А куда мне деваться, Павел Иванович? я поднял отчет и принялся заново его читать. Ежели хотим порядку, то энтот порядок надобно самим обеспечивать. Во всех сферах, от полицейских и до судейских. Тогда претензии могут быть за неправедное судейство ко мне, как к государю, а потому нечестных на руку судей и прокуроров ждет смертная казнь без права обжалования.
Вообще с этим почти анекдотическим случаем нужно было разобраться по всей строгости и с полным соблюдением всех норм и процедур, и сделать это показательно с освещением в газете каждого этапа, потому что я стою у истоков того, что когда-нибудь в будущем назовут прецедентным правом. Я вот прямо сейчас вижу, что Афанасьев проиграет всего одной артели, с которой он три года назад заключил бессрочный договор на пользование услугами артели по одному особенно сложному участку Волги. А вот с остальными никаких договоров не было. Правда, необходимо узнать, не было ли устных договоренностей, но это уже дело Ягужинского. Я туда уж точно не полезу, мне заняться есть чем.
Полагаю, что это разумно, государь и поначалу отпугнет лишних людишек, но потом все равно осмелеют, разумно заметил Ягужинский.
А ты на что, Павел Иванович? Тебе и проследить, чтобы такие сволочи, порочащее мое имя не попадались, я закрыл отчет уже окончательно. Что там за наем устроил Радищев с Волконским?
Радищев хочет своих полицейских на лошадей посадить, а Волконский согласен выбраковку из своей выводимой породы одолжить ему за умеренную плату, Ягужинский задумался. В защиту Никиты Федоровича хочу сказать, что не себе на карман те деньги нужны, а на нужды его конюшни, потому как того, что дается государством, только-только хватает. Он уже и личные средства вкладывает потихоньку в своих битюгов обожаемых.
И почему же не докладывает? я удивленно посмотрел на обер-прокурора.
Опасается, после секундной паузы ответил Ягужинский. Думает, что решишь ты, государь, будто он не подходит для службы, что ты ему назначил.
Тьфу, я не удержался и сплюнул. Вы меня когда-нибудь до кондрашки доведете своими юродивыми выходками, в ответ Ягужинский только пожал плечами. Пущай напишет, что ему надобно и для чего, а также примерную сумму на все хотелки. А там поглядим. Ежели все меня устроит и выбраковки не слишком нужны Никите Федоровичу, то взамен пущай Радищеву их так поставляет. Конюшня и у одного, и у другого на казенном обеспечение числится. А что у нас с единым судебным уложением? это я поставил задачу перед Ягужинским, Радищевым и Ушаковым разработать нечто вроде единого уголовного и административного кодекса. А для их разработки следовало сначала довести до ума классификацию преступлений, согласно их тяжести, и предусмотренное за них наказание. Нет в какой-то степени все это было, но почему-то не приведено до сих пор к какому-то единому знаменателю. И им же нужно было вывести военные преступления из полномочий суда гражданского, потому как там и преступления другие, и наказания соответственные, и решение должен принимать военный трибунал, основной офис которого я планировал перевести в Петербург, чтобы полностью оградить от других подобных ему ведомств.
Да вот пытаемся все по полочкам, прости Господи, разложить, Ягужинский довольным не выглядел, но хотя бы разговаривать со мной стал и даже недовольство тем или иным моим решением выказывать. Ну а как иначе? Всем мил не будешь, это аксиома, которую просто нужно воспринимать как должное. Вот, например, Курляндия. Посидела, подумала и решила, что вот такой захват и полное присоединение к Российской империи не на правах вассалов, а на правах губернииих не устраивает. Ну там Остерман очень интенсивно грехи замаливает. Быстро с назревающим бунтом разобрался, да и Ласси как раз мимо шел, чтобы уже развернуться поближе к Царицыну. Все-таки, после долгих споров и разборов, я решил сделать опорной точкой и главным штабом армии в черноморской кампании именно Царицын. За год поди разгребем энти конюшни Авгиевы, годэто конечно срок, но с другой стороны, хорошо хоть год, учитывая их загруженность. Я кивнул, и сделал пометку в своем ежедневнике, который завел совсем недавно, когда впервые забыл что-то важное. Оно просто вылетело из головы, не задержавшись ни на минуту, во время которой я мог бы наказать помнить Митьке, который уже давно на память не надеется и все аккуратно фиксирует. И еще одно, государь Петр Алексеевич, весь наш кабинет просит еще несколько месяцев на доведения до ума закона о налогах и сборах. Да еще к нему же закон о землице приспособить, потому как тесно оне связаны друг с другом оказались.
И сколько времени просите? я прищурился. Вообще я не думал, что они за полгода справятся. Да всему кабинету пару месяцев понадобится, чтобы через себя переступить и прежде не о собственной мошне подумать, а о благе государственном.
До Нового года дай отсрочку, государь, либо от дел каких освобождай, Ягужинский даже покраснел от собственной смелости, но я только пожал плечами и сделал очередную заметку.
Хорошо, но третьего январякрайний срок. Не будет указов на утверждение, примете то, что я сам напишу, а так как вас много, а я один, то на последствия не жалуйтесь, вот тут Ягужинский опешил. Видимо, не думал, что я так легко соглашусь. Но тут такое дело, что я прекрасно понимаю, что такие вещи с наскока не делаются. Нужно все тщательно обдумать, взвесить все риски и учесть все нюансы. Я своими проектами лишь задал канву, из которой может так получиться, что и вовсе ничего не останется, но я все равно приму то что, получится в итоге, потому что, прочитав, пойму, что вот такэто правильно и так и должно быть. Ну что ты так на меня смотришь, Павел Иванович, я тогда зол был непотребно, и про полгода больше для устрашения сказал. Эти указы станут новой вехой в развитии государства, и это похвально, что вы так достойно и с таким усердием к ним относитесь. Единственное мое пожеланиене делать исключений для различных уголков нашей империи. Ни о каких половинчатых указах чтобы я даже не слышал. Послабление можно и нужно делать только тем, кто в этом шибко нуждается. Сибирь, например, али Поморье. В ихнем холоде никакого хлеба не вырастишь, вот и нужно для них особые условия прописывать, а вовсе не для Лифляндии, Эстляндии и Ингерманландии. Не говоря уже о Курляндии и других присоединенных не так давно землях. Еще раз повторяю, никакого политического разделения нет и быть не может. Только климатические условия. Не захотят жить как полноценные поданные Российской империиСибирь большая, а то и с Иваном Долгоруким можно в путь отправиться. И пущай медведям, али пираньям рассказывают, какой плохой в Российской империи император.
Павел Ягужинский долго смотрел на молодого императора. Или он сломает себе хребет, или станет действительно великим императором, потому что поставил перед собой цельдействительно не на словах, а в делах сделать то, что висело над Российской империей дамокловым мечом еще со времен Ивана Третьего. Петр Алексеевич, решил полноценно объединить империю, сделав ее единым целым, и для этого не погнушается ничем, даже выдворением какой-нибудь недовольной народности с ее законного насиженного места куда-нибудь в самые суровые уголки той же Сибири, и он только что сказал об этом в весьма однозначном ключе. И к чему это приведет, одному Богу известно.
* * *
Отряд налетевших крымчаков был довольно крупным. Они постоянно накатывали волнами, обстреливали засевших в укрытии русских, и отскакивали назад. Постоянно кружась на лошадях вокруг наспех созданного укрытия, которое сделал Ингерманландский полк, идущий во главе этого марша, татары, тем не менее не приближались к нему на расстояние выстрела. Команды открывать огонь не было, и в стоящей вокруг тишине звучали редкие ружейные выстрелы, но чаще всего, в сторону укрытий летели стрелы.
Сколько их здесь? Петька выдернул стрелу, попавшую в мешок с фуражом, в непосредственной близости от его уха.
Да как их сосчитать, коли кружат, аки вороны? Долгорукий пригнул голову еще ниже, и похлопал по шее коня, который лежал рядом с ним, все время порываясь подняться. Да лежи ты, целее будешь, процедил он животному, которому было очень неудобно лежать в такой вот позе.
Много, Петр Борисович, ответил Петьке Барятинский. Возможно даже, это тот самый отряд, коий Алешковскую сечь вырезал, да некрасовцев всех под нож подвел. Я только не пойму, зачем они вообще выскочили нам навстречу, если по всем правилам должны Перекоп охранять.
А на это я могу ответить, Петька уже почти распластался по земле, и чтобы нормально говорить, ему приходилось выворачивать шею. Шафиров отписался, что когда Ахмед подписал свое отречение, то его любимчика Менгли-Гирея попросили освободить ханский трон и отдать его Каплан-Гирею. Пока ханы менялись местами, отряды их доблестных воинов, практически лишенные нормального руководства, решили совершить парочку набегов. Сейчас же Каплан-Гирею все равно, куда они подались, потому что Ахмед собирается вернуть себе трон, и заодно вернуть на посты своих любимцев, к коим Каплан-Гирей никогда не относился.
