А мне стоит в ней усомниться? с не меньшей иронией в голосе, чем в улыбке, отозвалась девушка.
Настаиваете на демонстрации? уголок губ преподавателя дрогнул то ли от сдерживаемой улыбки, то ли от скрытого гнева. Правда, на гнев было не очень похоже.
Ничего не имею против нее, пожала плечами его оппонентка.
Что ж, так и быть. Но вам придется кинуть мне веревку, когда я буду на перекладине, не став кочевряжиться, уступил мэтр.
Так и быть, окажу вам эту маленькую любезность, милостиво согласилась девушка, после чего обошла яму и приняла означенный предмет из рук преподавателя.
Мэтр Дойл хмыкнул и отправился к противоположной стороне ямы, где, сгрудившись настороженной кучкой, стояли мы, до этого синхронно переводившие взгляды с мэтра на девушку и обратно.
Преподаватель остановился у низкого колышка, к которому была привязана веревка, крепившаяся к перекладине, бросил взгляд на другую сторону и без единой заминки ступил на тонкий канат. Три метра пути над призывно блестящей жижей он преодолел за несколько секунд. Остановившись на перекладине, мужчина ожидающе посмотрел на ассистентку. Та абсолютно нейтральным выражением на лице бросила ему конец веревки, который он поймал без каких бы то ни было усилий. Мэтр Дойл перехватил веревку повыше и оттолкнулся от перекладины, но не вперед, а назад, чтобы взять больший разгон. Для чего, мы поняли, когда он уже почти добрался до твердой земли. За полметра до цели, он неожиданно отпустил веревку и, перекувыркнувшись через себя, приземлился на самый край, расставив руки в стороны, чтобы обрести равновесие. И в этот же момент, девушка, стоящая теперь прямо напротив него, посмотрела поверх его плеча прямо на нас расширенными от страха глазами и вскрикнула, прикрыв рот ладошкой. Повинуясь рефлексам, не до конца обретший равновесие мужчина, мгновенно обернулся, развернув корпус, оценил наши ошарашенные выражения лиц и завершил приземление на дне ямы в объятиях торжествующе хлюпнувшей «косметологической» субстанции.
Девушка подошла к краю, оценивающе рассмотрела сидящего по пояс в грязи мужчину, дождалась, когда он поднимет взгляд на нее, иронично вздернула бровь, хмыкнула, после чего развернулась и направилась к дорожке, идущей от стадиона к главному корпусу.
Нам же досталось удовольствие наблюдать, как преподаватель медленно поднимается и выкарабкивается из ямы. Обтянутая штанами, пропитанными грязной жижей, «комплекция тылов» преподавателя мгновенно привлекла всеобщее и большей частью восторженное внимание.
Выбравшись, мэтр Дойл пару секунд смотрел вслед неспешно удаляющейся девушке, после чего развернулся и, еще больше ошарашив нас искренне довольной улыбкой, объявил:
На сегодня урок окончен.
Мы с однокурсницами недоуменно переглянулись, но задерживаться не стали, решив убраться с глаз мэтра Дойла, пока до него не добрался весь букет «прелестных» ощущений.
* * *
За столиком самой дорогой ресторации городка, изучая меню, сидела молодая пара. В чудесный утонченный образ юной леди: идеально собранные в высокую прическу (трудами явно хорошего и дорогого мастера) светлые волосы, идеально сидящее прекрасное платье цвета брызг шампанского, подчеркивающее все достоинства хозяйки, и изысканный сапфировый гарнитур, оттеняющий чистую голубизну ее глаз, не вписывалось только выражение аристократичекого лица: нахмуренные брови и закушенная губа.
Лиадейн, солнце моей жизни, тебя явно что-то беспокоит, мягко обратился к недовольной девушке спутник, сидящий напротив и лицезреющий эту картину уже добрую минуту.
Девушка перевела невидящий взгляд с листа бумаги на молодого человека. Ее лицо в ту же секунду разгладилось, мгновенно преобразившись, она улыбнулась и ответила:
О нет, Слуагадхан, все в порядке.
Но я же вижу, что не в порядке, не отступился молодой человек, в его голосе появились нотки тревоги. Скажи мне, свет мой, тебя кто-то обидел?
На скулах Слуагадхана Брогана заходили желваки, глаза сузились, без слов сообщая, что покусившемуся на хорошее настроение его леди несдобровать.
Лиадейн мягко улыбнулась. Она протянула руку и успокаивающе коснулась пальцами сжатого мужского кулака.
Нет, все хорошо, правда. Меня никто не обидел.
