А ты послушай, послушай сына-то! она, уперев руки в бока, попёрла на отца. Житья нет от твоих запоев. Полгода нормальный мужик, но как сорвётся, всё. Пока последнее не пропьёт, не успокоится!
Ты это! попытался взбрыкнуть отец, но, глядя на меня, осел. Да пошло оно! Мне что, кодироваться? Я что алкаш?!
Так, давайте потом поговорим, тормознул я разгорающийся скандал. Пошлите лучше в дом, а то замёрзли уже все.
А что, можно уже? удивилась мама. Откуда ты знаешь?
Вон, видишь, дверь открылась, я отметил никем не замеченный факт. А когда я выходил, плотно захлопнул. Значит, всё в порядке. Пошли. Сейчас, только сумки оставшиеся заберу.
Естественно, одной техникой я не ограничился. Алёна и остальные девчонки помогли мне с выбором одежды, что особенно важно было для Ксюхи. Сестра и так ревновала и завидовала моему новому статусу, пусть хоть порадуется. Я её понимал, раньше в семье она была любимицей. Умница, красавица и отличница, активистка и спортсменка вдруг в одну секунду превратилась в «сестру одарённого» и теперь как личность никого больше не интересовала. Конечно, на самом деле всё было не настолько серьёзно, но переубедить в этом шестнадцатилетнюю девчонку очень непросто. Поэтому я и хотел немного скрасить ситуацию и, чего себе врать, подлизаться.
Естественно, я заранее предупредил, что сегодня приеду, так что мама наготовила кучу вкусняшек. Я тоже неплохо затарился, в основном разными деликатесами, которые сложно достать у нас в деревне. Не омары, конечно, но пара сортов хорошего сыра, экзотические фрукты, оливковое масло, разные соусы и прочие деликатесы, с точки зрения сельского жителя, являющиеся излишней роскошью, но я уже привык жить на широкую ногу, да и побаловать родных было просто приятно. Хотя по маминой готовке я соскучился очень сильно.
В итоге мы закатили пир горой. Малые, кроме всего прочего, получили кучу очень вредных снеков и газировки, за что я уже в свою очередь огрёб от матушки, но забирать подарки она не стала. Ксюха поняв, что, если будет дуться и строить из себя неприступную царицу, останется без вкусняшек, объявила перемирие и уплетала деликатесы за обе щеки. Мы с мамой даже накатили по пятьдесят грамм наливки, ради такого случая добытой из тайника, но на этом и остановились, прежде всего, чтобы не искушать отца. Тот и так глянул на нас волком, когда ему рюмку не поставили.
Засиделись мы почти до полуночи. В деревне встают с первыми петухами, а вот ложатся рано, особенно зимой, так что непривычные мелкие уже вовсю зевали, даже несмотря на обилие впечатлений. Родителям тоже с утра нужно было на работу, так что, убрав со стола, мы расползлись спать. Петька получил очередной щелбан за то, что пытался играть с планшетом под одеялом, немного поныл, но через пять минут вырубился, словно его выключили. Остальные тоже довольно быстро затихли, даже Ксенька, которой вроде и в школу не надо, но тоже уснула, сунув ноут под кровать, чтобы поближе был. Я же уже привык засиживаться за уроками, так что спать пока не хотел, а, кроме того, у меня было ещё одно дело. После того как в доме воцарилась тишина, я выждал контрольные двадцать минут и, не включая свет, тихонько прокрался на кухню, прикрыв за собой дверь.
Через окно ярко светил молодой месяц. Было слышно, как тихо тикают ходики. Я плюхнулся на стул и позвал.
Выходи давай. Поговорим.
Казалось, моих слов никто не услышал, однако через мгновенье, стоило мне моргнуть, на стуле напротив оказался небольшой мужичок, словно сошедший с фотографий начала двадцатого века. Льняные штаны и рубаха навыпуск, лапти с онучами, жилетка-душегрейка на меху. Классический образ, так сказать. Не такой карикатурный, как показывают в мультиках про домовых, но спутать его с обычным человеком было очень сложно.
Ну, поздорову, хозяин. Я кивнул и поставил на стол кружку с молоком и медовый пряник. Оклемался, значит. Как звать-то?
Зови Балашкой, голос у домового оказался низкий, грудной. Роньше-то я у купца Балашихина жил. А уж потом по дворам пошёл.
А на заправке как оказался? я с умилением смотрел, как мужичок степенно отхлёбывает молоко и заедает пряником. Сибирские купцы, что ли, были?
