Ты что-то бледна сегодня плохо спала, дорогая?
Б ты что-то мёртв сегодня! огрызнулась Ладонна.
Черепица заскрипела под её коваными сапогами. Мертвец усмехнулся. Его такие шутки не задевали. Он учил и себя, и других шутить над своими невзгодами, во всём видеть что-то ещё, помимо повода для вечного траура. Да, он был нежитью, но нежитью разумной и в перспективе полезной. Маги заставляли его скрюченное, навечно младенческое, как казалось, тело расти. Развивали и его разум. Мертвец был низок, тощ, и глаза его смотрели, не мигая светло-серые, почти белые. Он был уродлив и гордился этим. Быть уродом среди уродов было его девизом.
Ладонна выбила у него копьё, он продул всухую. Ну и ладно. Пусть светлая порадуется. Мертвец, регулярно подслушивавший, о чём говорят целители и утешители, знал, что для леди придумали новую экзекуцию: ставший частью её тела доспех будут спиливать. Это было все равно что вытаскивать черепаху из панциря. И черепаха ничего не имела против, несмотря на боль. Она очень хотела вернуться к нормальной жизни, к нормальному человеческому телу. Мертвец не знал, что такое нормальность. Его домом был Дом Слёз, его миром Бездна. Он знал, что люди считают нормой: две руки, две ноги, два глаза, рост между полутора и двумя метрами, никакой шерсти, кроме волос, бровей, ресниц Никакой жажды крови, разумеется, когтей и клыков, нечленораздельной речи и прочего, прочего, прочего. В Доме Слёз отсутствием этого могли похвастаться разве что братья и сестры целители и утешители. Среди пациентов ни одного такого не встретишь.
Мертвец спрыгнул с шестиметровой высоты, мягко приземлившись на плоский, поросший мхом камень, обернулся, подбадривая Ладонну. Она тоже приготовилась к прыжку. Не столь изящному, конечно, и очень громкому: доспехи гремели, кажется, даже когда она стояла неподвижно.
Пстановитесь! выкрикнул чей-то голос. Мертвец обернулся.
О, конечно, отец Леннард «Ленни», как его называли за глаза все знакомые Мертвецу от трёх до трёхсот лет включительно. А мастер Игла называла его «мой хороший». Когда думала, что никто не слышит.
Он стремительно шагал по дороге, и полы серой рясы развевались в такт шагам. Ладонна всё же не удержалась на ногах из-за тяжёлых доспехов и села на траву. Он удостоил светлую леди только кивком, а все внимание сосредоточил на Мертвеце.
Вы не ушиблись? кажется, он единственный обращался к Мертвецу на «вы».
Мертвец осклабился.
Да меня с любой высоты ронять можно! Тем более, здесь, в Доме Слёз.
Отец Леннард изменился в лице.
Не стоит сказал он, ниоткуда падать, я верю вам на слово.
За его спиной два брата-утешителя поднимали с земли Ладонну. Пластины доспеха скрипели и, кажется, где-то заели Ладонна никак не могла разогнуться. Настроение её испортилось, и никакая победа тут помочь не могла. Птец Леннард даже не обернулся на её ворчание о том, что невежливо стоять в двух шагах от мучающейся дамы и не помочь ей. Пт Мертвеца-то, якобы, она ничего иного не ожидала, но уж сердце-то жреца должно быть полно сострадания
Ладонна была неверующей, причём не верила она воинственно и даже агрессивно. И жрецов терпеть не могла. Особенно отца Леннарда: называла его сектантом, забивающим мозги прихожан всякой чушью. С отцом Энтони, представителем традиционной астурианской церкви Хозяина и Чозяйки, у неё был вооруженный нейтралитет. Как маг из ордена Света, она вынуждена была отдавать должное традиционным ценностям, защитницей которых являлась, с точки зрения общественного мнения.
Вы придёте на службу, Мертвец? с надеждой спросил отец Леннард, глядя в глаза.
Приду, ответил Мертвец, мысленно вздыхая.
Службы в храме навевали на него тоску. K отцу Леннарду на проповеди приходили, в основном, дамы скорее, ради его прекрасных золотистых миндалевидных глаз. А Мертвец из сострадания, так как никто, кроме него, не слушал этих проповедей и ни о чём беднягу не спрашивал. Он же с горем пополам сумел разобраться в том, что собой являет эта новомодная вера Ждущих, возникшая в период Последней войны, лет тридцать пять назад. Кто был её провозвестником непонятно, наверняка он сгинул давно.