Молодой человек заметно расслабился, но бдительности не потерял:
Тогда отчего ты такая грустная сегодня?
О, это ерунда. Девушки любят время от времени придавать значимость не стоящим ее внимания мелочам, не особенно усердно отмахнулась оллема, что не осталось незамеченным.
Свет мой, скажи мне, что отняло твой покой, я должен знать. Ведь это тревожит тебя, проникновенно произнес Слуагадхан, глядя спутнице в глаза.
Выдержав паузу, студентка консерватории тяжело вздохнула и призналась:
Все дело в том, право это просто глупости, что мне не дает покоя несправедливость. Ты же знаешь, я не терплю ее в любом виде. Не приемлю. Она отвратительна мне до глубины души, молодой человек кивнул, подтверждая свою осведомленность о неприятии спутницей такого явления на уровне подкорки, Так вот, она пустила свое семя и в моем учебном заведении. Моя одногруппница использует все доступные методы, чтобы добиваться желаемого. Ходят слухи, что она спит с кем-то из преподавателей, чтобы поддерживать свою успеваемость на существующем уровне. Конечно, ею многие интересуются. Но меня бы это не беспокоило, хотя такие методы, как ты знаешь, мне отвратительны, если бы в довершение ко всему она не обеспечила себе ансамбль с самым перспективным скрипачом нашего факультета. Я сама играю на скрипке и очень рассчитывала, что мне удастся убедить его подать заявку на ансамбль со мной, но когда подошла поговорить с ним, оказалось, что ему пару назначил преподаватель, и ею оказалась не кто иная, как Адерин Лори!
С каждым словом в голосе девушки все явственней сквозили гневные нотки. Остановившись, она выдохнула, постаралась успокоиться и продолжила, с усилием смягчая свой голос:
Это несправедливо, Слуагадхан. Неужели честным способом невозможно получить достойного партнера? Почему низкоморальным девицам достается все самое лучшее?
Настала очередь кавалера успокоительно поглаживать руку своей дамы.
Лиадейн, ты не должна расстраиваться из-за этого. Увы, но в нашем мире много нечестных и двуличных людей, не брезгующих никакими методами ради достижения своих целей, сочувственно произнес он.
Ты не понимаешь. Грейнн Бойллучший на факультете. Даже после длительного перерыва. Я могла столькому научиться у него. А теперь он занимается с ней, а она ведь даже не скрипачка!
Пальцы Слуагадхана сжали руку Лиадейн чуть сильнее, но та не заметила этого, полная гнева на царящую несправедливость.
Да уж, и правда, очень неприятная ситуация, задумчиво произнес молодой человек. А эта девица, как, ты сказала, ее зовут, она тебя не задевает?
Адерин Лори. Нет, конечно. Меня задевает только ее беспринципность! И то в большей степени потому, что пересекается с моими планами, ответила девушка, остывая.
Не волнуйся, мой свет, такие личности всегда получают по заслугам. Не переживай об этом. А насчет ансамбля, Слуагадхан посмотрел в глаза оллеме и произнес, ты ведь у меня и без уроков других студентов, пусть и выдающихся выпускников, невероятно талантлива. Уверен, твои преподаватели видят и слышат это.
Выговорившаяся и подобревшая девушка благосклонно улыбнулась и ответила:
Ты мне льстишь, Слуагадхан.
Вовсе нет, и ты сама это знаешь, пылко возразил ей молодой человек, вызвав еще одну улыбку своей дамы, на этот раз с едва уловимым оттенком самодовольства: еще бы ей не знать!
Заметно повеселевшая, Лиадейн снова погрузилась в изучение меню, а взгляд Слуагадхана, устремленный на нее, стал весьма задумчивым.
Глава 6
Поле окончания занятий самым людным местом во всей консерватории была, конечно, столовая. Все олламы, вне зависимости от положения, спешили восполнить энергию: студентыпотраченную на усвоение новых знаний, а преподавателина втолковывание непреложных истин в зыбкие умы. В большом помещении с высокими столами никогда не бывало тихо, но в это самое оживленное время гул, казалось, насквозь пронизывал его стены и пол. Кто-то доучивал недоученное, кто-то делился с друзьями, разбирая собственные ошибки и слушая советы, кто-то хвастал свежепредуманной мелодией, а кто-то попросту напевал засевшую в голове песенку. Музыкальный белый шум вился роем разъяренных пчел. Иногда мне казалось, что воздух ощутимо дрожит от такого многообразия мелодичных и не очень звуков, пропитанных глубинными и поверхностными, сиюминутными эмоциями неопытных олламов. Мне никогда не случалось быть свидетельницей землетрясения, но складывалось ощущение, что оно чувствуется именно так: вибрации, то практически незаметные, но настораживающие, то мощные, сотрясающие. Именно поэтому я никогда не задерживалась в столовой больше, чем было необходимо, для того, чтобы поесть. Меня не покидала мысль, что, останься я еще хоть на одно мгновение, и обед из меня выпрыгнет, подстегнутый очередным всплеском чьих-то эмоций.