Не, домовой утёрся рукавом. В Оренбургской губернии у Афанаса Прокопича подворье было. Да вот пришли лихие люди, Леворюция грять, отдавай богатства, шо у мужиков поворовал. А у самих даже захудалых курей и то нет. Уж я-то всю округу знал. Как есть бандиты. Короче, хозяина маво застрелили, жинку его с дитями со двора погнали, да только она умна была, поклонилась честь по чести, лапоть новый поднесла да сметаны плошку, ну, я с ней и отправился.
Раскулачили, стало быть, я почесал затылок. Или как там у купцов было. В общем, понятно, только вроде ссыльных дальше увозили.
Дык когда енто было-то, вздохнул домовой, померла и хозяюшка моя, и дети ея, и даже внуки. Но плохого не скажу, все честь по чести привечали, и миска молока или сливок у меня всегда была. А вот правнук да бестолочь. Хватка-то у него есть, в прадеда пошёл. Тот, бывало, на северах дажно снег экскимосам продать мох. И этот так же. Торовитый, а бестолковый. На заправку енту меня его матушка привезла, как положено. А он расторговался, новые хоромы отгрохал, сам ушёл, а меня бросил. Говорит, суеверие я, и вы, богоборцы, шарлатаны да жульё, так и норовите честной народ обобрать. А где он честной-то?! Сам и обсчитывал, и обвешивал, и воровал. Тьху, а не хозяин! Сам бы ушёл, но не положено нам.
Ну, я так и думал. Меня грело, что я сам, без подсказок, угадал, что именно произошло на заправке, и решил проблему. Коляду-то как пережил?
Ох-хо-хонюшки мои, завздыхал мужичок. Еле отбился. Хорошо, в силе ещё был. Но если бы до Комоедицы просидел всё, обернулся бы кикиморой али ещё кем похужее. И так, когда лесные-то полезли, едва удержался, вона даже облик потерял.
Сейчас-то как? задал я наконец самый животрепещущий вопрос, который терзал меня всё это время. Удержишься или
За семью переживаешь, вой? прищурился домовой, но не ехидно, а понимающе. Не боись. До Комоедицы в силу войду, а тама, как положено, на хозяйство взойду. Чай, опыт есть.
Ну смотри, я уставился в глаза духу, пугать тебя не буду, но, если что, не обессудь. За родных я кому угодно голову оторву.
Вижу, кивнул мужичок. Сила в тебе огромная, ты дажеть сам не знаешь, где край ея. Но за то, что сгинуть не дал, служить буду по совести. Повидал я вашего брата, редко кто ради нечисти станет утруждаться. Вам же проще жахнуть, и всё. А там хоть трава не расти.
Я не такой, поднялся на ноги я, жахнуть могу, это да, но если людям угрожать не будешь, то и я со всем уважением. Так своим и передай. Всё равно же служек набирать будешь.
А как же, огладил белую бороду домовёнок. Чай не пацан, самому по двору да овину шнырять. Дворню наберу честь по чести. И ответ за них держать буду.
На том и порешим. Я улыбнулся. Я спать, а ты хозяйничай. И добро пожаловать.
Глава 3
Ты жениться-то там не надумал? батя, удобно устроившись за рулём Пумбы, ехидно глянул на меня. Или уже гарем себе завёл?
Да типун тебе на язык, я аж воздухом подавился от неожиданности. Чего я тебе такого сделал, что ты мне такого в восемнадцать лет желаешь? Я, можно сказать, только жить начал и голову в ярмо совать никакого желания нет.
Да ладно, отмахнулся отец. Девок-то, поди, из команды щупаешь.
Ну, это чисто так, баловство, отмахнулся я. И своих я не трогаю. Там такие мадамы, на сраной козе не подъедешь, да и не стоит. Оженят махом, даже пискнуть не успеешь, и это в лучшем случае. В худшем кастрируют и живьём закопают.
Да прям закопают, отмахнулся батя, не девяностые на дворе и не царское время. Но кастрировать могут, это да. Так что ты там аккуратнее. Не, ну до чего удобная машина!
Это ты ещё моего Буцефала не видел, рассмеялся я, глядя на то, с каким видом отец ведёт броневик. Крузер семьдесят девятый тюнингованный. Там просто песня. Жаль только, раздолбал об одного урода. Теперь пока починят.
