Король пристально смотрел на меня и следил за тем, как я слегка покачивалась от легкого ветерка, курсирующего по помещению и напоминающего песчаную бурю.
Осторожно, Эмель, сказал он, заметив, что я была сильно пьяна. Ты же не хочешь опозориться перед сыном монарха?
Король встал, устав от меня. Когда-то я была горящим пламенем, пророчащим богатства и связи, теперь же я была запятнанным, разорванным в клочья половиком, на который ему пришлось встать ногами.
Изра, позвал он.
Моя мать медленно вошла внутрь, она была одета в бежевое платье и хиджаб такого же цвета, украшенный красными бусами. Тяжелые темно-красные рубины на толстом золотом ожерелье свисали с её шеи поверх других ожерелий из бус, которые ярко сверкали, точно красные капли крови на песке.
Король остановился перед своей женой и наклонил голову, чтобы поцеловать её в лоб. Наблюдая за ними, я вспомнила рассказанную Саалимом историю о молодом правителе, который любил свою жену. Любил ли он своих нынешних жён так же сильно, как свою первую жену?
Мама, сказала я в нерешительности, пытаясь разглядеть её за сверкающим фасадом, когда Король вышел из помещения со своим рабом.
Я слышала она замолчала, словно не знала, как ей продолжить.
В тоне её голоса слышалась предельная серьёзность, что привлекло моё рассеянное внимание. Она была сейчас так не похожа на ту взволнованную женщину, которую я видела несколько дней назад.
Я должна спросить тебя снова. Я должна знать она умолкла, а потом вымолвила так тихо, что я едва ее расслышала. Кто этот мужчина, с которым ты видишься? Ты знаешь его?
На этот раз это был не вопрос, а скорее обвинение.
Что? Я ни с кем не вижусь. Почему ты постоянно спрашиваешь меня об этом?
Соврать было легко. Я определенно не стала бы признаваться, что встречаюсь с волшебным джинном, который принадлежал моему Отцу, так же как не стала бы рассказывать и то, что я покидаю дворец и вижусь с Фирозом. Тем более здесь, внутри тканевых стен. Я стояла, переминаясь с ноги на ногу. Знала ли она наверняка, или до неё дошли слухи, которые начал распространять мой отец? Кто мог сказать ей, а самое главное, кто мог нас видеть?
Моя мать впилась в меня взглядом, словно пыталась увидеть мои мысли. Она просунула руку под ожерелья и достала из-под платья знакомый золотой медальон на цепочке. Сняв его через голову, она сказала:
Я хочу, чтобы ты взяла его, её рука дрожала, когда она протянула его мне.
Теплый металлический диск коснулся моей ладони. Сколько я себя помнила, она всегда носила этот медальон.
Зачем ты даёшь его мне?
Если Мазире будут нужны доказательства, она увидит его. Носи его с собой, на шее, у самой груди.
Она крепко сжала мою руку, в которой был медальон.
Не отвлекайся на ложь. Её не должно для тебя существовать. Отдайся всем сердцем только тому, что реально. Не думай ни обо мне, ни о сёстрах, просто иди.
Смущенная её словами и находясь под действием напитка, я расчувствовалась и едва смогла подавить рыдания.
Что случилось? спросила она, её глаза забегали, когда она попыталась понять то, что я чувствую.
Я скучала по своей настоящей матери. Мне не нужна была эта женщина, которая непрестанно отталкивала меня. Я хотела быть ребенком, который мог упасть в раскрытые объятия мамы или на её мягкие колени и поплакать о своей жизни: о наказании отца, о жестокости Сабры, о смертях людей вокруг, о Фирозе, о Рафале и его карте. Я хотела рассказать ей, что давление на меня из-за необходимости выйти замуж было слишком большим, и что я ломалась под его гнетом, что я хотела освободиться от этой жизни при дворе, так же как и она желала этого для меня, но только не тем способом, каким она этого хотела. Я мечтала рассказать ей о том, что я жаждала увидеть пустыню, которая была скрыта под нашей пустыней, и о том, что я виделась с джинном, и что он заставил меня почувствовать себя желанной. И что я хотела испытывать это снова и снова.
Рыдания сотрясали меня с каждой новой мыслью.
Эмель, перестань! резко сказала моя мать.
Она крепко схватила меня за запястья, слишком крепко.
Слёзы все подступали, а её ногти всё глубже врезались мне в кожу. Я постаралась успокоиться и посмотрела в её дикие глаза.