Наверное, поэтому у меня нет и изначально не было особых контактов с однокурсниками и другими олламами. Как ни крути, а в среде студентов консерватории все общение нанизано на музыкальную нить. Музыка для нас то же, что и воздух, мы дышим ей, впитываем кожей, наполняем ею умы и сердца, причем не всегда только свои. И если других олламов это сплачивает, в моем случае все с точностью до наоборот. Каждый раз, слыша пение или инструментальное соло, я будто заглядываю в душу человеку. Иногда читаю только верхние слои, а, случается, вижу глубинные переживания. Это выходит спонтанно. Мэтр Муррей говорит, что я научусь контролировать свой дар, что его нужно осваивать как незнакомый инструмент. Инструмент с собственным, далеко не простым норовом. Я чувствую чужие ощущения своей кожей, а сильные эмоции пронзают иглами до самой глубины сердца. И это совсем не приятно.
Этот раз не соблазнял стать исключением. Покончив с обедом едва ли не быстрей, чем главный повар, мастер Аодх, покинул зал столовой, пожелав всем приятного аппетита, я встала, отнесла поднос с приборами к нужному окошку и, рассекая заметно поредевший поток голодных студентов, опоздавших к пожеланию (практически благословению) мастера Аодха, направилась к дверям. За ними студенчески течения были оживленнее, но направлялись в большинстве своем в царство вкуса и запаха. Выйдя, первым, кого я заметила, был Грейнн Бойл, подпиравший противоположную стену недалеко от столовой. Музыкальный партнер, теперь уже, наверное, бывший, тоже заметил меня и отлепился от стены. Мне показалось, что он уже был готов направиться в мою сторону, как вдруг коридор огласил мелодичный звонкий голос:
Грейнн!
Молодой мужчина замер, а затем медленно повернул голову на звук, я перевела свой взгляд туда же. В пяти шагах от него стояла уже знакомая мне девушка, окунувшая мэтра Дойла в косметологическую ванну. Не особенно высокая шатенка с очень живыми карими глазами сейчас с неподдельной радостью смотрела на моего партнера по ансамблю и ослепительно улыбалась.
Грейнн! еще раз воскликнула она, после чего подбежала к изумленному скрипачу, встала на носочки и без затей поцеловала его в щеку. Какое счастье встретить тут знакомое лицо! Как твои дела?
Она продолжала опираться на его предплечье, которым воспользовалась как опорой, и ожидающе смотрела в глаза молодого мужчины, ожидая ответа. Грейнн улыбнулся.
Я никогда прежде не видела, чтобы он улыбался. Усмешка, полная ирониида, но вот такая, искренняя, теплая и, должна признать, красивая улыбка никогда не появлялась на его лице. Наверное, поэтому я на секунду замерла, как вкопанная, будто почувствовав едва ощутимый укол в солнечное сплетение.
Каэли, мягко и с необычайной теплотой произнес Грейнн, смотря на девушку сверху вниз.
В тот же момент оцепенение распалось на мелкие осколки, я легонько тряхнула головой, решительно развернулась и направилась в сторону, противоположную беседующей паре. Да, меня удивили невиданные раньше эмоции партнера, но почему меня должно волновать с кем и как он общается? Тем более, что он мне уже наверняка бывший партнер.
* * *
Появление Каэли было неожиданным. Очень неожиданным. Настолько неожиданным, что, отвлекшись, Грейнн потерял из виду Адерин, с которой хотел поговорить. Когда, осознавший, что ему не почудился знакомый голос, молодой человек обернулся к дверям столовой, девушки там уже не было, как и в коридоре. Не позволив себе рвавшегося из груди хмурого тяжелого вздоха, он снова повернулся к ожидающей ответа собеседнице. Каэли поубавила сияния и теперь изучающе смотрела на выражение его лица, так что он поспешил усмехнуться и произнес:
Дела идут. Ты сама здесь каким ветром?
Попутным, каким же еще? легко пожала плечами девушка.
Ну да, скептически хмыкнул Грейнн. Из того, что я видел, любой ветер, сталкивающийся с тобой, становится попутным, независимо от атмосферных фронтов.
О да, я практически повелительница бурь, звонко рассмеялась Каэли, вызвав улыбку и у собеседника, после чего профессиональным взглядом окинула фигуру молодого мужчины, завершив осмотр кистью левой руки. Переместив к ней ладони, деловито покрутила и произнесла неожиданно твердым приказным тоном:
Ну-ка быстро сожми и разожми кулак.
Грейнн послушался еще до того, как осознал собственные движения, после чего усмехнулся:
Опять твои фокусы. Прекращай, Каэли.
Девушка без тени смущения ответила:
Я вообще-то и не начинала. А если бы и да, во всем виновато чувство ответственности.
Иногда мне кажется, что лучше бы этого чувства у тебя не было, нарочито тяжело вздохнул Грейнн.
Иногда? Мне так кажется постоянно, снова улыбнулась девушка. Вдруг, словно спохватившись, она добавила:
Кстати, очень хорошо, что я тебя встретила. Есть разговор.
За чашкой травяного чая? вопросительно изогнув бровь, предположил оллам.
Лучше за каким-нибудь из ноктюрнов Эрарьеса, неожиданно серьезно ответила Каэли.
Грейнну оставалось только поправить футляр, висящий за плечом и кивнуть. Несмотря на кажущуюся легкомысленность и совершенно очевидное своеволие, Каэли была весьма трезвомыслящей девушкой, а выбор аккомпанемента к разговору явно указывал, что тема будет серьезной.
Каэли положила ладонь на учтиво предложенный сгиб локтя и направилась на третий этаж, поднявшись на который, Грейнн сразу понял, к которому кабинету им стоит идти. Из приотрытой двери одного из них доносилось знакомое ворчание Вилея Имона:
Осторожней! Осторожней! Это ж вам не дрова в поленницу складывать, уважаемые олламы! по интонации сразу становилось понятно, что уважения в старом мастере-кладовщике к громко пыхтящим помощникам не было и в помине.
Грейнн вопросительно посмотрел на свою спутницу, та поняла его интерес без слов:
Не могла же я не заглянуть к старому Имону! Он еще девчонкой меня от раритетной скрипки гонял.
Дальнейших объяснений не требовалось. Мастер-кладовщик, конечно, первым делом поинтересовался инструментом.
А что ты с собой привезла? подавляя зарождающуюся улыбку, как бы между прочим, поинтересовался Грейнн.
Кото, с материнской гордостью отозвалась Каэли.
Оллам фыркнул, в его глазах заплясали смешливые искорки.
Картина, представшая их взору, была ожидаемой: Мастер Имон стоял и со строгим видом отдавал указания двум олламам. Суровый внимательный взгляд из-под нахмуренных бровей не отрывался от их рук ни на полмгновенья. Молодые люди, искренне полагавшие, что музыкантам физическая сила не так уж и нужна, что было видно по худощавой изящной комплекции, натужно пыхтели и пофыркивали, подтаскивая даже с виду тяжелый двухметровый футляр к столу, на который его предполагалось взгромоздить. Сил им предавали грозные реплики и сулящий жестокую кару взгляд мастера-кладовщика. К чести ребят, им удалось справиться с задачей, не допустив бесчестящих репутацию звуков. Как только мастер убедился, что футляр надежно покоится на столе, он подошел к нему и деловито открыл, после чего стал подавать помощникам ножки для подставки.
Доброго дня, мастер Имон, приветливо поздоровалась Каэли.
Доброго дня, уважительно повторил приветствие Грейнн.
Каэли! старый мастер расплылся в умиленной улыбке, после чего будто всполошился, Ты уже здесь? Я думал, инструмент понадобится тебе не раньше двух!
Так и есть, мастер Имон, просто я пришла немного пораньше, чтобы помочь, но, вижу, помощники у вас уже есть, беззаботно улыбаясь, ответила девушка.
Мастер перевел взгляд на пыхтящих над подставкой студентов и пренебрежительно скривился, после чего перевел взгляд на спутника девушки, прищурился, будто припоминая, а затем разом помрачнел:
Каэли, заметив реакцию мастера-кладовщика, поспешила заговорить первой:
А это но была прервана неодобрительным:
Грейнн Бойл, как же, как же, помню, почти прокаркал Вилей Имон и, не сводя глаз с оллама, продолжил, Что, молодой человек, по-прежнему втихомолку поганите казенный музыкальный инвентарь?
Что вы, мастер, уже давно только свой собственный, спокойным с явной прохладцей тоном ответил молодой мужчина.
Ну-ну, недоверчивый прищур старого мастера говорил сам за себя.