Это об робота, про которого вчера рассказывал? батя нахмурился. Ты это на рожон бы не лез. У военных свои специалисты быть должны. А если бы он где огнестрелом разжился?
Ну, не разжился же, отмахнулся я. Да нормально всё. Я с голым задом на шашку лезть не собираюсь. Кстати, а мы на поле-то проедем?
Конечно, уверенно кивнул отец. Давеча Евстафьев своё возил, помнишь такого? Он за нами косит, чуть дальше за кустами.
Я неуверенно кивнул, вроде действительно припоминая мужика, чей покос был по соседству с нашим. Сам-то он жил на другом конце деревни, да и работал на себя. Так что пересекались мы редко. К тому же последнее время воспоминания о жизни в селе сильно потускнели под напором приключений. Не то чтобы вообще из головы выветрились, но иногда я ловил себя на мысли, что даже лица одноклассников вспоминаю с трудом. Нет, тех, с кем корешился, помнил отлично, а вот других, с которыми мало общался, уже с трудом. Лица замылились, остались лишь общие черты. Может, кстати, это было последствие болезни.
А ехали мы за сеном. В деревне ведь как? Выходные ли, праздники ли, а скотину будь добры обиходь. Управься, хлев почисть, корма задай, воды налей, подои, яйца собери и так далее. Работы всегда хватает. Но с коровами больше всего возни. Оно и понятно, корова на селекормилица. Однако сил на неё уходит уйма. Летом это покос, а по зимепривезти заготовленное сено. Работы не так много, особенно если техника под жопой и не скирду волочь надо. Так-то батя собирался на неделе трактор в колхозе взять, но я его отговорил. Нафига козе баян, если у меня Пумба есть?
Сто восемьдесят пять лошадей и почти полметра клиренса позволяли вольготно себя чувствовать на неглубоком снегу. В глубокий мы бы и не полезли даже на тракторе. Но раз дорогу для нас уже укатали, почему бы и не воспользоваться этим. Вот мы с батей и поехали за сеном, как только рассвело. Прицепили стальной лист, на который собирались спихнуть копну, отец выгнал меня из-за руля под тем предлогом, что успею ещё накататься, и помчались. Впрочем, я не спорил. Даже скорее наоборот, начал подумывать в будущем купить ему грузовик или трактор. Надо только с его запоями что-то сделать от мыслей меня оторвало пятно посреди дороги.
Стой! Тормози! я от волнения аж головой о потолок долбанулся, но этого не заметил. Не двигайся дальше. И за мной не ходи.
Наставник постоянно вбивал нам в головы, что главное оружие богоборцаего разум, но, на мой взгляд, внимательность была гораздо важнее. Одарённый, который хлопает ушами и не смотрит по сторонам, долго не живёт. Конечно, невозможно знать всё на свете, но некоторые базовые вещи должны автоматически обращать на себя внимание. Например, прогоревший костёр на перекрёстке пяти дорог.
Перекрёстки сами по себе всегда считались местом мистическим, и не зря. Здесь пути начинаются и заканчиваются, переплетаются и свиваются в прочные узлы. К ним всегда тяготели духи и далеко не все из них были безобидными. Если не соблюдать определённую осторожность, можно очень сильно нарваться, так что нам с детства рассказывали, что жечь костры на перекрёстках нельзя. Это элементарная техника безопасности, наподобие запрета совать пальцы в розетку и лизать качели на морозе. А недавно я узнал почему.
В отличие от девчонок, доступа к закрытой информации с самого детства я не имел. Как и опытных родственников, готовых направить, подсказать и приоткрыть тайны тонкого мира. Так что мне пришлось учить всё с нуля и в том числе историю попыток обретения обычными людьми силы. Богоборцам завидовали, и некоторые считали, что они не хуже. Но так как богов на Земле не осталось, обратиться они могли только к духам. В том числе к самым тёмным, ведь в погоне за силой все средства хороши.
На мой взгляд, это попахивало идиотизмом. Даже не будучи одарённым, я прекрасно понимал, что духи ничего не делают просто так. Даже домовые, которые, казалось бы, без человека существовать не могут, и то требуют к себе уважения и различных подношений. А если что не по ним могут и со двора сжить. До смерти, правда, редко дело доходит, но тем не менее. А уж от тех тварей, что прячутся в темноте, ничего хорошего и вовсе ждать не приходится. Силой они, может, и поделятся, но возьмут за это столько, что сам рад не будешь. Но идиотов, желающих получить всё здесь и сейчас, меньше не становится. Вот ещё один нашёлся я прутиком поворошил угли, откапывая обгоревшие кости. Судя по виду и размеру, куриные.
