21 марта 1943 года, г. Заславлъ, Белорусская ССР
Миновала полночь. Уж часа три как миновала. А в штабе 60-й армии такое ощущение, разгар рабочего дня. Деловая суета. И легонький нервный мандраж. Как тут не мандражировать? Разведкой вскрыто намерение немцев ударить по позициям армии с двух сторон одновременно, и изнутри и снаружи кольца. Не сложно это было вычислить. Ведь сами же и подставлялись, намеренно не расширяя кольцо окружения. Сами старались создать впечатление у немцев, что здесь, на участке, обороняемом 60-й армией, самое удачное место для прорыва. И немцы купились. Соскребли со всего котла последнюю боеспособную бронетехнику и готовы ударить. Ударят ли? Ударят! Достоверно установлено, что дезинформация о готовящемся отсечении Минска от остального котла дошла до адресатов в немецких штабах. И скушали ее немцы. Спешить им надо. Ударят обязательно. Но вот устоит ли армия?
Командующий армией генерал-лейтенант Иван Черняховский глотнул отличного трофейного кофе из простой пролетарской, слегка подкопченной жестяной кружки. Отличную арабику два дня назад принесли вернувшиеся из рейда-поиска армейские разведчики. Ходили они к Лиде, посмотреть, как там очередной, спешно сформированный немцами корпус готовится к наступлению. Вот в ходе рейда и подфартило группе прихватить английского интенданта-полковника. Английское чудо-юдо надумало прокатиться по лесной белорусской дорожке всего лишь на одном джипе. При наглом британце нашли довольно интересные документы по снабжению английской моторизованной дивизии, входящей в лидский корпус, и десятикилограммовый мешок с итальянской обжарки кенийским кофе. Вот и командующему кофейку перепало.
Накануне Клюге смог удивить генерала. Минск и его окрестности были очень плотно взяты под контроль партизанами-подпольщиками. И фронтовое, и армейское командование было в курсе всех более-менее значимых немецких движух. От взглядов подпольщиков не укрылось повальное изъятие всего еще не используемого вермахтом авто- и мототранспорта. Не укрылось и то, что этот транспорт передается в дивизии новых союзников Германии. Черняховский полагал, что это сделано просто для повышения мобильности этих дивизий. А оказалось, вон оно что. Сутки назад посаженные на грузовики, автобусы, трактора и легковушки франко-бельгийские части пошли в атаку по подмерзшим за ночь полям на позиции армии. Поначалу в штабе 60-й армии даже растерялись. Что это? Думали, что немцы на сутки раньше пошли на прорыв. Но ведь корпус из Лиды еще не подошел. Разумнее ведь ударить одновременно с двух сторон. Что за чудачество? Но утром, когда командующий лично съездил к тому полю, где пожгли датско-норвежское автовоинство, он понял задумку немецкого фельдмаршала. Поле часто почти в правильном шахматном порядке заставлено сгоревшей техникой. И эта техника будет идеальным укрытием для подбирающихся к нашим позициям немецких танков и пехоты. Немцы смогут, прикрываясь этими авторуинами, подойти к первой линии окопов почти вплотную.
Нет у немцев сейчас тут, под Минском, серьезной артиллерии. Снарядный голод в котле. Вот и не потащил Клюге из-под Смоленска сюда гаубицы в товарном количестве. Всего пару батарей легких гаубиц наши разведчики засекли рядом с предполагаемым местом удара. Так что нечем немцам будет бороться с нашей артиллерией, когда та начнет долбить по наступающим. Вот и придумали арийцы, как уменьшить свои потери до выхода к советским позициям.
Молодой генерал склонился над картой. Медитация. Ожидание. Все уже было продумано-передумано. Все подготовлено. Остается только ждать и не дергать подчиненных.
Без стука зашел начальник разведотдела армии.
Секреты, выставленные на поле под Ратомкой, зафиксировали инженерную разведку немцев.
Поползали между подбитыми машинами и, естественно, убедились, что мин там нет.
Что еще?
Получены условные сигналы от двух разведгрупп. В рощах между Подгрушево и Ярково, разведчик подошел к расстеленной на столе карте и ткнул пальцем в минские предместья, обозначенные как места сосредоточения немецкой группы прорыва, слышны шумы заводимых двигателей.