Ждущие считали, что у Хозяина и Чозяйки якобы было дитя, не имевшее собственного тела, но воплотившееся в человеке маге, много страдавшем и страданием своим улучшающим мир и пробуждающим в себе божественное начало. Откровенно говоря, тот ещё бред: страдание ослабляет и озлобляет, а не возвышает. Или Мертвец не знает чего-то о людях
Из кустов этого нового верования виднелись айзаканские уши, торчащие последние десять лет просто отовсюду. С их верой в то, что небесный всадник Исари оградил кровью и магией свою страну, Багру, от всего возможного зла. Раньше, до постройки Золотого тоннеля через Рассветный хребет, каждая из частей континента варилась в собственном котле. Теперь эти замкнутые в себе системы превратились в сообщающиеся сосуды. Ну, и всякое лезет теперь спасибо княгине Этери, чью голову осенила эта замечательная идея. А также астурийским олигархам, виннетским дожам и прочим толстосумам, вложившимся в этот прожект.
Шиповничек перехватила Мертвеца по дороге в столовую, возбужденно размахивая руками, выкрикнула:
Новеньких привезли!
Мертвец остановился перед ней, засунув руки в карманы брюк, и радостно улыбался, как дурак, ждал, что она ещё скажет. При виде Шиповничка на фоне сиреневых кустов у него каждый раз захватывало бы дух, нуждайся он в воздухе. Шиповничек была самой красивой девушкой в Доме и самой хм человечной. Ни клешней, ни клыков, ни даже каких завалящих усиков на голове. Только манера крепко засыпать где угодно и спать неделями. С её болезнью и было связано прозвище. Шиповничек так прозвали в честь принцессы из сказки, уснувшей на сто лет после того, как уколола палец о заколдованную тёмным магом колючку. В бодрствующем состоянии она всегда была полна неуёмной энергии, компенсируя этим периоды продолжительного сна. Лучшего товарища по вылазкам и розыгрышам Мертвецу нельзя было и желать.
Оба тёмные. Старуха совершенно сумасшедшая! Будут в изоляторе держать. Второй молодой некромант не красавец, но ничего, интересный. На завтрак пойдёшь?
Шиповничек зевнула, прикрыла рот ладошкой.
Спать хочешь? участливо спросил Мертвец, беря её под руку.
Она мотнула головой, непослушные волосы тут же выбились из длинной косы-колоска, на которую сестра-утешительница Шиповничка наверняка потратила не меньше получаса.
Вот ещё! До следующего приступа не меньше трёх недель. И не мечтай от меня избавиться!
Мертвец молча покачал головой. Дни без Шиповничка, когда она, побеждённая болезнью, спала, он не любил. Они были полной противоположностью друг другу ему требовалось приложить немалые усилия, чтобы уснуть, ей чтобы проснуться. Шиповничек была очень хороша собой: длинные светлые волосы, молочно-белая кожа с лёгким румянцем, распахнутые навстречу миру голубые глаза. И Мертвец да мертвец и есть кости, обтянутые тонкой пергаментной кожей, живая иллюстрация к пляске смерти, макабрическому танцу, жанру поэтическому и изобразительному, созданному некромантами. Противоположности, говорят, притягиваются. Шиповничек и Мертвец тянулись друг к другу.
Пни пошли по тенистой дорожке, рука об руку, мимо скрытых среди деревьев небольших домиков на пять-шесть комнат. За дверьми каждого несколько драм, приведших их жильцов сюда. И немного спокойствия от утешителей, хранителей хрупкого душевного равновесия.
Нового пациента они встретили по дороге к столовой. Он был монументален, высок и широкоплеч, особенно на фоне своего спутника, судя по выговору виннетца, чрезвычайно подвижного молодого человека. Высокий и массивный некромант в чёрном и его спутник в коричневом костюме напоминали Мертвецу иллюстрацию к сказке про медведя и бурундука. Виннетец носился вокруг, заглядывая, кажется, под каждый камень и в каждое окно, восторгаясь всем, что видел:
Хагал, вы видели этот фонтан?
Некромант кивал, улыбаясь краем губ. Он остановился, поставил на землю саквояж и, поморщившись, растёр левое плечо. От спутника некроманта это движение не укрылось, хотя он как раз цокал, подзывая белку. Белка смотрела на виннетца с крайним неодобрением: людей без орехов она не любила.
Болит? участливо спросил он. Я понесу вещи?