Была, конечно, надежда, что это мог кто-то просто сломаться и, например, греть двигатель, потому что холодный не заводился. А кости так это жена ему тормозок с утра собрала, да бёдрышек запечённых положила. Но я понимал, что это самообман и верить в подобное у меня права нет. А значит, придётся оформлять находку по всем правилам. Вздохнув, я полез в карман за маятником и телефоном.
Кристалл заберзата, к сожалению, подтвердил мои самые худшие опасения, начав ходить над кострищем кругами и светиться тусклым зелёным цветом. Мерзким таким, будто гнилушки на болоте, в играх таким обычно некромантов подсвечивают. Не зря, кстати. То ли память генетическая срабатывает, то ли ещё что, но такой цвет действительно соответствует пусть не восставшей нежити, но весьма мерзким духам. Болезни, проклятия и прочее, не убивающее сразу, а медленно душащее так, что сам жить не захочешь. Пакость, короче, сплошная. И это был ещё один момент, которого я не понимал. Почти все колдуны, так называли обычно тех, кто искал силу у духов, обращались к самым тёмным и отвратительным, способным лишь гадить и уничтожать, сущностям. Лишь один на десять тысяч искал того, кто может созидать, остальные предпочитали разрушать.
Сняв на камеру служебного смартфона реакцию маятника и само место проведения ритуала, я тщательно запротоколировал произошедшее, благо для этого имелась готовая форма, и, прикрепив видео, отослал рапорт в бюро. Пусть теперь у них голова болит. Я не следователь, чтобы искать доморощенного колдуна, или колдунью, решившего поиграть с высшими силами. Я боевик. Могу копать, могу не копать, и всё. Так себе позиция, но я просто-напросто боялся накосячить.
Колдуна не получится вычислить маятником, как тех же гремлинов или домового. Тут нужно расследование. А я в этом ровно как свинья в апельсинах. Так что лучше делать свою работу и не выпендриваться. Поэтому, бросив на кострище печать изгнания и дождавшись, пока оно перестанет исходить гадким зелёным дымом, я смахнул прутьями остатки золы с дороги, а то место, где оно было, тщательно посыпал солью. Старые методы, они самые надёжные.
Чего там? батя хоть и не пошёл за мной, но из машины вылез и теперь нарезал круги, давя любопытство. Серьёзное что-то? Может, Ивану Петровичу позвонить?
Да не то чтобы, но есть немного, отмахнулся я. Вернёмсязаеду к нему поговорю. Я то, что мог, сделал. Остальным пусть бюро занимается.
А что было-то?! отца буквально распирало. Или нельзя разглашать?
Да почему нельзя, я пожал плечами, кто-то колдовством балуется. Обряд здесь провели, сожгли курицу или петуха. Скорее всего, живьём, там проволока была, лапы, похоже, скручивали.
И чего теперь, аж побледнел отец, у нас тут какая-то неведомая херь будет разгуливать?
Если бы всё было так просто, от одарённых стало бы не протолкнуться, рассмеялся я. Даже то, что на обряд кто-то откликнулся, не означает, что человек вмиг стал колдуном. Процесс сделки с духами длительный, непростой и зачастую заканчивающийся смертью соискателя, если его можно так называть. И очень хреновой смертью, скажу я тебе.
Так чего делать-то теперь? батя поскрёб в затылке. Ты вот говоришь, что, может, ничего и не будет, ну а вдруг наоборот. И что, просто сидеть и ждать?
Почему? удивился я. Зачем ждать, когда нам за сеном ехать надо. А с этим колдуном пусть бюро разбирается. Я им рапорт скинул, теперь однозначно инспектора пришлют. Вот он пусть и ищет, кто обрядами балуется. Я-то боевик, моя задача простаябить по башке, в кого ткнут пальцем. А думает пусть лошадь, у неё голова большая.
Ну-ну, вроде расслабился отец, поехали, умник, а то уже обед, а мы даже до места не добрались. Придётся в темноте грузить.
Да успеем, отмахнулся я, на край у меня в багажнике прожектор валяется. Уж не знаю, чего им делали, есть подозрение, что командир полка коз из-под него бил. Иначе зачем на крыше крепление с вертлюгом. А так самое оно.
Браконьеры, сука, сплюнул батя. Разве это охота? Так, баловство одно. Вот я бывало