И Валь, обняв её напоследок, пообещала:
Мне с тобой гораздо веселее, поэтому не стесняйся приезжать, когда захочешь.
Она отказалась от услуг возницы и решила сама пройтись под зонтом. Её кожаные сапожки ступали по брусчатке, а под ними, в щелях между камнями, струился непрерывный поток мутной воды.
Вальпурге редко удавалось гулять одной, потому что передвигаться без мужского сопровождения было нельзя, да и даже сейчас ей лучше было бродить неузнанной. Она хотела обратиться к лорду Татлифу Финнгеру на случай, если тот мог бы отыскать для неё каменщика. Но пока она шла по проспекту Штормов, ноги сами вынесли её в небольшой проулок к дому с красивым чёрным эркером. У него не было собственного садика, но он всё равно принадлежал знатной семье. Ступени крыльца начинались прямо на улице, и табличка «семья Кромор» тускло отсвечивала золотом.
«Наверное, он на работе», подумала Валь, но взялась за тяжёлое кольцо и постучала в дверь. Эдакая дверь стоила, как целая крестьянская изба: старинная, с витражным окошком на уровне глаз и замысловатым кованым узором из множества змей.
Услышав внутри шаги, Валь сжалась и поняла, что не угадала.
Рудольф открыл ей, одетый без плаща, по-домашнему. Разве что не в кальсонах. Он мало изменился; его взгляд был всё так же отрешённо спокоен, волосы едва доходили до плеч и стали чуть реже. Но всё же он будто бы возмужал, сделавшись крепче, и наконец сравнялся ростом с Валь, более-менее догоняя внешний стандарт змеиного дворянства и лицом, и телом. Только россыпь серых веснушек на всём лице, свойственная его семейству, по-прежнему отделяла его от эталона.
Какой приятный сюрприз, леди Моррва, пробасил он и жестом пригласил её внутрь. Хотя я совру, если скажу, что не ожидал.
Ну, не зря же вы следователь, рассмеялась было Валь, но Рудольф приложил палец к губам. И попросил вполголоса:
Лучше потише. Отец болеет, он наверху пытается спать. Нет-нет, проходите, вы не помешаете, просто не так громко.
Он помог ей снять плащ и поставил её зонт сохнуть в холле, а затем привёл за собой в гостиную. Полумрак занавешенных парчой стен задумчиво переливался редкими лучами, что падали внутрь и струились пыльными потоками. Изразцовый камин выглядел мрачнее, чем в Девичьей башне, и вся отделка из красного дерева затемняла помещения, придавая им особый угрюмый аристократичный шарм. Нелюдимый лакей подал им чай и кекс, но, несмотря на радушие, в присутствии Рудольфа Валь опять чувствовала странное напряжение. Будто, как и раньше, могла сказать что-то не так.
Надеюсь, у вас всё в порядке, нарушил тягостное молчание баронет. Его глаза цвета тусклой охры смотрели прямо и неотрывно, чем у любого собеседника (и, без сомнения, подозреваемого) вызывали нервное покалывание в пальцах.
Конечно, в порядке, закивала Валь. И у вас, я надеюсь, всё будет хорошо, и ваш отец поправится.
Напрасно надеетесь. Он потерял и разум, и память, и жив только формально, без трагизма, но довольно открыто пояснил Рудольф. Я уже давно взял все его дела на себя. Если не считать змеятника Летнего замка.
Я очень вам сочувствую, сэр Рудольф, и поэтому примите мои соболезнования. Я не знала барона Роберта, но всё общество очень уважает его и как змееведа, и как городского деятеля.
Рудольф медленно провёл взглядом по её рукам, затем по кексу, и вновь уставился на неё. Он хотел что-то сказать, но обернулся на цокот когтей. В гостиную выбрался сонный щенок колли: складный, рыжий, с белым воротником. Обычно змеиные дворяне не держали подобных животных, поскольку они, очевидно, не уживались с аспидами и гадюками. Но в доме у Кроморов даже не было террариума.
А колли, пожалуй, были одной из немногих пород собак, что вообще выживали на острове. В их длинной шерсти запутывались клыки даже матёрых змей.
Щенок неуверенно помахал хвостом и подошёл ближе. Но затем с ленивым вздохом лёг на паркет и положил на него голову, глядя на хозяина.
Не знала, что ты любишь собак, хмыкнула Валь. Она была к лохматым равнодушна.
Скорее, я не люблю змей, покачал головой Рудольф. Золотце не может даже погулять нормально, пока не вырастет и не обрастёт жёстким волосом.