Ты ахира Короля! Ты ведёшь себя недостойно. Многие девушки, которые делают то же, что и ты, не имеют крыши над головой и им нечего есть. Подними голову, Эмель. Никто здесь тебя не пожалеет.
Она резко взмахнула рукой, жестом обведя пространство вокруг нас.
Не забывай, что как бы загнанно ты себя не чувствовала, ты можешь это контролировать.
Она постучала пальцами по моей груди.
И пока моя мать говорила, я заметила, что под маской её гнева был страх. Она хотела, чтобы я уехала. Она хотела, чтобы я была в безопасности. Она хотела развеять все мои фантазии и не дать мне отвлечься. Знала ли она, что я мечтаю о настоящей любви в мире, отличном от моего? Она хотела, чтобы я вышла замуж за кого-то влиятельного, кто мог защитить меня, за кого-то, кому она могла доверять.
Она была права. Лавина эмоций начала отступать и вскоре от них ничего не осталось.
Я была ахирой. И у меня была одна цель: постель, замужество и сильный и преданный союзник для моего отца. Только так я могла защитить свою семью, и даже Саалима, от алтамаруков. Я начала делать глубокие вдохи, а моя мать промокнула мне щёки, испугавшись, что мои мысли могли унести меня в другое место. Эти нереальные мечты о свободе, о жизни без ограниченийэто была не моя жизнь, и эта жизнь никогда не могла стать моей.
Прости меня, сказала я.
Мать нежно поцеловала меня в лоб, а затем заключила в крепкие объятия. Её знакомый запах ударил мне в нос. Я подумала о том, как спокойно мне было в её объятиях, а потом я подумала про Саалима.
Сделай, что надо сделать, и стань свободной, прошептала она мне на ухо. Я люблю тебя очень, очень сильно. Не забудь, что всё, что я делала, я делала для тебя, твоих сестёр и твоих братьев.
Наконец заговорил стражник:
Он ожидает.
Мы прервали объятия, и я последовала за стражником. Но что-то показалось мне необычным, странным. Я обернулась. Моя мать всё ещё стояла там и смотрела мне вслед. Её щеки были мокрыми. Она грустно улыбнулась, подняла руку и проговорила одними губами:
Прощай.
Пойдём, сказал стражник.
Я помахала своей матери и последовала за стражником из зала, беспокойство перемешалось с алкоголем у меня в желудке. Мне надо было сделать так, чтобы моя семья мной гордилась. В эту ночь я намеревалась выйти замуж, поэтому я напрочь отказалась от своего желания другой жизни в пользу отца. Пусть оно развеется словно пепел на ветру. Не говоря ни слова, я повесила медальон матери себе на шею.
Когда мы проходили по узкому коридору, всё вокруг неожиданно смолкло, ткань застыла. Воздух перестал двигаться. И если бы я не смотрела на стражника, идущего впереди меня, я бы врезалась прямо ему в спину. Он замер на месте, словно камень.
Боги, не сейчас.
Прости, я задержался, сказал Саалим непринужденно. Хотя ещё не поздно. Я всё ещё могу изменить его решение.
Я задержала взгляд на стражнике. Я не хотела поворачиваться и смотреть на Саалима. У меня была цель, и я намеревалась добиться её. Я не могла позволить страсти и призрачной мечте помешать мне. Желание свободы было слишком сложным и неизведанным. Что мог сделать для меня Саалим? Чем могли закончиться наши отношения? Любви было недостаточно. Тем более, когда она была запретной. Мне надо было выбирать более простые решения, судьбу, в которой я была уверена: то естьспину стражника, который вёл меня в постель к жениху.
Не сегодня, Саалим.
Он ничего не сказал, но в его молчании я почувствовала замешательство.
Пошатываясь, я медленно повернулась к нему.
Я должна это сделать. Я должна защитить свою семью, мои слова прозвучали резко.
Мы уже говорили об этом, Эмель. В тебе говорят заблуждения твоего отца. Твоя семья защищена и без твоей помощи я защищаю её. Тебе не надо этого делать.
Заблуждения? А что насчёт наших отношений? Разве это не просто сон? Какой выбор правильный, Саалим? мои слова прозвучали слишком резко, и под воздействием алкоголя я метнула их в него, словно мечи.
Сон? Для меня всё иначе, мягко сказал он, шагнув в мою сторону. Правильный выбор это тот, который кажется правильным для тебя.