Мертвец подумал, что из этого парня вышел бы хороший утешитель его не хочется убить на месте за назойливую заботу. И он забавный.
Некромант ответил:
Я сам.
Виннетец тут же перевел тему.
Жду не дождусь встречи с братом! Хагал, как вы думаете он совсем меня не узнает?
Некромант, взявший свой саквояж в руки, пошел по дорожке вперед. Он прошел мимо Мертвеца и Шиповничка, окинув их равнодушно-приветливым взглядом. Мертвец восхитился его выдержкой обычно новички реагировали на его внешность нежити довольно нервно. Кажется, он только едва слышно шепнул: «Мертвец».
Добрый день, уважаемые! расплылся в улыбке виннетец, снимая с головы плоскую соломенную шляпу с узкими полями и обнажая светлые кудри. Мы правильно идём к столовой? Мой друг голоден.
Некромант посмотрел на своего спутника с удивлением. Тот пожал плечами:
Вы не завтракали. А что вам твердил лекарь? Вам следует правильно питаться и отдыхать.
Шиповничек радостно указала дорогу, они пропустили гостей вперед, а сами пошли следом. Некромант сказал несколько ядовито:
Благодарю за заботу. Вы не забыли, Висконти, что вы не мой брат-утешитель?
Виннетец рассмеялся.
Простите великодушно, Хагал. Я, благодаря тому, что пристал к вам, как репей, попал на территорию Дома на несколько часов раньше он понизил голос до шепота, но Мертвецу такие мелочи никогда не мешали подслушивать. Пткровенно говоря, когда я встречусь с Герайном мне понадобится ваша поддержка, дружище. Стыдно в таком сознаваться, но я боюсь
Шиповничек ткнула Мертвеца в ребра.
П чем они шепчутся?
Виннетец приехал к мастеру Герайну.
Шиповничек присвистнула.
Прежде его не навещали.
Не думаю, чтобы он хотел, чтоб его видели в таком состоянии.
Девушка погрустнела.
Мама плачет, когда навещает меня. Хотя ей-то чего плакать. Я жива, способна отвечать ей, читать её письма, шутить и обнимать. Просто живу далеко от неё. Но разве я не съехала бы в иное место, став взрослой? Можно представить, что я переехала, и теперь просто страшная домоседка!
Мертвецу нечего было сказать. Они дошли, наконец, до столовой, некромант поставил свой саквояж на крыльцо. В дверях виннетец остановился как вкопанный. Потом обернулся к некроманту, сиплым шёпотом сказал:
Я его вижу, Хагал, потом отвернулся и шепнул: Его кормят с ложки.
Некромант положил руку на его плечо.
Это всё ещё ваш брат.
Они, наконец, вошли внутрь. Шиповничек скользнула вслед за ними, Мертвец переступил порог неохотно. Им замахали руками, предлагая присоединиться. Некромант опустился за пустой столик так, чтобы видеть, где сидит мастер Герайн со своим братом-утешителем.
На каждом столе классический астурийский завтрак. Свежайший хлеб, масло, бекон и омлет, варенье и джемы трёх сортов, подслащённые настои всевозможных полезных трав Мертвецу приносят воду ничто иное ему не лезет. Пока он лениво цедит прозрачную жидкость почти без вкуса и запаха, Шиповничек делится новостями с соседями по столу. С псоглавцем Риком и его приятелем, крайне неуклюжим парнем по прозвищу Деревяшка. Периодически его тело предпринимало попытки стать деревянной статуей. Целители с этими попытками вполне плодотворно боролись. Сидел он за столом боком, повернувшись к Шиповничку слышащим ухом и постоянно переспрашивая.
Виннетец, удостоверившись, что его приятеля-некроманта накормят, направился к столу мастера Герайна. Маг послушно пережёвывал попадающую в рот пищу, смотрел куда-то поверх лысой головы своего утешителя. Виннетец что-то коротко сказал, улыбаясь. Герайн повернул к нему голову. В столовой стало тихо, очень тихо: мастер никогда и ни на что не реагировал
Его утешитель напрягся, отложил вилку, готовый как защитить своего подопечного, так и порадоваться за него. В светлых, пустых глазах Герайна что-то мелькнуло, как отсвет молнии промеж туч. Мелькнуло и пропало. Утешитель кивнул Лючиано, предлагая сесть за стол.
Он сел, взял брата за безвольно лежащую на столе руку, сказал на виннетском:
Чего больше всего боятся маги разума, Герайн?
Мастер молчал. Потом шевельнул губами, и Мертвец прочитал по ним ответ:
Безумия.
