Напрашивается и еще один вывод. В угнетенности нагорной флоры проявляется недавность поднятия самого нагорья. Именно в ходе этого поднятия были вознесены на Цейлоне в зону холода экваториальные деревья. Окажись на их месте растения северные, их не испугали бы понижения температуры до плюс 2 градусов, и даже заморозки! Но будь это поднятие достаточно давним, то и из экваториальных растений могли бы выработаться холодостойкие и при этом достаточно мощные и рослые виды.
Нет, видимо, поднятие происходило совсем недавно (об этом же напоминают и многие черты рельефа). Вот и не успели растения-южане преодолеть климатические невзгоды и реагировали на них прямой капитуляцией: лес словно встал на колени и пополз по земле, дорожа каждой каплей тепла в приземном слое воздуха.
Конечно, это лишь первое предположение. Его надо проверять, тщательно анализируя флору, ведя доскональные полевые исследования. Глядя из окна автобуса, теории создавать не годится. Но весь облик этого экваториального криволесья наталкивает на такие мысли, и хочется ими поделиться. Быть может, для последующих исследователей будет не бесполезна и эта рабочая гипотеза?
САД ХАКГАЛА
Остановка у подножия крутой, грубо обрубленной скалы, именуемой Хакгала. Это одна из тех самых верхних глыб нагорья, которые своими топорными формами так резко контрастируют с окружающими мягкими плоскогорьями, с полого округлыми хребтами, с расплывчатой массой Пидуруталагалы.
Сомнения нет, это те же угловатые формы, что и у виденной нами Библейской скалыБайбл-рок. Но та имеет совершенно столовый видплато при отвесных стенах. А Хакгала перекошена и как бы надломлена посередине. Так надламывается, воздев нос и корму, разрубленный поперек минным взрывом корабль перед тем как погрузиться в пучины.
Очевидно, эти глыбы сложены какими-то очень стойкими породами. Вероятно, мы видим останцы, то есть, остатки некогда более сплошного покрова, одевавшего нижележащие древнейшие гнейсы Толща была мощная, это, наверное, и определило высоту останцов.
Рельефу гор присуща определенная красота пропорций. У Кавказа, Тянь-Шаня, Альп существуют свои особенно удачные соотношения высот гребня и вершин, глубины и ширины долин. Они не всюду повторяются:? в тех же горах встречаются участки с менее удачными сочетаниями, и мы меньше ими любуемся. Запоминаем же лучшее и по нему равняем свои представления об «идеалах красоты» горных пейзажей
А на Цейлоне? О, нет, отнюдь не с непривычки нам кажется, что пропорции изящества гор здесь нарушены.
Хакгала удивительна? Да. Грозна и величава? Тоже да. И, представьте, некрасива! Она громоздка, диссонирует с привольем окружающих плоскогорий. Она крупна, как бы не умещается в ландшафте, перегружает его, как слишком в скромную комнату