Его слова в точности повторяли слова моей матери.
Я показала себе за спину, где меня ждал жених.
Это кажется мне правильным.
Вдруг к нему пришло понимание, и джинн, который был таким уверенным, и который не сомневался во мне, превратился в побитого, жалкого раба, которого я наблюдала в тот день, когда выпустила его из сосуда. Янож, ондеревянный брусок.
Прошу тебя, не сегодня, он сжал руки. Я не могу видеть, как ты уходишь. Не с ним, он застонал. Не отдавай ему свое тело. Я могу дать тебе другого жениха, или следующего, если ты этого пожелаешь. Но не этого. Кого угодно, только не его.
Я не слушала, я не слышала его. Арак шумел у меня в ушах. Бурак сдавил мне грудь.
Ты сказал, что наблюдал за мной все эти годы. Разве ты не видел этого раньше? Разве никто меня раньше не выбирал, Саалим? Я не могу отказать своему единственному жениху.
Расстояние между нами сократилось, он упал на колени, его плечи подались вперёд, а лицо исказилось в отчаянной мольбе. Он схватил мои руки, поднёс к своим губам и нежно поцеловал мою ладонь, щекоча мою кожу грубыми волосками своей бороды. Он тихо заговорил, смотря куда-то сквозь меня и видя то, чего я не могла видеть. Я могла чувствовать жар, исходящий от его лица, и его дыхание на своей ладони.
Он монстр, Эмель. Его грязные взгляды и отвратительные руки на тебе он ещё сильнее сжал мои руки и перешёл на шепот. Твои пальцы на его коже, твои губы на его губах. Я этого не вынесу. Это не для тебя.
Его янтарные глаза сверкали, но в них была тяжелая темнота, знакомая темнота. Чувство вины.
Не понимая, я высвободила свои руки.
Ты не можешь об этом думать, я почти задыхалась. Это сведёт тебя с ума! Я ахира, Саалим. У меня есть обязательства.
Он выглядел так, словно я дала ему пощечину.
Я уставилась на него, расстроившись из-за того, как он всё усложнил и, разозлившись на себя из-за того, что я была верна ему даже больше, чем своей семье, хотя знала его так недолго. Он относился ко мне лучше, чем многие, но я всё равно не могла выбрать его. С ним я не смогла бы жить той жизнью, которую желала. Мы не могли быть вместе. Моя закипающая ярость начала переливаться через край. Моя мать была права. Саалим был фантазией, неправдой. Я была дочерью Соляного Короляэто была моя реальность.
Я не могу выбрать тебя, сказала я. Потому что тогда мне придётся снова вернуться в тот затхлый шатер к своим сёстрам, и так будет продолжаться день за днём. Неужели я должна буду отказывать каждому мухами, пока меня не выбросят на улицу, как скоро выбросят Сабру? А что если тебя заберут алтамаруки, или ты достанешься кому-то ещё? Ты исчезнешь, как и Ашик, а я останусь здесь, я яростно жестикулировала, бросая ему под ноги слова, в которые мне не хотелось верить. Ты джинн. А я ахира. Наши жизни в руках моего отца или того, кто станет нашим хозяином. Между нами ничего не может быть. У нас нет будущего.
Мы уставились друг на друга, наши груди вздымались от боли, гнева и бешено стучащих сердец.
Уходи, Саалим, сказала я ровным голосом, надеясь, что боль, которую доставили мои слова, потопит желание, которое я испытывала только к нему.
Боги, пусть он почувствует только то, что я отвергаю его. Так будет лучше.
Он бросил на меня последний затухающий взгляд, после чего опустил его на землю.
Как пожелаешь.
После этих слов он исчез.
В коридоре стало неожиданно холодно, и я содрогнулась. Воздух вокруг снова пришёл в движение, и звуки ночного дворца окутали меня. Я быстро повернулась к стражнику, который продолжал идти вперёд, ни о чём не подозревая. Я последовала за ним к своему мухáми.
Здравствуй, Эмель, сказал Омар елейным голосом.
Мой принц, я поклонилась и крепко зажмурилась, пытаясь подавить в себе чувство печали. Как насчет вина? проворковала я и налила нам по бокалу.
Я быстро выпила свое вино и начала наливать себе второй стакан.
Сядь, сказал Омар, убрав мою руку с графина.
Я послушалась.