Или же он никогда не имел над ними власти, проговорил Иван Долгорукий задумчиво. Второй полк далеко от нас?
В трех верстах, Барятинский потер шею. Сейчас ближе. Но они идут прямиком в ловушку.
Не идут. Коли орудия грохнут, даже самый тупой сообразит, что что-то здесь не так, и они невольно прислушались, мысленно призывая Бороздина не медлить, и развернуть уже пушки в сторону нападавших, чтобы уже спрятавшиеся в своих ненадежных укрытиях люди смогли что-нибудь предпринять.
Словно в ответ на их молитвы невдалеке прозвучал грохот, затем еще и еще в ушах зазвенело, и на мгновение лежащие люди оказались дезориентированы, но это чувство быстро прошло, потому что одновременно с этим, откуда-то со стороны раздался громкий свист и топот множества конских копыт. Шедшие вслед за головным полком кавалеристы действительно быстро сообразили, что к чему, и сумели обойти неприятеля, занятого своей огрызающейся добычей, и ударить сразу с двух сторон, беря татар в клещи. Вот тут-то и Барятинский сумел вскочить, раздавая приказы, а Шереметьев и Долгорукий присоединились к царившему вокруг хаосу. Все закончилось очень быстро. Потери со стороны российской армии были минимальными, а вот отряд крымчаков оказался вовсе не таким большим, как вначале показалось Барятинскому. На самом деле это был отряд, состоящий из молодняка, которым захотелось удаль молодецкую проверить, совершив набег. А решились они на этот набег по одной простой причине: Порта велела прийти хану вместе с армией, который был достаточно близко территориально к восставшему султану, и попытаться задержать Ахмеда, пока они сами раскачаются. Игнорировать приказ фактических хозяев Крыма Каплан-Гирей не мог, и поэтому, невзирая на уже почтенный возраст, лично возглавил многотысячное войско и двинулся навстречу Ахмеду. Слушая лепет одного из мальчишек, которого удалось взять живьем, Барятинский переглянулся с Шереметьевым. Другого такого шанса у них могло попросту не возникнуть. Они просто обязаны были, не дожидаясь Ласси, как можно быстрее достичь конечной точки своего назначения и, проверив то, что говорил им сейчас неразумный отрок, попытаться взять Перекоп, оставшийся практически без охраны.
* * *
Михаил Волконский сидел в приемной государя и осторожно осматривался по сторонам. Здесь он был впервые. Они уже собирали вещи, дабы по приказу государя отправляться в Курляндию, чтобы отец там службу вести начал под началом Ушакова, коего Михаил просто ненавидел и ненависть эта никуда не ушла, даже после неудавшегося покушения и бесконечных допросов тем же самым Ушаковым, когда пришел приказ о том, чтобы они пока обождали. Михаил все еще был уверен, что это Андрей Иванович весьма ловко влияет на государя, проворачивая какие-то свои делишки, и ему было дюже обидно за молодого Петра Алексеевича. Почитай два года сидел он дома безвылазно, согласно государеву указу, и лишь два месяца назад разрешили ему выходить из дома под присмотром гвардейцев. Ему и Яшке Мартынову, который в стороночке в этой же приемной примостился, сидит вон, как сыч поглядывает на него, обвиняет, ну конечно же обвиняет в том, что в опале такой глубокой весь их род оказался. Не как Толстые, конечно, кои только дальней ветвью, к палачу царевича Алексея никоим боком не касались, сейчас очень несмело пытаются в свет вернуться. Ну им деваться некудадевок-то замуж пора отдавать, а коли на ассамблеях показывать их не будут, где женихов сыскать? А у старшей ветви государь лишь деток малых пожалел, к государыне в пажество отдал. Мишка в очередной раз вздохнул. Боязно-то как. И хочется с Петром Алексеевичем поговорить, и страх берет, а вдруг Ушаков на «беседе» присутствовать будет?
Митя, Анна Гавриловна просит узнать, когда уже приедет государыня? звонкий девичий голосок заставил всех сидящих в приемной юношей, каждый из которых задумчиво рассматривал пол, потому что, каждый из присутствующих успел в чем-то провиниться. Чертыхнувшись про себя, что не заметил, как она впорхнула в приемную, Михаил быстро поднялся, и его примеру последовали все остальные, приветствовав гостью.