Ты взял её у фермеров?
Нет, у заводчиков. Самая крупная породная линия. Ну и самая экстерьерно правильная. Не хотел получить у крестьян какую-нибудь бескровную помесь.
Светская беседа вновь заходила в тупик. Рудольф был для них, кажется, просто не создан. Поэтому Валь прочистила горло и проговорила:
Этот недавний скандал в Амаранте я хотела сказать, что извиняюсь за мужа. Я не знаю, что произошло, но мне очень неудобно за эту сцену. И, зная его и вас, я не сомневаюсь, что это он, выпивши, сказанул нечто лишнее.
Я не принимаю твоих извинений, отрезал Рудольф. Он перешёл на ты незаметно, но очень органично. Вальпурге он всегда казался старшим поколением, хотя родился лишь на шесть лет раньше, и оттого она даже не заметила разницы. Хотя обычно была к этому строга. Я ожидал, что ты придёшь пытаться исправить его репутацию, но это невозможно, Валь. Он никогда не делает это сам. И весь город прекрасно знает, что ты и онсовершенно отдельные повести. Если кто и готов вести дела с Моррва, то только потому, что у них ты. И только для тебя их ещё принимают, как равных. Не питай иллюзий, что кто-то всерьёз видит в Глене барона, как в Келде или в Татлифе.
Валь подняла на него мрачный взгляд. И спросила:
Я могу узнать, в чём была причина ссоры?
Не можешь. То, что ляпнул лорд Моррва, было отвратительно, и я был не единственным, кто пожелал поставить его на место. Но я тебе такое не повторил бы никогда, будь я даже меньше джентльменом, чем портовый доходяга.
Она знала, что у Глена слишком длинный язык, но, на самом деле, даже представить себе не могла, что же он такое высказал. Она сохраняла молчание, а Рудольф продолжал напряжённо:
Я просто хочу, чтобы ты имела в виду, что не должна ждать от него ничего хорошего. И мне жаль, что он твой муж. Я знаю, что у вас трудности с деньгами, и знаю, что они всегда будут, потому что это Глен.
Но ты мог бы поддержать наш честный труд, ввернула Валь. Если действительно хочешь помочь, закажи у нас статую или надгробие.
Никогда, вспыхнул Рудольф и поднялся на ноги. Когда мой отец помрёт, я похороню его на Люпиновом кладбище. Я ни гроша не принесу Моррва. Тебе принёс бы, но не им. И не ему. Ни за что.
Что ты такое говоришь! ахнула Валь. После таких слов она должна была бы встать и уйти, но что-то удерживало её на месте. Она знала, что Рудольф грубоват, но всё же лишён всякой подлости.
Ты всё делаешь верно, пытаясь поправить их дела. Однако пока хоть что-то зависит от Моррва, у тебя ничерта не будет получаться, Валь. Ты просто тащишь их на себе. Но так не должно быть. И я готов помочь, но только тебе одной.
Мне не нужны подарки от человека, который враждебен к моей семье, отвернулась Валь. И отпила ещё чаю.
Я предлагаю не подарок, а работу, лаконично изрёк Рудольф. Они встретилась взглядами, и ей вновь стало не по себе.
Работа? У тебя? Проще уж самой броситься на скалы, чем ждать, пока меня скинет сам Глен после таких известий.
Не у меня, мотнул головой баронет. Ты получишь приглашение от следственной службы. И будешь трудоустроена как штатный змеевед. Мало кто так осведомлён о них, как Видиры. И сейчас мне это действительно нужно.
Так тебе или следственной службе?
Мне, потому что я только тебе доверил бы определять вид змей, от которых наступила та или иная смерть. Но для функций следственной службы и под её эгидой. Жалованьепять сотен в месяц, три полных дня в неделю: понедельник, среда и пятница.
«Пять сотен!»воскликнула про себя Валь, но условия ей всё равно не нравились.
Я по утрам должна быть дома с сыном. Я его учу. А ещё я секретарь в городском собрании.
которое проводится в первый четверг месяца. Не пересекается, как видишь. А что касается остального, то Тебе будет хватать средств, чтобы не горбатиться в мертвятнике Моррва, ты же прекрасно это понимаешь. И твой сын, как я слышал, весьма сознательный малый, который может и без тебя посидеть с книжками. На худой конец, отец у него тоже есть.