Завтрак продолжался. Чуда, еще одного исцеления не случилось. Всё так же мастер Герайн продолжал жевать омлет, всё так же пуст был его взгляд, всё так же безвольно лежала его рука в руке брата. Пальцы его слегка подрагивали. Мертвец был уверен, что он ответил бы на прикосновение, если бы сумел совладать со своим телом.
* * *
Мертвец увлёкся разговором с Риком и его приятелями и не обратил внимания на то, что Шиповничек ускользнула из столовой. Она шла напрямик, по газону, к домику, стоявшему неподалёку там проводили свой досуг работники Дома Слёз. Энтони был там, сидел за столиком у окна, склонив полуседую, коротко стриженую голову к книге, меланхолично пил остывший кофе, заедая его пончиком с повидлом. Пациенты старались сюда не заходить, давая работникам дома немного отдохнуть от бесконечного круговорота.
На мгновение Шиповничек замерла в дверях, потупив взгляд и опустив плечи, а потом встряхнулась и, придав лицу нагловатое и пробивное выражение, прошла к столику Энтони. Отодвинула тяжёлый, противно скрипящий железный стул, села, положив локти на стол.
Энтони поднял на неё глаза. Светло-серые. Тоже какие-то седые. Когда она в него влюбилась? Совсем ещё ребенком, года два или три назад, и сама поначалу посчитала это блажью. Кто из юных девиц не влюбляется в бывших военных? Пусть даже теперь облачённых в рясу жреца Шиповничек не выдержала, улыбнулась. Энтони нахмурился.
Что вам, Койра?
Он единственный звал Шиповничка её официальным именем, записанным в документах.
Доброго утра вам, отец Энтони, сказала она. Снова на «вы»? А я, может, пришла покаяться в своих грехах.
Он раздражённо захлопнул книгу. Блеснула на черной сафьяновой обложке золотая молния, соединяющая небо и землю символ храма Хозяина и Хозяйки.
Не мелите чепухи, Койра! Какие ещё грехи?
Шиповничек склонила голову набок, чувственно облизнула губы. Это целая наука: если быстро будто змея воздух пробует, медленно вульгарно, вывалить язык ещё хуже, будет похоже на Рика, псоглавца, когда ему жарко В глазах Энтони что-то сверкнуло. Возможно, отблеск молнии с обложки молитвенника.
Что вы себе позволяете, прошипел он.
Я вас люблю, в который раз сказала Шиповничек. И в который раз он её не услышал.
Мне шестьдесят лет. Я в три раза старше вас, Койра Я жрец, и должен быть образцом образцом
Шиповничек пересела на край стола. Энтони вцепился в свою Книгу того и гляди, останутся следы от ногтей на сафьяне.
Вы ведете себя развязно, наконец, с раздражением сказал он. Я не намерен это терпеть.
Он встал, задел стол локтем, зазвенела посуда, разлился кофе. Шиповничек подскочила, поскользнулась на гладком полу. В столовой большом и гулком, лишённом всякого уюта помещении стало тихо. Энтони раздражённо оттирал промокший переплёт.
Вы маленькая негодяйка, Койра, сказал он.
Шиповничек тряхнула длинными волосами и засмеялась.
Ну, так исправьте меня
Вы неисправимы.
Он оглянулся, скользя глазами по толпе завтракающих целителей и утешителей.
В этом я тоже должен ей потакать? Может, мне на ней жениться? Или это слишком старомодно по нынешним временам, и хватит только
Он рубанул рукой воздух. Шиповничек чувствовала, как алеют, наливаются жаром щеки и уши. Наверняка сияют сквозь светлые волосы. «Разве я прошу того или другого?» раздражённо подумала она.
Ей просто хотелось, чтоб он знал. Целители молчали.
Или, быть может, мне злодею, разбивателю девичьих сердец стоит и вовсе уйти из Дома? Чтобы на моё место взяли ещё одного сектанта?
Шиповничек перестала улыбаться, тихо сказала:
Я приду на вашу проповедь.
Жрец покачал головой.
Она не принесёт вам спасения. Ходите к своему сектанту.
Он развернулся на каблуках, демонстрируя военную выправку, хотел было хлопнуть дверью с большим стеклянным витражом, но потом передумал: сказалась привычка вести себя деликатно. Это пациентам здесь всё разрешалось и прощалось. Шиповничек нахмурилась, несколько раз сжала и разжала кулаки и сказала, ни к кому не обращаясь: