Абсолютно не поддающаяся пониманию, почти сюрреалистическая картина полного порядка и спокойствия на фоне того, что в это же время практически вся Европа от пролива Ла-Манш и до окраин Москвы лежит в дымящихся руинах, включая немецкую столицу Берлин, в котором недавно «пал при его обороне фюрер», недалекий Дрезден и два крупнейших после Праги чешских городаБрно и Остраву.
Непосредственно один-два дня перед началом восстания жизнь в Праге ничем не напоминает ни войну, ни даже чем-либо ограниченный оккупационный режимлюди явно не обращают никакого внимания на безоружных военнослужащих в немецкой или венгерской форме, причем в полевой форме или экипировке в городе нет никого, все военные выглядят как в глубоком тылу, нигде не видно ни малейших признаков какой-либо нервозности, люди с большим интересом, но явно без эйфории или, наоборот, расстроенных чувств читают сообщение о смерти Гитлера (так, как будто их это и не очень касается), движением на улице деловито руководит чешский полицейский в мундире и с кобурой на боку, при этом он даже делает какое-то замечание водителю немецкого военного автомобиля. Все свободно и раскованно просто гуляют или спешат по своим делам, в городе не присутствует ни малейшего признака каких-либо волнений или хотя бы напряженности.
Тем не менее в это время в чешской столице находится соответствующий величине и значению города немецкий гарнизон, а главное, огромное количество раненых и больных военнослужащих в многочисленных госпиталях, а также десятки тысяч беженцев с уже оккупированных территорий Третьего рейха, которым просто некуда дальше идти
5. РОА. Из Мюнсингена на Восточный фронт
Изначально обдумывая содержание этой книги, одной из главных тем которой является, среди прочего, и участие Первой дивизии Русской Освободительной армии в Пражском восстании 1945 года, я совсем не предполагал вставлять в нее и описание боев власовцев против Красной Армии на Одерском фронте, так как, во-первых, это не имело прямого отношения к самому восстанию и роли, сыгранной в нем РОА, а во-вторых, об этом коротком эпизоде истории Второй мировой войны написано уже, наверное, сотни раз, как во многих работах о РОА вообще, так и о первом и единственном ее сражении с Красной Армией отдельно. Результат всем известеннеудачная попытка контратакой силами «русской дивизии Вермахта» ликвидировать занятый советскими войсками плацдарм на западном берегу реки Одер южнее города Франкфурт-на-Одере, и ее (этой самой «русской дивизии») последующий самовольный отход с передовой линии фронта. Причем, как обычно по данной тематике, рецензии можно найти от хвалебных, описывающих беспримерный героизм и высочайшие боевые способности власовских солдат и офицеров, а также недостаточную подготовку операции и слабую помощь (ба, чуть ли не предательство) со стороны неблагодарных немцев, до уже привычных и стандартных фраз как еще советской, так и неопатриотической российской пропаганды о позоре предателям Родины, подлым трусам и изменникам, которые, естественно, как бы ни извращались в своих стараниях услужить врагам Отечества, не имели ни малейших шансов на успех против доблестной, отважной и непобедимой Красной Армии. И если сторонники первой версии (часто также в разной форме содержащейся и в воспоминаниях самих бывших членов РОА) стараются хотя бы какими-то фактами доказать свое мнение, то вторые, по обыкновению, обычно просто ограничиваются заученными шаблонами и лозунгами о трусах и предателях, не утруждаясь даже минимальным анализом исторического материала.
Тем не менее хотя подробности данной акции вроде бы и описаны многократно, взвешенного и не отягощенного политическими взглядами материала крайне мало. А конкретно в русскоязычных изданиях, по-моему, явно не хватает четко осмысленного взгляда на действия в этой ситуации войск Русской Освободительной армии с очень важной третьей участвующей сторонынемецкой. Чисто случайно, при сборе материала, мне в руки попал крайне занимательный документ, о существовании и доступности которого я ранее даже не догадывался, так как в огромном ворохе перелопаченных мной всяческих публикаций по теме РОА я никогда не видел (или, каюсь, может быть, и просто не заметил) отчетливой ссылки или конкретного упоминания о немэто обработанные (после войны самим же автором) записи из дневника немцамайора Гельмута Швеннингера, являвшегося официальным связным офицером Вермахта в Первой дивизии РОА, при которой он со своим небольшим штабом постоянно находился, начиная с момента ее отправки из тренировочного лагеря полигона Мюнсинген на фронт и до самого горького концато есть до неуспешной попытки сдачи в американский плен на территории Чехии. Записи в дневнике, таким образом, достаточно подробно охватывают период с шестого марта до четырнадцатого мая 1945 года и содержат не только хронологическое отражение всех важных событий этого времени, но и комментарии к ним как самого Швеннингера, так и различные мнения и реакции на действия РОА со стороны именно германского командования.
Непосредственно во время самого Пражского восстания и участия в нем Первой дивизии РОА на стороне мятежных чехов майор Швеннингер и его люди были обезоружены и корректно, по всем воинским правилам, «интернированы» при штабе части, так как боевые действия в тот момент были начаты и велись именно против представляемой ими армии; свобода и личное оружие им были также корректно возвращены после окончания боев и отхода власовских частей из чешской столицы. Так что из данного источника почерпнуть какие-либо информации о самом ходе восстания невозможно, зато он предоставляет достаточно интересный материал о событиях, прямо предшествующих выступлению Первой дивизии РОА на стороне чешских повстанцев. А именно в это время можно посмотреть на первые реальные и уже самостоятельные действия дивизии, ее командования и личного состава и на основании этого проанализировать ее настоящие возможности и слабые стороны, а также причины, толкнувшие генерала Буняченко принять со своими людьми участие в боях в Праге. Также немаловажным фактом является и то, что именно в этот период между выходом дивизии из Мюнсингена до прибытия на окраины Праги численность ее личного состава как бы сама собой увеличилась почти что в два раза. Хотя вряд ли это положительно сказалось на качестве, скорее прямо наоборот.
Следующий текст данной короткой главы, как и следующей по порядку, практически полностью основан на записях из дневника майора Вермахта Гельмута Швеннингера. Забегая несколько вперед, надо заметить, что именно в немецких источниках я, как правило, обнаруживал самые адекватные и непредвзятые информации о так называемой Русской Освободительной армии, как и самый беспристрастный анализ ее становления, существования и деятельности. А также, к удивлению моему, и, наверное, самое лучшее понимание реальной ситуации, в которую попали эти люди, и полное отсутствие каких-либо претензий и обвинений в адрес Русской Освободительной армии и ее командования после всего происшедшего.
* * *
Судя по всему, уже в начале 1945 года основным планом генерала Андрея Андреевича Власова являлось создать и собрать воедино как можно большее количество войск под эгидой Комитета по освобождению народов России (сокращенно КОНР) и сразу же после поражения Германии (или даже еще до него) начать переговоры с западными союзниками на антикоммунистической платформе и с солидной реальной силой РОА за спиной в качестве веского аргумента. Как и многие тогда в Германии, Власов был твердо убежден в том, что принципиально «нездоровый» и даже антагонистический союз между «буржуазными» западными демократиями и жестокой коммунистической диктатурой в СССР является чисто военным, временно необходимым для достижения определенной конкретной цели явлением, а ни в коем случае не политическим и стабильным, и что его конец настанет неминуемо, как самое позднее, одновременно с разгромом общего противникагитлеровской Германии, в качестве военной силы. Сразу же после этого, по ожиданию многих немцев и их союзников, должен бы был разгореться новый конфликт между Востоком и Западом, капитализмом и коммунизмом, при котором Западу наверняка снова понадобятся опытные боевые формирования. Поэтому все руководство КОНР, лично генерал Власов и командир его Первой дивизии генерал Сергей Кузьмич Буняченко (см. «Личности»), естественно, в сложившейся ситуации пытались сохранить с таким трудом созданные ими войска и всеми возможными способами избежать или хотя бы максимально оттянуть по времени вывод уже организованных частей Русской Освободительной армии на фронтовую линию. А так как для осуществления официально декларированной цели власовского движениято есть освобождения России от коммунистического режима и сталинской диктатурыЗападный фронт со всех сторон как-то не очень подходил, куда может быть послана немецким командованием 600-я пехотная дивизия, генералу Буняченко было, конечно, ясно, а также чем это может для нее закончиться в случае неудачи и захвата власовцев в советский плен; иллюзий о последствиях такого «возвращения на Родину» никто не строил. К началу марта 1945 года уже практически полностью была также сформирована, но еще не вооружена и Вторая дивизия РОА (650-я пехотная дивизия Вермахта), а также создан штаб, собран офицерский состав и начато формирование 3-й русской дивизии. Приказ о передислокации 600-й пехотной дивизии Вермахта на Восточный фронт был выдан командованием немецких вооруженных сил первого марта 1945 года. При всем своем нежелании его выполнять у власовцев фактически не было выборав случае саботирования ими данного приказа или открытого неподчинения о вооружении Второй и формировании Третьей дивизии РОА можно было бы сразу забыть, как и о планированном объединении разбросанных по всем фронтам различных «восточных» частей в единую и сильную боевую группу.
По предварительной договоренности с рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером, который тогда по совместительству (и по собственному же самого себя назначению) являлся и главнокомандующим группой армий «Висла» (Heeresgruppe «Weichsel»), защищающей с востока подступы к столице Германии, было принято решение о том, что первое боевое использование войск Власова будет также понято как пропагандистская акция для показа способностей новой НЕкоммунистической русской армии потенциальным новобранцам и политикам на обеих сторонах линии фронта. То есть первый бой РОА, исходя из этого, должен был быть обязательно успешным и победоносным. Достигнуть этого планировалось так, что в удобный момент на ослабленном со стороны противника участке фронта, при мощной поддержке немецкой авиации и артиллерии, власовские войска будут брошены в локальный контрудар и быстро достигнут установленной тактической цели. Но это все исходило, конечно же, из области сладких обещаний Гиммлера и радужных надежд Власова, совсем другой вопрос был, где и как весной 1945 года, при сложившейся ситуации постоянных поражений и отступлений непонятно каким чудом из последних сил еще державшихся немецких войск, найти «ослабленный на стороне противника» участок Восточного фронта, где на Берлинском направлении общий перевес сил Красной Армии над германским Вермахтом (как раз группы армий «Висла») был уже чуть ли не десятикратным, и провести «безоговорочно успешную наступательную операцию» силами РОА???
После слабых попыток протестов 6 марта 1945 года, выполняя приказ командования, 600-я пехотная дивизия Вермахта (русская) все-таки начала постепенно выдвигаться на марш из учебно-тренировочного лагеря в городке Мюнсинген на юго-западе Германии. Установленной целью передислокации являлся новый тренировочный лагерь на полигоне Лиеберозе, находившийся на расстоянии около 700 километров от изначального расположения части, между городами Франкфурт-на-Одере с севера и Коттбус с юга, в непосредственной близости передовой линии Восточного фронта. Первый, двухсоткилометровый участок пути от Мюнсингена до Нюрнберга большинство частей дивизии должно было преодолеть пешим маршем, потом по железной дороге до места назначения.
Поход проходил, с военной точки зрения, нормально. Части проходили каждый день от двадцати пяти до сорока километров. После четырех-шести дней передвижения было дано один-два дня отдыха. Дисциплина на дорогах была удовлетворительная, установленные маршруты соблюдались, промежуточные цели всегда достигались своевременно и по плану. Коммуникация русского командного состава с немецким связным штабом на достаточном уровне. Хоть чисто по-военному поход и проходил нормально, возникали другие неприятности, которые можно отнести к политической стороне целого мероприятия. Если до этого дивизия находилась под надзором и была размещена на закрытой территории военного полигона, то сейчас расквартировываться приходилось прямо среди или прямо у местных людей и, таким образом, русские военнослужащие германской армии все чаще вступали в прямой контакт с немецким гражданским населением. На фоне общей ситуации на фронтах и постоянно усиливавшимися в последнее время антинемецкими настроениями среди личного состава РОА это был далеко не самый безопасный эксперимент. Тем не менее можно с уверенностью констатировать, что он удалсяглавным образом за счет разумного отношения немецкого населения, которое как германскими военными, так и партийными органами НСДАП на местах следования войск было заранее предупреждено об особенностях целой акции, а также, в немалой степени, и благодаря положительному влиянию русских офицеров на своих подчиненных. Естественно, то тут, то там происходили различные инциденты, но их размеры и количество не превышали привычные рамки при подобном передвижении и у немецких солдат. Также надо отметить, что на русских военнослужащих в форме германского Вермахта произвел очень сильное психологическое впечатление радушный прием со стороны обычного немецкого населения, к ним относились совершенно однозначно как к себе равным, а не как к «подлюдям» или «недочеловекам». Это сильно подняло у власовцев уважение к обычным немцам, но, с другой стороны, все глубже становилась и антипатия к самому гитлеровскому режиму и его пропаганде, создавшей подобные образы.