Не засекут твоих ребят? Риторический вопрос, командующий и так знал, что вряд ли засекут, у разведчиков была короткая таблица условных сигналов, всего пару цифр морзянкой надо отстучать, в зависимости от того или другого действия немцев.
Не, не успеют запеленговать. Самые опытные.
Ладно. Ждем.
Должен поступить еще один сигнал. О том, что немцы начали выдвигаться. Вот тогда и начнется представление.
В армию на войсковые испытания передали новые «катюши». БМ-31-24. Немецкие «трешки» без башни. Вместо нее пусковая установкатри ряда по восемь направляющих. М-31мощный боеприпас, но не панацея. В комплекте с новыми гусеничными «катюшами» шли новые снаряды. М-32-М и М-33-03. М-33адаптация под трехсотмиллиметровый снаряд уже применявшихся в РККА объемно-детонирующих боеприпасов. Посмотрим, как они сработают. Но их очередьвторая. Первые сегодня М-32. Вес почти 110 килограммов. Дальность стрельбы7 километров. Вес боевой части60 килограммов. И БЧ особенная. Кассетная. Спрятано в ней аж десять пятикилограммовых противотанковых мин. При подлете к месту назначения БЧ раскрывается и за счет вращения разбрасывает мины. Может противопехотки раскидать, а может, как в этот раз, противотанковые. Правда, слабенькие мины эти, едва хватит ее мощи, чтобы гусеницу порвать, но нам сейчас большего и не надо.
Получен сигнал. Пошли танки, вбежал в кабинет командующего офицер разведотдела.
Черняховский снял трубку полевого телефона: Дай мне Тополя.
Тополь, здесь Роща. Урал, повторяюУрал.
Роща, здесь Тополь. Принял. Урал.
Через несколько минут до штаба армии докатились раскаты грома. Две батареи обычных «катюш» отстрелялись обычными РСами по выдвигающимся немецким танкам. Зачем? Урон ведь от такого залпа по танкам невелик. Ну, так, чтоб не расслаблялись. И заодно этими залпами прикрыли звук стрельбы четырех полков тяжелых гвардейских минометов. Четыре полка по 24 БМ-31 в каждом. Две тысячи триста четыре снаряда высыпали на поле перед немцами более двадцати трех тысяч мин. Первое в своем роде дистанционное минирование.
Генерал перешел на узел связи. С позиций на внешнем кольце окружения тоже идут доклады. И там немцы зашевелились. Началась артподготовка. И наша, и немецкая. Немцы бьют по нашему переднему краю, нашипытаются нащупать немецкие батареи. Нелетная погода подгадила. Нет, в какой-то степени она помогала. Скрытно от противника перебросить-сконцентрировать силы и средства. Но вот проблема. Немецкие 15-см и 10,5-см гаубицы имеют дальность стрельбы 1213 километров. У наших152-мм М-10 и 122-мм М-30на километр-полтора меньше, добавить, вернее, отнять еще полтора-два километра, на которые были удалены наши орудия от передовой, и получаем разницу по дальности в три-четыре километра. Немцы могут по нашей передовой стрелять. Мы можем по наступающим немцам работать, а вот достать немецкие батареи уже не можем. Для контрбатарейной борьбы нужны большие калибры, но их не успели сюда доставить. Вот и была надежда на авиацию. Но Печаль Впрочем, и немцам несладко. Не получится у них при ударе снаружи навалиться здесь всем скопом и прорвать нашу оборону. Им придется наступать с запада на восток вдоль наших позиций у реки, последовательно пытаясь подавить нашу оборону на пятнадцати километрах речного берега. Подавят одну позицию, а переправляться на наш берег бессмысленно. Пехота-то там ихняя пройдет, а вот какая-либо техниканет. Лесистые болота и заболоченные леса позади наших позиций. Не пройти, не прорваться там немцам к Минску. Обойти эти наши позиции севернее, конечно, можно, но этот обход обернется выходом на более «толстый» участок обороны. Там, восточнее, ширина кольца окружения резко возрастает до 70150 километров. Так что лучше попытаться здесь. 20 километров лучше, чем 100. И к тому же из кольца здесь еще будет удар.
На внешнем кольце организована, так сказать, «классическая» оборона. Минные поля, инженерные заграждения, противотанковые опорные пункты, усиленные самоходками, огневые мешки-засады, танки в резерве в достаточном количестве. Сил отбиться должно хватить. А вот на внутреннем кольце предполагается эксперимент.
