Когда низ живота полностью затвердевал, превращаясь в деревянное копьё, Калос подымал хитон и начинал ласкать себя, для разрядки же приходилось садиться или опускаться по собачьи на четвереньки, когда его дырочка требовала внимание к себе.
Отдаться кому-то из учащихся или учителей он не хотел, хотя мог бы. Но это унизило бы его. А где один, там образовались бы и другие, и выстроилась бы к беловолосой умелой давалке целая очередь. А то бы и все вместе его поимели. Такой участи Калос себе не хотел, он держал всех на расстоянии при любом неудобстве себе выпуская свою башенную пантеру. Беловолосую стерву боялись не только ученики.
Отдохнув перед занятиями и ополоснувшись, с холодной головой он спешил к остальным.
Занятия проходили под раскидистым деревом, за двумя длинными столами, за которыми, обычно, обедали. Свободных мест было много, заниматься ходили те, кто хотел, никого из под палки не гнали. Калос ходил на всё, стараясь не пропустить ничего, и как губка впитать в себя всё, что возможно из старших жрецов.
Так сидя за столом под деревом и слушая жреца, юноша забрасывал его вопросами, если что-то не понимал. Лаконец спрашивал, переспрашивал учителя до тех пор, пока у него всё не укладывалось в мозгах и не оставалось белых пятен. Ему было всё равно, как косились другие ученики, как раздражался сам учитель, но Калос прекрасно понимал, если их семья платит за его знания, то они должны войти в него все полностью. Каждый раз, задавая вопросы он вспоминал Маржика, который всё объяснял гораздо быстрее и проще, просто на пальцах, и после не возникало ощущения что ты глуп. Всё было в неумении жрецов правильно объяснять. Его лугаль мог.
Со своего места, за заднем столом, Калос наблюдал, как впереди сидящей парень прикармливал к себе щенка, белого с тёмными пятнами. Толстое раскидистое дерево давало тень, позволяя не сжарится в лучах яркого летнего солнца.
Не хватало ещё, что бы юношам головы напекло. Они сейчас находились с том возрасте, когда и так огонь в теле превалировал. Переизбыток же его мог вызвать не только носовые кровотечения но и потерю сознания. Так, что учились в тени, сместив занятия с утренних часов, когда здесь проходил завтрак, потом подготовка к обеду, на послеобеденное время. Солнце уже перешло полдень и начинало двигаться к закату, уменьшая дневной жар.
Щенок забавно вертел головой пытаясь выклянчить ещё что нибудь у учащихся.
Места свободного было предостаточно, так что сидели вольготно, не мешая друг другу, разложив на столе глину для амулетов, свитки, кожу, всё, что необходимо для урока.
Щенок заискивающе подошёл к Калосу. Лаконец поднял его перед собой на руках. Толстое голое пузико, ещё маленькое достоинство и куций хвостик
Пацан, лаконец потрепал щенка по голове и положил к себе на хитон, зажав хвостатого между колен, что бы не вырвался. Наличие щенка совсем не мешало запоминать формулы заклеиваний, при каких фазах луны они проихносятся, при каких наносятся молча. Пёсик не отвлекал, свернувшись калачиком, прогревшись он заснул.
Учитель рассказывал о демонах и даэвах, как их призывать. На грифельной доске Калос зарисовывал для себя услышанное, что бы лучше запомнить.
Из глины сразу же делали медальоны для призыва с древними знаками, знания о которых передавались только устно в храме. Они изучали основной храмовый призыв: призыв мышей. Потом следовало изгнание.
В призыве главное было запомнить правильный ритм стука пальцами по деревяшке, которой служил обеденный стол. Ученики совместно отрабатывали этот навык, пока не начало правильно получаться.
Из дупла толстого дерева вылезла любопытная мышь, провидимому, среагировав на призыв. Она была настолько забавна, что Калосу захотелось рассмеяться над её видом, но юноша сдержался. Вместо этого он по привычке начал забрасывать учителя вопросами. Тот кривился но отвечал. Всё это Калос вносил в рядом лежащий дорогой папирус. Здесь были заметки для себя любимого, помогающие в обучении. Лаконец был в храме на хорошем счёту, как старательный и умный ученик.
На следующий раз им было обещано изучать призыв змей, там уже не стук а шуршание отрабатывать надо.
Юноша прекрасно понимал, насколько нужно ему это обучение, он не собирался всю жизнь быть в семье кинайдосом. Пример Лешая его не впечатлял. Он хотел пойти своим путём, встать на ноги.
После занятий юноши весело обсуждали любопытную мышь.
Калипп, к тебе отец приехал, прибежал к учащимся молодой жрец.
Это не отец, а любовник, фыркнул Лаконец передавая щенка Лаомедонту, с которым сдружился в храме. он личный врач самого багоя.
Калос подумал и добавил:
Мой Маржик ещё и Артаксеркса лечит, сам
Принадлежащая стая гончих всегда выручала багоя. Вот и теперь вовремя доставленные сведения о готовящемся восстании порадовали его Арсика. Они вместе даже смогли отменить наказание для врача, за операцию Великой правительницы, точнее перенести его на потом. Атосса жива и это было благо от самого Ахура Мазды. Но никто не имел права касаться ножом тела и пускать кровь.
С наказанием разберутся позднее, когда его стая вернётся с Кипра. Именно с этого дающего медь острова Артаксеркс решил начать разбираться с теми, кто замыслил против него дурное.
Сначала туда побегут его гончие, узнать всё на месте, а потом уже войска что жало их впереди надо было спросить даэвов. Духи всегда слушались его. Его сил хватало, заставить служить себе мёртвые тени.
Багой нанёс краску на всё лицо, обвёл глаза, губы, брови, подчеркнул линию носа из одежды он выбрал мидийское, невзрачного серого цвета.
Красный закат залил город пламенным цветом последних лучей солнца.
Багой поднялся на крышу своего дома. От краски чесалось лицо, но он сдерживал себя, это было трудно.
Молодой мужчина поднял руку к уходящему солнцу, готовящемуся скрыться за зиккуратом. Он вывернул руку ладонью вверх в просящем жесте. Желание, душа вспорхнула с протянутой в молитвенном знаке руки расправив невидимые крылья и понеслась вдаль, преодолевая расстояния
Раб по велению господина на алтаре убил настоящую птицу. Острым ножом он начал резать её прям по перьям, ломая тонкие кости. Распластанное на алтаре мёртвое тело стало напоминать бесформенную кровавую массу с торчащими белыми костями.
Раб, мелкий человечишка, жалкий как червяк, с суетящимися и рваными движениями, поспешно вцепился корявыми пальцами в замирающее сердце птицы, и засунул его в свой рот.
Багоя брезгливо передёрнуло. Захотелось пойти и омыть руки, но он продолжил ритуал, цыкнув на раба, что бы он исчез с го глаз.
Мужчина бормотал заклинание. Перед его внутренним взором расчленённое тушка птицы начала заполнятся насекомыми, они вгрызались в мясо, шевелились, откладывали своих личинок. Багой даже слышал как скрежещут их панцири. Как от птицы начинает исходить смрадный запах Так будет с Кипром, со всеми девятью городами восставшими против его Господина.
Он поднял нож и вонзил в распростёртое тело птицы-Кипра. Этим же ножом он мысленно вогнал себе в живот, соединяя свою жизнь с деяниями на острове.
Обессиленный мужчина ополз по алтарю. Он вымотался и устал во время ритуала. Молитвы он мог только шептать, на большее сил уже не хватало. У алтаря он и уснул.
Зелёные пологие горы закрывали собой сам город и храм. На каменистом берегу моря создавалось ощущение, что весь мир только этот клочок земли и больше ничего не существует, а дальше огромные водные просторы. И никого больше нет и ничего, всё заключено в них сейчас и здесь
Маржик неспешна шёл по берегу держа в руке сандали лаконца. Сам юноша, в своём длинном храмовом хитоне голыми ногами брёл по самой кромке воды.
Он грациозно перепрыгивал с камня на камень. Стройный и гибкий он, казалось, танцует над водой. Маржик очередной раз был очарован лаконским мальчиком. Калос знал это и старательно растягивал свои движения, при балансировании, создавая ощущение полёта.
Мы едем на Кипр, ты с нами? тихо спросил врач любуясь хрупкостью юноши.
Рядом с Маржиком, почему-то, Калосу всегда хотелось быть ребёнком слабым, беззащитным, за которого старшему надо было отвечать и решать. И это было очень приятно.
Нет, я учусь, буркнул юноша себе под нос, перепрыгивая на другой камень.
Мемнон тоже учится в храме Пильданеса, но ведь брата сопровождает.
А я учиться хочу, по-детски надулся Калос. Упоминание о родосце совсем ему не понравилось.
Учись, нехотя согласился Марж. Немного подумав, он произнёс:я от Лешая тебе подарки привёз. Для волос мазь. Но может ты не будешь красится.
Калос словно ждал этого вопроса, он зло обернулся на лидийца.
Я кинайдос, чего уж скрывать. Кто хочет может трахнуть. Ты меня прям здесь возьмёшь?
Маржик вздохнул.
Да, что же ты такой упрямый.
А разве я не прав? хмыкнув Калос отвернулся.
Лидиец попытался ему что-то объяснить, но юноша не отвечал.
Перед Маржиком был совсем другой человек, не тот беловолосый стервец, который держал в страхе соучеников в храме. Это был трогательный и беззащитный ребёнок, дерзивший старшему.
Врач опять вздохнул покачав головой. В отличие от мальчишки, в эту жаркую летнюю пору он был полностью одер по походному, в штанах, коротком хитоне, сапогах и, даже, кожаной шапке на голове. Он был полностью готов к походу.
Мы семья, без твоего согласия тебя никто принуждать не будет пытался он объяснить. С тирским правителем это задание было. Ну прости ты меня, старого Ничего поделать было нельзя. Сведения нужны срочно.
Калос дулся и молчал.
Глава 18 А
Как молитва багоя приводится цитата из Вендидад 20, п. 12.
Изедыбуквально «Достойные почитания» небожители в зороастрийской традиции представляют различные ипостаси единого Господа Ахура-Мазды, разные его воплощения. Вообще из зороастризма очень много вошло как в иудаизм так и в христианство. Если амеша Спента в зороастризме христианские архангелы, то изеды (язаты) ангелы. Христианская война ангелов с войском Дьявола тоже имеет зороастрийские корни. Т. е. багой сравнивает Маржика именно с ангелом, самоотверженно помогающим роженице.
Мухи, музос μυχсамое удалённое, внутреннее место, самая внутренняя или задняя часть чего либо, в жаргонизме относят как «половой орган женщин».
Цветастые, цветные мантии вместе с хитонами относятся к «греческому» стилю, они очень напоминают современные шелковые халаты, распахнутые спереди, в быту их могли и подвязывать. Носили их карийцы, лидийцы, островная Эллада, как сверху хитона, так и вместо. О наличии шолковых халатов на этот период и период сасанидов «Одежда в среднем и Ахеменидском периодах».
Тканевые книги известны ещё со 2 тысячелетия до н. э., они так названы, потому, что печатались на ткане. Вырезалась деревянная матрица, на неё наносилась краска, а потоп оттиск переносится на льняную ткань. Кстати, согласно Плутарху, в жизнеописаниях, он пишет, что в мпарте законы Ликурга были отпечатаны имелись у каждого спартанца, после чего, станки или матрицы, были уничтожены, что бы спартанцы не смогли изменить даже букву в законах.
Немного из зороастриских расценок врача. Из Авесты. В нем отражена присущая многим религиям идея о превосходстве жреца над врачом в деле исцеленияПлата врачевателю и предпочтительность жреца перед врачевателем.
41. Врачеватель должен исцелить:
жрецаза благословение;
домохозяиназа цену мелкого быка;
деревенского старостуза цену среднего быка;
правителя городаза цену большого быка;
правителя страныза цену колесницы
и четверки лошадей.
42. Должен он исцелить:
жену домохозяина за цену ослицы;
жену деревенского старостыза цену коровы;
жену правителя городаза цену кобылы;
жену владельца областиза цену верблюдицы.
42. Должен он исцелить:
жену домохозяина за цену ослицы;
жену деревенского старостыза цену коровы;
жену правителя городаза цену кобылы;
жену владельца областиза цену верблюдицы.
Если несколько целителей предлагают помощь свою:
целитель, лечащий ножом,
целитель, лечащий травами,
и целитель, лечащий Священным Словом,
то пусть выбран будет последний;
ибо целитель, лечащий Священным Словом,
есть лучший из целителей;
лучше всех прогонит он болезнь из тела верующего.