Твой отец сказал мне, что ты самая красивая из его дочерей, но ты отчаянно нуждаешься в том, чтобы тебя сломали. Я и подумал продолжил он. Это может быть весело. Возможно, сегодня мы смогли бы продвинуться в этом направлении. А завтра попробуем снова. И если после третьей ночи меня удовлетворит твоя покорность, возможно, он сделал паузу и отпил вина, возможно, мы поженимся.
От его слов холодок побежал по моей спине. Я заёрзала на тюфяке.
О, я надеюсь доставить тебе удовольствие, промурлыкала я, понимая, чего он хотел от меня.
Я отклонилась назад и упёрлась на локти. Ухмыльнувшись, Омар подошёл ко мне и встал у меня между ног. Он наклонился и грубо сдёрнул хиджаб с моего лица.
Так-то лучше, сказал он. А теперь на колени.
Я повиновалась. Омар нащупал пояс своих штанов и спустил их вниз, обнажив ту часть тела, которую я должна была обслужить. Он подался вперёд, подставив свои бёдра к моему лицу. Я поблагодарила Эйкаба за то, что уже ничего не чувствовала из-за алкоголя и бурака, и взяла его в рот.
Я закрыла глаза и представила огромное безоблачное небо, по которому я плыла. Спокойное небо, где я не чувствовала ничего. Я представляла только это и больше ничего.
Да, зашипел он, его голос был хриплым от желания.
Он схватил меня за плечи и с силой опустил на песок. Его глаза остекленели, пот сверкал у него на лбу. Я уставилась на его грудь, которую покрывали белые одежды, и представила пушистые облака. Он схватил руками моё лицо и заставил меня посмотреть на него. Наши взгляды встретились, и в его глазах я увидела желание, которое так отличалось от того, что я видела в глазах Саалима.
Я слегка покачала головой, чтобы избавиться от мыслей о джинне.
Сними свою одежду, скомандовал он.
Я сделала, как он просил. Он окинул моё обнажённое тело оценивающим взглядом, задержавшись на груди и ногах. После этого он тоже разделся и прижался ко мне своим телом.
А это приятно, не так ли?
Я пробормотала что-то, соглашаясь с ним. Я закрыла глаза и снова представила небо. Если бы я была птицей, я бы воспарила высоко-высоко, и никто не смог бы поймать меня.
Он схватил меня сзади за голову, двигая меня словно куклу, и его губы припали к моим. Я ничего не почувствовала, я всё выше взлетала в небо.
Он засунул мне руку между ног.
Я снова подумала про Саалима. Знал ли он о намерениях Омара? Может, он поэтому умолял меня не ходить к нему сегодня? Я была для него лишь средством, помогающим ему кончить и выпустить наружу ненасытную страсть. Его заботила не я, а пространство у меня между ног.
Он развернул меня так, чтобы я не смотрела на него, и бросил меня на кровать. Мои волосы упали с моих плеч. Шрамы на моей спине засияли точно сигнальные огни в ночи.
Он зарычал и снова перевернул меня на спину.
Я не хочу это видеть.
Он забрался на меня, и сквозь пелену я увидела, что выражение его лица стало безумным. Он резко вошёл в меня, а я закрыла глаза и застонала, как меня и учили. Он сжал моё тело так сильно, что на нём должны были остаться синяки, и начал проникать в меня снова и снова.
Я попыталась снова подумать о небе, о птице, вырвавшейся из клетки, которой я хотела быть, но мне ничего не приходило в голову, кроме мыслей о Саалиме, и слёзы полились по моим щекам.
В деревне раздался полуночный горн. Через несколько минут появилась прислужница.
Эмель.
Омар снова попросил меня.
Хорошая девочка, промурлыкал отец, погладив свой стеклянный сосуд, в котором не было густого золотого дыма.
Он сидел на троне, груды волшебной соли джинна окружали нас словно зрители. В верхней части песочных часов, стоявших рядом, виднелась порция песка, равнявшаяся двум дням. Песок потихоньку струился вниз, но нижняя часть часов заполнялась слишком медленно. Отец отхлебнул своего мутного арака и отправил меня вон, к жениху.
Увидев синяки, которые он оставил на мне прошлой ночью, Омар осмелел и на этот раз был грубее и злее. Я легла на спину, заставив свои мысли улететь в те миры, о которых мне рассказывал джинн. В те края, где дома делали из камня и повсюду росли цветы точно сорная трава.