Немецкие танки, уверенные в отсутствии минного поля, бодренько пробираются к советским позициям, прикрываясь подбитыми машинами. Наивные. Мины уже встали на боевой взвод. То там, то здесь раздаются хлопки. Ничего серьезного.
Гусеница перебита. Минут десять-двадцать возни, и танк опять готов к бою. Благо мины слабенькие и не способны повредить катки. Танки идут не все скопом. Атака эшелонирована.
Впереди десять «четверок» их задача вызвать на себя огонь русских противотанкистов. Сразу за ними все «Тигры» и «Пантеры» девятнадцать штук, они должны вынести советскую противотанковую артиллерию. В третьей линии, самой многочисленной, сорок «Штугов» и столько же «четверок» они нужны на случай, если появятся советские танки. За ними тремя волнами пехота-мотопехота и остатки местного танкового изобилия. Тылов-обозов, ясен пень, нет. Всего-то надо пройти сегодня двадцать километров по русским позициям, плюс еще пять до них. Из-за частых подрывов движение замедляется, боевые порядки наступающих уплотняются.
Первые бронированные неподорвавшиеся «счастливчики» выкатываются практически вплотную к советским позициям. Триста-пятьсот метров до них. Атака! Огонь! Атака? Огонь? Ага, огонь!
Полки БМ-31 после первого своего залпа успели уже сменить позиции. На новыхих ждут транспортно-заряжающие машины. Несколько минут на заряжание, и полки готовы к залпу. Залп. В этот раз стрельба ведется объемно-детонирующими снарядами.
Немецкая группа прорыва на момент залпа «катюш» располагается на поле размером в четыре километра по фронту и два-трив глубину. Двенадцать миллионов квадратных метров. Жуть! Много!
Один реактивный трехсотмиллиметровый снаряд с объемно-детонирующей БЧ накрывает огнем площадь около пяти тысяч квадратных метров. 70 на 70. Перемножаем на 24 ракеты в одной «катюше», на 24 «катюши» в полку и на 4 полка. Опана! Одиннадцать с половиной миллионов квадратных метров сплошного огня и кошмарных перепадов давлений. Почти никто не ушел от теплого приема советских гвардейцев-минометчиков.
Танки-бэтээры встали все. Не могут они пока защитить экипаж от объемного взрыва. Большая часть танков после остановки еще подбавила огоньку в локальный армагеддон, полыхнув детонацией своих снарядов. Пехота превратилась в россыпь поджаренных трупов. Почти вся! На некоторое время повезло тем, кто приотстал. Тысячи полторы арийцев и других европейцев не попали под пламенный привет советских ракетчиков. И ломанулись они назад, к Минску. Но вот незадача. На их вроде бы спасительном пути на всякий случай уже успели занять позиции заградительные отряды. Пулеметные очереди встретили «счастливчиков». Да ну на фиг, что им были пулеметы после того, что они видели-пережили. У них тоже кое у кого были пулеметы. Только через полчаса удалось остановить перестрелку. Потом, уже когда Минск был освобожден, из допросов военнопленных выяснилось, что из той атаки-разгрома живыми вышли только около двух сотен. Из почти тридцати пяти тысяч попытавшихся прорвать оборону Красной армии. Интересно, кого будут в будущем винить Париж-Брюссель и Осло с Копенгагеном в геноциде, европейских пассионариев? Сталина или Гитлера? Клюге или Черняховского?
21 марта 1943 года, г. Москва
Следственно-ментовские мероприятия у меня на квартире закончились часам к двум ночи. К тому же времени жэковские сантехники смогли восстановить порушенную налетчиками систему отопления. Соседей снизу, конечно, подтопило кипятком, но никто особой трагедии из этого не делал. Хорошоне бомба в дом попала. Квартиры все здесьслужебные. ЖЭК все размокшее-протекшее починит. Чего переживать-то?
Смершевцы, уходя, договорились с комендатурой, и для моей охраны на всякий случай до утра выделили троих патрульных. Я тяпнул на кухне с давешним мужиком в галифе по писярику коньячку за то, что все удачно и без потерь обошлось. Мужик оказался подполом из городской комендатуры. Артиллерист на «передержке» после госпиталя. Ждет повторной медкомиссии. А пока как раз за патрульную службу в комендатуре отвечает.