К тому же был запрет о лечении ножом последователей Ахуры Мазды:
Если будет он ухаживать за последователем Мазды,
если будет лечить ножом последователя Мазды
и ранит его ножом,
понесет он за эту рану наказание
как за умышленное убийство.
39. Если лечит ножом он последователя дэвов,
и исцелится тот;
если лечит ножом он другого последователя дэвов,
и исцелится тот;
если в третий раз лечит ножом он последователя дэвов,
и исцелится тот,
то пусть занимается врачеванием во веки веков.
Т.е. врач, даже последователь Мазды не мог практиковать хирургию на последователях Мазды, только на иноверцах. Иначе его наказывали. И было не важно, что больной после хирургии выздоравливал. Из-за этого большое практиковали ароматы, травы, отвары, гипноз.
Лидийский храм Пильданаса известен в истории Древнего Мира как храм Аполлона Сминфея, мышиного. Считалось что архаики Аполлон мог как напустить мышей погубить весь урожай, так и спасти от нашествия этих грызунов. Об этом писал ещё Гомер. Эти придания связанны с лидийским божеством из города Хризы.
Сминфей был охранителем хлебных злаков от мышей и всего, что вредит полям: самое название Сминфей производят от слова αμίνθος, что означало у критян мышь. В связи с этим мышь была атрибутом вещего бога Аполлона, откуда и название ее ζωον μαντικώτερον (вещее животное). По имени Сминфея был назван один из месяцев (Σμίνθειον); кроме того авторы упоминают о родосском празднике Сминфей. В русской традиции мы тоже встречаем спутницу лидийского Пильданоса это мышка-норушка.
Страбон «География, книга XIII»
«..В этой Хрисе находятся святилище Аполлона Сминфейского и эмблема, показывающая подлинное значение имени бога: именно у ноги статуи лежит мышь. Это произведение Скопаса из Пароса. С этим местом связана история или миф о мышах. Прибывшие сюда с Крита тевкры получили оракул: остановиться на жительство там, где на них нападут порождения земли; это случилось с ними, по рассказам, около Гамаксита, так как ночью огромное множество полевых мышей высыпало на поверхность и перегрызло всю кожу на их оружии и утвари; там тевкры остановились и назвали Иду по имени горы на Крите. Гераклид Понтийский сообщает, что мыши, во множестве водившиеся около святилища, считались священными, а поэтому статуя воздвигнута стоящей на мыши.»
Глава 19
Кипр, вместе с Теннисом сидонским, а, возможно, подбиваемый им, решили восстать против Ахеменидов. Торговым городам тяжело было расставаться со своим серебром, заработанным на добыче меди. Девять городов острова отказались платить дань, и их поддержали жреческие школы острова. Наивные. Они считали, что на острове они в недосягаемости, что поднявшиеся Сидон и Тир не дадут Оху флота. Но Ох слишком хорошо знал эллинов, и, договорившись через племянника, прибывающего где-то в лесистых Эгах, с Афинами. За деньги чванливые афиняне дали ему наёмников во главе с Фокионом, и флот.
Артабаз сам подобрал этого наварха уже зарекомендовавшего себя на верной службе сатрапу Карии. Да и своего верного Харидея послал с войсками.
Именно с ним Скусе удалось наняться стражей к правителю Пафоса. Именно он держался дольше остального девятиградья.
В этот раз Лешай нарастил возлюбленному волосы, что бы он походил на киприота, Харидем, со своими длинными светлыми волосами и холёной бородой, хоть и не был похож на местного, но из-за слащавой морды, в стражу был взят с превеликим удовольствием.
Одетые в кожаные наборные доспехи, с щитами и копьями, они ничем не отличались, вто же время допуск имели везде и пароли знали самые свежие. С Лешаём он встречался тайком, передавая сведения на персидский флот. Как стражнику, удавалось ему не на долго отлучаться из города. Без своей женщины едва ли он смог выдержать несколько месяцев, и ревностью бы извёлся, и бурлящая молодая кровь требовала выхода огня. То, что именно Лешай приходил за сведениями было их спасением, и давало непродолжительные счастливые моменты.
Когда-то, молодой, горячий, он не захотел сидеть дома, решил мир посмотреть, пообщаться с умными людьми, помогая в охоте, увязался за персами. Совсем ещё мальчишка был, правда, старше Барзика.