Валь уткнулась носом в чашку, не желая отвечать. Но Рудольф подошёл ближе, и ей пришлось вновь посмотреть в его запорошенное веснушками лицо.
Мне не очень нравится эта профессия, призналась она. Опять мертвецы. И Глен точно поймёт, что ты приложил к этому руку. Потому что для такой должности нужно больше познаний, чем пласт теории и опыт разведения.
Я разберусь, как это организовать. Посадим тебя в картотеку помощником, но три дня в неделю я буду знать, что ты присутствуешь, и при необходимости вызывать в криминальный морг на нижний этаж. Я свяжусь с лордом Луазой; он, как председатель городского собрания, тебя порекомендует к нам. Даже Глену будет ясно, что ты сидишь за бумажками, тогда как я явно где-то в другом департаменте. А насчёт квалификациине принижай себя, Валь, я не знаю никого лучше по змеиному вопросу в этом городе.
Но пять сотен
Ты будешь получать их на свой личный счёт. И поэтому ему озвучишь любую сумму, которую пожелаешь.
Врать?
Конечно, хмыкнул Рудольф. Валь вскинулась, но затем снова опала, понимая, что не может отказаться. Правда, почему-то и соглашаться не хочет. Будто пресловутая гленова интуиция играет, говоря ей, что это плохое предложение.
Но пятьсот иров в месяц! Это и праздник Долгой Ночи, и новый каменщик, и экипаж с крышей, и сладости с чаем! Как же она хотела крендель, или печенье с шоколадной крошкой, или торт с клубникой! Или или малиновое пирожное.
Она склонила голову к плечу, а затем посмотрела на баронета покорно. И возразила уже чисто для виду:
Я невероятно утомлюсь искать себе попутчиков каждый раз, когда мне надо будет ехать на работу.
А тут у меня есть специальная вещица, чтобы с этим управиться.
Рудольф отошёл к комоду и взял с серебряного блюда стальную пластину, через которую продевались ремни конской уздечки, чтобы она защищала морду лошади от лба до носа. Вся пластина была закрашена чёрно-белой полоской. Подобные знаки носили на себе все причастные к следственному делу.
Вешаешь такое на своего скакуна и пожалуйстаты при исполнении. Светские законы этики тут уступают. Лошадь я тебе тоже дам и дамское седло: мама не ездит с тех пор, как отец заболел. Так что можешь отсюда ускакать уже криминалисткой. Заодно посмотришь, как быстро Глен вообще обнаружит нового коня у себя под носом.
Валь хмыкнула было, но затем отметила вдумчиво:
Лошадиная сила очень нужна на кладбище.
Нет, я запрещаю! Это хрупкий городской скакун для гонцов. Только для служебных нужд. Поняла?
Поняла, протяжно вздохнула она. Такие кони ведь стоят целое состояние?
Я лучше заплачу дорого, чем позволю себе или своим домочадцам трястись на какой-нибудь беспородной кашлатке.
Я буду его беречь!
Они пожали руки, и, к счастью, Рудольф не стал пытаться поцеловать её пальцы. Меньше всего ей хотелось думать, что он всё ещё влюблён.
Голубок оказался идеальным дамским конём. Тёмный, караковый, как точёная базальтовая фигурка, он тонко чувствовал наездницу и длинный хлыст, которым та пользовалась, поскольку сидела на нём боком. В какой-то момент шум дождя так вдохновил Валь, что она разогнала Голубка, и тот помчался как ветер, по улицам, меж можжевеловых изгородей и каменистых арок. Он взлетал вверх по крутым изогнутым переулкам и падал вниз через перекрёстки и маленькие дворики с питьевыми фонтанами. С ним не надо было ждать, когда посторонятся тененсы! Он оббегал их сам, и бег его был быстрее стрекозиных крыльев.
Сколько она уже не сидела в седле! С самого детства, наверное, когда ещё отец учил её править лошадью. Она уже и забыла это чувство полёта, этот сдавленный восторг в горле, этот рвущийся наружу заливистый смех. Аромат мокрых листьев, запахи колышущегося верескового моря, отдалённый грохот волн о волнорезы. И галоп!
Теперь это её конь, только её!
Правда, единственный, с кем она разделила бы своё счастье, кого посадила бы сейчас Голубку на холку, то был Сепхинор. Он один мог сделать момент радости ещё ярче, ещё полнее. «Я тоже буду его учить ездить верхом!»думала она и гнала всё быстрее и быстрее, обгоняя медленные воловьи обозы и тележки с тарпанами, не замечая дождь и склоняясь к крутой шее Голубка.