Уже скоро, Екатерина Андреевна, Дмитрий улыбнулся и подскочил, чтобы не сидеть перед стоящей перед его столом девушкой. Та вернула ему кокетливую улыбку, от которой на щеках засияли ямочки. Михаил приподнял бровь. Интересно, кто эта краля? От светской жизни он по понятным причинам отстал, а девушка, скорее всего, совсем недавно стала в свет выходить. Можешь передать Анне Гавриловне, что недели не пройдет, как скука ваша закончится.
Ой, скорее бы, Катя всплеснула руками. А то заняться и взаправду нечем. Так привыкли мы постоянно бегать да задания государыни выполнять.
Она снова улыбнулась смутившемуся Кузину, которого Ушаков натаскал как того пса, и который только холодом обдал, когда вошли они толпой молчаливой, все, кого на беседу государь пригласил. А тут надо же, засмущался. Но девушка и в правду чудо как хороша. Почувствовав заинтересованный взгляд, Екатерина обернулась, оглядела Михаила с ног до головы, и снова улыбнулась, на сей раз опустив глаза, но не забыв напоследок стрельнуть из-под опущенных ресниц. Когда она вышла из приемной, Кузин сел на свое место и повернулся к Волконскому.
Я на твоем месте, Михаил Никитич, на многое не рассчитывал бы, Миша только досадливо поморщился. Надо же, разглядеть успел ушаковский выкормыш, что заинтересованность он к девушке проявил. Бросив на Митьку неприязненный взгляд, Волконский сел на место, с которого недавно поднялся.
Это почему же? Я вроде бы все еще князь, не нищий, да и собой пригож, говорят, тихо парировал он выпад Кузина.
Так-то оно так, вот только я даже не знаю, что должно произойти, дабы Андрей Иванович разрешил тебе даже приблизиться к его дочери, хмыкнул Митька, и, подхватив какие-то документы, кои последние минуты тщательно сортировал, направился к входу в кабинет.
Вот значит как, эта девицадочь Ушакова. Михаил задумчиво посмотрел на дверь, через которую Катерина вышла. Очень интересно.
Дверь кабинета приоткрылась и из нее вышел обер-прокурор Павел Ягужинский. Окинув собравшихся молодых людей подозрительным взглядом, он молча прошел к выходу, а из кабинета высунулся Кузин и негромко проговорил.
Проходите, и встал в дверях, направляя подходящих юношей к месту, куда им надлежало в кабинете пройти.
Недалеко от двери стоял стол с расставленными вокруг него стульями. Стулья были расставлены таким образом, что торцы оставались свободными. Вот на эти стулья Митька и указывал, входящим в кабинет государя посетителям. Михаил Волконский зашел последним. Он не планировал, чтобы так вышло, просто в последний момент ноги стали ватными, и он с трудом поднялся с того диванчика, на котором так удобно было сидеть. Всего за столом оставалось пустыми три места, и на одно из них ему указал Кузин. После того, как Волконский расположился за столом, Митька закрыл дверь и сел на второе свободное место. Оставался только один стул, который еще не был занят, как раз напротив Михаила, между Кузиным и Голицкимодним из молодых офицеров императорской канцелярии. Надо же, Михаил оказывается так задумался, что не заметил не только появление Екатерины Ушаковой, но и Голицкого пропустил, если конечно он не присутствовал в кабинете при разговоре государя с Ягужинским. Дверь, ведущая в маленькую комнатку при кабинете, распахнулась и оттуда стремительным шагом, коим всегда ходил, словно боялся куда-то опоздать, вышел государь Петр Алексеевич, на ходу одергивая свой сюртук, к виду коего уже начали привыкать, а молодежь и вовсе уже вовсю шила себе такие же. Михаил, повинуясь вдалбливаемым с самых младых ногтей вопросам этикета, уже приготовился, чтобы вскочить со стула, краем глаза отметив, что и все остальные вот-вот последуют его примеру, но государь поднял руку, приказывая оставаться на местах, и сел на тот самый свободный стул, прямо напротив Михаила. Волконский внезапно ощутил, как перехватывает дыхание, краем глаза заметив, что Яшка Мартынов вообще собрался в обморок, похоже, упасть. А государь тем временем внимательно осмотрел их и негромко произнес.