Пора и поспать. Перетащил кровать в дальнюю комнату. Вместо промокшего матраса кинул полушубок. Сойдет. Потом спустился на улицу и затащил патрульных к себе в квартиру. Чего парням на холоде мерзнуть? Пусть на кухне сидят. Там и чайку горячего заварить можно. Сержант, старший поста-патруля, отнекиваться не стал. Приказали генерала охранять, и какая разницау подъезда или в квартире?
Завалился спать. Укладываясь на служебное ложе, хотел проанализировать произошедшее. Что это было? Кто и почему? Но не успел. Провалился в сон. Проснулся от того, что в комнату зашел сержант. Ага, время. Пора вставать. Мыльно-рыльные процедуры. Спасибо бойцамводогрей в ванной растопили. Спасибо и за чаек свежезаваренный.
Пока я спал, оказывается, приезжал посыльный. В академию с утра поехать не получится. Скоро за мной пришлют машину из «Смерша». Надо удовлетворить любопытство сыскарей-оперативников. Ночью, естественно, я операм вкратце описывал, что и как. Но теперь надо будет все с чувством-расстановкой под протокол подтвердить.
В восемь пришла машина. Попрощался с патрульными, подхватил ранец с деньгами, и на выход. Едем на площадь Дзержинского. Не в ходу здесь старорежимный термин «Лубянка». Петляем по уже проснувшимся городским улицам, на глаза попадается вывеска«Сберегательная касса». И вроде бы уже работает. Прошу водителя притормозить. А чего? Я ж не под конвоем. И не может сержант-водитель цельному генералу отказать. А мне надоело изображать из себя переносной сейф. Ранец на плечои бодрым шагом в сберкассу. Девчонка за стойкой несколько удивлена объемами вклада. Зовет заведующую. Та мобилизует на пересчет весь личный состав. Да чего-то я не подумал о том, что здесь счетных машинок еще нет. Пересчет-оформление вклада затягивается минут на сорок. Нервничающий водила даже пару раз заходил-торопил. Ну, наконец-то. Мешок денег обменян на тоненькую сберегательную книжку с записью о количестве денег на моем счету. Поехали.
Площадь Дзержинского. Самое высокое здание в стране. КПП-проходная. Разовый пропуск и вежливая просьба сдать оружие. Коридоры-переходы. И все вверх. Не вниз, в подвалы-застенки. Небольшой кабинет. Замученно-уставший майор-следователь. И три часа вопросов-ответов. Что я делал вчера? Где был? Кто знал про полученные деньги? Кто знал адрес квартиры? Как я оказался у Капитановых? Зачем? Почему? К Герою представлен? Хорошо, поможем семье разобраться. У вас есть навыки выявления слежки? А почему вы решили, что за вами следят? Госномер машины? И еще сотня-другая вопросов. Хорошо, что на память пока не жалуюсь. Удовлетворил профессиональный интерес следака. Могу быть свободным. Давайте пропуск отмечу.
Подождите, товарищ майор. Раз уж я здесь, хотелось бы на прием к начальнику экономического управления попасть?
?
Хочу в надежные руки пристроить свое состояние.
Не знаю. Сейчас попробую узнать.
Несколько минут, пара звонков, и за мной приходит лейтенантпосыльный.
Опять коридоры-лестницы-переходы. Пытаюсь рассмотреть следы свежезамытой крови на стенах и полу. Не-а. Хорошие, старательные уборщицы в НКВД работают. Хорошие моющие средства советская химическая промышленность производит. Не видно нигде кровавых соплей врагов народа. Ладно. Хорош развлекаться, сейчас серьезный разговор про серьезное бабло будет.
Кабинет начальника Главного экономического управления НКВД СССР не поразил величием. Метров двадцать квадратных. Т-образный стол. И все стены заставлены шкафами-стеллажами. Папки-книги-справочники.
Начальник ГЭУмолодой, едва за тридцать, генерал-лейтенант, ну то есть, по-здешнему, комиссар госбезопасности 3-го ранга Павел Мешик. Немного неудачный оказывается сегодня день для моего визита. С завтрашнего дня Павел Яковлевич переводится на новую должность в только что мною покинутый «Смерш», заместителем к его начальнику Абакумову. Ну, да ладно. Раз принялозадачим.
У вас какой вопрос, товарищ генерал-лейтенант?
Понимаете, я вот тут вчера получил в финчасти премии.
Поздравляю
Много.
Хвастаетесь? улыбается одними глазами кровавый гебист.