4. Самая деловая леди
Решили вернуться? приветствовал её хриплый смех. То было в работном доме брендамского порта. Криво сколоченные двухъярусные кровати тонули в табачном дыму. Полумрак и непрестанное движение в разных комнатах и коридорах навевали ощущение кошмарного сна, будто это было логово каких-то порождений мглы. Леди не должна была даже приближаться к такому месту; но Валь настолько осточертел поиск того самого каменщика, что она отбросила все прочие варианты. Надо сказать, она никогда не думала, что люди могут жить в подобных условиях. И не только приплывшие с большой земли проныры, но и местные.
Тем не менее, жалованье, которое хотели островитяне, начиналось от полтинника иров в неделю и совершенно не входило в её планы. А полукровки и тененсы напрочь отказывались за меньшие деньги играть в ту игру, которая требовалась, чтобы их приняло семейство Моррва.
Все, кроме этих двух.
Банди, шатен с пышной бородой как у уроженцев Харцига, и его немой друг, громила Мердок. Оба были желтоглазыми, но Банди совершенно явно происходил с континента. Мердок вполне сошёл бы за коренного жителя Змеиного Зуба, но он наотрез отказывался работать без Банди.
Вдвоём они стоили тридцать иров в неделю, притом, что Мердок мог заменить, наверное, двух грузчиков разом. А Банди казался открытым и приятным мужчиной. За тем лишь исключением, что он не выглядел как островитянин.
Валь решительно выдохнула и села рядом с ними на скрипучий табурет. В горле будто когти скребли из-за табачного дыма. И зуб начинал болеть сильнее.
Да, господа, я вернулась. Я решила, что мы с вами поладим, заявила она. Но, чтобы это сложилось, я должна больше знать о вас, и вам придётся выполнить кое-какие условия.
Чудно, улыбнулся Банди в усы. У нас тоже есть кое-какие требования, но и мы с мистером М. решили, что сработаемся с вами.
Давайте ваши условия вперёд, вздохнула Валь и сжала тряпичный ридикюль покрепче в своих руках. Будто это помешало бы кому-то его выхватить.
Мердок с интересом высунулся с верхней лежанки, а Банди сел, облокотившись на свои колени, чтобы уж совсем не ломать приличия. Хотя они были полураздеты по меркам джентльменов, и о манерах речи и так не шло. Наверное, поэтому леди не положено было общаться с рабочими без представителя.
Во-первых, мы с мистером М. работаем под псевдонимами. Как вы догадываетесь, мы каменщики, потому что были каторжниками на континенте. И, как вы тем более догадываетесь, нам удалось оказаться здесь благодаря восстанию графа Демона.
«Беглые заключённые», устало подумала Валь. «Прекрасно».
Во-вторых, нам нужно два выходных в неделю, а не один. Не ради пятничного вечера; мы, если что, не пьём, мы только курим.
«Ну, у нас тут все курят»
В-третьих, мы хотим работать с едой и проживанием. Ну и тогда это будет стоить тридцать иров в неделю. Нам всё равно, как нас будут называть и за кого считать, но раз уж вы решаете, то нам главное быть честными друг с другом.
Глядя в его доброжелательные лимонные глаза, Валь пыталась понять, за что он был осуждён. Про Мердока можно было сказать сразуза убийство. Такой громадный мужчина мог наступить на кого-нибудь и уже прикончить. Хотя то, что ему отрезали язык, вроде бы означало, что он сказал что-то лишнее своему господину.
Ну а что касается Банди человек, которому так легко поверить, наверняка был мошенником. И на каменоломне отрабатывал награбленное у честных людей. «Валь, что ты тут ещё делаешь? Пора уходить», вяло сказал ей внутренний голос, и она махнула на него рукой.
Для кладбища Моррва вполне сойдёт.
Чудно, подняла она брови, и Банди сразу оживился, поняв, что её это устраивает. Теперь мои условия. Если мы договоримся
не сомневайтесь, я думаю, вы не предложите ничего такого, что заставило бы нас отказаться, и бородач еле слышно хмыкнул.
Во-первых, если вы затеете какие злодеяния, даже не думайте, что вам удастся втянуть в это семейство Моррва. Я работаю в следственной службе Брендама, и, если вы пойдёте не той дорожкой, я без сомнения отдам вас в руки закона. Со мной вы будете сотрудничать, только если поклянётесь, что вы действительно хотите начать на острове новую жизнь, а не продолжать старое.