Кроме того, что предусмотрели заранее и чего постарались избежать соответствующей подготовкой на обеих сторонах (командование РОА и местные власти), передвижение власовской дивизии по территории Германии создало еще одну неожиданную проблему скорее политического и организационного, чем военного характеравместо вполне ожидаемых случаев дезертирства (хотя и это явление имело место, но в единичных случаях) проходящие русские части сами, наоборот, стали сильнейшим «магнитом» для всякого рода «земляков», по разным причинам находившихся на пути следования. К дивизии постоянно приходили все новые и новые люди из самых различных местэто были как мужчины, так и женщины из числа восточных рабочих, вспомогательных частей Вермахта и даже просто сбежавшие из лагерей военнопленных. Общее количество этих людей доходило иногда даже до сотен в день (по немецкой информации), и практически все они продолжали движение далее вместе с дивизией РОА. Власовское командование никого не выгоняло, и, чтобы хоть как-то легализовать весь этот спонтанно возникший процесс, было решено прямо в походе расширять количество «резервного полка», причем вновь прибывшим даже по возможности выдавалось и стандартное обмундирование из имевшихся запасов. Небольшой координационно-связной штаб из представителей Вермахта при дивизии был не в состоянии никак остановить это, так что практически не оставалось делать ничего иного, кроме как «прикрыть глаза» и делать вид, что ничего особенного не происходит. Но, с другой стороны, таким образом эти самые «вновь прибывшие кадры» часто приносили с собой в уже достаточно хорошо отлаженный и организованный ритм жизни воинской части беспорядок и снижение дисциплины. По мере увеличения количества таких «прибившихся» к части людей увеличивалось как число дисциплинарных нарушений среди личного состава, так и конфликтов с местным населением и германскими правоохранительными органами.
Тем не менее, несмотря на все неувязки, случавшиеся по дороге, погрузка 600-й пехотной дивизии Вермахта или Первой дивизии РОА в вагоны для железнодорожной перевозки началась также по плану, утром двадцатого марта 1945 года. В то время, как передовые части русской дивизии уже расквартировывались в конечном пункте назначения двадцать второго марта, последние были погружены двадцать четвертого и прибыли в Лиеберозе двадцать шестого марта 1945 года. Командир дивизии генерал Буняченко был приятно удивлен четкостью работы немецкого железнодорожного транспорта даже в условиях постоянных бомбежек, нехватки вагонов и локомотивов и при многократно разбитых путях, поврежденных мостах, вокзалах, развязках и т. д. Даже в этой тяжелой для страны конечной стадии военного конфликта хаос в Германии отсутствовал.
Первые дни в месте новой дислокации личный состав был занят контролем техники и вооружения, снова активно началась военная подготовка, в связи с ожидаемым скорым выходом на линию фронта. В дивизию было также в качестве новых добровольцев официально зачислено более тысячи человек из числа тех, кого «подобрали» по дороге. При контактах с командованием 9-й германской армии, в зоне ответственности которой теперь находилась Первая дивизия РОА, русским войскам был формально присвоен статус «союзника» (Verbündeten Status), что опять же произвело крайне положительное впечатление на командование дивизии. С точки зрения Швеннингера, это явно имело сильное влияние на генерала Буняченко, который таким образом чувствовал гораздо большую ответственность, чем в случае простого выполнения приказов немецкого командования в качестве «винтика» в системе Вермахта.
На вопрос генерал-полковника Хейнрици о боевых качествах и надежности 600-й дивизии майор Швеннингер после общего описания своего, в целом положительного впечатления об этой части констатировал, что «на дивизию в качестве, безусловно, надежной боевой единицы можно рассчитывать так долго, пока будет существовать реальная возможность исполнения их (власовцев. Прим. авт.) целей, то есть боя против советской системы с надеждой на успех. Важным условием для достижения успеха в этом смысле являлось создание новых русских частей, как и было планировано». Также он подчеркнул, что, по его мнению «сама по себе эта дивизия (то есть без подключения и остальных власовских соединений) при попадании в безвыходную ситуацию не готова сражаться аж до горького конца» Генерал-полковник Хейнрици воспринял эту информацию крайне серьезно и, посоветовавшись со своим начальником штаба генералом Кинцелем, посчитал необходимым ознакомить с данным мнением и Гиммлера. Но в штабе рейхсфюрера СС, которого не было на месте, обеспокоенным представителям Вермахта сообщили, что «никакая такая «безвыходная ситуация» ни в коем случае настать не может», и на этом обсуждение вопроса было закрыто.